| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
С вхождением в состав Грузии сразу пошли разговоры "Да зачем вам эта латиница ! Переходите на грузиницу ! Да и абхазский вообще-то не особо нужен" — до 1926 года абхазы писали на алфавите, основанном на кириллице (а до того — на греческом, турецком, грузинском), потом интернационалисты массово переводили всех на латиницу — чтобы было проще организовать всемирную революцию, потом интернационалистов расстреляли, и с 1938 абхазы писали на грузинском алфавите — якобы грузинский язык близок абхазскому, да и знают его многие абхазы (в РИ с 1945 и обучение с первого класса шло на грузинском, тогда как ранее — до пятого класса на родном (абхазском, русском, армянском, эстонском — кому что), а с пятого — на русском — якобы такая система вредна для молодых абхазцев, мешает получать дальнейшее — в том числе высшее — образование. То ли дело грузинский ! Вот на нем и будем обучать всех с первого по последний классы. И не только абхазов, но и армян, да и русских — кто там еще проживает в Абхазии. Ну да — грузинский язык внес неоценимый вклад в мировую науку и культуру — только ему и обучать. Грузины продолжали подминать соседние народы).
По этим-то причинам, хотя с приходом оккупантов в Абхазии и вспыхнуло сразу же партизанское движение, но хватало и народа, что поддержал приход захватчиков, особенно пока тут были немцы. Но вслед за немцами пришли грузины и турки, и все больше народа стало относиться к оккупантам как минимум с недоверием, а вскоре — и откровенно враждебно. Так что к нашему тут появлению ситуация уже дозрела до какой-то определенности. Армяне — что коммунисты, что националисты — были нашими — они уже вполне понимали, что без нашей помощи их просто вырежут. С остальными же народностями было по всякому. Коммунисты — в основном за нас, националисты — целиком против, особенно из мусульманских народностей. Да и христиане — например, грузины — требовали глаз да глаз — у пришедших сюда на немецких и турецких штыках представителей грузинской эмиграции с турками особых терок не было, а с немцами была если не дружба, то какое-то взаимопонимание, причем у многих — еще с Первой Мировой, так что грузины рассчитывали отсидеться в тихой гавани, вокруг которой бушуют шторма. Вот абхазы — те были целиком и полностью нашими. А азербайджанцы, грузины — надо было смотреть, причем не только за местными, но и за теми, кого мы присылали сюда из своих рядов. Если наши грузинские части были вполне надежны, то азербайджанские — нет — уже были неоднократные случаи дезертирства из наших отрядов бойцов, которые воевали с нами плечом к плечу даже все два года. Обидно. Но и не переправлять их сюда было нельзя — они ведь тоже беспокоились за своих родных, и судить по самым худшим обо всех — политика явно неправильная, хотя с некоторыми народами она постепенно и складывалась — если среди них оказывалось многовато таких "самых худших". Тут уж остававшимся с нами, наоборот, требовалось доказывать что они не такие, а это не всегда получалось — если какой-нибудь "наш" азербайджанец узнавал, что его село вырезали армянские отряды — ничто его не могло остановить от мести — это даже предательством вроде бы нельзя назвать — человек полностью в своем праве начать мстить. И мало того что предательство — перебежчик утаскивал с собой нашу тактику, и даже начинал ее применять против нас, а также обучать ей своих соплеменников. Правда, без того материального обеспечения, что было у нас, эта тактика была не настолько эффективна. Но тем не менее она приносила определенные затруднения, и чем дальше — тем больше. Правда, эти предатели воевали против нас в основном восточнее, а на западе Кавказа они не задерживались — им надо было домой.
ГЛАВА 25.
А вот турки, и особенно пришедшие вместе с ними потомки мусульманских мухаджиров считали, что вернулись домой, и те, кто тут жил все это время, пусть они даже и той же крови, но христиане — они временные постояльцы, предатели, которых надо выгнать, а еще лучше — уничтожить. Чем оккупанты и начали заниматься. Пока тут стояли немецкие части — все еще было как-то прилично — вешать, грабить и убивать разрешалось только "белому человеку", чем немцы активно и пользовались. Но потом основная их часть прошла дальше на север — воевать уже русские области Кавказа и степных районов к северу от него, и один кошмар сменился другим — немцы сдирали кожу лишь периодически, в основном когда выпьют или кого-то из них пришьют вилами к стене сарая. Но потом фронтовые части сменились карателями из СС и турками (в них я для краткости включаю и потомков переселенцев из этих мест — все-равно мочить) — и после этого в горы побежали даже те из местных жителей, кто был самым толерантным к оккупантам — если до этого они еще как-то пытались списать зверства фашистов на отдельные эксцессы — типа "да в том доме ведь сын — коммунист — вот его родителей и убили", то теперь даже самые терпеливые доставали со шкафов двустволки — кто еще не сдал по приказу властей, пересаживали косы — и шли мочить пришлых. Или удирать в горы.
К моменту появления здесь наших первых отрядов — в середине августа — в городах Абхазии местных жителей почти не оставалось — кого не убили — те ушли в горы. В горах же формировались и партизанские отряды — на базе истребительных батальонов, комсомольских ячеек, парторганизаций заводов, колхозов, троцкистских подпольных ячеек, монархического подполья — против врага поднялся весь народ, на время забыв свои разногласия. И пусть между самими партизанскими отрядами тоже порой вспыхивали перестрелки, в общем и целом их усилия были направлены на уничтожение врага. Ну или хотя бы чтобы он не прошел в горы, к семьям и родным партизан — оружия катастрофически не хватало, любой ствол был на вес золота, хорошо хоть для засадных действий в горах порой требовалась только куча камней — сбросить их сверху на пробирающегося по крутому склону оккупанта — и он как минимум не пройдет.
Но взятые с собой припасы заканчивались, наступление зимы просто пугало, надежды на Красную Армию выглядели призрачными — если и не будет разбита, то и не успеет спасти, вокруг враждебное мусульманское население. Пушной зверек был на подходе. Так что наше появление все восприняли как приход спасителя на грешную землю. Еще бы — свалившиеся на парашютах с неба десантники выглядели как пришельцы из другого мира — многослойные каски, бронежилеты, разгрузка с многочисленными карманами, станковые рюкзаки, цифровой камуфляж "горы-лес", пластиковые наколенники и налокотники, берцы, портативные радиостанции, а оружие ... сказка ! — автоматы с подствольниками, снайперские винтовки — обычные и крупнокалиберные, пулеметы с оптическими прицелами, гранатометы, СПГ — народ, даже если начинал стрелять по "новым диверсантам", вскоре понимал что к чему, когда его прижимало огнем так что головы не поднять. Всего три сброшенных с воздуха взвода за пару суток собрали разрозненные партизанские отряды в единую структуру, были сформированы отделения, взводы, роты, в которые отобрали наиболее боевитых и подготовленных — им же перераспределили все имевшееся оружие и патроны, оставив немного только для охраны селений и схронов, остальных местных — на строительство укреплений и КМБ — предварительные планы были составлены заранее и корректировалась только скорость их выполнения исходя из того количества народа, что удалось поставить под ружье — боевые действия в Армении в предыдущие два месяца были осмыслены, систематизированы, изложены в методичках и зазубрены до самой подкорки, то есть крепко, но с пониманием.
Причем поначалу мы планировали создать в горах мощные оборонительные районы, и уже потом действовать из них по городам — тем что в глубине, и особенно по прибрежным — каждый день мы забрасывали сюда все новые взводы и дополнительные грузы, прежде всего боеприпасы и медикаменты, хотя шло и оружие — чтобы вооружить местных. Но, блин, наши бойцы посмотрели за несколько дней — что делали оккупанты с населением, узнали о судьбе своих близких, и хорошо если нашли в живых. И к нам в центр была отправлена короткая радиограмма — "Идем убивать".
Наверное, селевой поток был бы менее разрушительным для турков, чем сошедшие с гор партизанские отряды под нашим командованием. ДРГ вырезали посты, а где надо — взламывали хлипкую оборону — и внутрь городов и селений врывался вихрь смерти. Бойцы, особенно из местных, не оставляли в живых никого из оккупантов. И расстрелы — это еще ладно. Пытки, с многочисленными переломами, простреленными коленями, а то и сдиранием кожи заживо — животная ненависть к захватчикам возвращалась им сторицей. Да и пособникам из местных доставалось — и хорошо если кто-то из родственников успевал оттащить мстителей — тогда человек еще немного времени жил с более-менее целым организмом. Но уж потом, особенно если он участвовал в зверствах пришлых — тут единственным послаблением была легкая смерть от руки родственника. Но в большинстве случаев наши не оставляли турок в покое и после смерти — обливали трупы свиным жиром, вкладывали куски свиной кожи им в рот, хоронили после заката, а то и сжигали — короче, делали все, чтобы те не попали в свой рай. Даже смазывали пули свиным жиром и кровью. Не знаю, насколько это возымело какой-то эффект — да, мусульмане быстро прознали про все эти методы ведения войны, некоторые начинали бояться еще сильнее, некоторые — наоборот, зверели, но пленные перед гибелью как один говорили, что это, конечно, очень подрывало уверенность в своих силах. Еще бы — смерть на поле боя для мусульманина — это прямая дорога в рай. С такой идеологической базой по идее должны получаться сверхвоины — по типу скандинавских берсерков. У турок это сверх-состояние нивелировалось никакой тактической подготовкой и устаревшим вооружением. Да и мы распространяли пропаганду о том, что моджахедство — это смерть только при защите своей земли, а не при нападении на чужую — уж не знаю, имели ли эти доводы хоть какое-то воздействие, тем более что им можно было предоставить и контрдоводы — типа муджахиры как раз вернулись на землю своих предков и теперь защищают ее от неверных, да и борьба за распространение ислама — вроде бы богоугодное дело, а уж то, что это в основном борьба за сохранение исламских норм и проповедование, а не распространение его на другие земли военными методами — кто там знает, как все у них на самом деле — у нас специалистов-то не было, прошлись по вершкам, и, скорее всего, попали в молоко, так что с этой идеологией нам еще предстоит разбираться — уж слишком там все неоднозначно, а влезать придется, да мы уже влезли. Но вот насчет обмазывания патронов свиной кровью — тут, похоже, наши бойцы попали в яблочко — вскоре среди турецких воск стала все сильнее распространяться боязнь быть убитым или пусть даже раненным такими пулями — в последнем случае и в рай не попадешь, да еще и помучаешься — санитария у турок и так была не на высоте, а какие-то дополнительны микробы в рану попадали, так что были частые случаи загноения и даже заражения крови — ну явно работает проклятие — что же еще ? И вот в голове у турок поселился маленький но вредный червячок, который еще сильнее подтачивал их и так невысокий боевой дух — шли грабить и захватывать новые земли, а тут их самих убивают, да так, что дальше ничего не будет.
Как бы то ни было, к концу августа у турок оставалась лишь самая южная часть Абхазии, а вся остальная территория — включая прибрежные города — Гагра, Гудаута, Сухуми, Очамчира — оказались под нашим контролем. Стало проще с оружием — и мы закинули сюда не одну сотню стволов, и трофеи дали их несколько десятков тысяч, включая артиллерию, и, более того — наши бойцы захватили несколько турецких лоханок с орудиями и даже крейсер с французским экипажем, который приперся сюда из Сирии поддержать союзничков, а тут — мы со своим бонжуром, точнее — террибль-суаром — такие плоды принес внезапный ночной налет на Сухуми. Ха ! У СССР снова был Черноморский Флот ! Шутки-шутками, а других боевых кораблей у нас поблизости не было. Мы даже прикидывали — как бы достать что-то из потопленного при немецком наступлении — немцы своими пикировщиками потопили немало советских кораблей, а когда пал Ростов-на-Дону — уже наши сами затопили остававшиеся на ходу.
Но корабли — это полбеды — немцев гораздо больше беспокоило то, что к началу сентября фактически прервалась сухопутная связь через Кавказ — оставалась только узкая полоса вдоль Каспия, да и та сохранилась только потому, что немцы приостановили выдавливание советских войск из Ирана, развернули свои танковые и мотопехотные части на северо-запад и отодвинули наши отряды с восточных склонов Талышских гор. Дальше они пройти не смогли, но и мы могли воздействовать на дорогу вдоль Каспия только авиацией.
Но в Иране у фашистов оказались под рукой крупные и, что самое главное, относительно свободные боевые формирования — в начале сентября они снова разворачивались на восток, чтобы через хребты Эльбурс и Копетдаг вторгнуться на юг Туркменской ССР — приказом ГКО уже был сформирован Ашхабадский Фронт, и наш прорыв к Каспию давал РККА время чтобы укрепить перевалы Копетдага и, самое главное — восточной части Эльбурса, который прикрывал проход к прикаспийской низменности — Копетдаг не доходил до Каспия и между ними оставалась равнинная полоса шириной полторы сотни километров, по которой танки могли двигаться широким потоком, с обходами и охватами, а не тупо в лоб, как в горах.
А на западе Кавказа таких сил под рукой у противника не было — все воевали гораздо севернее. И, пока фашисты не успели подтянуть сюда свои силы, мы расширяли и укрепляли территорию. Береговую линию, понятное дело, придется оставить, поэтому из прибрежных городов шла эвакуация населения, продовольствия, одежды, оборудования, запасов — все что было неприкручено утаскивалось в горы, а остальное откручивали и утаскивали туда же. А в горах создавалась многоярусная эшелонированная система обороны. От побережья к хребту все поднимаясь шли покрытые лесами горы — их-то мы и превращали в неприступную крепость.
Строились дзоты, траншеи, окопы, а на скалах выкладывались из камней брустверы и защитные стенки. Создавались лесные завалы, обрушались существующие тропы и строились новые, для которых было бы удобно организовывать продольный обстрел или создать огневой мешок. Дзоты и парные огневые ячейки складывались в многоярусную систему, позволявшую вести огонь одновременно из нескольких точек — сверху — станковые пулеметы, которые могли стрелять на большие дистанции и вместе с тем быстро убраться за обратный скат, ниже — снайпера, еще ниже — ручные пулеметы, которые могли интенсивным огнем остановить мощную атаку, ну и еще ниже — стрелки с автоматами или винтовками — эти больше охраняли огневые средства, расположенные выше. Группы таких точек составляли небольшой опорный узел, связанный траншеями или хотя бы ходами сообщения, позволявшими перемещаться между огневыми точками ползком. А эти опорные узлы имели между собой огневую связь — они могли поддерживать соседний узел стрельбой по наступающим с бока либо тыла — все вместе они составляли уже оборонительный район, а районы поддерживались артиллерийским и минометным огнем и связывались скрытными маршрутами передвижения, чтобы можно было перебросить резервы, подкинуть боеприпасы и продовольствие, вынести раненных. В опорных узлах создавались запасы дров, продовольствия, воды, боеприпасов из расчета на двухнедельную борьбу в окружении. На маршрутах — пункты обогрева, лазареты, места отдыха — после беготни по горам самое то, особенно когда пойдут холода. Впрочем, нам бы сейчас продержаться месяц, ну полтора — а там дожди, снега — немец уже не попрет.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
