Вариант "Новгород - 1470". ч 2

Такая, столь непривычно суровая позиция Новгорода в подобном вопросе, здорово удивила и поразила вождей наемников и они поклялись Дану своими богами, что не нарушат границы республики. Ведь, на картах были показаны не только участки для действий отрядов, но и пути прохода к ним через новгородскую землю. Естественно, минуя сам Новгород — дабы не создавать лишнее столпотворение в городе и не плодить лишние слухи, до которых охочи разные иностранные купцы-послы, в том числе и шпионы, тверские и московские. Кстати, встречался с вождями наемных отрядов Дан также в большом селе Плашкове, что в 24 км от Новгорода и по той же самой причине — наличия в городе на Волхове многих очень любопытных глаз. Конечно, Дан был далек от мысли, что наемники будут "орудовать" только на отведенном им участке, но он рассчитывал, что они, хотя бы вначале, предпочтут грабить там, где чуть-чуть будут ориентироваться на местности, а не там, где ничего не известно.. Дан считал, что таким образом будет больший эффект от деятельности наемников. И дороги в княжестве будут одновременно и сразу перекрыты, парализуя жизнь княжества, всего княжества, а не какой-нибудь одной его части...

Лес все больше превращался из хвойного, сосново-елового, в смешаный, сосново-березовый и осиновый. Под ногами уже не шуршали еловые и сосновые иголки, не катались упавшие шишки. Трава, густая и зеленая, покрывала землю. И то тут, то там виднелись заросли небольших папоротников. А еще, вместо непролазного, щетинистого ельника появился штырь-кустарник, наглый и цепляющихся за все — штаны-портки, поршни-обувь, оружие, а при случае и за мешок-рюкзак. Скоро по лесу разнеслось громкое: — Гипп-гипп-гипп! Кле-кле-кле! — мелкой, похожей на воробья птицы, клеста елового, обитателя, в основном, хвойных лесов. Идущий спереди подал сигнал — "Внимание!", требуя удвоенной осторожности.

Дан, находившийся, примерно, в середине отряда, скользнул вперед. Метров через 30 он увидел стоявшего за стволом березы Хотева, одного из лучших следопытов отряда. Немного сбоку, прикрытый кустами лещины, прятался еще кто-то, но Дан не мог понять кто. Мешал накинутый на голову человека капюшон. Хотев, скорее догадавшись, чем услышав, что сзади кто-то подходит, кто-то из своих, не оборачиваясь, поднял предупредительно руку. Дан остановился и прижался к стволу высохшей, толи от мороза зимой, толи от чего другого, молоденькой осины. Сзади слегка треснуло. Дан не посчитал нужным реагировать, и рядом возник разгоряченный Рудый, а минутой спустя Клевец и двигавшийся в арьергарде Ларион. Значит, неподалеку уже притаились и остальные "янычары".

Негромко шумел лес, далеко переговаривались птицы и, вроде, даже лягушки где-то квакали... Еле-еле, но, все же, слышно.

— Озеро или болото неподалеку, — автоматически отметил, про себя, Дан.

В просвет между деревьями был виден кусочек довольно широкой дороги, судя по всему, той самой, к которой они должны были выйти. Однако на дороге были люди. На местных лапотников-крестьян не похожи, все оружны, но и на охрану купцов не тянули. Те, как правило, кольчужные и одеты иначе. Напрашивался вывод, что это, вероятно, один из нанятых Новгородом отрядов чуди, карелов или других каких финнов, но! Но, с таким же успехом это могли быть и местные бандиты — Дан особо не обольщался в этом плане, вроде того, что лишь приглашенные Новгородом наемники хозяйничают на тверской земле. В средние века и без специально нанятых бандитов хватало любителей пожить за чужой счет. Время было такое.

Дан скользнул к Хотеву. Ижорец чуть подвинулся, давая Дану частично укрыться за деревом.

— Непонятно кто это, — прошептал Хотев, будто читая мысли Дана. — Ближе надо подобраться.

— Сколько их? — спросил Дан, смотря на людей на дороге.

— Только на дороге пять десятков, — тут же отозвался ижорец, — но мыслю, должны еще быть. Не могу объяснить.

Дан задумался, до дороги было метров 100, вот, только лес возле дороги рос не так густо, как хотелось бы, и это делало "подобраться незаметно ближе" довольно проблематичным. Можно, конечно, и просто подождать, пока эти, непонятно кто, уберутся с дороги. Не век же будут здесь они торчать... Или обойти их...

— Ого, — тут же, чуть не воскликнул Дан, но успел вовремя прикрыть рот, — мне чудится или... — Дан напряг зрение. Кажется, Хотев был прав. На дорогу, к тем пяти десяткам, что насчитал Хотев, из леса по ту сторону дороги вышли еще, как минимум, десятка четыре вооруженных — в основном топорами и копьями, но были и лучники, людей.

— Ничего себе, орава! — только и сказал сам себе Дан.— Однако, именно их я и ищу. Нужно лишь выяснить... — И добавил мысленно: — И не дай бог мне ошибиться.

Дан тронул ижору за плечо и когда тот обернулся, показал ему на искривленное временем и природой дерево около самой дороги. За ним, если присесть, можно было попытаться спрятаться двоим. Но попасть туда... Скинув рюкзак и, приподняв над головой, так, чтобы все увидели, руку с открытой ладонью, Дан слегка поводил ею, призывая всех оставаться на местах, а затем, также держа высоко руку, несколько раз резко сжал ладонь в кулак, что означало — приготовить арбалеты. Опустив руку, Дан кивнул Хотеву. Хотев тоже скинул свой рюкзак и оба, накинув капюшоны маскхалатов на голову, одновременно и плавно стартанули из-за березы, один вправо, второй влево, перемещаясь по дуге к кривому дереву. То замирая на месте, то снова двигаясь, стараясь все время оставаться в тени деревьев — насколько это было возможно, Дан и Хотев подобрались к своей цели— кривой осине. Им повезло, никто из тех, кто был на дороге, не смотрел в сторону леса. Упав за стволом осины и восстановив дыхание, Дан осторожно выглянул из-за дерева. Прямо перед ним, метрах в десяти, стояли четверо. У троих в руках были небольшие простенькие топорики, а за спинами висели круглые, сколоченные из досок и даже не оббитые железом по краю и без умбона в центре, щиты. У четвертого был длинный допотопный, в форме овального треугольника, крепкий новгородский пехотный щит, и в руке он держал копье. Трое с топориками были совсем юны, не больше 16-18 лет, четвертый выглядел постарше и имел редкую светлую бороду. В глаза бросались обнаженные по пояс тела четверки, с накинутыми сверху, прямо на голые спины, звериными шкурами, а также их потертые кожаные штаны и напоминающая закрытые сандалеты на подвязках-полосках кожи, оплетающих ногу снизу, почти до колена, кожаная обувка. Двое из четверых были простоволосы, у третьего сидел на голове непонятный малахай — с длинным назатыльником, а у того, что с бородой, даже был шлем — круглая шапка из чего-то простеганого или проваренного, укрепленная, крест-накрест, полосками железа. Четверка о чем-то говорила, но негромко. Дан прислушался... В прошлой жизни он не раз слышал эстонский язык и отличить его от славянского мог сразу. Да, и прочие языки Дан различал хорошо. Четверка явно говорила на каком-то финно-угорском языке. Точнее определить он не мог.

— Карелы из Алнуса, — тихо шепнул Хотев, прервав размышления Дана на лингвистическую тему, не дав ему помучаться и угадать самостоятельно, кто на дороге. И поправился: — Олонецкие карелы по новгородски, из Заладожья.

— Так, — сказал сам себе Дан, — раз карелы, значит надо брать. — И пробормотал, для самого себя тоже: — Что-то многовато людей для алнуских вождей..

Дан помнил предводителей алнуских отрядов, их было двое. Один невысокий коренастый с плохо растущей темной бородой и снулыми, неприятными глазами. Дан тогда еще подумал, что доверять рыбьеглазому вождю не стоит. И спиной поворачиваться к нему тоже нельзя. Опасно. Да, и имя у него было не совсем обычное — Силай Ребо. Присутствовавший на встрече алнуского вождя и Дана Гюргей, сам наполовину карел, шепнул Дану, что второе имя вождя — это прозвище и означает — Лис. И добавил, что Силай уж слишком гордиться своим прозвищем. Видимо, неспроста... Второй алнусец был молодым задорным и здоровенным — ростом почти с Дана — парнем. Круглолицым и с длинными вьющимися, золотисто-каштановыми волосами. Вот, ему бы Дан мог довериться, с ним бы Дан 'пошел в разведку'. Но, ни у того, ни и у другого не было более пяти десятков воинов. У Дана мелькнула мысль — не разделался ли Ребо, случайно, со своим сородичем и не присоединил ли его отряд к себе?

Четверка, стоявшая на дороге не смотрела в их сторону и это было хорошо.

— Надо возвращаться, — еле слышно сказал Дан Хотеву. — По очереди поднимаемся и... Пошел!.

Один за другим, Дан и Хотев, безшумно скользнули назад в лес. Первое, что заметил в лесу Дан — торчащий из-за ствола осины взведенный арбалет Рудого.

— Опусти арбалет, — слегка запыхавшись, сказал Дан, — и разряди его. И собери людей. Только тихо.

По плану, разработанному Даном и одобренному боярыней Марфой-Посадницей, а также ее сыном — посадником Дмитрием, и тысяцким Василием — больше никого, для сохранения тайны, в план посвящать не стали. Даже князя Михайло Олельковича, командующего новгородской армией — сейчас наступал момент, когда в тылу московских войск, из отрядов наемных карел, эстов и прочей чуди, необходимо было создать мощный, выражаясь языком 21 века, "армейский кулак", для того, чтобы нанести чувствительный удар по московской рати. В идеале — вместе с новгородским ополчением в некое время "х". А, не в идеале, дабы основательно потрепать один из московских отрядов. Этот отряд, под командованием князей Холмского и Пестрого-Стародубского, по прозвищу — Хромой, насчитывающий около 10 тысяч человек, включая загон служилых татар, являлся на данный момент, то есть на начало июня 1371 года, наиболее опасным из всего московского войска. По сведениям Дана — из далекого будущего — как раз, в начале июня, отряд Холмского и Пестрого-Стародубского должен был действовать в отрыве от основных великокняжеских войск...

Вообще-то, подобных московских отрядов было несколько. Чтобы разгромить Новгород, московскому князю Ивану lll, требовалось устроить Новгороду настоящую блокаду, отрезать его от дальних территорий-пятин и окружить город с юга, запада и северо-востока — с северо-запада находился враждебный Новгороду Ливонский орден. Поэтому частей-отрядов московского войска было несколько. Отряд воеводы Василия Образца, организованный из пограничных с новгородскими пятинами жителей Устюга и Вятки, действовал в Заволочье. Он должен был перерезать все дороги, соединяющие Новгород с далекими северо-восточными пятинами, очень важными в экономическом плане и способными, при необходимости, поддержать Новгород военной помощью.

Еще один отряд, под командованием князя Оболенского-Стриги, героя прошлой, 1456 года, войны с Новгородом, готовился блокировать новгородскую землю с востока. За ним следовали сводные полки братьев Ивана lll, удельных князей Юрия и Бориса, они подстраховывали Оболенского-Стригу. И, наконец, главное войско под командованием самого великого князя, усиленное союзными татарами царевича Даньяра и должным присоединиться к нему под Торжком полком тверского князя, готовилось вступить в новгородскую землю с юга. Ну, и отряд князей Холмского и Пестрого-Стародубского... В той, старой, истории, именно этот отряд, Холмского и Пестрого-Стародубского, не дожидаясь подхода основных сил московского князя, и разгромил всю новгородскую армию. В сражении, случайно завязавшемся на реке Шелонь...

Но, в той старой, теперь уже вряд ли состоящейся, истории, задача отряда Холмского и Пестрого-Стародубского была, вместе с союзным Москве Псковом, перекрыть западную границу Новгорода. Как писали в учебниках, которые читал Дан, этот отряд, Холмского и Пестрого-Стародубского, из Москвы сразу двинулся к Пскову, на соединение с его ополчением. Вместе с псковским ополчением он должен был не просто блокировать Новгород с запада, что Псков, выступив на стороне Москвы, сам по себе уже делал, но и перекрыть все дороги, ведущие из Новгорода в Великое Княжество Литовское — на юго-запад. Дороги, по которым город мог получить от Великого Княжества, согласно договору с польским королем, он же литвинский князь — заключенному накануне войны с Москвой — военную помощь. Двигаясь к Пскову, 10-тысячный отряд — а по меркам средневековой, 15 века, Западной Европы, совсем и не отряд, а целая армия, и притом не маленькая — взял штурмом и сжег Старую Руссу, небольшой город к югу от Новгорода, своего рода южный форпост Новгорода, пострадавший от Москвы еще в ходе прошлой, 1456 года, войны, и разгромил в двух сражениях — одно у села Коростынь, второе под Старой Руссой — вышедший ему навстречу новгородский отряд. После чего, князья, потеряв в этих сражениях половину своих людей, отступили под городок Демон, что недалеко от Старой Руссы. Здесь Холмский и Пестрый-Стародубский стали дожидаться двигающееся на соединение с ними псковское ополчение. Но, получив, в начале июля, приказ Ивана lll, Холмский и "Хромой" направились к реке Шелонь. Здесь они, наконец-то, встретились с псковским ополчением, а заодно и с вышедшей из города армией Новгорода. В завязавшемся бою Холмский энд компани наголову разгромили всю новгородскую армию... Однако, так было в той истории, без Дана. Сейчас ситуация изменилась. В старом варианте истории, московский воевода Василий Образец для организации ополчения из пограничных с Новгородом устюжан и вятских, с двумя боярами, в мае месяце, отбыл в Вятку. И уже в июне, на Северной Двине, разбил двигавшуюся на Устюг 12-тысячную новгородскую рать, имея при себе втрое меньше людей. Разбил по причине того, что новгородцы, возглавляемые князем Шуйским, были крайне небоеспособны.

Сейчас было начало июня. Воевода Василий Образец "сотоварищи" — двумя боярами, также, в мае отбыл в Вятку, главный город вятской земли, формально являвшейся частью московского княжества, но, фактически, независимой от него и часто выступавший заодно с новгородцами. В отличие от прошлого варианта событий, Вятка, пока еще колебалась, хотя и склонялась к Москве... — В этом мире, по настоянию Дана и из-за жесткой позиции Ганзейского двора, действовавшего, опять-таки, по наущению Дана и имевшего большое влияние на "Совет 300 золотых поясов" — высший орган управления Новгородом, городом не был заключен договор с католическим королем Польши, он же князем Литвы. Все равно, он был бесполезен и никакой пользы, как знал Дан из прочитаных в будущем учебников истории, городу не принес. Зато этот договор, под предлогом наказания предателей веры, активно использовал московский митрополит Филипп — для антиновгородской пропаганды и давления на такие, слабозависимые от Москвы, земли, как Вятка и Устюг...

Как и в том, прежнем, мире, Василий Образец вместе с боярами, несмотря на немного изменившиеся условия, организовал 4-тысячный отряд из недовольных Господином Великим Новгородом устюжан и вятских. Навстречу воеводе, также из Новгорода, выступил с судовой — пешей ратью князь Шуйский. Как и в том, прежнем, мире, следом за выехавшим на Вятку в конце мая с двумя боярами воеводой Василием Образцем из Москвы вышли, в начале июня, со своим 10-тысячным отрядом — армией князья Холмский и Пестрый-Стародубский... Но на этом и все. Сходство с прежним миром кончилось. В этом варианте истории, судовая рать Шуйского не являлась скопищем плохо вооруженных людей, а состояла из бывалых, привычных к бою на кораблях, абордажных бойцов, наполовину наемников. Вооружена она, тоже, была не ржавым железом со складов, как в том, старом, мире, а весьма добротным оружием. И не рассчитывала закидать устюжан и вятских 'шапками' и победить 'одним криком'. Да, и по численности она была меньше в два раза, чем в прежней истории, 6 тысяч против 12 в том, старом мире. Пусть Шуйский, как догадывался Дан, и не обладал особыми талантами полководца, однако, в целом, военачальник он был неплохой.