Книга 1. Часть 2

— Лада, будь добра, посмотри, кого там на ночь глядя принесло в наши пенаты... — Попросил я, но ее опередил Лейф.

— Извините, ваше... Виталий Родионович, поздно уж, мало ли в ночи татей шляется, позвольте уж я сам отворю?

— Разумеется, Лейф. — Я кивнул, мысленно сделав себе зарубку на память, не допускать более подобных огрехов. Вряд ли, конечно, какой-нибудь грабитель осмелится, вот так, со всем предупреждением, вломиться в чужой дом, но... кто я такой, чтобы менять устоявшиеся правила приема незваных гостей?

Пока я таким образом размышлял, одновременно расстегивая пуговицы пиджака, чтобы в случае чего не замешкаться с извлечением ствола, из холла донесся тихий говор, отправившегося изображать швейцара Лейфа, а следом и шум шагов. Кажется, гость был один...

— Здравствуйте, Виталий Родионович. Уж извините, за поздний визит... — Ставр, франтоватый, как и в прошлую нашу встречу, с несколько наигранной, на мой взгляд, смущенной улыбкой застыл в дверях. А за ним маячил мой повар с таким одухотворенным лицом, словно Христа воскресшего увидел. Я незаметно одернул сместившуюся в сторону полу пиджака, прикрывая виднеющийся из-под нее ремень "сбруи".

— И вам здравствовать, Ставр Ингваревич. Не стоит извинений. — Я поднялся из-за стола. — Присоединитесь к ужину? Лейф обещал подать какую-то совершенно замечательную стерлядь...

— Благодарю... С превеликим удовольствием. — Старейшина Волосовой стези, или как там правильно-то, не чинясь, прошел к столу и, совершив какое-то замысловатое движение руками, уселся напротив меня. Лада, мгновение назад стремительно исчезнувшая куда-то из комнаты, тут же оказалась рядом со Ставром, и принялась раскладывать перед ним принесенные приборы, при этом, украдкой кидая на него такие же взгляды, как и Лейф. Вот только, если благоговение повара вызвало у меня разве что ехидную усмешку, то от взглядов Лады на разряженного Ставра, почему-то остро шкрябнуло где-то в груди. Хорошо еще, что блоки удержал... Они, конечно, старейшине, на один зубок, но ведь это, если он будет присматриваться...

Глубоко вдохнув и медленно, очень медленно выдохнув, я решил сменить направление мыслей, а заодно и развеять некоторые... хм-мм... в общем, развеять, да.

— Позвольте узнать, Ставр Ингваревич, что это за воздействие вы сейчас применили? — Вопрос, конечно, не ах, но моей паранойе, движения его рук и тонких оболочек, и впрямь показались несколько странными. Хотя кому-то, может, странной покажется моя настороженность, и излишняя подозрительность... но это уже привычка. Я еще лет пять назад зарекся расслабляться даже в самой спокойной обстановке, если уж взялся за опасное дело. А о том, что поиски Хельги относятся как раз к таким, мой недавний неудачный опыт поиска пропавших девиц, вопил как резаный.

— О, вы заметили, да? — Улыбнулся Ставр. Не мне, моей экономке... гад. Не отдам, может не надеяться. Самому нужна... — У вас замечательно точный глаз. Это маленькое изобретение одного из моих знакомых. В основе лежит обычное очищающее воздействие, но вот этот легкий доворот кисти, точнее ее тонкой оболочки, разумеется, направляет возможную грязь с рук, строго вниз, на пол, а не заставляет ее облаком распыляться вокруг, как это обычно и происходит.

— Однако. Крайне занимательно. — Кивнул я, мысленно отвешивая себе подзатыльник, за собственный грозный взгляд, брошенный на Ладу. Хорошо еще, она его не заметила... Надеюсь. Все-таки, в этот момент, она, наполнив наши со Ставром тарелки, уже выходила из столовой, следом за Лейфом... ну, или сделала вид, что не заметила. — Не продемонстрируете еще разок?

— Сколько угодно. — С готовностью согласился Ставр, повторяя замысловатый жест, и довольно легкое воздействие. — Не поверите, но я и сам, когда узнал, добрую половину утра, экспериментировал. Фунта три муки извел, не меньше. Хозяйка дома была в таком ужасе... Пришлось конфетами отдариваться.

— Муки? — Не понял я.

— Для наглядности. — Пояснил Ставр. — Собственно, именно из-за муки, мой знакомый и придумал этот жест. Он заметил как-то, что его повар, после возни с тестом, руки непременно моет, а не очищает более скорым, а оттого и удобным при готовке, способом. Ну и заинтересовался. Вот тут-то и выяснилось, что ежели муку очищать привычным воздействием, то облако мучное, все вокруг тонким слоем укрывает. Ну, додумать дальше, было немудрено! Уж коли с мукой такое происходит, то с прочей, даже невидимой, а точнее, тем более, невидимой глазу грязью, и подавно... Вот так-то.

По обоюдному молчаливому согласию, мы не стали говорить за ужином о делах. Точнее, Ставр не выказал такого желания, а я не настаивал. Так что, беседа крутилась в основном, вокруг все тех же ментальных воздействий и различиях в подходах к ним у "философов" и приверженцев старой школы. Правда, как признавал и сам Ставр, во многом эта разница была эфемерна. По крайней мере, теперь. За столетия гонений, прежде являвшиеся цельной системой знаний и умений, охватывавших огромный спектр областей, старые школы очень многое утратили, сохранив в лучшем случае некие обрывки древних витиеватых текстов и набор неких навыков, опять же довольно основательно оскудевший за прошедшие века.

— Понимаете, Виталий Родионович, в тех же деревнях, порой, можно найти такие образчики древних умений, что только диву даешься, и ведь относятся они вроде к известным школам, уж очень явно х а р а к т е р проглядывает, а в записях о таких наговорах ни слова. И все вот так, по клочочкам собираем, восстанавливаем. Порой, иные меценаты, огромные деньги в экспедиции вкладывают... Или же, к примеру, известен мне, идущему по Волосовой стезе, ритуал. Любой философ взглянет на него, и рукой махнет, мол дикость, древность! А если и присмотрится, повнимательнее-то, тут же скажет, что прием избыточен, того же результата можно достичь быстрее и проще, и без ненужных движений... И невдомек ему, что одна часть столь не приглянувшихся ему пассов, служит для концентрации сил в строго определенных точках пространства, другая заставляет изменяться тщательнейше выверенным образом, тонкие оболочки, а третьи и вовсе служат для создания нужной вибрации, резонанса с другими моими собратьями, что может, в тоже время, за сотни верст от меня, тот же ритуал ведут. Не видит он за деревьями леса, не укладывается у философа в голове, что круг можно на таком расстоянии составить, тем самым наговор во много крат сильнее сделав... А я не могу в голове уложить, для чего еще добрый десяток жестов и слов в том ритуале сведены, да как они от места или иных каких факторов зависят... Вот и получается, что и я и философ, идем к одной и той же цели. Только я по обрывкам прежнего пытаюсь восстановить исчезнувшие знания, а он свою дорогу торит, сам по крупицам их собирает, и от малого к большому, на ощупь движется. Так и толчемся мы, то и дело лбами сталкиваясь...

Лада подала чай, прервав тем самым повествование Ставра о трудностях сосуществования и взаимопонимания философов и последователей старых школ. И правильно. Пора бы уж говорливому старейшине и к делу переходить... Хотя, что-то мне кажется, что если его не поторопить, он еще часа два эдаким соловьем заливаться будет. А у меня столько времени нет. Мне вон, еще работать надо!

— Так что же все-таки привело вас в мой дом, в столь позднее время, Ставр Ингваревич? — Поинтересовался я, едва Лада снова покинула наше общество.

— Хм. Даже не знаю, с чего и начать, Виталий Родионович... Тут ведь такое дело, щекотливое, можно сказать, деликатное. — На деловой лад, Ставр переключился с готовностью, вот только слова его, не очень-то с этой готовностью совпали. Короче, юлит что-то старейшина. Ну да ничего, послушаем.

— Что ж это за дело-то, Ставр Ингваревич? Не тяните.

— Да вот, уж больно интересен мне стал этот лабиринт ваш затейливый, что вы с философом-то, для защиты сочинили... — Проговорил мой визави. — Я посоветовался об этом с одним знакомцем, редким, по нынешним временам, знатоком, так он в ужас пришел, от таких известий. Говорит, это творение и защитой-то назвать, толком нельзя. По крайней мере, для того кто ее ставил, она точно преградой не будет... Да и для здоровья, подобные приемы не хороши. Совсем нехороши. И Заряна о том же, упоминала. Не подумайте, что я желаю очернить в ваших глазах того естествознатца, что помогал вам в строительстве щита, все же о дурном влиянии столь долгих чужих воздействий, наверное лишь лекарям, да редким знатокам известно, но... В общем, я хочу помочь вам исправить то, что натворил тот философ. Точнее, общими усилиями, мы вполне можем снять защиту, после чего вы, уже самостоятельно построите новую...

— Вот как? — Я задумался. В том, что такой поворот вполне возможен, я почти не сомневался. В конце концов, с какой стати Особой канцелярии сочинять мне качественную защиту без лазейки для своего спеца? А ну как понадобится ее взломать? И все же... — Идея, конечно, здравая, вот только... Скажите Ставр Ингваревич, только не обижайтесь пожалуйста, вам лично, какой с этой затеи интерес?

— Ох, Виталий Родионович. — С улыбкой покачал головой старейшина. — Сразу видно, что ничегошеньки вы о наших традициях не знаете. В былые времена, любой ученик, ежели видел на ком-то негативное воздействие, обязан был снять этакую пакость. Сейчас-то, конечно, с теми правилами особо не считаются, но для старейшин старых школ, они по-прежнему крепче иных законов государевых...

— Что ж. Вы верно заметили, я слишком мало знаю об этой стороне жизни. — Медленно проговорил я, одновременно пытаясь решить, нужна ли мне помощь от совсем незнакомого человека, или же можно попробовать обойтись своими силами. Или просить совета у того же Берга или Меклена Францевича. Правда, стоит ли оно того, еще большой вопрос... — Знаете, Ставр Ингваревич, я, пожалуй, повременю. Вреда-то от защиты, я пока не чувствовал...

— Так он и не сразу проявляется, Виталий Родионович. — Пожал плечами Ставр. — Тут ведь, дело в том, что все люди разные, и у каждого тонкие оболочки "звучат" по своему, знаете, как в музыке... Диссонанс, унисон. Так вот, настоящий унисон в таких случаях, явление крайне редкое, разве что у близнецов встречается. А вот диссонанс может привести к тому, что все ваши тонкие оболочки, от долговременного воздействия иного "тембра", в разнос пойдут. Сначала потихоньку, незаметно, а после все сильнее и быстрее, пока окончательно враздрай не придут, да воздействие не слетит. И восстанавливать баланс придется потом, ой как долго.

— Хм. А как же тогда мастера вместе работают, круги составляют? — Заинтересовался я.

— А как тот же рояль настраивают, так и тут. Да и то, бывает, встретится десяток мастеров, старых, опытных, начнут круг составлять, а не выходит в одну волну влиться. Диссонируют и все тут. Так-то... — Ответил Ставр, и тут же вернулся к своей теме. -А от предложения моего, вы зря отказываетесь, Виталий Родионович... Вряд ли ваши коллеги-исследователи станут снимать защиту, коли уж сами ее и ставили.

— И все же, я попробую. Но если не получится, обещаю, непременно загляну к вам в гости, на неделе. Согласны, Ставр Ингваревич? — Улыбнулся я. — Я же понимаю, что вам, как увлеченному своим делом специалисту, очень хочется самому разобраться в тонкостях моей защиты...

— Вы меня разгадали, Виталий Родионович. — Рассмеялся Ставр, согласно кивая. — Разумеется, я не смею более настаивать на своей помощи. Но если все же...

— Обещаю, обещаю, дорогой Ставр Ингваревич. — Теперь пришла моя очередь кивать.

— Что ж. Тогда, не буду затягивать нашу и так, очевидно, нарушившую ваши планы, беседу, — Ставр скосил взгляд на прошелестевшую юбками, мимо нас Ладу, поставившую на стол новый чайник с заваркой и, понимающе усмехнувшись, поднялся из-за стола. — И откланяюсь.

Проводив волхва до дверей, я вернулся за стол, и первым делом, позвал своих. Лейф и Лада, нарисовались в столовой практически мгновенно.

— Значит так, голуби мои сизокрылые. — Проговорил я, указывая им на стулья. — Садитесь-садитесь. В ногах правды нет. Она, говорят — выше.

Услышав мой холодный тон, повар и экономка, переглянувшись, тут же послушно опустились на указанные мною места, не став разводить болтологию "о невместности" такого поведения, зато моментально изобразили солдат на плацу, поедающих глазами, командира. Только Лада чуть покраснела, услышав присказку...

— Итак. Я вас пригласил, для решения двух вопросов. — Я встал с кресла и, уперев кулаки в столешницу, для пущего эффекта, продолжил уже куда более медленным тоном, — Вопрос первый. С чего это вы, други мои, этакими херувимчиками перед Ставром предстали?

А в ответ, тишина.

— Уже можно отвечать. — "Намекнул" я.

— Так это... волхв же. — Протянул Лейф, при полном молчании сестры.

— И что? Не Господь же. — В тон ответил я. — Уточни.

— Ну, принято у нас с уважением к волхвам относиться. Как же... Что в море, что на берегу, без них тяжко. Вот и... — Совсем засмущался повар.

— Ясно. — Кивнул я. — Вот только мне кажется, что конкретно этот волхв, моря для ушкуйников не усмирял и ветра в паруса на задувал. Так что, прошу относиться к нему, как к обычному человеку. Чужому человеку. Не более. Понятно? Тогда, второй вопрос... Обо мне. А точнее, об особенностях моей службы, с кем-нибудь, когда-нибудь...

— Да нешто мы не понимаем?! — Взревел белугой Лейф, а в глазах Лады, по-моему, блеснули слезинки. Эк как.

— Лада? — Я уставился на девушку самым грозным из своей богатой коллекции взглядов. Через миг, сероглазая экономка тихо всхлипнула, и пулей вылетела из столовой. Та-а-ак.

— Зря вы так-то. — Пробубнил Лейф, хмуро зыркая на меня из-под бровей. — Она ж, никому ни слова, ни полслова. Уж на что у Заряны Святославны ключница настырная, и та у моей сестрицы ничего вызнать не смогла...

— Выходит, обидел вас? — Я устало опустился обратно в кресло. Лейф же только плечом дернул.

— Меня-то нет. Я ж все понимаю. С такой-то службой опаску всегда иметь надобно. Да разве ж бабе что объяснишь? — Со вздохом ответил повар, поднимаясь со стула, и тут же принял официальный вид. — Прикажете десерт подать?

— Куда он мне, Лейф! И так объелся. — Отмахнулся я. Но хоть, повар и пожелал закрыть тему, а последнее слово я оставлю за собой... — Иди, отдыхай. А я перед Ладой повинюсь.

— Да к чему! Я сам все растолкую. — Начал было Лейф, но наткнувшись на мой взгляд, отступил. — А может вы и правы. Так-то оно верней всего будет...

— Верно мыслишь, боец. — Тихо проговорил я, направляясь к выходу из комнаты. Но по пути, успел заметить, как сверкнули глаза у молодого повара. Да уж... Кажется, прав был Грац, когда о мечте его рассуждал.

Ладу я обнаружил в ее спальне, не доходя нескольких метров до дверей. Обнаружил по полыханию эмоций, затопивших комнату, и теперь разноцветными языками вырывающихся сквозь щели в дверной коробке. Постучав, я не услышал никакого ответа, но решил, что в данной ситуации, лучше оказаться извиняющимся хамом, чем чересчур вежливым. Оксюморон... почти. А потому, недолго думая, я нажал на ручку, и дверь послушно отворилась, впуская меня в комнату.