Книга 1. Часть 2

И ведь даже в лице не меняется, гад...

— Конечно! И так заинтересовался очередной непонятной структурой, что полез исследовать ее, даже не подумав испросить на то разрешения! — Фыркнула Заряна Святославна, отставив в сторону чашку с чаем, — И о том, что человек обидеться может, тоже не подумал. Не так ли, Ставрушка?

— Ну... — Протянул волхв и сердито глянул на хозяйку. — Уж как есть, так есть. Но право же, такая интересная структура защиты. Словно не один человек делал, а сразу двое. Ну, где бы я еще подобное нашел!

— Постойте, постойте. Заряна Святославна, Ставр Ингваревич. Я же никого ни в чем не упрекаю. — Я поторопился притормозить собеседников, пока они новую склоку не затеяли, за ними не заржавеет. Если я правильно понимаю, у них это любимое развлечение. — А в чем странность-то? Я ведь немало времени потратил на создание лабиринта защиты, а тут...

— Ох, Виталий Родионович... Ну это уж совсем просто. Странен ваш щит тем, что его вроде как двое ладили. А так не бывает. Даже наставник не вмешивается в строительство щитов своих учеников. Показывает как и что, силой своей поддерживает, то бывает. А вот так, как у вас, право... впервые в жизни вижу что-то подобное. — Франтоватый волхв поднял вверх указательный палец, словно лектор заостряющий внимание студентов на каком-то важном факте.

— Знаете, Ставр Ингваревич, я ведь действительно создавал сию защиту не один, а под руководством одного... хм... знакомого. И он, по-моему, ничего странного в этом не видел. Да и другие его коллеги, люди в естествознании многоопытные, ничего странного в "лабиринте" не узрели, хоть и осматривали его со всем тщанием. — Развел я руками. Волхв же только чуть удивленно приподнял бровь.

— Положительно, вы странный человек, Виталий Родионович. Позволить кому-то помогать в создании собственной защиты разума, и с такой легкостью говорить об этом... Ваша легкомысленность меня поражает. — Ставр Ингваревич покачал головой и решительно ткнул в мою сторону пальцем, отчего хозяйка негодующе фыркнула. Ну как же! Верх невежливости! Волхв, правда, даже глазом не повел и тон не изменил. — С этим нужно что-то делать. Виталий Родионович. Что же касается "слепоты" естествознатцев, то она меня ничуть не удивляет. В своем стремлении все подсчитать и уложить в нумерованные коробочки, с соответствующими пояснениями, они слишком многое оставляют без внимания. Отсюда однобокость в суждениях, и упущение огромных возможностей. А ведь воздействия это не только наука... но и искусство, в прямом смысле, самое волшебное из всех.

Я заметил, как Заряна Святославна, тяжело вздохнув, закатила глаза. Она явно не в первый раз слушала спич волхва об искусстве ментальных воздействий. Впрочем, Ставр Ингваревич похоже тоже не оставил пантомиму хозяйки без внимания, потому как тут же решил закруглить тему.

— Если не возражаете, я бы хотел вас видеть у себя в гостях. По праздным дням я собираю интересный круг, и, думаю, вам было бы полезно принять участие в наших беседах. Невежество надо искоренять... К тому же у вас появится возможность взглянуть на то, что ныне именуют естествознанием, как на искусство. Уверяю, вам будет интересно.

— Я с удовольствием приму ваше приглашение, но сделайте одолжение, поясните, с чего такая забота, Ставр Ингваревич? — Я даже немного опешил от напора собеседника.

— Все очень просто. Уважаемого волхва привела в замешательство ваша безалаберность, впрочем, как и меня. — Вздохнула наша гостеприимная хозяйка. — Любой человек, хоть сколько-нибудь плотно занимающийся ментальными манипуляциями знает, что собственную защиту следует возводить до самого последнего "кирпичика" тайно, а еще предпочтительнее, в сугубом одиночестве. Что же касается искусства... Это у нашего любезного Ставра Ингваревича своеобразный пунктик, не так ли Ставрушка?

— Уж какой есть. — Вздохнул волхв в ответ на иронию Заряны Святославны.

— В его доме постоянно собираются как приверженцы естествознания, так и последователи старых школ, и в такие дни страсти там кипят нешуточные. К тому же, как вы заметили, наш Ставр Ингваревич просто-таки помешан на всяческих диковинах, связанных с его любимыми воздействиями. Будь то древние артефакты или же, как в вашем случае, совершенно необычные воздействия. Иногда мне кажется, что ему стоило бы пойти не стезею Волоса, а путем Числобога, или даже Переплута. — Доверительным тоном продолжила Смольянина, не обращая никакого внимания на недовольные взгляды волхва. — И гостей он собирает таких же... Так что мой вам совет, обязательно сходите, Виталий Родионович, не пожалеете. Поверьте, по сравнению с тем, что вы там узрите, лучшая театральная комедия покажется вам скучной тягомотиной.

— Пожалуй, после ваших объяснений, Заряна Святославна, я буду ждать ближайшей недели с превеликим нетерпением. — Рассмеялся я, а следом не сдержал улыбки и Ставр Ингваревич, которому явно надоело изображать из себя несправедливо обиженного. К сожалению, ничто не вечно под луной... Закончился и этот интересный вечер. Раскланявшись с хозяйкой и волхвом, также засобиравшимся домой, я отправился к себе. Флигель встретил меня сонной тишиной, и я, решив немедленно последовать примеру давно отошедших ко сну Лады и Лейфа, наскоро умывшись, рухнул в постель.

Следующий день начался для меня с визита в канцелярию. В конце-концов, никто не освобождал меня от тренерской работы, как и Тихомира, кстати говоря. А после тренировки пришлось еще и дожидаться ушедшего на обед секретаря князя, который должен был выдать мне ключ и разрешение на вскрытие дверей в доме Хельги. В результате, на ее квартиру я сумел выехать лишь в третьем часу. Хорошо еще, с извозчиком мне повезло, и не пришлось топтаться на продуваемой холодным ветром набережной, или того хуже добираться до места назначения пешком. Не в такой холод!

Заплатив извозчику четвертак, я поднялся на второй этаж небольшого доходного дома в Нещадном переулке, что расположился в глубине Словенского конца и, подойдя к тяжелой солидной двери с номером четыре на медной табличке, вставил в скважину ключ с биркой Особой канцелярии. Мимоходом подивившись тому, как плотно прилегает дверь к дверной коробке (даже стыка не видно), я отомкнул замок. Дверь хрустнула и по ее абрису пробежала узкая трещина, полыхающая синеватым светом. Однако. Весьма оригинальный способ опечатывания помещений.

Квартира исследовательницы встретила меня нежилой тишиной, нарушаемой только громким тиканьем очередного башенного чудовища, непонятно за что любимого хольмоградцами. И чего они нормальными настольными часами не пользуются? Нет, им обязательно надо установить вот этакий гроб с часовым боем. Хм. Я тихонько притворил за собой дверь и медленно двинулся на обход квартиры, старательно осматривая каждый закуток. Конечно, до меня здесь побывала целая куча народа, а посему можно даже не пытаться рассмотреть какие-либо следы тонких оболочек, все одно, они давно затерты или скрыты отблесками прошедшей здесь армии розыскников... С другой стороны, та же куча народу наверняка зафиксировала все возможные следы тонких тел и ментальных воздействий. Значит... просто осмотрюсь и постараюсь обнаружить что-нибудь более материальное, нежели остатки чужих ментальных конструкций...

Итак. Гостиная. Небольшое помещение в пастельных тонах, массивная мебель, стол с остатками ужина... которые так никто и не убрал. Ваза с основательно увядшими цветами, а это что? Соломинка. Заворачивали розы от холода, наверное... Идем дальше. Дверь в кухню. Хм. А здесь образцовый порядок, надо же! Даже духовка чистая, поразительно. Лейф тоже большой любитель порядка, но у него кухня так не блестит... Правда и запаха гнили у него там не водится. Я аккуратно приоткрыл дверцу шкафа, где запах оказался наиболее силен. Ну да. Так и есть, забрать, или хотя бы просто выбросить мусор, господа розыскники не догадались, и в самом деле, зачем им это... а вот я не брезгливый, пороюсь. Объедки, обертки, ничего интересного. Ну и ладно. Идем дальше. Следующая на очереди — спальня. Нехорошо обыскивать женские спальни? Так ведь я и не обыскиваю. Так... осматриваюсь, можно сказать... туалетный столик... лаки, духи, несессер... и прочая лабуда. Шкатулка для драгоценностей — пусто. Ну разумеется, куда ж в побег без побрякушек... Так... бюро... счета, визитки, письма... все. Забираем. Шкафы. А черт его знает, что она взяла, а что оставила... Ого, да тут даже пара мужских костюмов имеется... Я так понимаю, это собственность Буса... Ладно, насчет платьев, надо будет узнать у горничной и подруг Хельги, или поинтересоваться у розыскников, наверняка же они пытались определить во что была одета рыжая при побеге. Оп-па. Классика. В детстве я любил читать в постели и, засыпая, прятал книжки под подушку... Кажется, у Хельги тоже была подобная привычка. Вот только что-то ее книжка больше напоминает дневник... Вот это да! Нет, господа, этих розыскников надо хорошенько потрясти, а потом отправить на учебу. Ну да, понятно, что здесь речь не идет о краже или убийстве, но раз они все равно осматривали квартиру, разве нельзя было это сделать нормально?! Как можно было пропустить такую вещь?!... И как Хельга решилась ее здесь оставить... Забыла в спешке? Хм. Посуду, значит, вымыть не забыла, деньги и драгоценности прихватила... а дневник, записи в котором вела ежедневно, если судить по проставленным датам, оставила. Ага, внесла последнюю запись, положила дневник под подушку и сбежала... Я, конечно, не Станиславский, но... не верю, господа!

Ой, не нравится мне все это, ой не нравится...

Глава 8. Стучите, и вам откроют...

В канцелярию я вернулся уже на закате, и настроение мое было не так уж радужно. Осмотр квартиры Хельги вызвал немалое неудовольствие. Я не профессиональный детектив, в классическом "книжном" понимании этого слова, и школы милиции не заканчивал, но с логикой, или, как говорил один смешной персонаж с фран... пардон, с бельгийским акцентом, с серыми клеточками, у меня, смею надеяться, все в порядке. А сейчас, эти самые клеточки, чуть ли не долбились в черепушку с истошными воплями "под Станиславского".

По дороге на набережную, я успел хорошенько обдумать результаты моих недолгих поисков, и пришел к выводу, что бежать с докладом к князю, пока рановато. А вот попытаться раскрутить главу канцелярии на показ материалов по делу, наработанных сыскарями, самое время.

К сожалению, Владимир Стоянович так и не появился на рабочем месте, зато его секретарь был настолько любезен, что узнав причины моего внепланового появления в стенах канцелярии, отворил громоздкий несгораемый шкаф и, вынув оттуда тоненькую папочку с кокетливым синим бантом, протянул ее мне... под роспись. Оказывается, предусмотрительный князь успел уведомить своего "автоответчика" о моем возможном визите, и велел передать мне столь желанные копии дела Х.М. Высоковской.

Пока я, вывалив из-за пазухи, на стол мешающую мне кучу бумаг из дома Хельги, расписывался в получении дела, секретарь успел выудить из ящика отдельно стоящей конторки, какие-то бланки, шпагат, сургуч и огромный коричневый конверт. Ни слова не говоря, это рыцарь чернильницы, с абсолютно каменным лицом, снял колпачок с перьевой ручки, и принялся вносить в бланк опись того вороха бумажек, которыми я так неаккуратно завалил его стол. Удивительно быстро закончив этот процесс, секретарь кое-как подравнял стопку разнокалиберных документов, и поднес заполненный бланк к моей изумленной физиономии.

— Будьте любезны, Виталий Родионович, проверьте на соответствие. — Ровным тоном попросил секретарь, подвигая бумаги ближе к моему краю стола. — Прошу прощения за то, что вам пришлось везти эту кипу, сюда, да еще и в таком ненадлежащем виде. Владимир Стоянович уже отдал распоряжение о подготовке для вас личного печатного набора, но к сожалению, мастер исполнит заказ не раньше чем через три дня. У Монетного двора в эту пору, знаете ли, такой наплыв уездных, что раньше он никак не управится. Так что, придется вам толику потерпеть. А ежели необходимо будет что-то опечатать в срочном порядке, то прошу ко мне. Их сиятельство разрешил пользоваться его личным набором, по мере необходимости... Что с вами, Виталий Родионович?

— Со мной? Все в порядке, уважаемый Вент Мирославич. За исключением того, что я не понимаю, о чем вы говорите... вообще. — Справившись с собой, проговорил я.

— Ох, простите великодушно. Совсем заработался. — Секретарь огорченно покачал головой, словно в том, что я ни черта не понял, была только его вина. — Видите ли, служащим Особой канцелярии, от охранителей до старшего офицерского состава, по уложению, вменяется в непременную обязанность, ношение документов имеющих касательство дел канцелярии, исключительно в специальных кофрах, и надлежащим образом опечатанных конвертах, для чего каждый служащий имеет свой печатный набор. И вам по статусу положен такой же.

— Обождите секунду, но я же за штатом. — Я нахмурился.

— Это не столь важно. — Еле заметно пожал плечами секретарь. — В данном случае, уложение касается всех служащих. К сожалению, в связи с недавними выборами старшин в государевых уездах, Монетный двор полон заказов на изготовление им личных документов и печатей, потому-то с вашим набором и вышла такая прискорбная задержка...

— Однако. — Пробормотал я себе под нос. — Это я удачно зашел...

— Прошу, сверьте список с наличными бумагами, Виталий Родионович. — Поторопил меня секретарь.

— Да-да. Непременно. — Я пробежал взглядом по описи, поворошил стопку изъятых из дома Хельги бумаг и, присоединив к ним папку с делом, утвердительно кивнул. Секретарь, тут же, сноровисто уложил документы в конверт, привычным движением руки, во мгновение ока разогрел сургуч и, через секунду, у меня подмышкой устроился по всем правилам опечатанный сверток.

Поблагодарив секретаря за помощь и попрощавшись, я вышел из здания канцелярии и, взяв лихача, направился домой. Кажется, сегодня мне представляется редкая возможность нарушить строгое правило моей очаровательной экономки. Документов я набрал порядочно, так что бодрствовать придется долгонько. А значит, без кофия не обойтись...

Я фыркнул, поймав себя на том, что постепенно начинаю даже в мыслях сбиваться на вычурный и неторопливый местный говор, и поплотнее укрылся медвежьей полостью. В открытой коляске, да холодным осенним вечером, вещью, нужной и полезной. В тепле меня немного разморило, и в этакой легкой дремоте, я и не заметил, как прикатил к Смольянинским владениям.

Дом встретил меня божественными ароматами очередного шедевра Лейфа, и уже ставшим привычным ворчанием повара на экономку, "забывшую" поставить на стол заветный графинчик. Пока же Лада, чуть заметно надувшись, исправляла свое обычное упущение, я успел подняться в кабинет, запереть изрядно мешающий мне сверток в конторке и, вымыв руки в примыкающей к кабинету небольшой ванной комнате, вернуться за накрытый стол, сияющий начищенным серебром приборов, и теряющимся на фоне белоснежной скатерти, тонким фарфором блюд и тарелок... пока, подозрительно пустых. Впрочем, стоило мне поудобнее устроиться в мягком полукресле, как появившиеся рядом, Лейф с Ладой тут же загромоздили стол многочисленным и самым разнообразным угощением. Вот только насладиться им мне, сходу, не удалось. Разлившийся в воздухе звон небольшого колокольца, заменяющего в доме дверной звонок, заставил меня отложить приборы в сторону, недоумевая, кто мог завалиться ко мне в гости, в столь поздний, а по местным меркам, так и вовсе неурочный, час.