Мастер металлов Вузирач, а именно так его звали, использовал нетрадиционный подход для того чтобы растопить металл, крайне редко прибегая к помощи огненных духов, и в основном использовал обитателей плана воздуха. Чародей в свое время всерьез заинтересовался этой методикой, и к удивлению узнал, что достаточно сильная молния для плавки металла ничуть не хуже жаркого пламени, а порой и значительно лучше. А затем, углубившись из интереса в изучение данной проблемы, он выяснил, что по сути своей это достаточно близкие явления — огонь и молния.

Мастер был необщительным и никогда не держал вокруг себя множество слуг или учеников, предпочитаю выполнять всю, даже самую черновую работу своими руками. Он молчаливой тенью переходил от одного своего странного агрегата к другому, порой за несколько часов не произнеся ни единого слова даже при наличии собеседника. Вот и сейчас чародей застал его подле оригинальной домны, где бились в защищенные рунами стенки несколько грозовых духов. Желание покарать призвавшего их наглого мага было велико, а вот ума им явно недоставало, и потому они раз за разом бились в прозрачные слюдяные стены, извергая из себя потоки слепящего пламени. Вся их ярость, выраженная в молниях, без последствий впитывалась в толстенные золотые штыри, и по специальным проводникам утекала в рабочую камеру, где и происходила плавка. Судя по серебристо-молочному ручейку, стекающему по выходному желобу в подставленные формы, в настоящее время мастер занимался переплавкой мифрила. На дне и стенках каждой формы, последовательно приносимой мелким синекожим бесом, мерцало тусклыми угольками множество рун, не дающих металлу вновь застыть.

Эльф аккуратно задвинул за собой легкую дверь, выточенную из грибной ножки и покрытую геометрическими орнаментами. Не больше пальца в толщину, она имела мощную магическую ауру, и явно была хрупкой только на вид. Пройдя через нагромождение различных верстаков, миновав кучу сваленного как попало железного лома и отметив походя все прирастающего синеватой металлической плотью-броней голема, он остановился в нескольких шагах позади мастера металлов. Визурич стоял практически неподвижно, лишь перевитые венами искореженные руки совершали чуть неуклюжие движения, перетекая из одного жеста-мудры в другой. Чародей не слишком хорошо разбирался в подноготной происходящего действия, примерно понимая только то, что мастер проводил дополнительную обработку жидкого металла, ведь ряд свойств зачарованному предмету можно привить только так, на самом раннем этапе. Каждый такой поддон с мифрилом имел собственную маркировку, скурпулезно вносимую в рабочий журнал, и шел на изготовление какой-то определенной детали, конкретной части артефакта. Например, придать металлу свойство гидрофобности без дополнительных лаков и покрытий можно было только так.

-А... Это ты, Кельрак... — совершенно не прекращая своих манипуляций и даже не обернувшись обратил внимание на своего гостя мастер. — Твой ятаган на проверочном столе, заточишь сам... И я совершенно не представляю, как ты умудрился так его поломать, но долго он тебе не прослужит теперь. Так и знай... С тебя тот шар для цепа.

-Тьма в помощь, мастер, — коротко поблагодарил-буркнул расстроенный чародей Кельрак, а именно так, как теперь стало понятно, звали нашего странного черноволосого илитиири. Он вообще-то был довольно компанейским эльфом в кругу своих близких знакомых, и никогда не отказывался даже просто в пустую поболтать, явно испытывая странный дефицит общения в не слишком дружном обществе илитиири. Но сейчас, на волне испорченного настроения, да и просто по причине бессмысленности — мастеру было не до него — он воздержался от болтовни.

Без прочих слов он прошел в соседний, меньший, так называемый, чистый зал, отгороженный паутинной шторой, где и располагался указанный стол. Повинуясь простейшему активирующему жесту, огромная друза ссун-камней под потолком вспыхнула ярким желто-голубым светом. Именно здесь, среди множества еще более странных приспособлений, на столах исчерченных рунами и магическими граммами, на этих искусных волшебных устройствах, если можно было бы так их назвать, проводилась проверка и доводка, а также порой и зачарование изготовленных предметов. Достаточно крупный стол, порядка трех шагов в длину, увитый целой вязью переплетающихся схем и строчек на эльдарском... Последние, к слову, вносил как раз Кельрак, один из немногих илитиири, достаточно сведущих в древнем языке, калибруя артефакт по просьбе мастера. И хотя работа была внове, обычно он не занимался изготовлением точных артефактов, по понятным причинам, получилось неплохо. Так вот, в центре этого стола, в фокусе, лежал небольшой, в полтора локтя меч с двойным изгибом и двухсторонней заточкой. Матово-серый клинок, простая рукоять, обвитая камнекожей, без противовеса-балансира. Он был изготовлен мастером Вузичарем пол круга назад и зачарован чародеем под себя, никому более он не подходил из-за особенностей дара, оставаясь в обычных руках неплохим, крепким и острым, но просто мечом. Если бы Кельрак подал на него сейчас поток своей грубой магической силы, то меч переменился бы на глазах, начав испускать гнилостное зеленовато-желтое свечение. Ятаган Гнилой Светлячок верой и правдой служил все эти годы фаерн Кельраку, но последняя вылазка в усиление дальней стражи закончилась для клинка печально. Неизвестно откуда вылезший огнечервь, в чешуе которого и застряло глубоко засаженное лезвие, агонируя, порушил не только каменные джунгли одной из подземных пещер, разломив несколько сталактитов, штор и пару хрустальных друз, но и разломил ятаган на три крупных осколка. Мастер смог восстановить целостность клинка, и даже соединил проводящие линии, спрятанные в толще металла, но это была лишь временная мера, не дающая прежней надежности, как прекрасно понимал сам черноволосый. Не то, чтобы он был великим мастером... да и просто мастером в обращении с оружием, но илитиири живут долго, маги в Лодиас очень ценны, так что традиционно для обороны в ближнем бою, для того, чтобы избежать неприятных последствий антимагии, почти все обитатели Фаер Магтир учились владеть каким-либо оружием. Было даже разработано за тысячелетие некое подобие школы боя именно для использующих магию, в чем-то близкую подобной у высших эльфов, но все же отличной.

Кельрак аккуратно и в чем-то даже нежно подхватил верный клинок со стола, повертел его, рассматривая со всех сторон. Действительно, клинок требовал небольшой доводки, заточки точнее. Внешне было бы и не отличить от целого, не понять скрытые дефекты, если бы он не знал, где и как искать.

Как и все здесь, точильный артефакт представлял собой сложно зачарованное устройство. Илитиири вообще очень мало использовали в своем повседневном быту механические приспособления, полагаясь на свои чары в элементарных делах. Заточить простой нож можно было бы и простейшим заклинанием из первого круга сложности, однако для зачарованного клинка они не подходили. Сплав мифрила и адамантина обладал высокой прочностью, тугоплавкостью и сложно поддавался обработке. Конечно, чистый адамантин был еще прочнее, но также и значительно тяжелее. Заклинанием подобный меч заострить бы не получилось.

Закрепив ятаган в специальных тисках между двумя бронзовыми пластинами, украшенными золотым тиснением в виде двух парящих сильфидов, Кельрак зачерпнул из крупного питающего кристалла на станине в центре помещения достаточное количество нейтральной энергии и влил ее в артефакт. Последний окутался прозрачным, едва уловимым обычным глазом сферическим полем, а между пластин все сильнее и сильнее начал разгоняться воздух. Пока порывы его не стали напоминать ураган в миниатюре. Затем из поддона в воздух поднялась мельчайшая алмазная пыль, включившись в бешеный танец, и придав маленьким смерчикам брильянтовый блеск. Работы тут было на несколько минут, артефакт справлялся со своей работой удивительно быстро, на глазах затачивая фиолетовую адамантиевую кромку до зеркального состояния. Кельрак мог бы попробовать активировать артефакт и своей собственной силой, но грубая магия в большинстве своем скорее всего просто бы разрушила неподготовленные к этому силовые линии, разрушив изящное устройство.

Закончив с ятаганом и подвесив его к поясу на предназначающуюся как раз для него липкую магомагнитную пластину, эльф перешел к столам зачарования, на одном из которых лежал черно-фиолетовый адамантиновый шипастый шар для будущего цепа. Оплата работой, как усмехнувшись про себя, подумал Кельрак, приступая к наложению заклинаний.

Он не совершал привычных обычным магам жестов, не читал строк заклинаний на древних языках, хотя бы и мог, просто воздел над столом руки и зачерпнул щедро из внутреннего источника своей дикой, с трудом контролируемой силы. Постоянно сдерживаемый лишь только волей чародея источник полыхнул в ответ на аккуратное касание, влив в магическое тело чародея, в его ауру и проводящие каналы куда большее количество магии, чем было необходимо. Кельрак нахмурился — его магия всегда была излишне своевольной, доставляя много неприятных минут в работе. Самое простейшее заклинание могло в его исполнении сработать как надо, могло быть едва-едва работоспособным, а могло и вспыхнуть, выжигая эфир, от бурного потока переполняющей его силы. И пусть последнее происходило все реже с набираемым опытом, порой все же случалось и так. Сейчас как раз чуть не произошло подобное, что могло загубить заготовку, но эльф справился. Магия забурлила в нем, его аура скачкообразно расширилась, полыхнув в истинном зрении настоящим многоцветьем хаоса в попытках принять хоть какую-то более упорядоченную форму — дикая, изначальная магия не могла долго существовать в материальном мире в своем первичном виде. Сложить заклинание из подобной энергии было крайне затруднительной задачей, и именно это делало его чародейство особенно сложным. Пускай в его могучей силе было и множество плюсов, они едва ли перевешивали главный минус — научиться контролировать подобную силу полностью не удавалось еще никому. Обладая изумительно острым умом и прекрасной памятью, он, в отличие от большинства магов, мог держать в голове даже очень сложные заклинания из высоких кругов. Однако, на то, чтобы подобрать ключик даже к простейшим из них, у него уходило намного больше времени. Особенной проблемой были точные чары, вроде телепортации, превращения и материализации, способные в его исполнении выкинуть неожиданный фортель и, например, перенести в нужное место лишь часть объекта... Что и происходило в трети случаев с подопытными животными.

В этот раз у чародея все удалось. Сила послушно сложилась в сложную пятимерную фигуру, помимо материального мира уйдя своими частями в эфир и след тени. Подобные чары как раз и были уникальной особенностью его дара, они были прочнее, долговечнее обычных и, в целом, им было все равно на антимагические поля — находясь своими частями в прилегающих слоях реальности, они использовали для своей функции их силу, эфир, в основном, приобретая почти перманентные свойства. Выпить силу из подобного плетения было очень непростой задачей.

Непрекращающимся волевым усилием удерживаемое в стабильном состоянии сплетение развернулось во всю ширь, а затем рывком втянулось в шар. Внешне на заготовке это не отразилось никоим образом, но Кельрак прекрасно видел, как на внутренних направляющих силовых линиях и узлах свернулось уменьшившееся заклинание. Теперь этот шар мог пробить и каменную стену, заклинание в полтора десятка раз увеличивало кинетическую энергию при столкновении. На всю работу ушло не более получаса, еще столько же черноволосый чародей потратил на испытания в различных тестовых стендах. Удовлетворенный результатом, он, не прощаясь, покинул мастерскую, бросив лишь мимолетный взгляд на переместившегося к преобразователю формы мастера.

* * *

На Южном склоне черноволосого чародея ждало еще одно дело. Бой с огнечервем стоил ему части ценных целебных эликсиров. Червь хорошо потрепал отряд стражи, и хоть в среде илитиири и не принято было проявлять альтруизм, он, для сохранения боеспособности группы, был вынужден поделиться своими запасами. Три целебных, один укрепляющий, пять обезболивающих. Тем более, альтруизмом тут, на самом деле и не пахнет — пострадавшие обязательно вернут полную стоимость зелий. Ссорится с одним из кандидатов в магистры, благородным цринтри, пусть и без Дома, глупцов нет.

Лавка зельеварщика-сакпул, то есть, полурослика, была далековато от Каменного леса. Тем не менее, пусть и принадлежала не одному из Лодиас, но все же заслуженно пользовалась спросом и среди шебали, и среди цринтрин. Брал он совсем недорого по меркам алхимиков-илитиири, а делал на уровне хорошего мастера. Конкуренции особенной эльфы не боялись — век коротышек мал, не успеешь обернуться, как неприятная помеха в делах исчезнет сама по себе, да и не настолько много было хороших алхимиков при высоком спросе, чтобы пытаться что-то делить. Как же типичный житель поверхности очутился на средних уровнях Подземья? Как не стал рабом? История в общем-то общеизвестная. Он был отбит у рабского каравана дерро, и так получилось, что алхимик, бывший тогда в отряде, заступился за недоросля, признав в нем опытного коллегу. Поручительство дало протекцию от посягательств на свободу воли, а сакпула по прозвищу Полкотел... Кельрак вообще был не уверен, были ли у полуросликов нормальные имена, или же они их просто скрывали от посторонних. Так вот, алхимик, способный варить зелья на уровне хорошего мастера темных эльфов, это, поверьте, очень редкий специалист. Постепенно его за заслуги приняли в почетные члены крыла алхимиков Обители, и вот уже два круга он практикует в городе, уважаем и ценен.

Жил он там же, где и работал — в маленьком одноэтажном, выполненном в форме кольца с внутренним садиком, доме. Лестниц он совершенно не любил и всячески избегал, потому, даже его маленькое крылечко не имело ни единой ступеньки, спускаясь к мостовой пандусом. Все у полурослика было какое-то скругленное, и двери, и окна, и столы-стулья, и коврики... И животик был полукруглым, и бледное уже от длительной жизни под землей, но все же румяное лицо — тоже было круглым. Он был словоохотлив, даже болтлив, приветлив, всегда норовил напоить грибным отваром, который потреблял за неимением травяных чаев, а лавка его так только и называлась, потому что не имела ни витрин, ни полок с образцами — все решалось на словах, за столом. Очередей, понятное дело, в таких местах не бывает. И даже если вы вдруг попадали к нему в гости, как он сам говорил про покупателей, одновременно с другими посетителями, он всегда с извинениями раскланивался, просил чуток обождать и вручал какую-нибудь свою книгу. Которые, как подозревали все, он сам и писал на подземном, хоть и утверждал с негодующим фырканьем при прямом вопросе, что лишь переводит по памяти.

Зельеварение — это было именно то, что не давалось черноволосому совершенно. И дело было не только в даре, ибо артефакторику он сумел победить, все же, а в банальной лени. Подобная работа была кропотлива, требовала усидчивости и большого времени даже на простые зелья. Сложные же и вовсе могли готовится месяцами-годами, и один единственный пропущенный момент, не вовремя внесенный ингредиент, мог безвозвратно испортить готовящееся зелье. Кельрак всегда полагал, что проще было покупать готовые составы, чем содержать огромный гербарий или геологическую коллекцию, необходимые для работы. Эльф все же мог зачаровать, к слову, воду на какой-то временный эффект. Например, отравить таким образом кого-нибудь — ибо его магия в воде, будучи в неизмененной форме, вела себя совершенно своевольно и, при прекращении прямого контроля, превращалась во что ей взбредется. И хорошо, если просто закипит. А вот с, собственно, с алхимией у эльфа вопрос был сложный...