Книга 2. Воздушный стрелок. Учитель

Мимоходом бросив взгляд за спину и чуть не схлопотав от дернувшегося было конвоира предупреждающий окрик с "тычком доходчивости", с удовольствием замечаю грязные разводы на белоснежном полу, оставшиеся после моего пребывания в "кубике". Остальная грязь, к сожалению, до сих пор засохшим ровным слоем покрывает мои ботинки, штаны и руки. Куртку вместе с прочей амуницией у меня отобрали еще перед посадкой в машину. Хорошо еще, что, увидев характерную черно-красную расцветку вездеходов, я предусмотрительно припрятал свою "трещотку", перед тем как выйти этим самым "вроде нашим"...

Вообще все это, конечно, ерунда. Больше всего меня беспокоит нападение, но за проведенное в "кубике" время я уже успел прокрутить столько вариантов, что голова пухнет. И вывод прост и незатейлив. В отсутствие какой-либо информации любые гипотезы будут абсолютно недоказуемы. А значит... Значит, придется постараться прикрыться со всех возможных сторон и... искать, искать все возможные сведения. Хм... когда выберусь из здешних застенков, разумеется. Ведь выберусь же, а?

Наш поход по широким безликим коридорам, выкрашенным в деловито-унылый серый цвет, подошел к концу. Окрик конвоя — и я опять стою враскоряку у стены, пока открывается дверь... в кабинет. Ага. Значит, сейчас будет допр... впрочем, нет. Допрос — это для обвиняемых. А мне пока ничего не предъявили, только промурыжили почти девять часов в том идиотском "кубике"... Значит, беседа. Которая, конечно, может плавно перейти в допрос обвиняемого... ну, это в худшем случае, и надеюсь, до такого не дойдет. Иначе я буду очень разочарован в господине Брюхове лично и "клубе эфирников" в целом.

Мне наконец разрешили отлипнуть от стены, и я смог толково рассмотреть помещение, только что увиденное мною, что называется, краем глаза. М-да, это не Эрмитаж. Все те же серые, словно окрашенные шаровой краской стены, низкий потолок... тоже серый. Железный стол со скругленными углами, привинченная к полу табуретка... Ну да, аскетический подвиг моей задницы продолжается. Не отморозил на полу "кубика" — продолжу в допросной, но доведу процесс до конца.

Да... а собеседника, похоже, мне подобрали с учетом соответствия общему декору помещения. Блеклое невыразительное лицо, какая-то усредненная вялая фигура, жидкие волосенки неопределенно-мышиного цвета. Сонный взгляд... Снулая рыба какая-то, а не человек. Бр-р. И ведь, судя по обручальному кольцу, кто-то же на него польстился! Впрочем, это я уже со зла ворчу. Кто его знает, может, сей господин просто образец идеального мужа. А что на рыбу смахивает, так... с лица воду не пить. Верно?

— Присаживайтесь, Кирилл Николаевич. — А голос... хоть бы масла выпил, что ли? Скрипит же, как несмазанное тележное колесо! — Жалобы, просьбы?

— Ага. Подстилочки не найдется? А то я в вашем "кубике" себе всю задницу отморозил! — кивнул я. О! Оно живое! Вон как глазками залупал, болезный... и в Эфире, кстати, что-то эдакое колыхнулось. Ха... значит, не все так страшно. Будем разговаривать. — И сигаретку бы, если не сложно... а?

— Полагаю, вы знаете, что курение до совершеннолетия запрещено? — почти моментально справившись с собой, проговорил мой собеседник...

* * *

— А ведь он тебя уел, Законник. — Досмотрев запись до конца, рослый и тучный майор в черно-красном мундире Преображенского приказа крутанулся на вращающемся кресле, жалобно под ним скрипнувшем, и весело подмигнул сидящему напротив него коллеге из Следственного стола. Тот в ответ лишь лениво пожал плечами, отводя свой рыбий взгляд в сторону, но майор не отстал, наоборот, растянул губы в улыбке и процитировал: — "Насколько мне известно, запрещена продажа табачных изделий лицам, не достигшим восемнадцати лет. А о запрете указанным лицам курить нигде не сказано"...

— Да, я был непозволительно небрежен в формулировках, — равнодушно кивнув, проскрипел его собеседник. — Больше такое не повторится, обещаю. И рекомендую подать от Приказа прошение на высочайшее имя о формировании в нашем законодательстве соответствующего запрета на курение для лиц, не достигших восемнадцатилетнего возраста.

Майор тяжело вздохнул. У него опять не получилось раскачать этого... этого зануду, не сказать еще хуже. Приказной махнул рукой и поставил запись на повтор.

— Ладно, давай еще раз посмотрим, что там нагородил наш гость... — На широком экране опять потянулась тягомотина долгой трехчасовой беседы. Правда, на этот раз майор не стал крутить ее от начала до конца, останавливаясь только на тех моментах, что зацепили его во время предыдущего просмотра.

— Проверили его слова об этом бывшем конном клубе? — тормознув воспроизведение, спросил майор.

Снулый кивнул:

— Да. Есть решение суда, по которому четыре гектара земли, где находится бывшая конная база, принадлежат Кириллу Николаеву на праве собственности. Так что, если следовать закону о защите частной собственности, наш "гость" был в своем праве, пытаясь изгнать незваных посетителей доступными ему методами. Конечно, есть кое-какие огрехи в части отсутствия на территории соответствующих предупреждающих табличек, но в целом...

— И как он этого добился, интересно? — пробормотал майор, небрежно перебивая собеседника. — Конечно, территория парковая лишь условно, но... вплотную к таковой прилегает, а та точно запрещена к продаже. Что скажешь, Законник?

— О! — В этот момент снулый преобразился. И куда только девалась его сонная заторможенность. Сейчас перед майором сидел именно тот человек, от одного имени которого дрожали все поверенные Москвы. Въедливый гений казуистики, с легкостью щелкавший любые "серые" схемы и процессуальные ловушки, словно белка кедровые орешки. Глаза горят, спина прямая... ну, хоть сейчас на парад! — Это действительно было красивое решение. Превышение лимита срока аренды, указанного в договоре... на пятьдесят лет. Девяносто девять вместо сорока девяти. Опечаточка. Документарная проверка выявила нарушение, дело было направлено в суд. Штрафы и сборы выплачены сторонами в полном объеме. Умысел чиновника, некоего Ренна, занимавшегося подготовкой договора, не доказан. За халатность получил выговор и... отправлен на курсы повышения квалификации. Скорее всего, по завершении их будет поставлен на должность, соответствующую его навыкам и знаниям, с испытательным сроком, разумеется.

— И? — поторопил разливающегося соловьем приказного майор.

— А после завершения разбирательства и уплаты всех присужденных сумм господин Николаев подал иск о признании его права собственности на полностью оплаченную им недвижимость. Ввиду известных обстоятельств суд принял положительное решение по делу, которое и вступило в силу в середине октября.

— И никаких аукционов, — восхищенно покачал головой майор. — Глава муниципалитета отделался легким внушением, исполнитель получил повышение в качестве компенсации за выговор, а наш пострел — четыре гектара земли в столице по минимальной цене. Хм. Надеюсь, ты догадался перевести его из карцера в обычную камеру?

Но, глянув на вытянувшееся лицо коллеги, майор понял: нет, не додумался.

— Кошкин! Бегом, пока он не свихнулся, или не начал писать еще один иск, — пытаясь сдержаться, проговорил он.

Законник с неожиданной прытью сорвался с места, хлопнула дверь кабинета, и майор наконец позволил себе выматериться.

Часть четвертая. Туман войны

Глава 1. Не стоит кидаться чем попало... особенно если попался бумеранг

Как засуетились-то все, как забегали. Приятно посмотреть. Неужто где-то что-то сдохло, и клуб эфирников вдруг меня "нашел"? Хм. Могли бы и пораньше отреагировать. А то за прошедшую ночь я, кажется, переплюнул тибетских монахов, по крайней мере одной вполне конкретной частью тела. Чертов "кубик"! Не знаю, как насчет психологического эффекта, но вот мое сродство со стихией Воды, в ее ледяной части, кажется, продвинуло меня до уровня воя. Выйду — проверю. А я выйду... Даже если приказные вдруг решат меня оставить здесь навечно. Клянусь. Но тогда об идее школы придется если не забыть, то отложить на неопределенный срок, точно. Потому как я сильно сомневаюсь, что побег из внутренней тюрьмы Преображенского приказа мне простят...

Наверное, мне стоило поклясться раньше. Потому что, не успел я дать себе это слово, как дверь моего личного "саркофага", знакомо зашипев, отошла в сторону, и уже слышанный голос приказал подняться. Да-да, лицом к стене, руки за спину... разворот, и вот двое конвоиров вновь ведут меня по длиннющим подземным коридорам. Лязгают решетки, отрывисто звучат приказы стоять и идти вперед... Опять "беседа"?

Как оказалось, нет. Камера-одиночка. Все тот же серый цвет стен, но... тут хотя бы есть топчан и вполне приличный, блистающий нержавейкой унитаз за каменной загородкой. Учитывая, сколько времени я здесь провел... замечательная новость.

Конвойные втолкнули меня в камеру и явно собрались свалить. Ку-уда?!

— Эй, орлы! Браслеты снимите, — возмутился я.

А что? Сидеть со сведенными за спиной руками? Нет, здесь я и сам могу их снять, но... зачем пугать людей? А в туалет, между прочим, хочется. Очень.

— Одаренным не положено, — выдавил хмурый детина. Самый разговорчивый из этой парочки.

— С позволения сказать, а струю я Эфиром, по-вашему, в очко направлять буду?! Так ведь подавители не позволят! Весь пол уделаю, сами отмывать будете. — Я прищурился. Нет, явно вовремя слово дал. Дебилы заржали в голос.

— Давай-давай. У нас тут самообслуживание. Сам обделаешься — сам и уберешь. — С ухмылочкой заявил конвоир.

— Ладно, но ответственность за порчу государева имущества лежит на вас. Я предупредил.

С коротким звоном цепочка, соединявшая браслеты-подавители, лопнула, и я облегченно повел плечами. Конвоиры отпрянули, но тут же потянули из-за ремней классические "демократизаторы".

— Уверены, что страховка покроет множественные переломы?

Злость — плохой помощник, но двадцать часов в холодном "кубике" под выматывающее нервы гудение с потолка и самого благодушного хомячка превратят в зверя, а я далеко не хомячок...

Но продолжить "беседу" нам не дал истошный вопль, донесшийся откуда-то из другого конца коридора.

— ПРЕКРАТИ-И-ИТЬ!!!

Снулый. Ну вот, не дал пар выпустить, скотина. Или... "Говорливый" конвоир явно что-то попутал и сунулся в дверной проем с занесенной над головой дубинкой. О да, поехали! Ха!

Увернувшись от просвистевшего мимо "демократизатора", вновь ухожу в разгон и с наслаждением пробиваю идиоту в грудь. Аккуратно. Мне только трупов тут не хватало для гарантированной прописки в этой чертовой камере!

Тело атаковавшего меня приказного пушечным ядром впечатывается в стену напротив "моей" камеры. Второй с диким мычанием лезет вперед, не обращая никакого внимания на топот ног и приближающиеся вопли снулого. В челюсть! Она у него, судя по всему, железобетонная, особого вреда не будет. Сотрясение... чего? У него голова болеть не может, она кость!

— Стоять! Стрелять буду!

Что ж ты орешь, как потерпевший, а? Стою я. Стою. А на душе так спокойно и благостно... хоть сейчас на полянку, бабочек ловить. Улыбаюсь снулому, уже успевшему навести на меня ствол, и развожу руками.

— Стою. Только не говорите: "стреляю". Это слишком бородатый анекдот, — вздыхаю.

— М-мальчишка! Ты что себе позволяешь?! — начинает разоряться снулый, но его прерывает неизвестно откуда вынырнувший мордатый тучный дядька с майорскими знаками отличия. Рослый, куда там конвоирам-динозаврам. За два метра точно будет.

— Замерли. Оба. Кошкин, убрал ствол, — прогудел майор и, не обращая на нас больше никакого внимания, принялся осматривать постанывающих на кафельном полу конвоиров. — М-да. На вид сопля-соплей, а как вломил-то!

Покачав головой, майор разогнулся и, развернув экран недешевого браслета, разразился целым потоком приказов. Завертелось... Медики, конвойные, какие-то чиновники... и все это при открытой двери в мою камеру.

— Ну, и долго ты там торчать собираешься памятником свободе? — осведомился мордатый майор, когда суета улеглась и в коридоре остались только он сам и пара новеньких конвоиров.

— Хм? — Я смерил собеседника задумчивым взглядом и, придя к выводу, что попал все-таки в дурдом, а не в ужасную и легендарную внутреннюю тюрьму Преображенского приказа, вынырнул наконец из размышлений. — О! Точно. Спасибо за напоминание.

Брови майора устремились вверх, почти скрывшись под козырьком фуражки, а когда я добрался до закутка в камере и расстегнул ширинку, приказной вдруг закатился совершенно конячьим... жеребячьим... короче, ржал он — куда там лошадям!

Насчет эфирников я оказался прав. В кабинете майора, оказавшегося старшим приказным Следственного стола, меня уже ждал его коллега в штатском, тут же, вместо представления, протянувший мне визитку Прутнева. Интересно, почему не Брюхова? Хотя... может, он не хочет светиться в Приказе? Или таким вот хитровывернутым образом Олег Палыч просто сваливает объяснения по поводу происшедшего на кадровика "клуба"? Не хочет встречаться со злым и продрогшим подопечным, которого он курирует по линии того самого клуба эфирников? Ничего, у меня память до-олгая, а вопросов к Брюхову мно-ого...

— И что дальше? — поинтересовался я, изучив карточку.

— От имени Следственного стола Преображенского приказа я приношу вам свои извинения за причиненные неудобства и преступную халатность младших приказных, по чьему недосмотру вы вынуждены были провести более двадцати часов в камере особого режима, — проговорил "штатский". — Также я уполномочен объявить, что следствие по вчерашнему происшествию приостановлено.

— Ага. Уже хорошо, — протянул я. — А что насчет моих "пленников"?

— Пленника, — уточнил тот. — Тот, которому оторвало руку, мертв. Второй в реанимационном блоке. Как только медики дадут разрешение на проведение допроса, мы незамедлительно им займемся. Собственно, только поэтому дело лишь приостановлено. Если ваши показания совпадут, выживший понесет административное наказание за нарушение неприкосновенности частной собственности. Если же нет, следствие будет продолжено, а решение по делу будет принимать суд.

— Что ж. И то хлеб, — протянул я и небрежно щелкнул ногтем по визитке. "Штатский" в ответ на миг прикрыл глаза. Понятно. Остальная информация у эфирников. Что ж... съезжу, пообщаюсь. И побыстрее, пока еще что-нибудь не произошло. Кстати. — Я так понимаю, что могу идти?

— Разумеется, господин Николаев, — растянул губы в невыразительной "резиновой" улыбке "штатский". — Только помните, что в ближайшее время вам запрещено покидать пределы города. Подробности придут вам на браслет.

— Понял. Вот кстати, а где я могу получить мои вещи? — осведомился я.

Приказные переглянулись.

— Видите ли... ваши... ваша амуниция и оружие приобщены к делу, поэтому вернуть их до окончания расследования мы не имеем права, — развел руками майор.