Книга 2. Воздушный стрелок. Учитель

— Убийство? — Стоп. Какого-такого двойного?! Мне даже играть не пришлось. Удивление само собой расползлось по морде. Ладно Беннет. А кто второй? Неужели Переверзев?! Ой, горячо... Ой, нехорошо-то как!

Так, надо собраться.

— Именно, Кирилл. Именно, — покивал Анатолий Семенович. — Вчера ночью были убиты и полковник Переверзев, и полковник Беннет. А учитывая эту запись... Сам понимаешь, ты первый подозреваемый.

— Подождите-подождите, Анатолий Семенович! — замахал я руками. Вербицкий с интересом уставился на меня в ожидании, а я... я принялся за дыхательную гимнастику. Наконец мысли пришли в порядок, и я выдохнул. — Время смерти?

— Чьей? — приподняв бровь, спросил мой собеседник.

— Анатолий Семенович, вот сейчас мне не до игр, — прищурился я. — Обоих, разумеется.

— Хм. Эка тебя пробрало, — усмехнулся полковник. — Ладно. Первый — Беннет. Смерть наступила около половины первого ночи. Предположительно, самоубийство. Переверзев, соответственно, второй. Время смерти — около шести утра. И тоже, предположительно, самоубийство. Однако надо быть идиотом, чтобы поверить в такое совпадение.

— Ну да, — хмыкнул я и кивнул на лежащий перед Вербицким кристалл. — Во время "предположительного самоубийства" Беннета я как раз беседовал с господином Переверзевым. Временные метки на записи это подтвердят.

— Долгое дело — переставить часы на браслете, — возразил Вербицкий.

Да только в Эфире от него так и несло любопытством и интересом... энтомолога при виде неизвестной бабочки.

— Часы фиксаторов прошиты "намертво" и не зависят от времени, выставляемого в браслете, — покачал я головой. — Это знают даже пятилетние дети.

— Хм. Согласен. А что по смерти самого Переверзева? — еле заметно усмехнувшись, проговорил полковник.

— А в это время я видел десятый сон у себя дома, — развел я руками.

— О! Ну это, конечно, замечательное алиби, — преувеличенно серьезно покивал Вербицкий и тут же с деланным сожалением заметил: — Одна проблема. Кто его подтвердит?

— Хм-м... Преображенский приказ? — улыбнулся я.

— Поясни, — тут же нахмурился полковник.

— Ну, это же просто. У Оперативного стола в отношении моей персоны есть приказ "следить и не мешать". Собственно, результатом нарушения ими последней части приказа и был мой вынужденный визит в Преображенский приказ, с последующей отсидкой в карцере. И именно ради выяснения причин такого "особого" ко мне отношения и пошел я на "беседу" с полковником Переверзевым. Ни на секунду не сомневаюсь, что у наблюдателей имеется запись о том, как я вернулся домой после этой "встречи", а вместе с ней и подтверждение, что я не покидал территории своего владения до самого утра.

— Ех... — Вербицкий крякнул, помолчал... а через секунду его брови устремились на встречу с прической, и полковник изумленно вытаращился на меня. — Подожди. Ты хочешь сказать, что допрашивал приказного фактически под присмотром Оперативного стола?!

— Ну да, — пожал я плечами и добавил: — Наверное. Прежде чем "пригласить" Переверзева на разговор, я покрутился по городу, но не уверен, что мне удалось скинуть наблюдателей с "хвоста".

— И откуда у тебя была такая уверенность, что ВАС не возьмут "на горячем"? — мягко и прозрачно намекнув на количество участвовавших в допросе Переверзева, поинтересовался полковник.

— А вот этого, извините, Анатолий Семенович, я вам сказать не могу, — вздохнул я и, заметив, как нахмурился Вербицкий, чуть помедлив, договорил: — Но могу заметить, что этот вопрос отпадет, если знать, кто отдал приказ об установке наблюдения.

Да, последнее было блефом чистой воды. Точнее, я просто сделал предположение, исходя из известных мне фактов и... знания личности куратора Аристарха Макаровича Хромова от клуба эфирников.

— Я ведь проверю, — тихо пообещал полковник, сверля меня взглядом.

— Пожалуйста, — я пожал плечами.

Вербицкий вздохнул и активировал свой браслет. "Отщелкав" послание, Анатолий Семенович откинулся на спинку кресла и замер в ожидании. Ладно, помолчим-подождем... Ответ пришел минуты через две. Полковник прочел невидимое мне письмо и воззрился на меня с форменным недоумением во взгляде.

— Гриф "Корона"? Кирилл, какое отношение пятнадцатилетний эмансипированный мещанин-слабосилок может иметь к царской семье? Ничего не хочешь мне рассказать?

— Извините, Анатолий Семенович, — вздохнул я, старательно давя радостные эмоции. Да! Да! Я был прав! Гриф "Корона", то есть запечатано личным словом государя!

— Хм. Если пять минут назад я был уверен, что наш разговор о будущем сотрудничестве, как минимум, ограничится общими словами и договоренностями, то сейчас... — Полковник сложил ладони в "молитвенном" жесте перед собой и, прикрыв глаза, замолчал, явно о чем-то задумавшись. Правда, стоило мне поерзать в кресле, как он тут же вернулся на грешную землю. — Завтра я буду на приеме у государя и выясню, что к чему. А пока... Давай поговорим о том, ради чего я и звал тебя в гости.

— С удовольствием, Анатолий Семенович. Только один вопрос. Что заставило вас передумать?

— Именно это... — почти про себя проговорил Вербицкий и, вскинув голову, улыбнулся. — Ты очень необычный человек, Кирилла Николаевич. Очень. Умеешь выжидать, но умеешь и действовать быстро, без оглядки на авторитеты. Ты думаешь и делаешь, и, кажется, совсем не собираешься, как говорите вы, молодежь, "сидеть на попе ровно". Когда приглашал тебя, я рассчитывал только приглядеться и, скажем так, навести мосты. Но... как ты правильно заметил, передумал. Причина проста. Я намеревался, присмотревшись, разумеется, в недалеком будущем предложить тебе одно дело, интересное и перспективное, после чего "взять на буксир"... чтобы через пару лет ты мог выйти в свободный полет, будучи уже знающим и опытным человеком...

— Анатолий Семенович, а если не ходить вокруг да около? — вздохнул я.

— Как ты относишься к Марии? — моментально перестроившись, вдруг спросил Вербицкий.

— Эм-м... как к однокласснице, умной и красивой. — Я чуть опешил от такой резкой смены темы и тона.

— И все?

— Э, Анатолий Семенович, у меня вообще-то, как вам должно быть известно, имеется невеста, — посчитав, что понял, к чему клонит собеседник, заметил я.

Вербицкий хлопнул глазами, открыл рот и вдруг расхохотался, но почти тут же оборвал смех.

— Понимаю. Но я и не говорю о браке. Точнее, не совсем о браке. — Я недоуменно уставился на полковника, а тот вдруг замолчал, покрутил в руках пресловутый кристалл-накопитель и лишь спустя минуту, подняв на меня посерьезневший взгляд, договорил: — Раз ты знаешь о моей должности, то должен знать и то, что род Вербицких не именит. Мы не бояре.

— Мне это известно, — кивнул я. — Равно как известно и то, что вы уже третий человек подряд в роду Вербицких, принесший личную клятву верности государю. А значит...

— Значит, труд трех поколений пошел насмарку после выходки моего сына, — с горечью заметил Вербицкий. — А Маша... она никогда не станет личным вассалом государя... если, конечно, не прыгнет к нему в постель, но такой судьбы я ей не желаю. А значит, уже ее потомкам придется зарабатывать право вассалитета служением, чтобы пятое поколение вошло в боярство, да и то лишь в служилое, то есть без выделения родовых земель и возможности иметь собственную гвардию.

— Выходк... стоп. И при чем здесь я?

— Мать Машеньки — дочь бастарда Скуратовых-Бельских. И если ребенок Марии будет носителем линии того же рода, то для возрождения фамилии и передачи ему титула нужно будет только подтверждение экспертизы...

Из меня хотят сделать быка-производителя?! Мама, роди меня обратно.

Впрочем, все оказалось не так страшно, как мне нарисовало неуемное воображение. Полюбовавшись на мою ошалевшую физиономию, Вербицкий мимолетно усмехнулся, но почти тут же вновь стал серьезным и пустился в объяснения.

— Тебя никто не просит спать с Марией, — вздохнул полковник. — Хотя, разумеется, если отцом ребенка станешь именно ты, это будет самый лучший вариант. Ты ведь не просто носитель линии, но и генотипа... Но тут я не настаиваю. Я все же не боярин, чтобы указывать своей дочери, от кого ей беременеть и за кого замуж идти.

— А линия и генотип — разве не одно и то же?! — удивился я, мысленно облегченно вздохнув. Да мне Ольга темную устроит за такие полигамные допущения!

— О... — Вербицкий хлопнул себя ладонью по лицу и тяжело вздохнул. — М-да, об этом я не подумал... Извини, что напугал, Кирилл. Но ты же боярич, мало того, эфирник, как и все Скуратовы со времен Иоанна Монаха, и должен бы знать об этом.

— Напомню, что моих родителей нет на этом свете уже восемь лет... почти. А когда они были живы, я был слишком мал.

— А Громовы что... — произнес было Вербицкий, но тут же стушевался. — Стоп. Прости, это не мое дело... Хм. Ладно. В общем, так. Линия — это наследственная схожесть эфирного следа и предрасположенность носителей к определенному способу оперирования Эфиром. У тех же Громовых она выражена в особой любви к Пламени. У рода твоей невесты — это электричество на основе воздушной стихии. А у Скуратовых это были чистые эфирные техники. Линию можно усиливать соответствующим воспитанием ее носителей. Того генома, что унаследует будущий ребенок Маши, достаточно для претензии на право наследования боярского звания, а вот усиление его линии твоими техниками, по подсчетам моего евгеника, даст стопроцентную гарантию получения титула. Владетельного титула, а это значит — право объявления приобретенных земель родовыми, право содержать собственную гвардию и прочие... привилегии. Я предлагаю тебе стать в будущем регентом наследника Скуратовых-Бельских.

— Иными словами, нянькой, — вздохнул я.

— Скорее, учителем и наставником. "Дядькой", если хочешь, — поморщился Вербицкий.

— Вот кстати о дядьках. — Я встрепенулся, вспомнив один момент из досье Леонида на Вербицких... и его облом с агентом на тотализаторе. — А почему ваш сын не может взять на себя ту же ношу, что и вы?

— Потому что он идиот, — нахмурился Вербицкий и вздохнул. — Или я недосмотрел... но месяц назад Василий купился на посулы все тех же Бельских и ушел к ним в боярские дети... по клятве. Эх... Теперь понимаешь, Кирилл?

— Понимаю, но... а мне-то какая выгода? — поинтересовался я.

— А для тебя это тоже возможность получить собственный титул. Причем без многолетних мытарств нескольких поколений. Воспитание наследника рода, возрождение угасающей линии и рода... Регент наследника — это фактически прямой билет в именитые. И государь не сможет отказать тебе во владетельном титуле. Боярин Николаев-Скуратов... Звучит, а?

— А почему двойная фамилия? Это же будет новый род, получается, а не...

— По регентству. Традиция, — пояснил Вербицкий, пожав плечами.

Традиция, значит... Ну-ну.

— Вот как? А что мешает мне получить титул сейчас, как носителю и генома, и эфирной линии? — прищурился я.

— Противостояние Бельских, в чьем распоряжении сейчас находится титул со всеми полагающимися ему правами и привилегиями, и отсутствие тех, кто замолвит за тебя сло... — Вербицкий покосился на свой браслет и побледнел.

Что это с ним? А!.. Вспомнил про гриф и того, кто его поставил на "моем" деле. Бедняга... то-то у него такой вид, словно ему "винчестер" с любимой порнухой форматнули... м-да. Надо спасать дядечку, а то как бы его сейчас инфаркт не хватил... Впрочем, спасать — это, конечно, дело хорошее, только сначала надо решить один маленький вопрос. Итак, дано... Как наследник по женской линии, я могу претендовать на титул дедушки Скуратова-Бельского, с перспективой возглавить род... и тоже, кстати говоря, под фамилией Николаева-Скуратова. Хорошая новость, конечно. Многообещающая. Но претендовать — еще не значит получить. Наследование по женской линии, насколько мне известно, здесь не в чести, хотя и случается, особенно если роду грозит угасание. Но даже в этом случае бастарду проще стать главой рода, чем родственнику по женской линии... И решение о таком наследовании принимается исключительно государем, и то лишь по предложению и докладу Гербового приказа. В общем, без солидной поддержки любые мои попытки будут завернуты еще на уровне обсуждения этого вопроса в Герольдии... Но ладно, допустим, у меня найдется эта самая поддержка. Хотя бы те же Бестужевы... и даже, наверное, эфирники. Правда, чтобы последние ТАКИМ образом загладили свою вину, одного "косяка" с моим почти суточным сидением в артефактной камере с их стороны будет маловато.

И? Допустим даже, поддержка помогла, и государь оказался в хорошем расположении духа. И что дальше? А дальше... еще раньше, чем высохнут чернила на конфирмации, по мою голову придут Бельские, в чьем распоряжении сейчас находится титул, и устроят мне форменный секир-башка. Может быть, даже по всем правилам, с объявлением войны и прочими паркетными танцами... Это если еще до подписания государем документов на мой титул ко мне не заглянут посланцы вот этого самого сидящего передо мной главы Пятого стола Преображенского приказа Анатолия Семеновича Вербицкого. А в свете рассказа моего собеседника причины для моего убийства у него будут куда более веские, чем у Бельских. Ну, что им права на удвоение гвардии и их вооружения, даруемые титулом? А вот полковнику Вербицкому последний упущенный шанс увидеть свою фамилию в Бархатной Книге может и крышечку сорвать. По крайней мере, более последовательного врага у меня не будет, точно. А значит... рано или поздно, но он меня затравит, может быть даже на пару с Бельскими. Хм... Невеселая перспектива.

С другой стороны... то, что сейчас ч е с т н о озвучил Анатолий Семенович, — это... это то самое предложение к сотрудничеству, которого мне так не хватает. Боярство? Титул мне не так уж нужен, а вот личные... мои собственные связи в этом гадюшнике, что по какому-то недоразумению называется "светом", ой, как пригодятся. И дело тут не в недоверии к Бестужевым, а в обычном... кхм, кажется, фраза о яйцах и корзине прочно поселится в моем лексиконе. М-да, интересные дела творятся в мире...

Что ж, минусы и плюсы взвешены и оценены, можно и спасением будущего союзника заняться. Возможного союзника... поскольку сходу кидаться составлять договор я не стану, точно. Нет, принципиальное согласие я дам, а вот о деталях... над ними надо будет хорошенько посушить голову. И желательно не в одиночку. Решено.

— Анатолий Семенович, — окликнул я зависшего полковника.

— А? — полковник перевел на меня потухший взгляд.

— Я согласен.

Каменная маска на лице Вербицкого дала трещину и "осыпалась", открывая безмерное удивление.

— Почему? — после минуты молчания хрипло спросил полковник.

— Я был бы идиотом, наживая себе таких последовательных врагов, как род Вербицких, — пожал я плечами.

— Последовательных? — явно еще не веря в мои слова, нахмурился собеседник.