Режим бога. Эпоха Красной Звезды

— Ты, Виктор, просто не представляешь размеров своей известности на Западе. У нас в какой кабинет в посольстве не зайди — играет либо Мы мир, либо Почтальон. Итальянские песни тоже очень популярны. Ты кстати, не подумал над нашим предложением? — Прауд обводит кабинет глазами и театрально прикладывает указательный палец к губам. Явно намекает на разговор с Гором и Вебером. Тот самый разговор, в ходе которого мне предложили "выбрать свободу".

Вот тварь!

Возвращается Полина Матвеевна, отдает конверты.

— Подумал. Мой ответ нет!

Я резко перекидываю пластинки Прауду. Тот их ловко ловит, встает.

— Ну что ж... Очень надеюсь на дальнейшее сотрудничество. Ах да, вот официальное приглашение от посла на праздник Дня Независимости. На всех членов группы — атташе протягивает мне красивый конверт с американским гербом — Мы были бы очень рады, если Красные Звезды выступили в ходе фуршета. Исполнили... как у вас говорят? Пару-тройку? Да, точно. Пару-тройку своих песен. Это бы послужило делу разрядки.

Дипломат тонко улыбается.

— О таких вопросах надо договариваться в отделе ЦК по культуре — я тоже встаю и все-таки жму руку атташе. Хотя очень и не хочу.

— — -

Иду провожать Прауда. На выходе дипломат раскланивается с двумя мужчинами. Первый — все тот же наш куратор от Комитета — Сергей Сергеевич. Второй... Станислав Говорухин! Собственной персоной. Режиссера трудно спутать с кем-то другим, и трубка, которую он нервно покусывает — неизменная часть его привычного образа. Но вот вид у него не столько гневный, сколько усталый. Похоже, не просто дается мастеру создание одного из самых любимых зрителями телефильмов. Читал где-то, что Лапин у него кровушки попил немало, придираясь то одному, то к другому.

Знакомимся. Мэтр смотрит на меня с легким прищуром, словно пытается понять, что перед ним за фрукт. Ага... недозрелый такой. И зеленый совсем после приключений на крыше сталинской высотки. Но зато уже с шипами.

— Виктор — Говорухин подходит ближе, тыкает в меня мундштуком трубки — Что такого случилось срочного, что меня выдергивают с Мосфильма, везут в ЦК, берут подписки...

— Надо сказать, я тоже в недоумении — к нам присоединяется Сергей Сергеевич — Был звонок от товарища Веверса с просьбой оказать максимальное содействие. А такие просьбы у нас выполняются как приказы.

— Товарищи, поверьте — я прижимаю руки к груди — Сам в недоумении. Я поделился с Арвидом Яновичем своей идеей совместного советско-британского фильма. По истории в Савое.

Мужчины синхронно кивнули и посмотрели на меня с интересом.

— А там ведь образ КГБ задействован, подключился генерал Веверс, ну и все завертелось. Прежде чем рассказать вам так сказать концепцию, может быть посмотрим студию? Станислав Сергеевич у нас первый раз.

Еще два кивка. Я облегченно перевожу дух. Рассматривая фотографии на стене достижений, Говорухин не выпускает изо рта трубку, хотя она и не дымит. Потом усмехается мне как-то по-доброму и указывает трубкой на изображение, где заснято, как мы прорываемся сквозь строй фанатов, осаждающих вход в лондонский Савой.

— Ну что, Виктор, не сладкое оно — бремя славы?

— Не сладкое! Но это еще цветочки на фоне того, что учудили там ирландские террористы.

Я неделикатно тыкаю пальце в фото, где мы с Магнусом стоим лестнице после пресс конференции. Видок у нас там еще тот. И не смотря на то, что мы успели привести себя в порядок, выглядим мы довольно потрепанно. Но не сломлено! Морды вон какие у обоих геройские, особенно у конгрессмена. Говорухин внимательно вглядывается в фотографию, словно хочет вобрать в себя атмосферу той бурной ночи. Переводит взгляд на другие, где я скачу по сцене на стадионе Уэмбли, и где Альдона в черном смокинге, прикрыв глаза, проникновенно поет про любовь.

— Интересная девушка. Фактурная.

— Вы даже не представляете, до какой степени!

— Как ее зовут? Она же из Красных Звезд?

— Да. Это Альдона Веверс. Она дочь Иманта Яновича.

— Хм.. Не знал...

Ну, да... Это в 90-е имена эстрадных звезд знали наизусть даже в глухих деревнях, а сейчас каждый варится в своей кастрюльке. Кинематограф и эстрада — это пока две разные планеты, орбиты которых редко пересекаются, если конечно фильм не музыкальный. И поющие артисты кино только-только начали массово появляться на эстраде и в телевизионных передачах.

— Наша Альдона не только красавица, у нее еще и черный пояс по тхэквондо. Она мне когда-то в Сочи так наваляла, что я еле до гостиничного номера дополз.

— И что вы с ней не поделили? — смеется Сергей Сергеевич. Говорухин тоже оттаивает, улыбается.

— Да мы только тогда познакомились, выясняли, у кого... короче говоря: кто из нас круче.

— Кто победил?! — мэтр заинтересованно смотрит

— Дружба! А если серьезно, то равных ей по уровню подготовки в Союзе мало. А может, и вообще нет.

— Слушай, Виктор, ...а нельзя с ней договориться, чтобы она снялась в новом фильме по моему сценарию.

— А про что фильм?

— Про современных пиратов из Юго-Восточной Азии. Хотя бы в эпизоде, а? С людьми, владеющими восточными единоборствами, в Союзе действительно беда, а нам по сюжету нужен не один и не два таких персонажа.

Это что же он мне намекает на "Пиратов 20-го века"?

— Ну, если только в эпизоде. У нас сейчас плотный график, мы к гастролям готовимся, так что на полноценные съемки ее никто не отпустит. Слушайте, Станислав Сергеевич — на ум мне неожиданно приходит идея, которую я спешу озвучить — а у меня для вас есть еще один кандидат. Виктор Цой — парень из Питера, наполовину кореец. У него и внешность подходящая, и каратэ он вроде бы владеет. Про уровень его спортивной подготовки я, правда, не знаю, но внешность у него точно фактурная, азиатская. Хотите, подкину телефончик?

— Буду премного обязан! Ты даже не представляешь, как сложно подобрать актеров и каскадеров с восточной внешностью. А он учится или работает?

— Он вроде бы учится в училище, так что летом у него должны быть каникулы.

Воодушевленный Говорухин просит разрешения позвонить своему режиссеру, а я вдруг задумываюсь: а был ли вообще Говорухин знаком с Цоем? То, что они оба снимались у Соловьева в его культовой "Ассе", вовсе не говорит об их личном знакомстве. Хотя... Вот теперь и познакомятся лет на семь раньше.

После экскурсии по студии, мы рассаживаемся в кабинете и возвращаемся к теме каратэ. Здесь у нас со Станиславом Сергеевичем царит полное согласие — боевые искусства это то же оружие, которое в преступных руках может принести много бед. А если учитывать, что постовые милиционеры у нас сейчас зачастую ходят по улице без пистолетов, оно вдвойне опасно. Физическая подготовка у рядового состава откровенно слабая. Если в Уголовном розыске еще как-то уделяют ей внимание, то в отделениях милиции с этим беда полная. Плавно перевожу наш разговор на Савой. Сетую на то, что там моя спортивная подготовка роли не сыграла, перед автоматом террориста все равны. Говорухин внимательно слушает рассказ, делает какие-то пометки в записной книжке. От рюмки коньяка отмахивается, а вот на кофе соглашается с большим удовольствием.

Итак, наша задача сначала набросать тритмент — это своего рода такая реклама что ли нашего будущего сценария. Он необходим, прежде всего, чтобы заинтересовать потенциальных спонсоров. Там прописывается не только краткий пересказ сюжета, но и более живой в отличие от синопсиса текст. Можно дать характеристику некоторым главным персонажам, иногда привести наиболее яркие фрагменты важных диалогов. Описать места развития сюжета или даже отдельные декорации. Что-то описывается подробно, что-то только скупыми набросками. В общем, это вольное изложение будущего сценария на нескольких страницах, и мы его должны написать. Желательно по-быстрому. А еще перевести на английский. Я мысленно хватаюсь за голову.

Говорухина тема уже захватила, я вижу это по его глазам. Он как гончая, которая взяла след и не собирается с него сворачивать. Выспрашивает какие-то подробности, щурится задумчиво, потирает длинными пальцами подбородок. По рассеянности он засунул зажженную трубку в нагрудный карман своего твидового пиджака, и теперь оттуда вьется дымок, на который Станислав Сергеевич не обращает абсолютно никакого внимания. Наблюдать за работой его ума мне очень интересно, и в таланте задавать правильные вопросы ему не откажешь. Эх, показать бы ему еще фотографии интерьеров Савойя, да где ж их взять? Может, у Веверса что-нибудь найдется?

К одиннадцати вечера, обсудив основную идею и некоторые подробности, мы наконец, расстаемся. У "стены Славы" Говорухин снова задерживается и как-то по-новому всматривается в фотографии. Я думаю о том, что надо бы отпечатать снимки со всех негативов, сделанных в Англии, лишней информации не бывает — глядишь, да что-нибудь нам пригодится. Прощаемся, договорившись встретиться в пятницу. К этому моменту режиссер обещает набросать черновик, изложив сюжет фильма так, как видит его он.

Глава 5

Мы с Лехой возвращаемся домой аккурат к началу программы "Время". Мама, Имант Янович и дед уютно расположились в креслах напротив телевизора. Нам машут рукой, предлагают присоединиться. Мама спрашивает, не голодны ли мы. Мамонт мотает головой, я же налив себе чаю, начинаю размешивать сахар. Погруженный в свои мысли, не сразу я соображаю, что музыка Свиридова "Время вперед" сменяется напряженным голосом диктора с застывшим лицом. Анна Шатилова говорит о чем-то и лишь на кадрах дымящейся бани мой мозг начинает выхватывать отдельные ее фразы: "трагическая случайность...", "пожар перекинулся...", "в результате погиб ряд высокопоставленных партийных деятелей...", "верные сыны Родины..." Под траурную музыку одна за другой идут фотографии Горбачева, Ельцина, Шеварднадзе, Яковлева... Моя челюсть медленно ползет вниз, дыхание сбивается. Под фотографиями короткие подписи фамилий и занимаемых должностей. Яковлев посол в Канаде, Горбачев все еще секретарь ЦК по сельскому хозяйству. А Ельцин так и вовсе рулит Свердловской областью. Каким образом эти люди могли встретиться в бане?!

Мама с дедушкой тихо переговариваются, Веверс внимательно смотрит на меня.

Наконец, дыхание восстанавливается, и ко мне возвращается способность говорить.

— Имант Янович — хриплым голосом произношу я — Можно вас на пару слов? По вопросу студии.

Мы выходим в сад, встаем под фонарем. Наэлектризованный воздух застыл густым киселем, надвигается гроза.

— Зачем? Боже мой, вам мало Громыко?!? Зачем вы убили Ельцина?! А Шеварнадзе?! — я хватаюсь за голову — Ведь история уже пошла совсем другим путем!

— Говори тише! — Веверс достает из кармана портативный прибор подавления сигналов, включает его. Серая коробочка начинает мягко гудеть.

— У них же семьи, дети!! — я готов схватить Веверса за горло. Лишь огромным усилием я сдерживаюсь. От генерала пахнет гарью. С примесью какой-то химии. Вдалеке раздается первый гром.

— Ведь вы могли устранить их простым бюрократическим путем... Зачем убивать?!?

— Ты тоже мог написать анонимки на убитых предателей и маньяков. Но предпочел воспользоваться рицином.

— У вас такие возможности... Вы же сожгли людей заживо.

— Ну не заживо — на бесстрастном лице Веверса нет ни одной эмоции — Люди просто угорели. Когда начался пожар — они уже были мертвы.

— ЗАЧЕМ?!!!

— Мы... Я консультировался с ведущими футурологами и физиками. В науке есть концепция ригидности, неподатливости истории.

— Что?

— Исторические процессы — терпеливо начал объяснять мне генерал — Могут идти в одном и том же установленном русле. В разных слоях реальности. По каким-то неведомым нам законам. Мы обсудили это с Арвидом Яновичем и решили не рисковать.

— Рисковать?! Вы убили четверых человек просто, чтобы не рисковать?!! Вы вообще нормальные?

Вдруг над лесом с треском вспыхивает яркая, ветвистая молния. Я слепну на несколько секунд. Уши разрывает запоздалый удар грома. И тут же начинается сильный ливень. Мы мгновенно промокаем.

— Пойдем в дом, Витя — генерал приобнимает меня за плечи — Впереди еще много дел, ты не должен простудиться.

Покорно, словно робот, я иду к дому. В голове лишь один вопрос. Сколько еще крови должно пролиться, чтобы СССР выжил?

Снова громкий раскат грома, который раздается прямо над моим ухом, и я подскакиваю, с ужасом озираясь вокруг. Уфф... Это лишь сон. Сон! Я в постели, и сейчас судя по всему ранее утро, а не поздний вечер. Правда, гром вполне себе настоящий — за распахнутым настежь окном буйствует майская гроза. Я вытираю испарину со лба и трясу головой, пытаясь скинуть остатки сна.

Надо же такому присниться... Баня...! Да там тогда уже не баня, а целый троллейбус нужен. Как в фильме "Шпион". Хотя нет. Троллейбусом тоже не обойдется! Поезд понадобится, вагонов 20, и не плацкарт, а товарняк. Губернаторы всякие, мэры, министры... Под бизнес еще можно пару-тройку таких составов, и всех их потом под откос в самом глубоком ущелье...

А ведь Пельше такая безумная мысль наверняка уже приходила в голову. Он ведь никого жалеть не будет. Не тот у нас человек Арвид Янович. Скорее всего обладание информацией будущего жжет ему руки, и душа старого коммуниста требует активных действий. Время поджимает его, он наверняка уже знает, что скоро умрёт. И постарается успеть сделать по максимуму.

Уснуть мне больше не удается. Сон ушел, и хоть ты что делай. Ладно, придется вставать. Отправляюсь в душ и в коридоре сталкиваюсь с мамой

— Витюш, и тебя гроза разбудила?

Молча киваю ей. Можно сказать и так...

...От воспоминаний об этом неприятном сне мне удается избавиться только на работе. Переступаю порог студии и тут же окунаюсь в дела. Первым на пути мне попадается Клаймич:

— Вить, привет! Это ты Катю Семенову вызвал?

— Я. А она что, уже здесь?

— С девяти у Полины Матвеевны на диване сидит, третью чашку чая пьет!

— Во, дает! Я ее так рано и не ждал. Ладно, пойдемте вместе поговорим с ней.

Катя, одетая в легкий сарафанчик и босоножки, уже действительно ждет в приемной и при нашем появлении вскакивает, чуть не уронив чашку. Радостно улыбается нам с Клаймичем. Мы проходим в кабинет, рассаживаемся вокруг журнального столика.

— Рассказывай, как поживаешь, Катюш!

Я разглядываю фактурную грудь певицы.

— Хорошо поживаю. Пародия на Пугачеву стала очень популярна. Несколько раз приглашали выступить в сборных концертах, есть пара предложений стать солисткой в ВИА. В ресторан хороший звали выступать. Но... — девушка смущенно поправляет волосы — группы молодые, никому пока не известные, а ресторан... Не знаю, нужно ли мне это?

— А как ты сама видишь свое будущее?

— Как? Ну, ...гастроли, концерты, поклонники, наверное...

Катя смущенно замолкает. Клаймич тихо хмыкает. Я тяжело вздыхаю. Такие типичные девичьи мечты.

— Кать, мне нужна твоя помощь. Девчонки готовятся к гастролям, а мне нужно записать презентацию двух новых песен для Эдиты Станиславовны. Сможешь исполнить их в ее манере?