|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 17: Что мы не знаем
Хартахен
Домен Хаоса Артэфа
Теплый воздух приятно обдувал лицо, неся ароматы трав, цветов и спелых фруктов, под весом которых опустились ветви деревьев в близком саду, едва уловимый привкус моря странно вплетался в острый и резкий запах разгоряченной брони чужого корабля, черной стрелой замершего на террасе моего дворца. Это место не предназначено для приземления кораблей. Я не строил причальных площадок во дворце: считал, они не понадобятся на Артэфе.
Как оказалось, я ошибся. Надобность в такой площадке возникла неожиданно.
Когда Нутарэ сообщил о скором прибытии одного из их сыновей, я был удивлен: при мне никогда ранее они не упоминали о собственных детях, и я почему-то решил, что у Триады нет потомков. Сейчас же я вслушивался в мир, пытаясь отследить хоть отблеск силы хозяина корабля, но... ничего. Ни фона, ни света души, словно на корабле не было никого живого.
— Здравствуй, Хартахен. — раздался из-за спины доброжелательный голос.
Я резко повернулся и растерянно замер под взглядом ироничных фиолетовых глаз. Передо мной стоял невысокий юноша на вид лет семнадцати-восемнадцати, одетый в простую повседневную одежду уроженца технического мира: прямые темно-серые брюки и легкую рубашку фиолетового цвета с закатанными выше локтей рукавами. На ногах — высокие черные ботинки с несколькими пряжками явно декоративного назначения. На толстой рельефной подошве. Хрупкий, изящный, красивый утонченной миловидной красотой, стирающей границы гендерной принадлежности. Длинные темно-фиолетовые волосы небрежно сколоты заколкой и вольно спадают на спину. На шее — спущенные с головы массивные наушники, поблескивающие искорками внутреннего свечения. На руке — браслет какого-то технического устройства.
— Шуарез. — представился хаосит, солнечно улыбнувшись. — Рад знакомству. Слышал о тебе, но не думал, что познакомимся при таких обстоятельствах.
Жизнерадостный тон юноши помог оправиться от колебаний и подспудного стыда за собственную неловкость и непредусмотрительность.
— Мир у тебя красивый. — он качнул головой. — Посмотрел, пока летел. Необычное решение для небесной механики.
Похвала была приятна. Артэфу редко называли красивым миром. Странным, пестрым, ярким, психоделичным, ненормальным, диким — да. Но почти никогда — красивым.
Просто — красивым.
— Спасибо.
Улыбка Шуарез чуть угасла.
— Не переживай за свой мир. С ним ничего плохого не случится. Главное, тебя вытащить из ан"агарумм без последствий. — улыбка вновь расцвела на красивом лице. — Проведешь?
— Да, конечно. — ответил я, жестом приглашая следовать за собой.
Идти до зала, обустроенного Триадой под рабочие нужны, недалеко. Я мог бы сократить путь порталом, но мне нужно время подумать.
Я не обманывался, видя смазливую мордашку и внешнюю юность. Внешность у Детей Хаоса порой меняется чаще одежды. Важно другое: так закрываться, чтобы даже тени фона не прорывалось сквозь щиты, могут только действительно сильные из нас. Я отчетливо понимал: Шуарез сильнее меня, раз я не могу его рассмотреть даже на территории собственного Домена. А если его позвали в помощь... Чем-то он может помочь там, где пасует вся мощь, знания и опыт Триады.
Что-то произошло. Что-то пошло не так. Всплыли непредвиденные случайности. Как, например, оказалась непредвиденной Печать Вечной на душе простой смертной девчонки, которую я по случайности выбрал своей Фигурой. Нутарэ прав: благоволение Леди остается навечно, раз и навсегда изменяя того, кому было дадено. Но и получить такое благоволение... я не знаю, что должно было произойти, чтобы на душу настолько крепко легла милостивая Печать.
Галерея промелькнула мимо сознания. Я остановился у массивных резных дверей, толкнул створки, приглашая гостя в просторный зал, давно укрытый сумрачной полутьмой, в которой так ярки силовые экраны. Последние дни старший в Триаде практически не покидает этот зал, погруженный в работу, о которой я не знаю.
— Эннэ! — Шуарез подошел к погруженному в работу Нутарэ, тронул за плечо, привлекая внимание.
Старший шевельнул пальцами, переводя информацию на развернувшиеся экраны, поднял с глаз полосу визора, моргнул, перевел взгляд на меня, на сына, коротко приветственно склонил голову и жестом предложил нам располагаться.
— У меня нет никаких важных дел на ближайшее время. — произнес Шуарез, словно отвечая на невысказанный вопрос.
Нутарэ кивнул. Пальцы заскользили по нитям управляющей системы. Одно из окон развернулось поверх остальных, изображение резко сменилось, показывая нам истойя, аззара и его иссари. В этот момент все трое находились в одном помещении, занятые неспешным разговором. Шуарез впился взглядом в экран.
— Кто Фигуры?
Нутарэ промолчал, но над головами девушки и аззара мигнули мелкие символы.
— Второй мужчина кто?
— Иссари аззара. — ответил я, нутром почувствовав нежелание старшего говорить вслух.
Шуарез нахмурился.
— Они преподнесли... сюрпризы. — мягко произнес Нутарэ. — То, что мы не могли определить при сканировании, особенно — удаленном.
Перед нами раскрылись три окна. По одному на каждого, показывая те самые сюрпризы.
Истойя. Энергетический сгусток, зависший над ладонью, на глазах меняющий цвет и свойства. Легко и естественно, минуя стадии расформирования и воссоздания. Первый всплеск и проявившееся благоволение Вечной. Сияющий искристо-белый шар и втягивающаяся в него сизая дымка, бросок, всплеск, развеивающийся под порывами ветра прах. Покорно вьющиеся вокруг тела призрачно-серебристые сгустки, от одного вида которых, казалось, тянет холодком по спине. Рябь пространства, неуловимая для глаза смертного, но ощутимая для нас, Детей Всетворящего — последствия прижившегося Зерна.
Аззар. Камень, крошащийся под пальцами. Сизая дымка, ласкающая кисти рук, льнущая, текучая, не причиняющая вреда. Разливающееся в глубине глаз знакомое призрачное топазовое свечение. Характерное, если видел его хоть раз. И все та же рябь искажающегося под чужой Волей пространства, чего не должно быть, ведь благоволение не передается по связям.
Всё это я знал и видел. Но то, что показывал третий экран... ЭТОГО я не видел и не знал. Ритуал! Отработанный, знакомый проводящему до мелочей. Ритуал, который не мог знать нарим!
— Тенебра? — в голосе Шуарез промелькнуло изумление.
Это слово осталось для меня лишь набором звуков. К своему стыду я не интересовался подобными существами.
— Дитя Вечной. — прошелестел едва слышный голос Старшего. — На просьбу о благоволении которого отозвались ДВЕ Сестры.
От таких слов тонкая струйка стылого холодка скользнула по спине, словно где-то на мгновение открылось окно в морозную ночь. Если на Зов иссари отозвались Сестры... Кого я по незнанию затронул? В чьи жизни вмешался, полагая, что имею дело со смертным существом?
— Кто из Сестер, кроме его Леди?
— Предвечная. Ее присутствие было ощутимо даже здесь, как и ее изучающий взор. — голос Старшего Триады изменился, стал чуть ниже и глуше. — Этого мы не могли предусмотреть. Благоволение Сестер, легшее на душу Печатью, — редкость, ты знаешь. Особенно, старшей из них, несмотря на обилие всевозможных адептов, искренне желающих привлечь Ее благосклонный взор.
Шуарез согласно качнул головой.
— Великая милостива, но требовательна к тем, кто жаждет ее благосклонности. На иссари была и ее Печать?
— Вероятно. В любом случае, после того, как Она отозвалась и столь явственно проявила свое благоволение, Печать появится.
На какое-то время разговор прервался. Нутарэ молчал, глядя куда-то сквозь экраны, а его сын изучал данные, мерным потоком текущие по служебным окнам. Я тоже молчал, не рискуя задавать вопросы и отвлекать старших. Многое из сказанного оказалось для меня неожиданностью, показывая, сколько я не знаю про тех, кого сам же выбрал, подчиняясь зову интуиции.
Почему в поисках истойя я посмотрел на один из Закрытых Миров со славой тюрьмы-отстойника? На этот вопрос у меня не было ответа, но в то время подобный выбор казался мне правильным и обоснованным. Чем? Не помню. Доводы улетучились словно дым, оставив после себя странное послевкусие. Почему я выбрал именно ее? Почему именно девушку-человека из довольно комфортного и унылого мира, стоящего на пути неявного технического регресса? Необученную, неумелую, слабую и беспомощную, с заблокированными Дарами и изуродованной энергосистемой. Логика же могла подсказать, насколько она не подходит для того кошмара, в который я ее окуну по истечению года! Но... но в момент выбора я был уверен, что нашел свой единственный шанс на победу.
Почему? Чем я в тот момент думал? На что надеялся, когда подбирал ей в пару жестокого до бездушия аморального убийцу с явными проблемами в психике. Почему я решил, что они станут Тандемом? Почему меня не посетила мысль, что девушку из благополучного мира может ужаснуть подобное существо?
Глупость, приравниваемая к идиотизму. Но... я не ошибся. По какому-то непонятному чуду мироздания, я угадал с выбором, действительно найдя шанс на выживание в ан"агарумм.
Чем больше накапливалось таких "сюрпризов", тем легче мне становилось на душе, даже если некоторые выходки моих Фигур вводили меня же в ступор или в шок. Вся эта история с иссари аззара лишь еще больше утвердила меня в мысли, что я был прав, обратив взгляд на невзрачную человеческую девчонку с яркой душой.
Тихий, практически беззвучный голос Нутарэ раздался внезапно, выдергивая меня из безуспешных попыток объяснить свои же действия:
— Сам факт наличия иссари стал для нас неожиданностью: связь была фактически разорвана. О причине можно лишь гадать: я не могу проследить нити судьбы.
— Я могу. — задумчиво произнес Шуарез, глядя на рослого темноглазого нарим. — Но мне надо их увидеть своими глазами.
Механизмы Игры позволяли нам беспроблемно наблюдать за нашими избранниками, не тревожа их чутье. Сейчас мы смотрели, как трое столь различных разумных неспешно общались, сидя на плотных плетеных ковриках на ступенях каменной лестницы. Разговор ни о чем, скачущий с мелких бытовых тем на истории о мире, на котором они находились. Воины вспоминали занятные случаи, пересказывая девушке свои впечатления о прошедших событиях из их жизни. А она слушала, иногда задавая уточняющие вопросы.
— Шу.
Парень вопросительно склонил голову.
— Тенебра еще не вошел в полную силу: ритуал был проведен на днях. Пока он слаб и уязвим. Но Дети Вечной могут нас обнаружить, несмотря на все наши щиты. Независимо от собственного состояния. — короткая тяжелая пауза. — Будь осторожнее.
— Буду.
Шуарез бросил еще один взгляд на экран и исчез в ряби, покидая мой Домен и уходя в Нереальность.
Мы молчали, неотрывно глядя на экраны. В какой-то момент тенебра прервался на полуслове и вскинул голову, безошибочно найдя взглядом наблюдателя. Подобрался, словно хищник за мгновение до атаки, но одно-единственное слово "Пусть", лениво высказанное аззаром, и воин вновь расслабился, позволяя незваному гостю наблюдать.
— Разве это не нарушает правила? — тихо спросил я, глядя в умиротворенное и безмятежное лицо аззара.
— Почему ты решил, что это может нарушить правила? — вопросом на вопрос ответил Нутарэ.
— Они знают.
— Ты же не вмешиваешься. — наитайнейшая, но ирония скользнула в тихом голосе древнего Творца.
— Но тенебра...
Я не знал, как высказать обуревающие меня сомнения, но меня поняли без слов.
— Иссари не является Фигурой, мы тебе говорили. К нему неприменимы запреты ан"агарумм.
— Но его влияние на аззара...
— Опосредственное. Вред Фигурам не был причинен. — тихий колкий смешок заметался в тенях тактического зала. — Хартахен. Право Последнего Шанса налагает запреты на нас, но не на наших избранников. Если они догадаются сами, если сами нас найдут, да даже если они оторвут голову тебе или Чи"Инару — это не будет нарушать правила. Фигуры неподконтрольны и вольны в своих действиях. Это минусы ан"агарумм, но эта же особенность открывает множество интересных возможностей, которыми мы собираемся пользоваться.
Заныло и задергало чутье, накладываясь на тянущее ощущение вторжения кого-то чужого в мой Домен: вернулся Шуарез, выйдя из пространственной ряби в той же точке, из которой уходил.
— Говорят, с Детьми трех Сестер лучше не связываться. — тихо произнес я.
— Верно говорят. — согласно кивнул Нутарэ.
— Но мы будем?
— Мы уже.
Глядя в синие глаза Нутарэ, я почему-то подумал, что, возможно, победа Чиинара в Игре была... не худшей перспективой. Гнев и обида давно ушли, а белый Владыка вызывал у меня куда меньше страха, чем понимание, во что я влез, пойдя на поводу гордости, упертости и собственнического желания во что бы то ни стало защитить своё.
— Иерарх, Харт. — мягко поправил меня древний Творец.
Я удивленно заморгал.
— Чи"Инар — Иерарх. — укоризненно повторил Нутарэ, отчетливо выделив имя антаи, указывая мне на ошибку в произношении. — Хорошо, что ты понял, как близко подошел к Грани, рискнув инициировать Право Последнего Шанса без знаний о сути этого ритуала. Не могу сказал, что меня это радует, но Нимус прав: мы слишком тебя опекали.
По спине вновь дернуло холодком предчувствия.
— Что будет?
— Посмотрим. — синие глаза устало прикрылись. — Вероятности нестабильны. — голос дрогнул. — Шу.
— Да, эннэ?
— Что ты увидел?
Ответил он не сразу. Какое-то время Шуарез молчал, пристально глядя в безмятежные зеленые глаза аззара, смотрящего, казалось, прямо в камеру. Мы терпеливо ждали, когда он начнет говорить, но первые же его слова... остались для меня непонятыми.
— Ты знаешь, что на душе девчонки есть следы воздействия Кузни?
— Уверен?
Шу скосил взгляд на Старшего.
— Да, я уверен. Оно стоит нерушимой Печатью, фиксирующей очень давние, но до сих пор активные связи. — он хмыкнул, с каким-то странным интересом изучая невысокую девушку.
— Подобные души встречаются. — мягко произнес Нутарэ.
Шуарез кивнул.
— Но они все... с подвохом. — фиолетовые глаза посветлели. — Что именно тебя интересует?
— Есть ли связи между истойя, аззаром и его иссари.
— Да. Старые, крепкие, возникшие много перерождений тому, не единожды закреплявшиеся разными путями. Они бы встретились при любых раскладах. — Шу качнул головой. — Не исключено, что внимание Хартахена к невзрачной и ничем не выделяющейся из общей массы девчонке-человеку обусловлено работой механизмов Мультиверсума, отвечающих за соблюдение условий подобных связок. Они должны встречаться в КАЖДОЙ жизни. Независимо от обстоятельств, которые могут этому препятствовать, и независимо от того, где, как и кем родятся все четверо.
Что?
— Четверо? — тихо переспросил я, на какие-то мгновения опередив аналогичный вопрос Старшего Триады.
— Связей четыре, все активны, но судьба последнего неясна. Вероятно, еще не родился или не появился на свет. — Шу скосил на меня взгляд и пояснил: — Рожденное существо или созданное — без разницы, душа может переродиться независимо от способа обретения жизни. Так же несущественны обстоятельства, которые сведут их вместе. Твоя Игра — удобный вариант собрать в одной точке тех, кто не мог бы встретиться естественным путем из-за большого разброса в месте появления на свет.
Нутарэ согласно кивнул, пребывая мыслями где-то далеко.
— Печать фиксирует ЭТИ связи?
— Нет.
Старший вздрогнул, резко выпрямился, садясь в кресле ровно.
— Что еще?
— Много всего. Душа действительно древняя, прошедшая много жизней и, вероятно, не единожды переживавшая серьезные откаты. Сейчас мы видим ее в процессе восстановления. Откат был недавно: следы травмы еще свежие. Вероятно, рождение в Закрытом Мире с искусственно заблокированной возможностью оперирования энергией — это своеобразный механизм сохранения.
— Реабилитация?
— На то похоже.
Нутарэ вновь расслабленно откинулся на спинку кресла, переплел пальцы домиком.
— Можешь отследить, к кому идут запечатанные связи? — негромко спросил он.
— Нет. — Шу качнул головой. — Никто не сможет. То, что было после краха — да, это мы в состоянии отследить. Но то, что было стерто Перезапуском... Полотно судеб обрывается в той точке.
Слушая разговор Шуарез с Нутарэ я не мог понять, о каком перезапуске они говорят. Что это за... крах, если он становится непреодолимым барьером в глазах таких как Шуарез и Нутарэ. Но спрашивать об этом сейчас я посчитал... неуместным и несвоевременным.
Я уже понял, каким Даром наделен потомок Триады. Плетущий Судьбы. Опасный дар. Опасный прежде всего для своего носителя. Но если судьбоплет обуздает свой Дар, он может смотреть в переплетение чужих жизней и судеб, как Мастера Вероятности смотрят в зыбкое полотно будущего, видя бесконечные пути событий и случайностей. Две грани одного Дара, высшая форма которого — Оракулы. Редчайший Дар-проклятие, стирающий в глазах его носителя границы между прошедшим, вероятным и нынешним, и быстро сводящий с ума.
Никто не в состоянии постоянно видеть бесконечность полотна вероятностей и переплетения чужих судеб со всеми их последствиями и возможностями без вреда для разума и рассудка.
— Эннэ. Проверьте ее еще раз. Истойя. Настолько полно, насколько сможете.
Нутарэ нахмурился.
— Что не так?
— Я считаю, на ней есть активная, но непогашенная вира. Не уверен: никогда не видел подобных печатей своими глазами, но на обычные обязательства это не похоже.
Шуарез приподнял руку, воспроизведя в объемной иллюзии то, что он увидел. Вид на чужую душу в его восприятии: плотный, туго сплетенный силовой комок энергии с пышными внешними слоями, пестрящими символами различных печатей, меток, язвами старых травм, вспышками активных Даров, переплетениями непонятных нитей.
— Это, — плотный пучок из трех нитей подсветился синим, — связь с аззаром, его иссари и с кем-то неизвестным. Вот — Печать Перезапуска. — огромный сложный символ всплыл из-под напластования более мелких пометок. — Он прикрывает как минимум шесть связей, половина из которых оборвана. Явно активны только три из них, про остальные сказать не могу.
Призрачные серебристые нити натянулись из-под монструозного символа странной формы, чем-то напоминающего три концентрических кольца. Но почему этот символ под множеством пометок? Они на него накладываются?
— Харт, это лишь схема, составленная для удобства использования. — отозвался Шуарез. И тут же добавил: — Ты очень громко думаешь, задавая вопросы вслух.
Смущаться от этой свой слабости я уже устал, а потому лишь принял к сведению, что вновь озвучил интересующие меня вопросы вслух.
— Нужно полноценное сканирование, а не беглый взгляд, но тенебра не позволит к ним приблизиться и уничтожит вторженца без сомнений и колебаний. Хуже, что у него это получится. — Шуарез помрачнел. — С Детьми Вечной, имеющими столь явное благоволение, я бы не стал связываться: их Госпожа властна и над нами.
Еще один намек на то, что мы, при всей своей силе и могуществе, для кого-то так же смертны, как и любое другое живое существо... И хорошо, что тенебра провел над собой ритуал после того, как все необходимое было сделано.
— Где вира? — спросил Нутарэ, изучая объемную схему.
— Под Печатью. — флегматично отозвался парень. — Ее толком и не видно, если бы не тянущиеся из-под нее связки. Кто-то девчонке очень сильно должен.
— Долг принят?
— Принят, подтвержден и до сих пор активен. Плата ждет своего часа, притом, отданная добровольно и осознанно. Почему и говорю, что это похоже на ритуально закрепленную Виру, оформленную по всем правилам. Так платят за что-то очень серьезное. Например, за очень нужную добровольную жертву, отданную с полным осознанием. Вероятно, эта жертва могла стать причиной серьезного отката, из-за которого Вира не была выплачена сразу, а ждет своего часа.
— До сих пор? — уточнил старший.
— Да. До сих пор.
Короткая пауза. Эннэ и его сын смотрели друг другу в глаза.
— Вира закрыта Печатью?
— Да.
Нутарэ устало потер переносицу, прикрыв потемневшие глаза.
— Значит, тот, кто должен оплатить Виру, до сих пор жив, здоров и в полном рассудке. И готов платить, несмотря на прошедшее время.
— Ты же знаешь подобные ритуалы, эннэ. Их условия выполняются при любых раскладах независимо от обстоятельств. Сама Кузня выступает гарантом их выполнения. И обе стороны Договора будут жить до тех пор, пока ВСЕ обязательства не будут погашены. — флегматично отозвался Шуарез, создавая для себя кресло и падая в его мягкие объятия. — Я не могу отследить, к кому идет эта связь. Не из-за Печати Перезапуска. Тот, кто разрабатывал этот ритуал, хорошо озаботился безопасностью обеих сторон.
Старший задумчиво кивнул.
— Виру стоит учитывать.
— Бесспорно.
Вновь подвисла короткая пауза.
— Что еще ты увидел?
Шуарез скосил взгляд на экран, вздохнул и начал рассказывать, подробно описывая то, что он сумел рассмотреть в переплетении судеб молодой девушки-человека с древней душой. Мы слушали, не задавая лишних вопросов и не отвлекая Мастера Судеб от увлекательного, но страшного рассказа. Пожалуй, только сейчас я начал осознавать, к каким последствиям может привести ан"агарумм, если мне повезет его выиграть. И с каждым словом, произнесенным мягким мелодичным голосом, у меня крепла уверенность в победе. Надо лишь дождаться, когда она вспомнит, ведь блоки я сорвал действительно ВСЕ.
* * *
День не задался с самого утра.
Проснулась я от знакомого тянущего чувства внизу живота, коварно напомнившего про неприятные особенности женского организма, про которые я в круговерти событий имела неосторожность забыть. Ну а когда вспоминала, то трусливо понадеялась, что или ритуал, проведенный над нами, или еще что-то избавит меня от этого бага человеческого организма.
Не избавил.
К середине дня я стала дерганной, злой и раздражительной: живот тягуче ныл, периодами "радуя" довольно болезненными спазмами, а настроение скатилось до уровня городских коллекторов. Радовало только заверение Зуана, сходу въехавшего в суть проблемы, благо, с физиологией ишон он был хорошо знаком, что по возвращению в Империю он решит мою проблему с багнутым организмом. И мне было без разницы, как он это сделает! Особенно сейчас, когда казалось, матка начала с остервенением жевать яичник.
Ненавижу!
На подлокотник кресла тактического комплекса практически беззвучно встала толстостенная керамическая кружка, окружив меня ароматом травяной настойки. Ринор. Тихая ненавязчивая забота, проявляемая как нечто естественное и неотторжимое от него самого.
— Поможет. — тихо произнес он, присаживаясь на корточки, чтобы мне не пришлось задирать голову.
— Спасибо.
Нарим улыбнулся. Чуть грустно и с какой-то едва уловимой виной, на доли мгновения проскользнувшие во взгляде.
— Что-то случилось? — осторожно спросила я, беря в руки восхитительно-теплую кружку.
— Крейсер скоро покидает систему, и наш куратор созывает всех командиров.
Даже не знаю, расстроило меня это или нет.
— Надолго?
— Мы будем отсутствовать на планете трое суток. Возможно — четверо.
Как раз пройдет самое критичное и заливное время. Может, так даже лучше? Не хочу, чтобы они видели, как я буду превращаться в злобного енота-полоскуна и стирать кровавые тряпки. А стирать придется — здесь никаких крылатых друзей женщины нет, буду пользовать ограниченные подручные средства в лице драной простыни и мягкого пуха отцветшего илиса.
Вот так начинаешь понимать, что действительно незаменимого придумала родная цивилизация.
— Мы будем на связи. — неожиданно добавил Ринор, видимо, неверно восприняв мое молчание. — Я собрал ретранслятор и настроил его на связной узел тактического комплекса.
— Снимете блокировку на выход в общую сеть? — удивленно уточнила я.
— Я уже снял.
Вот как...
Последние три дня оба росса с каким-то фанатизмом натаскивали меня на работу с этим чудом наримских технологий, вбивая до рефлексов критично-важные базисные действия. Всего трое суток, а я уже могла, подскочив посреди ночи от тревожного сигнала имплантата, настроиться на рабочую среду ТК и без раскачки включиться в работу.
— Когда улетаете?
— К ночи. — донесся от дверей голос Зуана. — Ринор улетает со мной, и я хочу, чтобы до нашего отлета ты познакомилась с моими бойцами, оставшимися в этой части горного массива.
Познакомиться... Не лучшая сейчас идея.
— А... — я запнулась, не зная, как бы об этом поделикатнее сказать.
И ведь отлично же знает, в каком я состоянии!
— Я говорил, они будут заглядывать к тебе за припасами. — Зуан зашел в комнату и присел рядом, устроившись на одной из плотных циновок. — Проблем они тебе не доставят, но помочь смогут, случись что.
Ну разве что... Хотя в это время встречаться с кем-то чужим мне не хотелось. В это время мне вообще ни с кем встречаться не хотелось.
— Они беспроблемные. — с необидной иронией добавил Зуан. — Танцор скоро явится, а Санелан придет дней через десять, не раньше. Для начала поработаешь с ними, привыкнешь к мониторингу за местностью через камеры — у Санелана вся округа просматривается. Заодно сможешь понаблюдать за ишон в естественных условиях жизни.
Решение принято, спорить или что-то доказывать бессмысленно и глупо. Ну да, состояние сейчас не фонтан, но всякое в жизни бывает, а начинать знакомиться с подчиненными Зуана все равно придется.
— Когда начнем? — смирившись, спросила я.
— Сейчас. — голос был серьезен, но в зеленых глазах искрилось веселье. — Танцор вошел в лес и будет здесь в течении пяти-шести миат.
Танцор, значит. Что я о нем знаю, помимо его вороватых пристрастий конченного клептомана? Толком — ничего. Позывной, некоторые черты характера, которые можно восстановить по оговоркам, описанным ситуациям и прочитанному отчету. Не густо. Делать поспешных выводов я не буду. Посмотрим, что покажет первая встреча.
Шесть миат пролетели как-то слишком быстро. Вроде бы только-только меня "порадовали" новостью о предстоящем знакомстве, как на периферии зрения всплыл сигнал с камер, сообщающий о вторжении в зону наблюдения.
— Быстро он... — проворчала я, выводя перед глазами свернутый интерфейс имплантата.
Мир расцвел системной информацией, пестрящей еще непривычными угловатыми глифами азилан. Справа — узкие столбцы с показателями энергоцентрали и силовой станции, под ней — состояние защитного периметра пирамиды и потенциала силовых барьеров. Слева — список камер, уже три из которых помигивали тревожным желтым мерцанием. Разворачивать каждую из них я не стала, выведя сводную информацию о нарушителе периметра, воплощенную в единый объемный образ, который составлялся имплантатом на основе данных с камер и их встроенной системы достройки изображения.
В поле зрения появилось изображение, перекрывая то, что я вижу своими глазами: молодой невысокий нарим пересекал бурелом, образовавшийся два дня назад, когда шквальный ветер выворотил несколько огромных деревьев, а те обвалили кусок пригорка вместе со всем, что на нем росло. Я считала, что это месиво из бревен, веток и вывороченных комков почты непроходимо и даже не пыталась по нему лазить, здраво опасаясь оступиться и переломать себе все, что ломается. Танцор же пёр напролом, без видимых усилий перемахивая провалы между стволами. А у него на спине висело огромное, почти в его рост, орудие. Наримский гравитационный снайперский комплекс.
— В такие моменты особо остро развивается чувство собственной неполноценности. — буркнула я под нос.
— Это вопрос тренировок. — флегматично произнес Зуан, глядя куда-то сквозь меня. — В среде ишон встречаются те, кто нам мало в чем уступают. Редко, но встречаются.
— И что вы с ними делаете? — тихо спросила я, глядя, как Танцор бегом спускается с обрывистого склона.
— Как когда. — после короткой паузы добавил: — Некоторых приходится убивать.
Набравший скорость при спуске с пригорка Танцор буквально вылетел на полянку перед пирамидой, едва успев затормозить перед крылом грассера. Боец окинул взглядом машину, занявшую все свободное место перед полуразрушенной внешней галереей, покосился на пирамиду, на камеры, врезанные в каменную кладку, приветственно махнул рукой и побежал по лестнице наверх, к мерцающей завесе силового барьера. Камеры переключились на вещание с другой группы, я свернула барьер, позволяя нарим пройти, и тут же вновь развернула за его спиной. Дело даже не в зверье и хищниках, а в местном комарье, которое щедро развелось на подтопленной равнине после разлива реки.
Свернув изображение с камер, я непроизвольно потерла глаза, хмуро покосилась в сумрак внутренней галереи. Идти знакомиться не хотелось. Хотелось свернуться компактным клубочком возле обогревателя и затаиться под толстым пледом, пережидая период ненависти к тому рукожопу, который сделал человеков такими багнутыми. Добавляла уныния погода, которая всё так же была сумрачной и дождливой, превращая середину дня в поздний вечер. В общем, самое то для новых знакомств.
— Погода — дерьмо! — раздался ворчливый, но жизнерадостный незнакомый голос, отлично слышимый в пустом каменном здании.
Оп-па, какое начало. Мне уже нравится.
— Конец лета. — флегматичный голос Ринора был едва слышен.
— Ты так напоминаешь, что дальше погода будет еще дерьмовее? И холоднее.
Голоса приближались: нарим поднимались по центральной лестнице.
— Броня греет.
— Да, если ходить в полной, герметично закрытой. — миролюбиво согласился Танцор, но в голосе промелькнул яд. — А сними шлем и всё, уши отмерзают на ветру.
Ринор воздержался от комментариев, но его тяжкий вздох был слышен, казалось, во всем здании. Зуан на это лишь усмехнулся, удобнее устраиваясь около обогревателя, еще вчера притащенного с корабля и подключенного к общей системе. В пирамиде становилось реально холодно, и мне даже думать не хочется, какая промозглая сырость царит сейчас в подземельях.
Оба нарим зашли в комнату. Ринор, не сбавляя шага, прошел в комнату и устроился на циновке позади нас с Зуаном, а Танцор на пару мгновений замер, быстро оббежал взглядом обжитое помещение, осмотрел меня, работающий тактический комплекс, стрельнул взглядом на командира, и выдал:
— Да ладно! Ты нашел нам тактика!
От такого я растерянно заморгала и промямлила:
— Но я же не...
В моем понимании тактик — это не просто разумный, сидящий на камерах. Это нечто большее. То, до чего мне еще очень долго расти.
— Все с самого начала "не". — отмахнулся Танцор, просачиваясь вдоль стены. — Тактики не рождаются уже готовыми, со знаниями, прям на кресле комплекса. Все начинают с азов, все допускают ошибки. Если есть мозги, внимательность и способность к анализу ситуации, тактиком можно стать.
Обаятельный поганец. Умеет приободрить, не сказав ни слова лжи.
Танцор потянув носом, оживился.
— Командир, чифой не угостишь?
Зуан вместо ответа махнул рукой в сторону большого полимерного бокса, на котором стояли кружки. Повторного приглашения не требовалось: Танцор аккуратно поставил оружие на стояк, закрепленный на стене, выбрал себе кружку и налил чифу из стоящего на том же ящике котелка.
— Мало мне надо для счастья... — удовлетворенно выдал он, устраиваясь на свободной циновке и потягивая ароматный горячий напиток. — Вконец одичал в этих горах. Скоро забуду, что это такое — блага цивилизации.
Выпив кружку и наполнив ее заново, спросил:
— Навь, говорят, Кортари собирает командиров на крейсере?
Зуан кивнул.
— Значит, скоро уйдет по маршруту. — задумчиво протянул Танцор, рассеянно глядя куда-то перед собой светлыми золотисто-зелеными глазами. — Возвращаться до отлета будет?
Странный вопрос.
— Нет. — Ринор, глядя на одухотворенное лицо сослуживца, вздохнул и спросил: — Что мы забыли в прошлую ходку?
— Направляющие. — воин отхлебнул напиток, удовлетворенно прикрыл глаза. — Становится холодно. Скоро очнутся от спячки ихтаны. Износ увеличится. — и тут же, без паузы: — Банкой чифы не поделитесь?
— Возьмешь в боксе с пищевыми сублиматами. — ответил Зуан. — На время все припасы останутся здесь.
— Да можно до конца сезона тут всё оставить. Место удобное и безопасное. — пожал плечами снайпер. — В горах становится неуютно. С этой планетой постоянно какие-то сюрпризы всплывают. Пятый год тут, а то одно дерьмо вылезет, то другое, и не знаешь, которое из них хуже. — вновь отхлебнул напиток, непроизвольно потер здоровенный кровоподтёк на скуле.
— Что заметил?
Воин непроизвольно передернул плечами, прогреб когтями мокрые русые волосы, убирая пряди с лица.
— Не знаю. Но советую быть предельно внимательными, если будете углубляться в пещеры. Обычно мы не заходим в глубину, но на днях мне пришлось спускаться: подцепил на хвост отряд, уйти быстро не смог. Отрывался в пещерах, но трасса там простая, нагоняли быстро. Когда спустились к уровню моря, мы словно в другой биом попали. Место... странное. Мне там не понравилось, и я ушел, а они задержались.
— Не вышли?
Танцор покачал головой.
— Их связь пропала еще в пограничной зоне. В глубине и нашу глушит, так что на помощь не позвать. А если позовешь... Сам знаешь, в таких местах никто тебе не поможет, даже если найдут. Поздно будет.
Зуан согласно кивнул. Ринор молчал и хмурился.
— Что это за мир? — тихо спросила я. — Корромин.
Ответил мне Ринор:
— Нашли двести сорок шесть лет назад во время веерной разведки сектора. Странности обнаружили сразу: у планеты четыре луны, видимые с поверхности. Они влияют на ее жизненный цикл, отчетливо воздействуют на магнитные поля, на гравитацию, на энергетические слои, на биосферу, но физически у Корромина только две луны. Проверка звездной системы показала.
— Но с поверхности — четыре? — уточнила я.
Ринор кивнул.
— Гиганта и красной луны нет. Откуда они взялись в небе планеты — непонятно. Также непонятно, почему отличается регистрируемый из космоса диаметр планеты и фактический. Отличий в массе нет — у Корромина много внутренних каверн, часть из которых видно при сканировании с низкой орбиты.
— Поэтому планету не колонизируете?
Зуан кивнул.
— Такие миры — со странностями — не редкость. Мы их закрываем для свободного посещения. Меньше трупов, меньше проблем и меньше шансов, что какой-то идиот пробудит на планете нечто такое, от чего мы не будем знать, как отбиваться. Были прецеденты. Теперь кусок территории почти в сорок световых лет — аномальная зона, которую облетают большим кругом.
Решение здравое. Как вспомню столь любимые на родине приключенческие фильмы про придурков-авантюристов, после которых рушится всё, что стояло тысячелетиями, так соглашаюсь. Меня это бесило неимоверно! Бестолковые идиоты, не имеющие права называться исследователями или, уж тем более, охотниками за артефактами и древностями. Каждый раз одно и то же: влезет какой-то альтернативно одаренный имбецил, и в лучшем случае реликвии далекого прошлого разваливаются на части. А в худшем пробуждается нечто древнее, и весь мир встает на грань вымирания.
— Потому и выбиваете отсюда ишон?
Зуан снова кивнул.
— От предупреждений они отмахнулись. Точных данных нет, а слова о чем-то странном их не впечатлили. — Танцор хмыкнул. — Те, кого эти "странности" впечатлили, уже не могут об этом рассказать.
Как-то очень ярко вспомнились слова Зуана про ишон, вошедших во мрак древних руин и не вышедших оттуда. Словам нарим и их мнению о планете я верю. Если Танцор сказал, что в пещерах есть места, куда лучше не лезть, значит, туда соваться не стоит, если жизнь дорога. Но я вообще не собираюсь лезть ни в какие пещеры. Я даже в горы не хочу идти! Меня устраивает этот кусок леса, эта конкретная пирамида, и я буду сидеть тут сиднем, пока Зуан не заберет меня с планеты.
— Одно радует: это последний сезон на Корромине. — Танцор зевнул, болезненно скривился и снова потер скулу. — Еще перезимуют, посмотрим, как настроение у них по весне будет, но к лету уберем всех. — отпив чифу, блаженно зажмурился. — У планеты шестилетний цикл. Им повезло: прилетели как раз к окончанию прошлого цикла. Год прошел, последние следы пропали, и Корромин казался тихим и мирным. Прям не планета, а парковая зона. А сейчас подкатывает пограничное время, и просыпается вся дрянь, которая тут водится. Мы каждый раз как наблюдаем эти терминальные трехгодичные периоды, так обалдеваем. В это время можно смело присваивать планете "черный класс" и закрывать границы системы.
Что-то меня эта информация не порадовала.
— Погоди, ты хочешь сказать, что это последний год тихого периода? — осторожно уточнила я.
Танцор кивнул.
— Под конец лета повсплывает всякая подземная и пещерная живность. Уже начала всплывать, но если не лезть в пещеры, с ними не столкнешься. С первыми холодами ихтаны проснутся озверелые: они к началу терминального периода особо активно плодятся, чтобы резко поднять популяцию и не передохнуть всем составом. А весной, как снег сойдет, понесётся. Самый пик пробуждения придется на лето. Ишон забирать надо весной, а то к теплу никого живого не останется.
— Есть просто погибнут — не такая проблема, как если попадут под мутаген. — тихо добавил Ринор. — Были случаи.
— Ваши? — осторожно спросила я.
— Да. Те существа, которые получались после окончания мутаций... не всегда сохраняли рассудок. Если удавалось стабилизироваться и удержаться, в итоге рождалась достаточно мощная химера.
— А если нет?
— Таких мы убивали, чтобы отпустить застрявшую в измененном теле душу. Тело изучали. Выделить мутаген удалось, но это лишь добавило вопросов к планете и к тому виду, который ранее ей владел.
Ринор качнул головой, переплел руки, и вновь отвел взгляд, глядя куда-то перед собой.
— А что с теми, кто сохранил разум?
— Изменение тела не лишает их прав. — ответил Зуан, пожав плечами. — При удачной мутации существо рождается завершенным и гармоничным, хоть и несколько... необычных форм. Будем на "Датомире", увидишь таких. Некоторые со временем проводят коррекцию тела у наших генетиков и химерологов.
— То есть, изменения поддаются коррекции?
— Всё можно изменить при должном уровне развития науки. Химерология у нас уже была развита к моменту обнаружения Корромина, но исследования существ с этой планеты позволили сделать существенный рывок.
Вот как. Генетика и химерология, развиваемые у космической цивилизации. Странно звучит с непривычки: стереотипы из родного мира приравняли химерологию к магии и странным уродцам, которых клепали сумрачные темные гении с поехавшей крышей и манией величия.
Информация о планете заставляла задуматься. Танцор продолжил рассказывать обо всем странном и подозрительном, что он успел увидеть, Зуан и Ринор слушали, изредка задавая направляющие вопросы, а я думала. Мне не нравится то, что я слышала. Планета и правда странная с непонятными перекосами в биосфере. Я очень надеялась, что не будет никаких накладок, и мы спокойно покинем планету поздней осенью, но... Опять это самое "но", коварно долбящееся в голову и вкрадчиво нашептывающий о будущих проблемах.
Задница чуяла — будут проблемы. Есть шанс, что все обойдется, и тревожное нудение чутья — лишь побочный эффект моего сомнительного состояния, но... слишком много случилось странного за последнее время, чтобы наивно надеяться на беспроблемную жизнь. Надо готовиться. К чему? К проблемам. Любым. К миллиону случайностей, из-за которых мы можем застрять на Корромине в самый его тяжелый период.
Подняв глаза от кружки, которую я вертела в руках, встретила тяжелый взгляд Зуана. Непроницаемый, сумрачный.
— "Тоже не веришь, что мы спокойно улетим с этой планеты?"
Потемневшие зеленые глаза прикрылись в молчаливом согласии.
— "Вот и я не верю." — еще мрачнее добавила я. — "Что мне делать?"
— "Учись." — донеслась едва различимая мысль. — "Тренируйся. Будем приходить так часто, как сможем."
Учиться я буду в любом случае. Слишком много всего мне надо узнать. Тренироваться? Бесспорно. Мои навыки и знания — гарант не только моего выживания. Я не могу вечно надеяться на Зуана. Когда-нибудь помощь может потребоваться ему самому. Когда-нибудь Ринор может не оказаться рядом. Буду только я. Если я останусь такой же беспомощной и беззащитной как сейчас, погибнем мы все. И Зуан, и я. И Ринор.
* * *
Немион
Катакомбы Иверо
Второй Ярус, зона ффола
— Вот как... — я задумчиво катал ногой споронос, рассеянно наблюдая за выплескивающимися в воздух грибными спорами. — Когда Нимус вернется?
— Завтра. — раздался усталый голос Нутарэ.
Завтра я с ними связаться не смогу: буду пересекать подземелья вриев. Задерживаться в этой зоне ффола больше нельзя. Они безопасны ограниченное время, потом можно превратиться в удобрение для этих роскошных грибов.
— Выйду на связь, когда доберусь до следующей безопасной зоны. Если не найду портальные ключи по дороге — сообщу. Начните делать сами. Лишний раз задерживаться на этом Ярусе и искать целенаправленно не буду. Узнайте что возможно. Важно, как они получили благоволение Вечной. Все трое.
— Двое. — поправил меня Арэ.
— Трое! — с нажимом повторил я. — Ты сам видел, как ластилась стихия к его рукам. Возможно, благоволение у всех четверых, если Шу прав.
— На моей памяти он не ошибался.
На моей тоже.
— Сколько времени займет путь через Ярус? — после короткой паузы спросил Арэ.
— Если без накладок — дней восемь. Ждите.
Арэ промолчал, но связь через Талисман давала возможность передавать не только слова. Я отчетливо ощущал его эмоции и чувства, окрашенные хорошо знакомым привкусом накатывающего рецидива, который мы так долго оттягивали. Но сейчас рядом нет ни меня, ни Нимуса. Некому его стабилизировать. Появились новые вводные, ситуация изменилась и весь ранее проработанный план осыпался. Непонятно, как дальше пойдет развитие событий. Что еще выкинут наши Фигуры. А на кону самое ценное, что у нас есть. Не может не нервировать. Но если нарушить привычное отстраненное спокойствие Нутарэ... Надеюсь только, что Нимус будет в состоянии его удержать. Уже или еще.
— Будь...
— Буду. — коротко ответил я.
Связь прервалась.
Терпеть не могу, когда он так делает! Складывается ощущение, словно меня хоронят заживо и заранее прощаются! Каждый раз, как я сюда спускаюсь, Арэ сам не свой. Хуже, что причина подобного его поведения мне известна. Еще хуже, что он сам бывал в Катакомбах и прекрасно знает, что тут может произойти.
Встав, я пнул споронос и выматерился. Нельзя спешить в Катакомбах, но чем дольше я отсутствую и чем глубже спускаюсь, тем больше вероятность по возвращению узнать о еще одной интересной истории, сотворенной руками нашего монстра. Ладно. Нимус вернется завтра. Какое-то время он будет дееспособный и сможет придержать Нутарэ до моего возвращения. А там... пространственно-временные свертки никто не отменял.
Пнув споронос еще раз, начал готовиться к выходу. Идти придется без брони и оружия. Врии практически слепы, но у них великолепный слух. Малейший шум, шелест ткани, скрип кожи, металлический звон или скрип подошвы на гладком камне пола, и поднимется вся стая. А на их призыв соберутся остальные. Магией пользоваться тоже нельзя: коварный материал городских мостовых на энергетический всплеск отзывается предательским звоном. Как и на любой неосторожный шаг.
Оружие — в слоты, броню, амуницию, припасы — в пространственный карман. На мне ничего лишнего. Ничего, что может издать предательские звуки. Уже перед самым выходом из безопасности ффола, я вволю напился сока, текущего тонкой струйкой из чаши кристаллического гриба, и доел зажаренный вчера споронос. У меня впереди восемь суток пути. Из пищи на все время — крохотные кубики пищевого концентрата, висящие на запястье своеобразным браслетом вместе с шариками воды ровно на один глоток.
Выход мерцал радужной пленкой завесы, пронесшейся прохладным ветерком по коже и смывшей неприятную липкость капель сока и облепивших тело спор. За завесой — сумрачная тьма, едва разгоняемая непонятно откуда идущим свечением. Казалось, светится сам воздух. Едва уловимо. Ровно настолько, чтобы можно было увидеть окружение. Цвета при таком освещении глаза не различают, глубины и теней тоже практически нет. Это свечение скрадывает расстояние и искажает предметы. С непривычки можно не заметить перепада высот и оступиться.
Зона ффола спускалась в пещеры длинной пологой насыпью. Камни разные по размеру, большинство — обычная крошка, угловатая и неприятно-острая, болезненно впивающаяся в босые ступни. Спускался я осторожно, наступая так, чтобы ни один камень не сдвинулся со своего места и не издал предательского звука. Возле входа в ффол обычно врии не залегают, предпочитая делать лежки где-то в уютных нишах и заброшенных зданиях древнего города. Здесь же извилистые пещеры, полные стылого холода глубоких катакомб. Идти в них не сложно: пол грубый, стены — первозданная скальная порода без сюрпризов и подвохов. Сложности начинаются, когда входишь в огромные пещеры и пересекаешь черту города. В колоссальных пустых кавернах звук разносится на огромные расстояния, набирая мощь и создавая жуткое эхо, усиленное материалом городских улиц до оглушительной звонкости.
Пройдя насыпь и убрав с ног мелкое крошево, я развернул карту, выставил указатель своего местоположения, свернул предательски светящуюся схему и пошел вперед, к мерцающему серебристым маревом проходу в осевой туннель. За моей спиной коридор резко поворачивал и уходил к переходу в другую зону Второго Яруса: в Пещеры Стенаний. Поэтическое название, слабо описывающее многоярусную, погруженную во мрак жуть, быстро сводящую с ума звуками ветра, текущей воды и многоголосого эха криков тех, кто туда вошел. Как-то раз я заглядывал в это место, но дальше входа не уходил. Хватило увиденного и услышанного. Если от звуков я еще мог отрешиться благодаря изменяемой физиологии, то от огромного количества бесплотной нежити я бы не укрылся и не отбился. Нежить там сильная. Голодная. И бесконечно-древняя. Наше оружие нанести вреда ей не сможет — они нематериальны. Зачарования и руны? Они игнорируют даже Тяжкие Слова, я знаю — проверял. Упокоить? Сил не хватит, а ритуалы на них воздействуют слабо. На большинстве этих тварей — Печать Перезапуска, впаявшая их сущности в саму структуру Яруса. Не знаю, что может нанести им вред. Адамант лишь разозлит. Лунное серебро неэффективно. Вероятно, оружие против них должно быть из материалов того времени, зачарованное тем, что было аналогом Старшей Речи тогда. В их времена.
Гладкий каменный пол легко ложился под ноги, не вызывая дискомфорта, не мешая думать и вспоминать. Идти вниз легко. Этот путь я хорошо знаю, в подробностях помня каждый шаг, каждый извив орнамента, вырезанного неизвестными строителями в камне огромного естественного туннеля осевого коридора. Грубые прямоугольные глифы, напитанные мощью так, что от них искажалось пространство. Столь же простой геометрический прямоугольный орнамент, текущий на уровне локтя прямой линией до самых городских ворот, уже видимых в конце наклонного длинного туннеля. И тишина. Звонкая и ломкая. Здесь, казалось, даже дыхание будет отдаваться на весь Ярус, а биение сердца услышат с другого конца города.
До ворот я дошел без проблем и остановок. Сворки, как всегда, закрыты. Стена высотой в восемь ростов. Гладкая, ровная, но рама ворот покрыта тем же орнаментом, возвышаясь двумя пилонами по обе стороны от сворок. Эти ворота и стена не несут фортификационного назначения. Это граница города, выстроенного в Катакомбах Иверо. Они замыкают периметр и держат целостность всей структуры. Возле пилонов — две колоссальные статуи бывших владельцев: четырехруких человекоподобных существ. Каждый раз, подходя, я восхищаюсь талантом мастера, создавшего эти шедевры. У меня есть время рассмотреть Стражей. Мужчина и женщина. Воин и маг. Мужчина более рослый, мощного телосложения. Одет в броню, вырезанную с филигранной точностью до последнего завитка плетущегося геометрического узора на парадных доспехах. В руках — две двухклинковые глефы с хищно изогнутыми клинками. Одна поднята в молчаливом салюте, вторая опущена вниз так, что острие практически касается гладкого черного камня мостовой, полукругом обрамляющей ворота. Женщина стоит с опущенной головой, но между ее сведенных рук мягко сияет до сих пор активный, но не активированный магический конструкт. Сияние пресыщенных энергией силовых потоков освещает туннель ярким, но не слепящим светом, и дает возможность насладиться шедеврами мастеров древности.
В катакомбы Иверо ходят миллионы разумных. Большинство идет лишь ради наживы и не обращают внимание на то, что их окружает. Не видят красоты этого места. Им безразлична эстетика. Они видят лишь угрозу и бесконечные орды тварей, жаждущих их сожрать. Когда-то и я был таким, пока один из тех, кто ходит в глубины Иверо, не объяснил мне разницу между обычным рейдером и искателем. Оба ходят в глубину. Рейдер ходит за добычей, чаще — конкретной. Ему безразлично всё, что не несет непосредственной прибыли. Цель — спуститься, найти и вынести добычу, не пострадав самому. Искатели... их единицы. Они ходят в Катакомбы без конкретной цели. Именно они разведывают пути, именно они составляют карты и рассказывают о том, что здесь можно встретить, но умалчивая об истинных сокровищах, встреченных на пути.
Меня научили смотреть и видеть не просто опасный лабиринт, наполненный ловушками, преградами и монстрами. Меня научили видеть красоту и эстетику этого места. Видеть то, что пытались прославить и сохранить творцы Ярусов. Научили понимать их логику. Видеть бесценное. То, что не столь явно как роскошные сокровищницы и то, что нельзя вынести в руках. Находить знания там, где их вроде бы нет. Первый Ярус стал наглядным примером. Я вынес из Поющих Залов многое. Технологию звукового оружия. Их колонны-храны душ, позволяющие содержать душу в безопасности миллиардами лет, не травмируя ее и, порой, залечивая старые раны. Световые столбы, вечно несущие свет давно погасших звезд. Технологии обработки обычных драгоценных камней в уникальный материал, способный петь под ногами. Все это можно было понять, даже не покидая безопасность холла. Надо было лишь взять за труд и посмотреть, увидеть то, что так желали показать строители этого жуткого чуда. То, что желали сохранить после своего вымирания и показать всем, кто придет вслед за ними.
Сейчас я стоял и смотрел в переплетение силовых линий в руках прекрасной четырехрукой женщины давно мертвого народа. Пока повторить ЭТО мы не смогли, но изучение замкнутого самоподдерживающегося конструкта позволило создать очень многие технологии, дикие на первый взгляд, но ужасающе эффективные. Несмотря на ограниченное время, я не настолько спешу, чтобы, придя сюда, пролюбить возможность попытаться понять, что мы упустили. Что упустил Я, глядя на то, что мне так щедро показывают! Но линии все так же сливались в единую сияющую массу ядра, укрывая самое важное: его структуру.
Хороший пример, позволяющий без иллюзий осознать собственное отставание от магов прошлого. Мог бы — хмыкнул вслух. Я, Иерарх Хаоса, не могу рассмотреть то, что было сделано магом прошлого! Не хватает силы, знаний и навыков, чтобы просто увидеть силовое ядро! А это всего лишь Второй Ярус! Реликвии, сделанные два Перезапуска назад, а они уже практически неповторимы для нас, жителей нынешнего времени. Что уж говорить про Библиотеку, покоящуюся на Десятом Ярусе. Нам доступны лишь часть залов, остальные отделены непроходимыми барьерами. Что хранится там? Никто не знает. Никто не смог пройти.
Жаль.
Я ступил на гладкий камень мостовых, вошел в круг, богато украшенный орнаментом, вязью текучих письмен и грубыми, сочащимися энергией рунами, опустился на колено, касаясь кончиками пальцев двух матовых черных сфер и мысленно преклоняясь перед величием и мастерством создателей этого чуда.
Чужое внимание придавило к полу. На долгие, показавшиеся бесконечными мгновения. Я был искренен в своем восхищении и понимании величия строителей древнего города. Я действительно преклонялся перед теми знаниями и мастерством, которые для меня до сих пор недостижимы. А меня словно взвешивали на незримых весах. Каждый раз как впервые, оценивая и решая, достоин ли я лицезреть то, что они хранят.
Огромные створки ворот дрогнули как всегда без предупреждения, бесшумно распахиваясь передо мной. Без единого звука. Без шелеста и скрежета повернулись на силовых петлях бесконечно-тяжелые каменные монолитные плиты, давая мне возможность войти в город. Я встал, поклонился безмолвным Стражам под их пронизывающим вниманием, и ступил на мостовую, выйдя из ритуального круга. На руках медленно гасли метки пропуска. Меня признали достойным войти в защищаемую зону и позволили лицезреть молчаливое доказательство былого величия их народа.
Сокрытый в глубинах Подземелий Вриев древний город красив, хоть и мрачен. В нем никогда не жили. Город строился как реликвия, монумент, который должен был нести память о создателях. Об этом говорили скульптурные группы, укрытые в домах. Они показывали бытовые сцены из жизни обитателей городов. Каждая сцена — словно молчаливая история, выполненная с дотошной тщательностью до волоска в прическах и стежка на одежде. Показывалось разное. Обычаи в приеме пищи — можно оценить историю, если пройти по домам. Как объемные кадры одной и той же сцены с разными участниками. Традиции при приеме гостей — они прекрасно демонстрировались в богатых домах от встречи на пороге до размещения на сон. В каждом доме — свой кусок мозаики. А город огромен. Он занимает площадь, соизмеримую с мегаполисами в технических мирах. И в каждом доме — свои сцены, свои статуи, своя история, воплощенная в камне. Всё, даже предметы мебели и декора было сделано из этого камня.
Казалось, весь город целиком был вырезан из единого куска черного камня, отполированного до масляного блеска. За все время я не нашел ни единого стыка блоков, ни одного шва. Дома словно вырастали из мостовой, украшенные замысловатым геометрическим орнаментом и покрытые бесконечным полотном текста из тех же прямоугольных глифов, которыми писались защитные контуры вокруг ворот.
Наличие такого количества текста на языке, который никто уже не сможет это прочитать, расстраивало меня больше всего. Если суть вложенного в статуи понять еще можно, то текст...
Взгляд зацепился за темное пятно, выбивающееся из цельной гармонии городской среды. Присмотрелся. Ну да, кто б еще это мог быть. В уютной нише у роскошной парадной лестницы с комфортом спала здоровенная бронированная зверюга, устроив массивную морду на скругленных ступенях.
Врий.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
