Игра Владыки (Глава 17)

От такого я растерянно заморгала и промямлила:

— Но я же не...

В моем понимании тактик — это не просто разумный, сидящий на камерах. Это нечто большее. То, до чего мне еще очень долго расти.

— Все с самого начала "не". — отмахнулся Танцор, просачиваясь вдоль стены. — Тактики не рождаются уже готовыми, со знаниями, прям на кресле комплекса. Все начинают с азов, все допускают ошибки. Если есть мозги, внимательность и способность к анализу ситуации, тактиком можно стать.

Обаятельный поганец. Умеет приободрить, не сказав ни слова лжи.

Танцор потянув носом, оживился.

— Командир, чифой не угостишь?

Зуан вместо ответа махнул рукой в сторону большого полимерного бокса, на котором стояли кружки. Повторного приглашения не требовалось: Танцор аккуратно поставил оружие на стояк, закрепленный на стене, выбрал себе кружку и налил чифу из стоящего на том же ящике котелка.

— Мало мне надо для счастья... — удовлетворенно выдал он, устраиваясь на свободной циновке и потягивая ароматный горячий напиток. — Вконец одичал в этих горах. Скоро забуду, что это такое — блага цивилизации.

Выпив кружку и наполнив ее заново, спросил:

— Навь, говорят, Кортари собирает командиров на крейсере?

Зуан кивнул.

— Значит, скоро уйдет по маршруту. — задумчиво протянул Танцор, рассеянно глядя куда-то перед собой светлыми золотисто-зелеными глазами. — Возвращаться до отлета будет?

Странный вопрос.

— Нет. — Ринор, глядя на одухотворенное лицо сослуживца, вздохнул и спросил: — Что мы забыли в прошлую ходку?

— Направляющие. — воин отхлебнул напиток, удовлетворенно прикрыл глаза. — Становится холодно. Скоро очнутся от спячки ихтаны. Износ увеличится. — и тут же, без паузы: — Банкой чифы не поделитесь?

— Возьмешь в боксе с пищевыми сублиматами. — ответил Зуан. — На время все припасы останутся здесь.

— Да можно до конца сезона тут всё оставить. Место удобное и безопасное. — пожал плечами снайпер. — В горах становится неуютно. С этой планетой постоянно какие-то сюрпризы всплывают. Пятый год тут, а то одно дерьмо вылезет, то другое, и не знаешь, которое из них хуже. — вновь отхлебнул напиток, непроизвольно потер здоровенный кровоподтёк на скуле.

— Что заметил?

Воин непроизвольно передернул плечами, прогреб когтями мокрые русые волосы, убирая пряди с лица.

— Не знаю. Но советую быть предельно внимательными, если будете углубляться в пещеры. Обычно мы не заходим в глубину, но на днях мне пришлось спускаться: подцепил на хвост отряд, уйти быстро не смог. Отрывался в пещерах, но трасса там простая, нагоняли быстро. Когда спустились к уровню моря, мы словно в другой биом попали. Место... странное. Мне там не понравилось, и я ушел, а они задержались.

— Не вышли?

Танцор покачал головой.

— Их связь пропала еще в пограничной зоне. В глубине и нашу глушит, так что на помощь не позвать. А если позовешь... Сам знаешь, в таких местах никто тебе не поможет, даже если найдут. Поздно будет.

Зуан согласно кивнул. Ринор молчал и хмурился.

— Что это за мир? — тихо спросила я. — Корромин.

Ответил мне Ринор:

— Нашли двести сорок шесть лет назад во время веерной разведки сектора. Странности обнаружили сразу: у планеты четыре луны, видимые с поверхности. Они влияют на ее жизненный цикл, отчетливо воздействуют на магнитные поля, на гравитацию, на энергетические слои, на биосферу, но физически у Корромина только две луны. Проверка звездной системы показала.

— Но с поверхности — четыре? — уточнила я.

Ринор кивнул.

— Гиганта и красной луны нет. Откуда они взялись в небе планеты — непонятно. Также непонятно, почему отличается регистрируемый из космоса диаметр планеты и фактический. Отличий в массе нет — у Корромина много внутренних каверн, часть из которых видно при сканировании с низкой орбиты.

— Поэтому планету не колонизируете?

Зуан кивнул.

— Такие миры — со странностями — не редкость. Мы их закрываем для свободного посещения. Меньше трупов, меньше проблем и меньше шансов, что какой-то идиот пробудит на планете нечто такое, от чего мы не будем знать, как отбиваться. Были прецеденты. Теперь кусок территории почти в сорок световых лет — аномальная зона, которую облетают большим кругом.

Решение здравое. Как вспомню столь любимые на родине приключенческие фильмы про придурков-авантюристов, после которых рушится всё, что стояло тысячелетиями, так соглашаюсь. Меня это бесило неимоверно! Бестолковые идиоты, не имеющие права называться исследователями или, уж тем более, охотниками за артефактами и древностями. Каждый раз одно и то же: влезет какой-то альтернативно одаренный имбецил, и в лучшем случае реликвии далекого прошлого разваливаются на части. А в худшем пробуждается нечто древнее, и весь мир встает на грань вымирания.

— Потому и выбиваете отсюда ишон?

Зуан снова кивнул.

— От предупреждений они отмахнулись. Точных данных нет, а слова о чем-то странном их не впечатлили. — Танцор хмыкнул. — Те, кого эти "странности" впечатлили, уже не могут об этом рассказать.

Как-то очень ярко вспомнились слова Зуана про ишон, вошедших во мрак древних руин и не вышедших оттуда. Словам нарим и их мнению о планете я верю. Если Танцор сказал, что в пещерах есть места, куда лучше не лезть, значит, туда соваться не стоит, если жизнь дорога. Но я вообще не собираюсь лезть ни в какие пещеры. Я даже в горы не хочу идти! Меня устраивает этот кусок леса, эта конкретная пирамида, и я буду сидеть тут сиднем, пока Зуан не заберет меня с планеты.

— Одно радует: это последний сезон на Корромине. — Танцор зевнул, болезненно скривился и снова потер скулу. — Еще перезимуют, посмотрим, как настроение у них по весне будет, но к лету уберем всех. — отпив чифу, блаженно зажмурился. — У планеты шестилетний цикл. Им повезло: прилетели как раз к окончанию прошлого цикла. Год прошел, последние следы пропали, и Корромин казался тихим и мирным. Прям не планета, а парковая зона. А сейчас подкатывает пограничное время, и просыпается вся дрянь, которая тут водится. Мы каждый раз как наблюдаем эти терминальные трехгодичные периоды, так обалдеваем. В это время можно смело присваивать планете "черный класс" и закрывать границы системы.

Что-то меня эта информация не порадовала.

— Погоди, ты хочешь сказать, что это последний год тихого периода? — осторожно уточнила я.

Танцор кивнул.

— Под конец лета повсплывает всякая подземная и пещерная живность. Уже начала всплывать, но если не лезть в пещеры, с ними не столкнешься. С первыми холодами ихтаны проснутся озверелые: они к началу терминального периода особо активно плодятся, чтобы резко поднять популяцию и не передохнуть всем составом. А весной, как снег сойдет, понесётся. Самый пик пробуждения придется на лето. Ишон забирать надо весной, а то к теплу никого живого не останется.

— Есть просто погибнут — не такая проблема, как если попадут под мутаген. — тихо добавил Ринор. — Были случаи.

— Ваши? — осторожно спросила я.

— Да. Те существа, которые получались после окончания мутаций... не всегда сохраняли рассудок. Если удавалось стабилизироваться и удержаться, в итоге рождалась достаточно мощная химера.

— А если нет?

— Таких мы убивали, чтобы отпустить застрявшую в измененном теле душу. Тело изучали. Выделить мутаген удалось, но это лишь добавило вопросов к планете и к тому виду, который ранее ей владел.

Ринор качнул головой, переплел руки, и вновь отвел взгляд, глядя куда-то перед собой.

— А что с теми, кто сохранил разум?

— Изменение тела не лишает их прав. — ответил Зуан, пожав плечами. — При удачной мутации существо рождается завершенным и гармоничным, хоть и несколько... необычных форм. Будем на "Датомире", увидишь таких. Некоторые со временем проводят коррекцию тела у наших генетиков и химерологов.

— То есть, изменения поддаются коррекции?

— Всё можно изменить при должном уровне развития науки. Химерология у нас уже была развита к моменту обнаружения Корромина, но исследования существ с этой планеты позволили сделать существенный рывок.

Вот как. Генетика и химерология, развиваемые у космической цивилизации. Странно звучит с непривычки: стереотипы из родного мира приравняли химерологию к магии и странным уродцам, которых клепали сумрачные темные гении с поехавшей крышей и манией величия.

Информация о планете заставляла задуматься. Танцор продолжил рассказывать обо всем странном и подозрительном, что он успел увидеть, Зуан и Ринор слушали, изредка задавая направляющие вопросы, а я думала. Мне не нравится то, что я слышала. Планета и правда странная с непонятными перекосами в биосфере. Я очень надеялась, что не будет никаких накладок, и мы спокойно покинем планету поздней осенью, но... Опять это самое "но", коварно долбящееся в голову и вкрадчиво нашептывающий о будущих проблемах.

Задница чуяла — будут проблемы. Есть шанс, что все обойдется, и тревожное нудение чутья — лишь побочный эффект моего сомнительного состояния, но... слишком много случилось странного за последнее время, чтобы наивно надеяться на беспроблемную жизнь. Надо готовиться. К чему? К проблемам. Любым. К миллиону случайностей, из-за которых мы можем застрять на Корромине в самый его тяжелый период.

Подняв глаза от кружки, которую я вертела в руках, встретила тяжелый взгляд Зуана. Непроницаемый, сумрачный.

— "Тоже не веришь, что мы спокойно улетим с этой планеты?"

Потемневшие зеленые глаза прикрылись в молчаливом согласии.

— "Вот и я не верю." — еще мрачнее добавила я. — "Что мне делать?"

— "Учись." — донеслась едва различимая мысль. — "Тренируйся. Будем приходить так часто, как сможем."

Учиться я буду в любом случае. Слишком много всего мне надо узнать. Тренироваться? Бесспорно. Мои навыки и знания — гарант не только моего выживания. Я не могу вечно надеяться на Зуана. Когда-нибудь помощь может потребоваться ему самому. Когда-нибудь Ринор может не оказаться рядом. Буду только я. Если я останусь такой же беспомощной и беззащитной как сейчас, погибнем мы все. И Зуан, и я. И Ринор.

* * *

Немион

Катакомбы Иверо

Второй Ярус, зона ффола

— Вот как... — я задумчиво катал ногой споронос, рассеянно наблюдая за выплескивающимися в воздух грибными спорами. — Когда Нимус вернется?

— Завтра. — раздался усталый голос Нутарэ.

Завтра я с ними связаться не смогу: буду пересекать подземелья вриев. Задерживаться в этой зоне ффола больше нельзя. Они безопасны ограниченное время, потом можно превратиться в удобрение для этих роскошных грибов.

— Выйду на связь, когда доберусь до следующей безопасной зоны. Если не найду портальные ключи по дороге — сообщу. Начните делать сами. Лишний раз задерживаться на этом Ярусе и искать целенаправленно не буду. Узнайте что возможно. Важно, как они получили благоволение Вечной. Все трое.

— Двое. — поправил меня Арэ.

— Трое! — с нажимом повторил я. — Ты сам видел, как ластилась стихия к его рукам. Возможно, благоволение у всех четверых, если Шу прав.

— На моей памяти он не ошибался.

На моей тоже.

— Сколько времени займет путь через Ярус? — после короткой паузы спросил Арэ.

— Если без накладок — дней восемь. Ждите.

Арэ промолчал, но связь через Талисман давала возможность передавать не только слова. Я отчетливо ощущал его эмоции и чувства, окрашенные хорошо знакомым привкусом накатывающего рецидива, который мы так долго оттягивали. Но сейчас рядом нет ни меня, ни Нимуса. Некому его стабилизировать. Появились новые вводные, ситуация изменилась и весь ранее проработанный план осыпался. Непонятно, как дальше пойдет развитие событий. Что еще выкинут наши Фигуры. А на кону самое ценное, что у нас есть. Не может не нервировать. Но если нарушить привычное отстраненное спокойствие Нутарэ... Надеюсь только, что Нимус будет в состоянии его удержать. Уже или еще.

— Будь...

— Буду. — коротко ответил я.

Связь прервалась.

Терпеть не могу, когда он так делает! Складывается ощущение, словно меня хоронят заживо и заранее прощаются! Каждый раз, как я сюда спускаюсь, Арэ сам не свой. Хуже, что причина подобного его поведения мне известна. Еще хуже, что он сам бывал в Катакомбах и прекрасно знает, что тут может произойти.

Встав, я пнул споронос и выматерился. Нельзя спешить в Катакомбах, но чем дольше я отсутствую и чем глубже спускаюсь, тем больше вероятность по возвращению узнать о еще одной интересной истории, сотворенной руками нашего монстра. Ладно. Нимус вернется завтра. Какое-то время он будет дееспособный и сможет придержать Нутарэ до моего возвращения. А там... пространственно-временные свертки никто не отменял.

Пнув споронос еще раз, начал готовиться к выходу. Идти придется без брони и оружия. Врии практически слепы, но у них великолепный слух. Малейший шум, шелест ткани, скрип кожи, металлический звон или скрип подошвы на гладком камне пола, и поднимется вся стая. А на их призыв соберутся остальные. Магией пользоваться тоже нельзя: коварный материал городских мостовых на энергетический всплеск отзывается предательским звоном. Как и на любой неосторожный шаг.

Оружие — в слоты, броню, амуницию, припасы — в пространственный карман. На мне ничего лишнего. Ничего, что может издать предательские звуки. Уже перед самым выходом из безопасности ффола, я вволю напился сока, текущего тонкой струйкой из чаши кристаллического гриба, и доел зажаренный вчера споронос. У меня впереди восемь суток пути. Из пищи на все время — крохотные кубики пищевого концентрата, висящие на запястье своеобразным браслетом вместе с шариками воды ровно на один глоток.

Выход мерцал радужной пленкой завесы, пронесшейся прохладным ветерком по коже и смывшей неприятную липкость капель сока и облепивших тело спор. За завесой — сумрачная тьма, едва разгоняемая непонятно откуда идущим свечением. Казалось, светится сам воздух. Едва уловимо. Ровно настолько, чтобы можно было увидеть окружение. Цвета при таком освещении глаза не различают, глубины и теней тоже практически нет. Это свечение скрадывает расстояние и искажает предметы. С непривычки можно не заметить перепада высот и оступиться.

Зона ффола спускалась в пещеры длинной пологой насыпью. Камни разные по размеру, большинство — обычная крошка, угловатая и неприятно-острая, болезненно впивающаяся в босые ступни. Спускался я осторожно, наступая так, чтобы ни один камень не сдвинулся со своего места и не издал предательского звука. Возле входа в ффол обычно врии не залегают, предпочитая делать лежки где-то в уютных нишах и заброшенных зданиях древнего города. Здесь же извилистые пещеры, полные стылого холода глубоких катакомб. Идти в них не сложно: пол грубый, стены — первозданная скальная порода без сюрпризов и подвохов. Сложности начинаются, когда входишь в огромные пещеры и пересекаешь черту города. В колоссальных пустых кавернах звук разносится на огромные расстояния, набирая мощь и создавая жуткое эхо, усиленное материалом городских улиц до оглушительной звонкости.

Пройдя насыпь и убрав с ног мелкое крошево, я развернул карту, выставил указатель своего местоположения, свернул предательски светящуюся схему и пошел вперед, к мерцающему серебристым маревом проходу в осевой туннель. За моей спиной коридор резко поворачивал и уходил к переходу в другую зону Второго Яруса: в Пещеры Стенаний. Поэтическое название, слабо описывающее многоярусную, погруженную во мрак жуть, быстро сводящую с ума звуками ветра, текущей воды и многоголосого эха криков тех, кто туда вошел. Как-то раз я заглядывал в это место, но дальше входа не уходил. Хватило увиденного и услышанного. Если от звуков я еще мог отрешиться благодаря изменяемой физиологии, то от огромного количества бесплотной нежити я бы не укрылся и не отбился. Нежить там сильная. Голодная. И бесконечно-древняя. Наше оружие нанести вреда ей не сможет — они нематериальны. Зачарования и руны? Они игнорируют даже Тяжкие Слова, я знаю — проверял. Упокоить? Сил не хватит, а ритуалы на них воздействуют слабо. На большинстве этих тварей — Печать Перезапуска, впаявшая их сущности в саму структуру Яруса. Не знаю, что может нанести им вред. Адамант лишь разозлит. Лунное серебро неэффективно. Вероятно, оружие против них должно быть из материалов того времени, зачарованное тем, что было аналогом Старшей Речи тогда. В их времена.