Страна Арманьяк. Рутьер

— Баши... — Энвер промокнул в вине пышные висячие усы и провел рукой по бритой голове. — Баши, все хвала Господу богу нашему хорошо. Все в строю, все сыты и припаса достаточно. Жалование исправно выплатили. Моаммар при штурме барки получил шестопером по сосредоточию своей мудрости и глупости, но это не помешает ему завтра встать в строй.

— Ты посмотрел орудия? — задал я очень важный для меня вопрос.

— Да, баши. Хорошие серпентины. Их отлили в Льеже и они почти совсем новые. Я сформировал обслугу, подобрав себе десяток учеников в помощники. Буду учить. Но надо покупать упряжь и коней.

— Я дам распоряжение казначею, завтра отправишься к торговцам и все приобретешь. Теперь обер-медикус...

Обер-медикус... Лекарь у нас в отряде особенный и нанимал его тоже я...

На следующий же день после переноса я наткнулся на по воле случая на семью евреев из Лектура, находившуюся в плену у разбойников. Освободил, конечно, изведя вместе с Туком разбойников подчистую. Повезло, в общем. Так вот, еврей-ювелир в знак признательности за спасение помимо кое-какой финансовой благодарности написал мне рекомендательное письмо к сарагосскому меняле, по сути — банкиру Эзре Бен Элиезеру. Сей почтенный еврей, по предъявлении письма Исаака должен был оказать мне необходимую помощь в самом разнообразном виде. Я к нему все-таки зашел: в деньгах нужды не было, а вот в совете нуждался. Дело в том, что в компании наемников отсутствовал лекарь, его функции выполнял коновал... И так в пятнадцатом столетии с медициной крайне печально, но в данном случае был вообще адский ужас пополам с зубовным скрежетом. Я попросил менялу посоветовать мне достойного врача за достойную плату разумеется, который согласится вступить в отряд и станет оттачивать свое искусство на благодарных наемниках. Лекаря еврея или сарацина — ибо они в пятнадцатом веке на голову, если не больше опережают всех остальных. На успех почти не надеялся. Ну, право дело, какой придурок захочет связываться с рутьерами?

К моему величайшему удивлению и к счастью — таковой нашелся. Самуил бен Гурион. Совсем молодой парнишка, только закончивший свое обучение и крайне нуждавшийся в деньгах и практике. Полный сирота, кстати, что тоже повлияло на его решение. Были бы родственники, костями легли бы, но не отпустили. К тому же сыграла значительную роль некая Рива, отец которой наотрез отказывался отдавать дочь за Самуила, полного бессребреника.

Вот так в компании появился высоких худой еврей с пушистыми, плохо завивающимися пейсами, мясистым длинным носом и печальными умными глазами, очень искусный в отделении разных ненужных частей от тела. Прижился, рутьерам на вероисповедание было вообще наплевать, ну а после того как он спас кучу безнадежных раненых его даже полюбили. Правда, нередко приходилось Самуила прятать во избежание конфликтов с остальными крайне религиозно нетерпимыми отрядами. На фоне современных врачей его искусство выглядело весьма сомнительно, но во всяком случае он как-то даже умудрялся копаться внутри черепов, правда не с очень ободряющей статистикой излечений. А бальзамы с микстурами приготовленные им вполне работали и даже неплохо.

— Что у нас, Самуил?

— Хвала Иегове неплохо... — Медикус заткнул за воротник салфетку, почмокал толстыми губами и положил себе пару кусков рыбы на тарелку. — Десятерым я уже помог уйти...

М-да... Реалии пятнадцатого столетия. Проблемы эвтаназии как таковой нет. Все просто. Зачем терпеть бесполезные муки без всякой надежды на излечение. Ланцетом по сонной артерии и всех делов. В чем-то может и правильно...

— Ты мне лучше скажи, скольких ты к завтрашнему утру поставишь в строй?

— Все кого смог, уже в строю... Есть пять тяжелых, но их я отправлю к праотцам сегодня к вечеру, если не будет улучшений. Что? Капитан не смотрите на меня, как на Магомета. Ой, вей, я же таки делаю все возможное. Может, они еще и выживут... — Самуил сделал совершенно невинное и очень скорбное лицо.

— Христопродавец, — вдруг буркнул ему обер-интендант, осторожно почесывая свежую повязку на голове, впрочем, сказал это фламандец без особой злобы.

— Грязный гой, — невозмутимо ответил медикус и запустил руку в блюдо с яблоками. — Не забудь завтра зайти, я посмотрю, как там себе поживает твой шов.

— Закрыли тему. Петер, что там по трофеям?

Просидели еще немало. Обсудили вопрос провианта и погребения мертвых. К этому вопросу в компании подходили без особого пиетета. Яма, молитва капеллана, короткая ритуальная фраза и засыпали, если конечно есть время. Если нет возможности собрать мертвых с поля боя капеллан отпоет заочно. Кстати всех наших и Иоганна в том числе уже похоронили и отпели, капитанское присутствие в таких случаях не требуется. Жаль, конечно, с Гуутеном хотелось попрощаться, но ничего не поделаешь, служба.

Вопрос трофеев обсуждали дольше всего.

Система распределения финансов в нашей компании была несколько сложной, зато прозрачной и честной. Каждый рутьер получал жалование согласно своему положению, надо сказать весьма немаленькое. К примеру, арбалетчик подряжался служить за сумму эквивалентную турскому ливру в месяц. Кстати, в ордонансных ротах Карла такому же арбалетчику платили полтора, а то и два ливра, в зависимости от роты.

Все трофеи собирались до кучи и доходы от их продажи распределялись на всех, с учетом должностного положения, за исключением пятнадцати процентов шедших сразу в казну на нужды компании, ибо нужд этих было очень много. Опять же приходилось платить нонкомбатантам типа нашего медикуса, не участвующим в бою, но делающим очень важную работу. Расходов не счесть. Была еще куча разных нюансов, типа того что каждый мог взять из добычи лично с боя один предмет без налогообложения, разных привилегий для сержантов, лейтенантов и капитана, впрочем подчинявшихся той же системе. С любого их дохода вычитывалось пятнадцать процентов. Вот и я сейчас собирался отдать из вырученных четырех сотен флоринов налог в шестьдесят золотых. Это святое. За крысятничество лично прикажу любого укоротить на голову.

Бочонок с гульденами, полностью без дележа я забрал в казну, ибо раз в год имею право забрать весь трофей, своей капитанской волей на нужды компании. Вот и воспользовался своим правом. Понадобится. Уже знаю на что...

Объявил соратникам, что жалован Карлом землицей и теперь являюсь бароном. Никаких вопросов сей момент не вызвал — мое личное дело и право. Все-таки единственный в компании истинный кабальеро — чем, кстати, личный состав почему-то неимоверно гордится.

Наконец все разошлись, и я завалился на кровать: спать оставалось до рассвета всего пару часов. Только развернул грамоту почитать перед сном, узнать что же в пожалованную баронию входит, как неслышно появилась Матильда. Бухнулась на кровать и прижалась всем телом.

Грамота полетела на пол...

— Как бы, может, поспим? — Я вырвался из объятий и чмокнул фламандку в губы.

— А лечить тебя? — обиженно пропищала Матильда и решительно взобралась на меня верхом. — Вот сейчас немножечко полечу и будем спать. Честно, честно...

М-да... По итогу продремал всего часик...

Глава 4.

Утром долго лил на себя холодную воду, приходя в сознание. Вот ни хрена не выспался. Голова болит, в глазах все плывет... За остальные части тела даже не говорю. Шо робот Вертер на пенсии. Но все-таки нашел силы прийти в себя.

Матильда подала горячего травяного настоя действующего как крепкий кофе. Паж помог напялить доспех. Надел свой старый готический, весьма уже потертый и поцарапанный. Только вмятин от арбалетных болтов насчитал на нем больше десятка. Закончится война, если выживу, конечно, отдам хорошему мастеру на починку, великолепная вещь, да и дорог как память, все-таки именно в нем очнулся после переноса. И вообще повешу его на почетное место у себя в замке. Если конечно у меня будет таковой.

Проверил оружие. На двуручном фламберге, которым я действовал с коня — ни царапины, хотя поработал им вчера изрядно. Добрые мастера в Золингене. Ножен для него не предусмотрено, только походный чехол, потому пока отложил в сторону. Подаст паж, когда сяду на коня и поедет он со мной в специальной петле. Копье тоже потом подадут. Арбалет уже при седле, значит сажусь заряжать аркебузу.

Оруженосца у меня нового не появилось, а Туку и так работы хватало, поэтому я научил чистить ружье своего пажа Иоста. Но к зарядке не допускал, этот процесс мне самому приносит спокойствие и удовлетворение. Кстати я все-таки успел, пока армия стояла в Генте, заказать на аркебузу более современный приклад. Мастер без вопросов сделал все по моему чертежу, но так и не понял на хрена оно нужно. Вот никак доходит пока до них то, что приклад при стрельбе надо упирать в плечо, а не класть его сверху на оное или зажимать под мышкой. Но объяснять не стал, уже давно решил прогрессорствовать только для себя, не выпуская в массы, на крайний случай только для своих людей и в очень дозированных порциях. Так лучше будет. История она такая штука... Дашь ей пинка под зад подгоняя, может вообще все полететь в тартарары. Не претендую на истину в этом утверждении, но лучше перебдеть, чем недобдеть. Так еще моя бабушка говорила.

Так... О чем это я? Ага... Тот же мастер заменил и ложе на арбалете. Работа честная, добротная, дерево — выдержанный, красивейший орех, правда, мастер по обычаю все испоганил искусной, но обильной резьбой и инкрустациями из кости и перламутра. По мне, без этой мишуры лучше было бы.

Заряжаю... Взял роговую окованную червленым серебром пороховницу, вставил носик в ствол и нажал на клавишу. Нужная мера и высыпалась. Пороховницу не я придумал, такие появятся примерно лет через сто. Я просто спер конструкцию и предоставил чертежик ювелиру, объяснив, что мерка сия для специй. Да, в этой фиговине меру пороха можно увеличивать или уменьшать специальным рычажком. Таких пороховниц у моих аркебузиров нет — им я ввел патроны с готовым зарядом. Скусываешь патрон, высыпаешь порох, вставляешь пыж и закатываешь пулю или картечь. Поверху все запыжевываешь скомканной бумажной гильзой, в которой все это находилось. Тоже опередил время, но не намного.

Порох... Одно название, но у меня еще лучший из всех, что можно найти в это время. Делают его в пороховых мастерских Бургундского оружейного двора по особому заказу. Но все равно дрянь. После выстрела в стволе сантиметровый нагар. Горит нестабильно — то слишком медленно — то вообще взрывается. Он уже в зернах, но все равно хреновый. И тут я бессилен. Знаю, что для ровного горения он должен быть мелкой одинаковой градации, но вот как ее достичь, понятия не имею. Значит, будем пользоваться тем, что есть. Хотя и припоминаю, что зерна засыпали в барабан и крутили, где от трения между собой они принимали более плотную консистенцию и одинаковый размер. Надо найти добровольца, какого не жалко, и попробовать, авось получится.

Плотно запыжевал порох прокладкой вырубленной из плотной кожи. Затем войлочный пыж и еще одну прокладку. Зачерпнул рубленой картечи, тоже меркой: вычислил оптимальный вес практическим методом для более-менее стабильного и резкого боя. Поверху опять прокладку. Вот теперь порядок. Насыпал пороха на полку и закрыл замок специальной крышкой, не позволяющей ему высыпаться. Тоже мой девайс. Готово.

Приказал Иосту, благоговейно следившему за моими манипуляциями, сунуть оружие в седельную кобуру.

Что еще... Индийский тальвар* со мной — для рубки лучше не придумаешь, мизерикорд на месте. Дагу не беру — лишняя. Вроде все.

Надел салад с черно — фиолетовым плюмажем и вышел из палатки.

Кампанию уже построили, и она встретила мое появление дружным ревом.

Вынесли знамя компании. Обыкновенное белое полотнище с маленьким красным крестиком в правом углу.

По отмашке ученики стали по очереди выходить из строя и став на колени целовать угол знамени.

Потом целовали отрядное распятие, которое держал капеллан компании — падре Серафим, в строевой раскладке записанный арбалетчиком Гуусом Бромелем из Малина по прозвищу Мясник. Он напялил ради такого случая сутану и выглядел очень представительно, но как по мне немного звероподобно — вытекший левый глаз и рваный шрам через все лицо не вяжутся с общим видом католического священника.

Вроде все присягнули...

Это первая часть посвящения. Вторая случится сегодня в полночь, ее как раз посторонние не увидят, в противном случае все компанию, не долго думая, весело спалят на кострах. Хотя как по мне, ничего еретического в ней нет. Тот же Гуус Бромель сделает каждому ученику надрез на груди в виде маленького крестика и смочит их кровью распятие... Вот и все...

Ну и еще пару ритуальных фраз...

Ну, поцелуют они еще череп Деррика ван Квислинга — по легенде основателя отряда... Так то может и не его череп...

Пустяки в общем...

После церемонии объявил перед строем о назначении Уильяма Логана по прозвищу Тук в лейтенанты арбалетчиков. После чего махнул рукой, и сразу же заревели трубы, командуя выступление.

Наемники, мерно топая, потянулась к выходу из лагеря.

Обернулся и увидел застывшую у входа в мой шатер Матильду. Послал ей воздушный поцелуй и тронул Каприза с места. Родену еще минимум пару недель в стойле стоять, пока раны заживут, берегу я его.

— Как думаешь, полезут имперцы на тет-де-пон? — Ко мне подъехал ван дер Вельде.

— Полезут однозначно.

— Зачем? Мы же им вчера изрядно наподдали.

— Фридрих прекрасно понимает, что Карл на вчерашнем не успокоится, поэтому дойчи и из кожи выпрыгнут, но не дадут герцогу так просто второй раз переправится через Эрфт. Что им надо для этого сделать?

— Ну... — Иоахим почесал заросший щетиной подбородок. — Ну... Им надо подтянуть артиллерию к реке?

— Именно так. Но пока предмостные укрепления в наших руках — это сделать не получится. Так что посмотришь. Германцы подтянут свои бомбарды, и будут мешать нас с дерьмом, в перерывах штурмуя пехотой.

— М-да... Но, нас же мало, больше солдат на этот пятак просто не влезет. А бургундские орудия с этого берега до дойчей не достанут...

— Я о том же... — Настроение и так паршивое, а от нарисованной картины вообще скатилось в самые низы.

Вот не понимаю я стратегии Карла. Надо просто взорвать мост и не допустить переправы дойчей через реку. Это очень легко можно сделать совсем малыми силами. И, наконец, взять на копье клятый Нейс, в котором уже не одной целой башни нет. Еще пара приступов и он падет.

В утреннем тумане показался Эрфт с медленно текущей свинцово-черной водой и редкими зарослями камыша по берегам. Белели силуэты цапель, беспечно стоящих на одной ноге в камышах, высматривая лягушек. Мерно плюхали хвостами здоровенные карпы, поднимая концентрические волны.

Эрфт богат рыбой, я, когда с продовольствием стало совсем плохо... все-таки осада длилась уже больше полугода, и войска подъели все что было с собой и ободрали все близлежащие деревеньки... Так вот, я по ночам отправлял сюда команды с неводами на рыбалку, остальные кондюкто почему-то до этого не додумывались и продолжали жрать опостылевшую прогорклую солонину. А мы неплохо жировали на рыбке.