Семейное дело

Инспектор требовательно вытянул руку. Стенографистка, превосходно его понявшая, вырвала исписанный лист и подала полицейскому. Тот скомкал запись разговора и сжег в пепельнице. Девушка поднялась — все так же без единого слова, поклонилась и вышла.

— Ваши рассуждения точь-в-точь по учебнику. Но что бы вы сказали, если бы знали, что пуля — легкая? Почти пистолетная, насколько можно разобрать по вынутому из кирпичной стены куску свинца.

— Легкая? — теперь уже Гость стиснул подбородок в горсти. — Следовательно, пройти стекло насквозь она может... Скажем, за счет высокой скорости. Но при том отклонится непредсказуемо. Я так понимаю, версию, что стреляли в некое третье лицо, мы вообще не рассматриваем?

— Мы все рассматриваем. Но мне угодно знать ваше мнение о данном вопросе.

— Легкой пулей пробивать стекло бессмысленно. Лотерея. На кого судьба пошлет.

— Следовательно?

— Следовательно, выстрел сделан из ресторана. Уличный мальчишка бросил камень в окно, создал шум и отвлек. А стрелял... Не знаю, кто. Некто в зале. Мало ли, брошенная любовница, заметившая новую пассию блистательного дерн Асакаба. Легкий дамский револьвер, близкий столик, рука дрожит: убить его? Ее? Как-то так...

— Браво! — инспектор несколько раз медленно хлопнул в ладоши, возвращаясь на место и придвигая к себе очередную стопку бумаг. — Вы превосходно меня рассеяли... Беседа наша весьма интересна и поучительна. Увы, мой долг, — инспектор кивнул на плотно замощеный папками стол, — вынуждает обратиться к делам бренным. Позволите ли вы сухопутной бумажной крысе пожелать вам удачи... — инспектор поднял взгляд, словно вскинул ствол; вот сейчас Гость чуточку отшатнулся. Полицейский улыбнулся:

— ... Скажем, на Южных Островах?

— Если господину инспектору возможно, я желал бы узнать...

— Спрашивайте.

— Нет ли версии, что виновник событий — известная вам особа... Лишенная цветка со шляпки?

Инспектор удивился — пожалуй, даже, неподдельно:

— Ей-то зачем? Она и так наследует все. И в первую очередь — все долги. Вот если бы богатый человек унаследовал титул дерн Тьенд Орродарт — это да, такому бы помогло.

— Халеф дерн Асакаб?

— Да, прекрасная вышла бы пара. Богатство, высокий род, могучий ум. Не побоюсь этого слова, хороший стиль... Даже при нынешних свободных нравах, когда слово девушки не менее важно чем слово родителей, у блистательного Халефа имелись высокие шансы преуспеть в сем дерзании... Я не знаю, возмущаться тем, что блистательный предпочел убийство — или радоваться, что не превратил в оружие любовь?

Инспектор опустил взгляд-прожектор и Гость облегченно раскланялся.

— На выходе пришлите ко мне дежурного, сделайте одолжение старику, — буркнул инспектор, погружаясь в бумаги окончательно.

Вошедшему дежурному сержанту инспектор бросил так и неразвязанную папку:

— Отнеси в наш гадючник, пусть оформляют на хранение. Дело закрыто.

— Что так?

— Этого козла... Хм, блистательного Халефа дерн Асакаба, конечно же... Убрал Саргон.

— Адмирал, ненаследный принц, и так далее?

— Именно. Вот мимо тебя сейчас прошел кто?

— Шофер фигурантки.

— Мимо тебя прошел исполнитель. Я только что с ним разговаривал. Выдумщик. Прямо на ходу выкрутился. Надо же, дамский пистолетик, легкая пуля, повеселил старика, да!

— Господин инспектор, а что еще он сказал?

— Все то же. Позиция стрелка в доме через улицу. Мальчишка отвлек и убрал стекло. Выстрел, конечно же, легкой пулей, да только не из дамской пукалки. А из так называемого “детского” ружья. Вспышка незаметная, звук не громче кашля. Убойность никакая, дальность шагов сто-сто двадцать, зато скорость высокая. И что это значит, сержант?

— Что настильность хорошая. Точный бой.

— Именно. Не было тут никаких сомнений-волнений, он попал ровно туда, куда хотел. Наверное, винтовку парень уже выбросил: это для нас, провинциалов, ее дорого покупать за полсотни. Саргон, может статься, в день больше съест и выпьет. Но даже пусть винтовка найдется в синей машине, и пусть она даже окажется не вычищена... Чем нам это поможет? Не удивлюсь, если окажется, что фигурант призер каких-нибудь стрелковых обществ. А винтовку он возит, как музыкант возит свой тромбон — при случае потренироваться на бутылках или там голубях.

— Разве это не улика?

— С какой стати? Ведь сейчас война, и на дорогах может оказаться небезопасно. Кто-то возит револьвер, а если наш фигурант на службе у Саргона привык...

Тут сержант резко поднял руку, показывая, что у него возникла мысль, и начальник прервался.

— Почему вообще Саргон? И почему вы поверили его рассказу?

— Первое, — инспектор выложил на бумаги коротенький пистолетный патрончик:

— Я не приглашал сюда этого шофера или кто он там. Я не передавал девушке никаких скрытых просьб или намеков. Значит — это сообщение для нас.

Инспектор выложил второй патрон с тупоголовой пулей:

— Второе. Имя Саргона — единственное, прозвучавшее в его речи. Более того, визитер начал беседу с упоминания адмирала.

На столе появился вытянутый, хищный винтовочный патрон с остроконечной пулей.

— Третье. Автомобиль девушке не принадлежит. Шурин из дорожников навел справки: патрульные останавливали синий широкий сундук на въезде. Так вот, машина вообще служебная, из императорского гаража. Якобы, наработка моточасов, ходовые испытания после ремонта.

Наконец, здоровенная гильза, пуля с красным и черным поясками: бронебойно-зажигательный патрон тяжелого пулемета.

— Четвертое. Визитер задал единственный вопрос: нет ли у нас претензий к наследнице. Итак, Саргон шлепнул господина Халефа по загребущим лапкам, расписался и предупредил, что девушка под его защитой.

Инспектор сгреб три меньших патрона и позвенел ими в горсти.

— Но, господин инспектор... Если мы его знаем...

— И что? Вот мы его взяли, поставили на суде. Прямых улик нет. Напугать моряка из эскадры Саргона? Ты читал в газетах, где и как они воюют?

— Господин инспектор, читал. Мирренам от наших крепко достается.

— То-то же... Ладно, помечтаем. Допустим, что все сошлось в нашу пользу. Нашлись доказательства, раз. Адмирал не пришел и не прислал за своим человеком, два. Вот стрелок перед судом, и мы с тобой героически дожимаем его бесспорными доводами.

Сержант осклабился:

— Так это же отлично! Вор должен сидеть в тюрьме, а уж убийца тем более!

— Точно. И молодой человек падает на колени, протягивает руки к Тьенд Орродарт, и говорит, например: “Ах, я это все делал из любви к тебе!”

— Э-э-э...

— Отставить мычание! Вы не баран, а сержант уголовной полиции. Ваши действия?

Сержант выпрямился, щелкнул каблуками:

— Мы в заднице, господин инспектор. Судья не поддался бы на слезогонку. Но присяжные...

— Вот именно. Наши новомодные, прогрессивные, образованные присяжные... И да, сержант, мы именно там.

Инспектор повалил тяжелый патрон, словно шахматного короля:

— С другой стороны, Халеф дерн Асакаб все же убил поверенного... Как его? Дядюшка Ро.

— Эх! — сержант почесал усы. — А дядюшка писал замечательные детские книжки. Про философский камень, трехглавого мальчика и тайную комнату.

— Трехглавого мальчика?

— Честно говоря, не помню, господин инспектор. У меня дети читают, и моя Лагори.

— Халеф дерн Асакаб нацелился прибрать к рукам титул и остатки владений. И против него у нас тоже ни единой прямой улики. Неизвестно, за ним ли смерть матери Ленн, но поверенного точно он убрал.

Инспектор поглядел на беленый потолок. Вздохнул:

— И буквально назавтра же сам вылетел с доски. Адмирал дал по загребущим лапкам и расписался: это я. Это мое. Не лезть!

Сержант почесал затылок и спросил уже безо всякой игры:

— А мне вы это зачем говорите?

— На случай, если вдруг я завтра водкой захлебнусь. Или в спину застрелюсь восемнадцать раз. Не то, чтобы вам это помогло — но хотя бы узнаете, кому за меня отомстить.

— Не думаю, что вам стоит опасаться. — Сержант выглянул в окно:

— Машины нет. Я думаю, они уже за городом.

* * *

За городом сделалось неожиданно тихо — мотор автомобиля императорского гаража урчал вежливо, разборчиво, спокойно и уверенно, как благородный дворянин. Ленн смотрела в окно молча; Гость не отвлекал. Теперь успевать к сроку не требовалось, и Гость рассчитывал заночевать в первой же гостинице, не выглядящей очень уж подозрительно. На худой конец, под кубиком полицейской заставы припарковаться и спать в очередь.

— Вот же, скатались, — девушка разрушила унылую тишину. — Ты-то свою роль сыграл. А я даже не кормила тебя толком... Смотри, направо большой водоем.

— Он и в атласе называется Красное Озеро, и выглядит, смотри, как разлитое алое пламя. Думаешь, за цвет заката назвали?

— Что мне думать, когда я знаю. Битва здесь произошла, великое сражение. Когда наши предки — грэды — завоевывали материк. Разбили местных, загнали в озеро — с тех пор оно и Красное.

Гость выразительно промолчал.

— Ну да, — усмехнулась Ленн, — ты думаешь, что та война затянулась до сих пор. Но я и спорить не стану. Сверни на берег.

— Сядем в песок.

— Так не съезжай на песок. Стань вон там, кажется, даже площадка есть. Ради таких, как мы.

— Это каких же?

— Путешествующих, — Ленн тоже умела ехидно улыбаться.

Машина сошла с дороги на грунтовую колею и скоро встала под развесистым деревом. День отгорал; чистое небо предсказывало холодную ясную ночь и густой туман поутру.

— Не волнуйся. Поужинаем и двинемся ночевать куда поспокойней. — Ленн вытащила из багажника те самые термосы:

— Мне деревенские нагрузили. В благодарность.

Гость выпихнул раскладной столик и пару кресел.

На стол поставили термос крепкого сладкого чая — Крушиновские заварили, по местному, конечно же, рецепту.

Из второго термоса ложками в очередь гребли то ли кашу, то ли кулеш — после трех дней ожидания неприятностей шло на ура. По молчаливому соглашению, половину оставили на завтрак.

Чай пили долго, с удовольствием, в полной тишине глядя на красные волны, на играющую оттенками закатную полосу в небе.

Почти через полтора часа, когда Солнце уже наполовину вошло в багровую воду, патруль дорожной полиции остановился у съезда на грунтовку.

— Смотри, та синяя машина. Ну, помнишь, мы останавливали ночью перед выходными?

Сержант поглядел на тонконогий столик, на термос и двух человек за столиком. Предметы и люди смотрелись черными силуэтами, рисунками на фоне алого шара; бинокль против солнца оказался бессилен.

— Они ученики одной фехтовальной школы, — патрульный, наконец, пригляделся. — Смотри, одинаковыми жестами берут чашки, одинаковыми движениями придерживают мечи.

Подчиненный тоже вынул из ящика термос, только маленький и с кофе, а не с чаем. Разлил по стаканчикам. Подал один командиру:

— Или они в полном согласии друг с другом.

(с) КоТ

Гомель

4-5 марта 2019.