Я и моя Мура

— Устала?

До меня доносится тихое "угу", приглушенное подушкой. Я подсаживаюсь и глажу кошкодевочку по спине. Она изворачивается, прижимаясь ко мне.

— Котик, я же стараюсь, чтобы стать умной.

Я с улыбкой киваю и продолжаю её гладить. Она интересуется:

— Я ведь уже умнее любой кошки?

— Определённо.

Мурыся подвигается так, чтобы положить голову мне на колени. Поглаживаю её серые волосы. Они не одинаково серые. Это и понятно — она ведь была полосатой, поэтому одни волоски чуть светлее, другие — чуть темнее. Как будто она сделала мелирование — была такая мода у девчат. Я тогда подкалывал одну свою подружку, что она полосатая, как кошка. Почесав Мурысю за ухом, встаю и отправляюсь на кухню. Повалявшись ещё немного, Мура приходит следом и начинает накрывать на стол.

— Котик, ты сегодня опять готовишь что-то новое? — удивляется она, понюхав.

— Новое — это хорошо забытое старое, — усмехаюсь я. — Но такого ты ещё не ела.

Мура с готовностью усаживается за стол и глядит, как я смешиваю тресковую печенку с варёными яйцами.

* * *

Стоит задержаться утром — обязательно пропустишь что-нибудь. До обеда проездил на переговоры с клиентом. Появившись в офисе, первым делом слышу вопрос от секретарши:

— Что у тебя за кошка такая переборчивая?

— В каком смысле? — удивляюсь я.

Дашка хрумкает чем-то и продолжает вопросы:

— Породистая что-ли?

— Да как тебе сказать...

— Ясно — избаловал, — пожимает она плечом, снова кидает в рот что-то хрустящее и продолжает раскладывать пасьянс. В лёгком недоумении вхожу в отдел. У Егорыча на краю стола бумажка со следами съестного. Прихлёбывая кофе, он смотрит на меня с улыбкой в глазах.

— Похоже, можно тебе зарплату не добавлять, — заявляет проходящий через комнату начальник отдела.

— С чего это, Анатолий Павлович?

— Раз у тебя есть деньги кошку баловать... — пожимает плечами шеф.

— Что тут произошло? — интересуюсь я у Михалыча, проводив начальство взглядом.

— Анатольевна уже всех угостила тем кошачьим кормом, что ты забраковал. Между прочим — на вкус не так уж плохо.

Я хлопаю портфель на стол и почти бегу в отдел закупок.

— Ксения, ты мне плиты нашла?

— В одном месте обещали перезвонить...

Слов уже нет, и я громко рычу сквозь зубы. Анатольевна втягивает голову в плечи и хватается за телефон. Громко сопя, жду, пока она дозванивается. В конце концов она сообщает:

— Там ещё обед не кончился. Женечка, я обязательно им ещё перезвоню.

Выходя, громко хлопаю дверью.

Глава 11

У юных леди просим мы прощенья.

Святоши пусть покинут помещение.

Ханжа, заткните уши поскорей.

Любовь, любовь — мы переходим к ней ...

(к/ф "Трест, который лопнул")

От работы отъехал злой, как хорёк. Во-первых — ненавижу делать чужую работу. Но за меня никто свою работу делать не будет. Пришлось самому шарить по и-нету и обзванивать кучу магазинов и оптовых контор. Во-вторых — Ксения, оказывается, уже всё обзвонила. Нужного цвета действительно нет. Нигде. Совсем. Поэтому я ненавижу клиента, которому приспичило сделать рекламные стенды именно такие и никакие иначе. А ещё ненавижу себя. За то, что пообещал сделать всё в точности. Рву с места на светофорах, движок ревёт на разгонах, обсигналил зазевавшуюся БМВ... Ещё эту кошку странную сейчас кормить... Впрочем — при мысли о Мурысе злость несколько отходит на второй план. Переключаюсь на то, что сейчас завалимся с ней на диван, я буду её гладить, она будет мурлыкать, спрашивать что-нибудь, а может — расскажет что-нибудь интересное, что увидела днём...

Не дожидаясь лифта, вбегаю наверх, шагая через ступеньку. Открываю дверь. В квартире тихо. Заглядываю в комнату. Мурыся спит, свернувшись калачиком на раскрытом диване. Только её пушистое ушко дёргается в мою сторону. Я не удерживаюсь от улыбки и тихо иду на кухню. После недолгого раздумья достаю упаковку сосисок, ставлю на плиту кастрюлю и начинаю нарезать помидоры. Уже и запах готовки пошел по квартире. Я выглядываю в комнату. Мурыся продолжает спать, только подёргивает во сне кончиком хвоста. Ничего — сейчас проснется. Я накладываю на тарелки ужин, беру мурысину и, сев рядом со спящей Мурой, подношу ей под нос. Она принюхивается и, не открывая глаз, прижимается ко мне. Плавно убираю тарелку и глажу Мурысю по голове. Её глаза всё так же закрыты, но губы улыбаются. Кошкодевочка трётся об меня головой. Я чешу её за ушком, провожу ладонью по её голове... Но, стоит мне прикоснуться ладонью к её спине — Мура окончательно просыпается и, недовольно мяукнув, вскакивает. Хорошо, что я успел поставить тарелку — сейчас бы всё вывалил.

— Киса, ты в порядке?

Мура, сидя по-кошачьи, пару раз моргает спросонья и кивает, не глядя на меня.

— Пошли перекусим.

Мурыся молча встаёт, берётся за мою руку и идёт за мной на кухню. Ставлю перед ней тарелку. Мура сидит, постукивая кончиком хвоста по полу, и глядит мимо своих любимых сосисок. Что-то совсем на неё не похоже. Я уже жую, а она даже не притронулась.

— Жуй-глотай, — напоминаю я словами одной из любимых бабушкиных присказок. Мура как-то сонно берёт с тарелки сосиску, рассеяно откусывает и кладёт остаток обратно.

— Ты что — больше не будешь?

— Буду...

Так же сонно Мурыся доедает сосиску, обнаруживает рядом с тарелкой вилку и принимается тыкать ей в дольку помидора. Я подсаживаюсь ближе и прикладываю ладонь к её лбу.

— Ты не заболела?

— Я в полном порядке!

Мура бросает вилку на стол, вскакивает с табуретки и возмущённо сваливает с кухни. Иду за ней в комнату. Она снова лежит, свернувшись, на диване и поигрывает хвостом. Я подсаживаюсь и кладу ладонь ей на плечо.

— Что случилось, киса?

Мурыся молча берет меня за руку и прикладывает мою ладонь к своей щеке.

— Тебе плохо?

Она пожимает плечами.

— Надю позвать? Может быть — пусть она тебя осмотрит?

— На надо, всё в порядке.

В порядке... Какой уж тут порядок, когда Мурыся так себя ведёт. Ёлки-моталки, только мне не хватало, чтобы она заболела. Тут на работе дел по горло... А Мурыся лежит и понемногу закрывает глаза. Посидев немного, ухожу на кухню. Не успел я помыть одну тарелку — вокруг меня смыкаются девичьи руки.

— Котик, почему ты ушел?

— Мурыся, не морочь мне голову. Со стола я должен был убрать?

— Тебе что важнее — я или тарелки? — возмущается Мура.

— Мурка, не дури. Засохнет — будешь сама отскребать.

Она обижается и уходит опять. На всякий случай убираю её тарелку с остатком ужина в холодильник и опять иду в комнату. На кровати её не видно. Только я вхожу — она выскакивает из угла, обнимает меня и принимается, мурлыча, тереться головой о моё плечо. Усаживаю её на диван и сажусь сам.

— Ты что — устала?

Она пожимает плечами. Я смотрю в её кошачьи глаза.

— Может быть — тебе нельзя столько телевизор смотреть? Всё-таки у тебя глаза...

— Я его сегодня не включала.

— Читала?

— У-у, — качает она головой отрицательно.

— А что же ты делала целый день?

— Спала.

— Что — весь день?! — удивляюсь я.

— Ну... Немножко по комнате шлялась... — пожимает она плечами, держась за мою руку.

— Ты точно не заболела?

— Нет. Котик, ты забыл? Я же кошка.

Я провожу ладонью по серым волосам. Действительно. Она — кошка. Я пытаюсь сделать её своей подружкой, но — видимо — я перегрузил её. Я слишком много хочу от своей кисы. Или не много? Она сидит и молчит. А потом кладёт голову мне на колени, подгибает ноги и поджимает пушистый хвост. И тихо мурлычет. Я снова глажу её по голове...

* * *

— Ты же никуда не уйдёшь, котик? — шепчет Мурыся, когда мы уже легли спать. Она по обыкновению прижалась ко мне.

— Привет, с какого перепугу мне уходить?

— Даже на работу?

— Тю, дура. А есть мы с тобой за что будем?

Мурыся вздыхает и прижимается ещё плотнее, обнимая руками, ногой и хвостом. Но стоит мне коснуться её спины рукой — она отползает к стенке.

— Тебе что — неприятно? — уточняю я. — Ты случаем в выходные на пляже не перегрелась?

Мура пожимает плечами, и я немного успокаиваюсь. Если дело в этом — скоро всё само пройдёт. Хотя странно, что только через три дня вылезло, но чему уж тут удивляться...

* * *

— Женя, так твоя кошка действительно весит около сорока? — переспрашивает Ксения, когда я выхожу из отдела закупок, в очередной раз обсудив неутешительные перспективы по стендам.

— Далась тебе моя кошка... — морщусь я и подтверждаю: — Ну да, где-то так.

— И она не толстая?

— Ну так... Крепенькая, но не более.

— Ничего себе — крепенькая, — ухмыляется Антонина из своего угла. — Может — по-твоему и Катюха — изящная?

— Антонина, в Катюхе, наверно, добрый центнер. А Мурыся мне вот так, когда стоит, — показываю я ребром ладони возле своего плеча. Выхожу, не дожидаясь очередных колкостей кандидатки в пенсионерию, но Анатольевна следует за мной, продолжая добиваться:

— Женя, так чем ты её кормишь?

— Да что сам жру. Пельмени, сосиски, иногда салаты крошу. Чем ещё холостяки питаются?

Ксения отстаёт. На повороте коридора оглядываюсь. Блондинка-кошатница стоит и загибает пальцы, бормоча что-то под нос.

* * *

Вхожу домой с пакетами из супермаркета. Мурыся на сей раз встречает меня с улыбкой, прижимаясь щекой к дверному косяку.

— Добррый вечерр, котик... — мурлычет она.

— Добрый, добрый, — соглашаюсь я. Поставив пакеты, я протягиваю руку и Мура с готовностью подставляет голову. Разумеется — глажу её и осведомляюсь:

— Сегодня тебе лучше?

— Угуу... — растягивает она, ласкаясь к моей ладони.

— Опять весь день спала?

Мурыся обнимает меня обеими руками и трётся щекой.

— У-у... Телевизор смотрела... Немножко... Мррр... Почитала...

Я подхватываю пакеты и иду вместе с обнимающей меня кошкодевочкой на кухню. Аккуратным жестом отстраняю её, и Мурыся остаётся обтирать дверной косяк. Поглядывая на неё с подозрением, начинаю городить нам перекусон. Пока я готовлю, Мура продолжает поиски пятого угла. Потеревшись обо всё, что только можно, Мурыся всё-таки приготовила тарелки, уселась к столу и стабилизировалась, положив руки на стол, примостив на них голову и выжидательно постукивая хвостом по полу. Сидит и с улыбкой глядит на меня. Ставя на стол кастрюлю, не удержался, чтобы не погладить её по спине. Сегодня киса уже не вздрагивает от этого, а довольно жмурится, мурлычет и поднимает хвост. Значит — в порядке. Вот только ест опять без энтузиазма — больше смотрит на меня, чем в тарелку. Я снова переспрашиваю:

— Мура, ты здорова?

— Да, котик, — ласково отвечает моя котейка и, отодвинув тарелку, ложится щекой на сложенные на столе руки.

— Что — решила беречь фигуру? — усмехаюсь я. Она высвобождает из-под щеки одну руку и протягивает её ко мне.

— Тебе же не понравится, если я растолстею.

— Конечно, — соглашаюсь я. — Но, если будешь совсем тонкая — это тоже ни к чему.

Подумав, Мурыся без особого энтузиазма доедает свою порцию и убирает тарелки со стола. Я на всякий случай стою рядом с ней, пока она моет посуду, но тренировки не прошли даром — она уже неплохо действует руками и тарелкам ничто не угрожает. Мурыся ещё и успевает с улыбкой поглядывать на меня. Я улыбаюсь ей в ответ, подмигиваю и иду в комнату переодеваться. Вскоре приходит и она. Потершись об меня головой, моя киса становится коленями на диван, с улыбкой подмигивает через плечо...

А потом делает то, к чему я был совершенно не готов — опускается на четвереньки, закидывает хвост на бок и тихо произносит:

— Мяу.

* * *

Вообще-то это нормально. Кошка, которая не выходит из дома и не видит кота — начинает соблазнять любое подручное существо мужского пола. Лишь бы пахло соответственно. Мурыся и раньше регулярно проделывала то же самое, когда была просто кошкой. Я успокаивал её, как мог. Мама давно советовала её стерилизовать, чтобы она не мучилась, но как-то жалко её было. И вот теперь я смотрю на закинувшую хвост девочку-кошку и лихорадочно соображаю — что теперь делать. И вижу, что трусики у неё влажные на соответствующем месте. Так что сомневаться не приходится — она на полном серьёзе хочет. Хочет, как положено кошке и вообще любому животному. Вот только она уже не животное, но ещё не человек.

— Котик, ну что же ты? Мяу... — капризно зовёт Мурыся, поглядывая через плечо. Подождав ещё немного, она вспоминает:

— Ах — да... — поднимается с четверенек, спускает трусики и снова принимает позу кошачьей любви. Смотрю на неё и понимаю, что, если бы не её хвост... Подхожу и решительно натягиваю ей трусики на место. Она разочаровано встаёт с дивана и кладёт руки мне на плечи.

— Почему, котик? Почему ты не хочешь сделать мне приятное?

— А ты соображаешь, что ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты сделал то, что должен. Ты же делал так с девочками. Им это нравилось.

— Киса, а что я по-твоему должен?

— Ну пожалуйста...

— Подожди. Мурыся, ты ведь не глупая, ты должна понимать...

— Мяу... — жмётся она ко мне, и я едва успеваю перехватить её руку, норовящую нырнуть куда не следует. Черт побери — она-то видела, как я развлекался с подружками...

— Прекрати, — строго требую я.

— Но почему?

— Потому, что ты — кошка!

— Но ты же котик!

— Тогда где у меня хвост?

— А я видела передачу — есть кошки без хвоста. Бобтейлы называются.

— А уши?

— Ну бывают...

— А глаза? У тебя глаза кошачьи, а у меня — нет.

Этот вопрос ставит её в тупик. Впрочем — тоже ненадолго.

— Твоя же бабушка — тигра! У тигров зрачки круглые! Я по телевизору видела! — вспоминает Мурыся, недолго подумав.

— Ёбстудэй... — выпаливаю я, усаживаясь на диван. Мурыся тут же садится мне на колени, и я ощущаю ногой её влажное место.

— Котик, ну мяу...

— Мяу, мяу... — передразниваю я. — Что ты хочешь-то? Ты без "мяу" объясни.

Теперь Мурысе приходит время вытаращить глаза.

— Ну это... Как его... А! Когда говорят — возьми меня!

— Дурочка ты хвостатая... — вздыхаю я.

Мурыся обижается и встаёт с моих колен. Походив по комнате, она снова устраивается раком на диване.

— Тогда или мяу, или объясняй — чего я не понимаю.

Я глажу её по спине, Мурыся мурлычет, поднимает зад и задирает хвост.

— Мурыся, я понимаю — ты хочешь, чтобы я тебя поимел, как кот, — говорю я.

Она с готовностью кивает. Я продолжаю строгим тоном:

— А ты знаешь, что будет потом?

Она резко садится на подогнутую ногу и осторожно переспрашивает:

— А что будет?

— Допустим — я могу это сделать, но если я буду предохраняться — ты не успокоишься. Тебе захочется ещё больше.

— Откуда ты это знаешь? — хитро улыбается Мура. — Ты же со мной не пробовал.

— Знаю, — строго киваю я. Ещё бы не знать. Не первый год с кошкой под одной крышей живу — пора бы и выяснить.

— А если не будешь предохраняться? Тогда ведь я успокоюсь? — с надеждой глядя мне в глаза, придвигается Мурыся.