Тетрадь 64

В палату заглянул Арчи.

— Не надо чего?

Гэб повернул голову, глазами попросил подойти, улыбнулся вошедшему.

— Ну? Болит чего?

— Нет. Что с Чаком?

— А-а, — понимающе протянул Арчи. — Он спит.

Гэб недоверчиво хмыкнул.

— С чего это он?

— Проспится, придёт и сам расскажет, — ответил Арчи, умело поправляя подушку.

— Проспится? — переспросил Гэб. — Это где он напиться сумел?

Арчи недовольно сжал губы.

— Слушай, я сказал. Встанет, придёт и сам тебе всё расскажет. Если захочет.

— Ладно, — не стал спорить Гэб.

И, когда Арчи ушёл, тихо злобно выругался. Точно, допрыгался Чак, и его обработали. Током или ещё чем. И бросили отлёживаться. Чак-то с руками уже, ценность опять заимел, вот и ломают его. Под нового хозяина. Дурак Чак, всё на морде всегда написано. На силу свою всё надеется и не бережётся. Вот его и ломают. А раньше покоришься — меньше колотушек получишь. А Чак... Чака всегда ломали. Дурак.

Гэб вздохнул. Ему остаётся лежать и ждать, когда опять заработают руки. У Чака же заработали. Он-то глупить не будет. Зачем нарываться? Не всё ли равно, кому угождать, все ж беляки одинаковы. Но показывать, что ты это понимаешь, нельзя.

Он медленно перекатил по подушке голову и посмотрел в окно. На чёрных ветвях белые полоски снега. Не стаял ещё, значит, холодно. Зима. Холодный белый свет за окном. Будь оно всё проклято, надоело ему всё. И ничего, ничего он не может изменить. Ничего. Что ему назначено, то и будет. Назначено белыми. И жизнь, и смерть. Родиться по приказу, жить по приказу и умереть по приказу. Вот и всё. А всё остальное — одни слова. Белый обман. Как снег.

Гэб закрыл глаза, чтобы ничего не видеть. Пока его не трогают. Пока он сам с собой, сам по себе.

* * *

С наступлением холодов пошли радикулиты, застуженные суставы и мышцы. Лечебный массаж — это уже посложнее. И подороже. Но они справлялись. И деньги копились. Роб уже не так психовал из-за каждой покупки. А покупали они много. Одежда, еда... У них своё дело, им не то что в рабском, в обносках нельзя ходить: клиентов отпугнут. Значит, всё не на толкучке покупать, а в магазинах. Не в центральных, конечно, но на соседних улицах, где попроще, но всё-таки. Их уже знали и продавали им без звука. Да и платили они наличными, в долг не брали. А в Цветном только на тамошней Мейн-стрит, уж там-то... И с продуктами так же. На еде экономить нельзя. Им теперь — как всем на этой улице — каждое утро оставляли на боковом "жилом" крыльце три бутылки молока. И мясо в лавке отпускали хорошее. Крупу покупали чистую, а не сорную смесь. Хорошо!

Найджел тщательно размёл от снега обе дорожки и крылечки. Вот так. На газоне пусть себе лежит, стает — так стает, а дорожки должны быть чистыми. Вот так. И вот так.

— Найдж, готово? — это Мет зовёт. — Есть иди.

— Иду.

Найджел оглядел свою работу и пошёл по дорожке, чтобы не топтать белый газон, к дому. Когда он подходил к боковому крыльцу, его окликнули из-за изгороди:

— Добрый вечер, Найджел.

— Добрый вечер, миссис Энтони, — улыбнулся он в ответ.

— Как холодно сегодня.

— Да, мэм. Настоящая зима, мэм.

И они, ещё раз обменявшись улыбками, разошлись. Миссис Энтони первая из соседей стала здороваться с ними и разговаривать о погоде. Сложив на террасе, которую они использовали как хозяйственную кладовку, лопату и метлу, Найджел вошёл в дом. И, поднимаясь по лестнице, почувствовал, что замёрз.

Роб и Мет уже сидели за столом. Найджел прямо на кухне вымыл под краном руки, вытер кухонным полотенцем и сел на своё место.

— Что так долго? — Метьюз оглядел полные миски.

— Неужто снегу так много? — удивился Роберт.

— Или замёрз, руки не гнулись? — поддержал его Метьюз.

— Ну, так мы теперь в куртке работать не будем. Пофорсить надо.

Найджел молча слушал эти подначки и подколки. Его дразнят форсом, Роба скупостью, Мета — заботой об остальных. Всё нормально, они втроём, они вместе. Всё выдержали, смогли, насмерть друг за друга стояли. И сейчас... что ни случись, он не один. И Роб. И Мет. Их трое.

— Ты не заболел, Найдж?

В голосе Метьюза прозвучала уже настоящая тревога, и Найджел оторвался от каши.

— Нет, а что?

— А не отругиваешься, — ухмыльнулся Роберт.

Найджел улыбнулся.

— Так на правду знаешь, кто обижается? Я ж не такой, на вас не похож.

Роберт, а за ним и Метьюз с удовольствием расхохотались. Рассмеялся и Найджел.

— Ну вот, теперь, как обычно, — отсмеялся Метьюз. — А то сидишь такой тихий...

— Могу и побуянить, — предложил, поддерживая шутку, Найджел.

Они доели кашу и уже не спеша, в удовольствие, приступили к второй кружке кофе.

— Может, конфет купим? — предложил Метьюз.

— А чем тебя сахар не устраивает? — поинтересовался Роберт. — Или деньги руки жгут? Лучше уж из посуды чего прикупить.

— А с красивой тарелки и сорная каша вкуснее, — очень серьёзно кивнул Найджел.

— Я т-те поязвлю, — пообещал Роберт. — Занавески на окнах у нас всюду, по всему этажу...

— Шкаф для одежды нужен. Гардероб, — сразу сказал Метьюз.

— Четыре шкафа, — кивнул Найджел.

— Это куда столько? — сразу насторожился Роберт.

— В холл для верхнего и каждому в комнату.

— Для верхнего у нас вешалка есть.

— Доска с гвоздями?

— Ну, вешалку надо, согласен.

— И гардероб. Так у нас и будет всё на полу в тряпочках лежать?

— Гардероб один можно. Большой. Поставим в холле. Туда костюмы повесим и всё такое. А бельё...

— Для белья комод можно. С ящиками.

— Тоже одного хватит.

— Ага! Трусы переодеть в холл будем бегать.

— А ты кого застеснялся?

— Найдж прав. Надо, чтоб в спальнях было. Холл заставим, так где тянуться будем?

— Тоже верно, — вынужденно кивнул Роберт. — Но столько сразу не потянем.

— А я ж не говорю, что сразу.

— Слушай, а если, как это, стеллаж сделать?

— Полки на стойках?

— Ну да.

— Не пойдёт. Пылиться всё будет. Нужен шкаф и комод.

— Ага. Для начала к тебе поставим. А потом и нам.

— Для начала хорошую вешалку в холл.

— А стеллажи в кладовку.

— Стеллажи мы и сами можем попробовать...

— Пробовать — это только деньги и материал переводить.

Спорили со вкусом, получая от спора удовольствие. Конечно, когда дом только строился, им бы тогда сразу договориться, чтоб сделали встроенные шкафы в спальнях. Но тогда не сообразили, так что сейчас и думать о таком нечего.

— Большой шкаф по лестнице и не влезет. Вспомни, как доски для топчанов затаскивали.

— Ага, так это ж мы. А стол этот занесли же нам.

— Так он меньше шкафа.

— Если у каждого свой шкаф, так большие тоже не нужны.

— Подумать надо, — закончил спор Роб и встал, собирая кружки.

— Думай, — согласился Найджел. — До Рождества всё дешевле.

— Да, распродажи же сейчас.

— Мебели на распродажах нет, — возразил Роберт.

Он быстро вымыл миски и кружки, расставил их на проволочной сушке над раковиной и вытер руки.

— Ну, а сейчас что?

— Уроки ещё делать, — напомнил Найджел, протирая стол. — Завтра в школу идти.

— Потянемся и за уроки, — решил Роберт. — Найдж, ты дверь запер?

— А то!

— Ну, смотри.

Они вышли в холл, быстро проверили, достаточно ли надёжно шторы закрывают окна. Ткань подбирали плотную и, повесив, специально проверяли, бегали на улицу смотреть: не просвечивают ли. Получилось удачно. И видно, что дом жилой, и разглядеть что-либо невозможно. Так что всё в порядке и никаких тревог. Они разделись и начали тянуться. Холл достаточно просторен для троих. Конечно, не как в русском госпитале, там целый зал, настоящий. Но им и холла хватает. И по одному, и вдвоём, и втроём.

Роберт помнил, что он старше и тяжелее, и работал очень аккуратно, особенно в паре с Найджелом.

Потянувшись вволю, пошли в ванную, смыть пот и усталость. Ванную им сделали просторную, с душем на три рожка и большим зеркалом. Самой ванной они пользовались редко. Оно, конечно, полежать в тёплой воде приятно, но всегда чего-то некогда, и к тому же душ привычней.

— Роб, ванну или душ?

— Про уроки забыл?

— Арифметика завтра. Ты что, не сосчитаешь?

— А с английским как? И ещё эта, география.

— Слушайте, парни, курсы русского открыли!

— Ты сначала по-английски выучись. А то написал диктант. Слова без ошибки не было, а на русский замахиваешься.

Найджел кивнул. Конечно, братья правы. Им бы с этой школой справиться. Но вот она... она ходит на курсы русского. Сама об этом сказала, он слышал. Но вот ни Робу, ни Мету он не может о ней ни слова. О ней он сам с собой молчит. Слишком это... непривычно. Он же джи, а она улыбается ему и вообще... Нет, когда-нибудь он расскажет братьям, но не сейчас, а потом. И ещё. Школа бесплатная, а курсы платные. На курсы Роб денег не даст. И будет прав. Это уже баловство. Хватит того, что он каждую субботу на танцы ходит. Роб и Мет, правда, тоже, но редко.

Для дома, чтобы вот так посидеть после душа и не нагишом, они купили пижамы. Штаны как рабские, на резинке, а рубашка на пуговицах. Удобно. Беляки в таких спят. Но у них-то тепло, есть простыни, а нагишом спать куда удобнее. А просто посидеть вечером — это то, что надо. А на ноги шлёпанцы. Совсем хорошо.

Уроки они делали на кухне, где каждый мог сесть, разложить свои тетради и книги. Большой письменный стол в холле был их конторой, офисом, как шутил Роберт, а на кухне удобнее. В холле погасили свет, чтобы лишнего не нагорало, и сдвинули занавески. Утром встанешь, выйдешь в светлый холл... Хорошо!

— Найдж, про английский не забудь.

— Я арифметику сначала.

— А потом скажешь, что устал, и опять будешь глазами на уроке хлопать.

— Оставь его, Мет. Охота ему дураком выглядеть — его проблема.

— И то правда.

Найджел промолчал и раскрыл учебник. Ну, почему всё такое простое и понятное, когда говоришь, становится сложным и непонятным, когда пишешь? Кто только всё это напридумывал? Ну, как нарочно намудрил.

Роберт читал географию, придерживая пальцем строку. Метьюз решал арифметику, аккуратно выписывая цифры. Конечно, можно было записаться на первую ступень. Только читать, немного писать и считать. И всё. За пару месяцев можно уложиться. Ходишь, пока не научишься. Но они пошли на полный трёхлетний курс. Чтобы иметь документ. Сначала ходили по очереди, а теперь завелись, втроём ходят, пропускают, конечно, но только тогда, когда совсем иначе не получается. Они ведь не по найму, где отпахал положенное время и гори там всё синим огнём. Своё дело и времени, и затрат требует. За тебя никто о твоём бизнесе заботиться не будет.

Найджел дописал фразу и стал проверять, сверяя написанное со словарём. Конечно, их здорово выручало то, что считать ещё в питомнике выучились, только с умножением проблемы, а в английском помогала зрительная память. Надо три раза написать слово правильно, ну, если трудное, то строчку, много две, и всё. Больше не путаются. Метьюз закончил решать задачи, отодвинул тетрадь по арифметике.

— Найдж, английский нужен?

— Нет, я со словарём, — ответил Найджел, не поднимая головы.

Метьюз подтянул к себе учебник и стал писать. Роберт, положив обе ладони на раскрытый учебник, поднял к потолку глаза и повторял прочитанное, беззвучно шевеля губами.

В кухне тепло, приятно пахнет кофе. За окнами шумит в деревьях ветер. Зима, холодно, а их это уже не касается. У них есть дом, работа. И самое главное — они не одни, их трое. Они — семья. Они не говорили об этом, не вспоминали, но помнили...

...В тёмной вонючей трубе они сидели долго. Задыхаясь от вони, дрожа от холода, теряя сознание и приходя в себя. И наконец один из них прохрипел:

— Не могу. Выползаем.

Извиваясь, обдираясь о шершавые стенки, вылезли. Грязные, перепачканные... Было уже темно. Распределитель догорал, повсюду валялись трупы. Не сговариваясь, даже ни о чём не спросив друг друга, они молча ушли, убежали. А потом долго брели, сгибаясь под холодным сырым ветром. И один из них упал. Двое подняли его и повели, поддерживая с двух сторон. И даже не поняли, не заметили тогда, что нарушили вбитую с питомника заповедь: не помогать, не трогать другого без приказа. И потом, когда они лежали в каком-то сарае, прижавшись друг к другу, даже не посмотрев: элы или джи... Имена они взяли себе гораздо позже, уже перегорев. А тогда Роберт был просто Чёрным или Большим, Метьюз Серым — обычное прозвище мулатов, а Найджел — Младшим, Мальцом. А вот когда набрели на то пустое, но не разрушенное имение, нашли кладовку и, скинув тонкую изорванную паласную форму, натянули простые рабские штаны и рубахи, подобрали сапоги, куртки, шапки, даже портянки... Да, здесь тоже всё было раскидано, поломано, загажено, но их-то всего трое, так что им хватило. И нашли никем до них не замеченную чуть-чуть только погрызенную с угла мышами буханку рабского хлеба и собрали с пола немного крупы, смогли найти спички и развести в камине разгромленной гостиной огонь и сели перед ним, жуя хлеб и крупу и медленно согреваясь. Вот тогда посмотрели друг на друга и увидели. Что Малец джи, а Большой и Серый — элы... И не убили джи, хотя их двое, и они старше. Но Найджел помнил, как, поймав на себе внимательный взгляд Большого, понял, что узнан, и обречённо сжался в комок, ожидая удара. И как после долгого, очень долгого молчания Серый сказал:

— Не дрожи, Малец. Мы вместе.

Он поднял глаза и увидел, что Серый протягивает ему руку. И ответным жестом подал свою. И, когда они переплели пальцы, в их рукопожатие вплелись пальцы Большого. И они стали вместе, втроём. И Метьюз помнил, как шатаясь и вскрикивая от боли, Малец выходил из сарая, где они отлёживались в горячке, приносил в пригоршнях снег и стаивал его им в горящие высушенные горячкой рты, ему и Большому. Как потом Малец лежал неподвижно в "чёрном тумане", ко всему безучастный, а они зажимали его с двух сторон, согревая своим теплом. Им повезло. Что в "чёрный туман" по одному уходили и потому смогли отогревать друг друга по очереди. А то бы так и замёрзли...

...Найджел тщательно переписал слова с ошибками и решительно отобрал у Роба учебник географии.

— Ты уже наизусть всё выучил. Давай английский.

Роберт помотал головой, словно просыпаясь.

— Ладно. Мет, закончил?

— Возьми арифметику, — буркнул, не поднимая головы, Метьюз.

Роб кивнул. Когда все делают одно и то же, то так и получается. То помогаем, то мешаем. Но глупо покупать три комплекта учебников, когда учатся в одном классе. Тетради — дело другое. Вот школа хоть и бесплатная, а всё равно расходы. Тетради, учебники, карты, ручки с карандашами, даже одежда, чтобы ходить на занятия. Но и оставаться неграмотными нельзя. Они же не грузчики с товарной станции и не пастухи, им мало уметь расписаться и прочитать название улицы. Это-то понятно.

— Роб, очнись.

— Я не сплю. Сделал, Мет?

— Сейчас. Держи. Найдж, дай географию.

— Подожди. Я не дочитал. Возьми пока словарь.

— Кофе поставлю. Глотнём ещё на ночь.