Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Ну, все никак, — огляделся Саныч. — Ну что, мужики, начнём?
— Начнём... А чего ж тянуть... Ага, Саныч, давай... — дружно все закивали.
— Давай, старшой, выходи, — улыбнулся Саныч.
Медведев в новеньком, явно вот-вот купленном костюме встал напротив Саныча. Остальные столпились вокруг, окружив их плотным кольцом.
— Ну, Михаил, дожил ты до тридцати, родителям на радость и в утешение, людям на пользу и в уважение, — торжественно начал Саныч.
Пожилая женщина в чёрной шёлковой шали, умилённо всхлипнув, промокнула глаза крохотным белым платочком с кружевной каймой.
— Война тебя не скрутила, никакая болячка не настигла, — продолжал Саныч. — Были беды, так прошли, были радости, так ещё будут.
Все кивали, улыбались, поддакивали.
— До тридцати парень, с тридцати мужик, — говорил Саныч. — Так что поздравляем тебя, живи долго и счастливо, и чтоб были какие беды, так чтоб они последние, а все радости вдвое и в будущее. И вот тебе от нас на память, долгую да добрую.
И Саныч торжественно вручил Медведеву... часы! Большие, настенные, в тёмном футляре, с блестящим маятником за стеклом. Ахнула, всплеснув руками жена Медведева.
— Ух ты-и! — потрясённо выдохнул Серёня.
И зашумели, заговорили все сразу.
— Ну, дело!
— Вот это да!
— На счастье тебе, старшой!
— Многие тебе лета!
И ещё какие-то странные никогда раньше не слыханные Эркином слова. Но он как-то не обратил на это внимания, ощущая их доброжелательность.
Медведев принял от Саныча часы.
— Спасибо вам, — он схватил ртом воздух и... и повторил: — Спасибо.
— Спасибо вам, люди добрые, — пришла к нему на помощь жена. — Прошу к столу, окажите нам честь.
С шутками, с гомоном расселись за столом. Всю детвору отправили в соседнюю комнату, где для них был накрыт другой, сладкий, стол. А в самом-то деле, чего им мешаться, у взрослых и разговоры свои, и угощение другое. А там за ними бабка присмотрит, и Сашка, ну да, на учительницу учится, вот и взялась, и дело, ну, давайте, что ли, чего тянуть, успеешь, куда лезешь, а ну в очередь встань, да уж, как положено...
К удивлению Эркина, мужчины рассаживались отдельно от женщин. На одном торце длинного стола — хозяин, на другом, ближнем к двери на кухню, торце — хозяйка, ну и гости...соответственно. Сам он сел, где ему Саныч указал, посмотрел только, как там Женя, нет, тоже недалеко от хозяйки, так что всё в порядке.
На столе теснились миски и блюда с капустой, огурцами, салом, солёной рыбой, грибами, дорогой покупной колбасой. Медведев разливал по стаканам водку, и ему помогал Саныч, а женщинам наливали вино хозяйка и жена Лютыча.
— Ну, — Саныч встал и торжественно поднял свой стакан, — твоё здоровье, Михаил, жизни тебе долгой и счастливой, удачи в делах и радости в семье.
— Спасибо, — встал и Медведев, — спасибо на добром слове.
Эркин вместе со всеми встал, чокнулся с Медведевым. Стакан прозрачный, и налили доверху, но авось в общей суматохе не заметят его жуханья.
Все дружно выпили и набросились на закуску. Что Эркин выпил не до дна, если кто и заметил, то промолчал. Что пьёт он неохотно, и кружку всегда берёт себе маленькую, а тянет её дольше всех, ещё по пятничным походам заметили и не цеплялись к нему. Знает свою меру парень, ну и бог с ним. Ряха бы, может, и вякнул, но был сейчас слишком занят едой. Молотил он... по-рабски, жадно и без разбору.
Утолив первый голод, дружно похвалили грибы и огурцы домашнего засола, женщины немного потрещали о своём, и Саныч снова встал, зорко оглядев стол.
— Налито всем? Ну, теперь за родителей. Что такого молодца родили да воспитали.
Благодарить встала мать Медведева, склонила в поклоне голову. Чокнулись с ней, выпили за родителей.
Эркин изредка поглядывал, как там Женя, но уже совсем успокоился. Напряжение первых минут, опасения сделать что-то не так, уже отпустило его: в общем, это походило на беженские новоселья. Ели, болтали, смеялись, без умолку трещали женские и гудели мужские голоса, из соседней комнаты то и дело доносились детский визг и смех.
— А хороша рыбка.
— Своего засола.
— И улова?
— А то!
— Сразу видно.
— Маманя делала.
— Кушайте на здоровье, гости дорогие.
— Спасибо.
— Моя по огурцам спец. С хрустом.
— Да, мужики, под такую закусь и не захочешь, да выпьешь.
Стол начал пустеть. И Медведев кивнул жене. Та сразу вскочила, захлопотала, перекладывая закуску и расчищая место. Освободившиеся тарелки унесла, а следом за ней вышла и мать. И на больших, к изумлению Эркина, деревянных блюдах внесли длинные и высокие пироги.
— Ух ты-и-и! — потрясённо выдохнул Петря.
И опять в общем восторженном шуме промелькнули странные, будто не русские, но и не английские слова. Эркин удивился, но тут же забыл об этом.
Пироги поставили на стол, хозяин и хозяйка сами тут же нарезали их.
— Ты смотри! — восхитился сидевший рядом с Эркином Геныч, принимая тарелку с куском. — На четырёх углах!
Эркин, как все протянул свою тарелку Медведеву и получил её обратно с куском. На четырёх углах? А где же здесь углы?
— Ты что? — заметил его удивление Геныч. — Кулебяки не ел?
— Чего? — переспросил Эркин.
— Кулебяка называется, — стал объяснять Геныч. — Видишь, слоями, углы говорят. На четырёх углах — это четыре начинки, значит.
— Ага, понял, — кивнул Эркин. И повторил, запоминая: — Кулебяка.
— Учись, вождь, — хихикнул Ряха. — Пригодится.
Эркин не заметил его слов. Как впрочем и остальные.
И снова встал Саныч.
— А теперь за хозяйку надо. Что дом держит и ведёт, и деток растит. Спасибо тебе, — жена Медведева встала, — что в любом деле опора и помощница. Муж — голова, да жена — шея.
— Спасибо вам, люди добрые, — поклонилась она в ответ. — За честь да за ласку.
Чокнулись с ней и выпили. Эркин поставил на стол пустой стакан и взялся за кулебяку. Он и так свою долю на три тоста растянул, больше нельзя. А кулебяка ему понравилась: сочная жирная начинка, и каша тут, и мясо, и грибы, и лук с яйцами. Ха-арошая штука.
За расспросами о тайнах засолки Женя быстро посматривала на Эркина. Нет, всё в порядке, весел, смеётся, ну и отлично. Какие хорошие люди. И всё хорошо. А кулебяка привела её в совершенный восторг. До таких высот кулинарии ей никогда не подняться.
Кто-то — за общим шумом Эркин не разобрался — запел, и весь стол дружно подхватил песню. Эркин её знал и охотно поддержал. А, разобрав в общем хоре голос Жени, совсем разошёлся. Конечно, взять песню на себя, как Лозу, он не рискнул, но пел без опаски и стеснения. Едва закончили эту, грянули другую, уже побыстрее, с плясовым мотивом. Откуда-то появилась гармошка, и опять Эркин изумился, увидев играющего Лютыча. Ну... ну, никак не ждал, не думал. На беженских новосельях иногда пели, но ни танцев, ни музыки не было, а тут... Он со всеми встал из-за стола, но танцевать не стал: не знает он этих танцев, но ничего, присмотрится, а уж тогда...
— А ты чего стоишь? — остановился перед ним раскрасневшийся Колька.
— Не умею, — улыбнулся Эркин.
— Да плюнь, невелика наука. — Он во-ождь, — протянул Ряха. — Зазорно ему, понимаешь, нет?
Эркин сверху вниз посмотрел на Ряху и очень тихо сказал:
— Уйди, — и добавил уже не раз слышанное и почти понятное: — от греха.
Против обыкновения Ряха исчез без звука. Колька хлопнул Эркина по плечу и снова пошёл плясать. Подошла и встала рядом Женя, взяла Эркина под руку.
— Ты в порядке? — тихо спросил он почему-то по-английски.
— Да, в порядке, — по-английски же ответила Женя и продолжала по-русски: — Я посмотрела, как там Алиса. Тоже всё в порядке.
— Хорошо, — кивнул Эркин.
Он уже поймал ритм, чувствовал, как пританцовывает рядом Женя, но всё-таки медлил. Ещё осрамится ненароком. Но тут на его счастье Лютыч заиграл что-то похожее на вальс, и, видя, что несколько пар затоптались в обнимку, Эркин повернулся к Жене. Она сразу кивнула и положила руки на его плечи так, что её шаль золотыми крыльями окутала их обоих.
И места мало, и выпендриваться нечего — остальные не так танцуют, как топчутся под музыку, и Эркин мягко кружил Женю, почти не сходя с места.
— Ловко у тебя получается, — одобрительно заметил Геныч, когда Лютыч решил передохнуть и танцевавшие разошлись.
— Он и играет здоровско, — ухмыльнулся Колька.
— И молчал?! — возмутился Тихон.
— Умеешь? — протянул ему Лютыч гармонь.
Эркин мотнул головой.
— Нет, только на гитаре.
— Гитары нет, — развёл руками Медведев.
— Так слушай, старшой, — глаза у Кольки хитро блестели. — Давай сбегаю, знаю я, где гитара.
Медведев оглянулся на стол и мотнул головой.
— Потом. Давай к столу.
Подносы из-под кулебяк уже убрали, положили ещё огурцов и капусты и, когда все расселись, внесли и стали раскладывать по тарелкам мясо и кашу. И пили уже не разом, а каждый как хотел, и разговоры шли позабористее, и жёны уже чаще поглядывали на мужей, особенно на тех, что зарваться могут и меру забыть. Женя тоже, как все, посматривала на Эркина, но он улыбался ей, и она спокойно продолжала разговор о преимуществах меховых сапожек перед валенками и как из свекольного сока румяна варить.
Колька, сидевший напротив Эркина, потянулся к нему с бутылкой, но Эркин, покачав головой, накрыл свой стакан ладонью.
— Мне хватит.
— Меру знать — великое дело, — одобрил Саныч и посоветовал: — Ты стакан свой переверни, чтоб сразу видели.
Колька плеснул себе и поставил бутылку на стол, где её тут же ловко перехватил Ряха.
— Давно зарок дал? — спросил Эркина Миняй.
— Да нет, — понял его Эркин. — Просто мне и так хорошо.
— Ну, тогда да, — согласился Миняй.
И снова неспешный спокойный разговор.
В комнате становилось жарко, женщины, откидываясь от стола, обмахивались концами лежавших на плечах платков и шалей, пиджаки у мужчин давно расстёгнуты, а то и сняты и висят на спинках стульев. И когда опять стали выходить из-за стола, Эркин решительно снял пуловер и, выйдя в сени, отыскал свой полушубок и засунул пуловер в рукав.
В сенях было прохладно, из-за неплотно прикрытой внешней двери слышались голоса куривших на крыльце. Курить Эркину совсем не хотелось, и он вернулся в жаркую, наполненную светом и шумом комнату или как её все называли — залу. Лютыч опять играл, а Петря, Серёня и Колька азартно дробили чечётку. Эркин поймал озорной взгляд Кольки, взмахом головы откинул со лба прядь и вошёл в круг. Ритм несложный, ботинки с твёрдой подошвой и на каблуках, отчего и не сплясать.
— А твой-то ловкий, — одобрительно сказала мать Медведева Жене, кивком показывая на пляшущих.
Женя улыбнулась в ответ, любуясь Эркином. Она словно заново увидела его, как красиво любое его движение, играющие под тонкой рубашкой мускулы, уверенные жесты красивых рук, иссиня-чёрная прядь на лбу, озорные глаза и улыбка, ах, какая улыбка...
И уже вступали в круг женщины, и прыгала тут же ребятня, и уже кто-то вывизгивал припевки... Женя зажала в кулачках концы шали и шагнула вперёд.
— Давай-давай, молодуха, — сказала ей вслед мать Медведева. — Пляши, пока пляшется.
Припевок Женя не знала, но ей и без того весело. Эркин растерялся, увидев среди пляшущих и Женю, и Алису, но только на секунду. Раз Женя так хочет, значит, так и надо, так и будет.
Раскрасневшаяся Саша — кем она приходится Медведеву ни Эркин, ни Женя не знали, да особо и не интересовались — собрала и увела детей, а то припевки больно забористые пошли. Правда, до самых солёных не дошло. Саныч остановил внушительным:
— Не озоруй, не свадьба.
На столе уже стоял огромный кипящий самовар, доски с пирогами, миски и мисочки с вареньем, мёдом, кусками сахара и конфетами. А у самовара сидела мать Медведева. Подходи с чашкой, наливай, бери себе пирога или варенья, или ещё чего душа просит, и садись где хочешь, промочи горло и нутро попарь. Эркин с удовольствием сел рядом с Женей, отхлебнул чаю.
— Эркин, возьми варенья. Или мёда.
— М-м-м, — Эркин кивнул, искоса посмотрел на Женю и совсем тихо, чтобы только она услышала, сказал: — А у тебя вкуснее.
Женя быстро, словно украдкой, чмокнула его в щёку.
— Эй, Мороз! — Колькин голос заставил их обернуться. — Смотри, чего есть!
— Принёс?! — рванулся к нему Эркин.
И взяв у Кольки гитару, укоризненно покачал головой.
— Что ж ты её по холоду, ей же больно.
— Во даёт вождь! — взвизгнул Ряха.
— Заткнись, коли дурак, — рявкнул на него Лютыч, глядя, как Эркин бережно ощупывает, словно оглаживает гитару. — Ништо, Мороз, щас отойдёт.
Эркин кивнул, усаживаясь уже спиной к столу. Осторожно тронул струны, еле-еле, чтоб не перетянуть ненароком, поправил колки и уже увереннее провёл пальцами по струнам. Гитара отозвалась нежным и глубоким звуком.
— Однако... — как-то неопределённо протянул Саныч.
Эркин ещё раз попробовал струны и поднял глаза на стоящих вокруг людей, улыбнулся.
— Давай "Жди меня", — сразу сказал Колька. — Ну, что тогда пел.
И когда Эркин запел, песню подхватили почти все. И снова в этом хоре он слышал только голос Жени. И пел он свободно, ничего не боясь и ни о чём не думая. Он сам не ждал, что так будет рад гитаре, что так соскучился по игре. И закончив песню, посмотрел вокруг и улыбнулся людям своей "настоящей" улыбкой.
— Ну, ты даёшь! — восхищённо выдохнул Колька.
— Здоровско, — кивнул Петря.
— Слышь, — Серёня подтолкнул локтем Кольку, — цыганочку сбацаешь, Мороз, а?
Но Саныч не дал Эркину ответить.
— Стоп, пацаны, успеете. Старшому первое слово.
Медведев даже руками развёл.
— Ну, никак не ждал. Играй, чего хочешь, Мороз.
— И то, — кивнул Лютыч. — Песня, она от сердца, ей не прикажешь.
Эркин перебирал струны, быстро прикидывая. По-английски петь не стоит, а по-русски... лагерное тоже не надо, не то место. А если... Андрей тоже её спел как-то, а потом сразу к стаду ушёл, видно, тоже, как у Семёна, "семейная"
— Гори, гори, моя звезда, — негромко, потому что не под крик песня, начал Эркин, — звезда любви приветная...
Он пел, стараясь не думать о словах и не глядеть на Женю, боясь сорваться.
— Ну... ну, спасибо, — только и сказал Медведев, когда Эркин замолчал.
А потом его хлопали по плечам и спине и целовали в щёки, благодаря за песню. И цыганочку он сыграл, вернее, играл Лютыч на гармошке, а он подстраивался, зорко разглядывая пляшущих и прикидывая, что ничего особо сложного нет, так что, если надо будет, то спляшет. Не хуже Кольки и Серёни, и женщины, кто помоложе, вышли в круг. И Женя?! Ну... ну, вот это здорово.
И опять пили чай с необыкновенно вкусными пирогами. И он сам пел, и подпевал Лютычу и остальным. А там, где слова были совсем непонятны, будто не по-русски, то вёл мелодию без слов. И так хорошо ему ещё никогда не было. Шум, танцы, он поёт, играет на гитаре, танцует, с Женей, ещё с кем-то. И... и так хорошо! Ведь и раньше такое бывало... Такое? Нет, это совсем другое. Резким взмахом головы он отбросил со лба прядь и все эти мысли, потом обдумает.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |