|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Варнинги: те, кого не устраивает существование в этом мире не только гетеросексуальных отношений, просьба уйти сразу, не читая.
3 глава.
В парке было прохладно. Здесь всегда работал климат-контроль, и Эйлин это нравилось. Коренных тиланцев устраивала вечная жара Центра, но Эйлин привыкла к долгой зиме и умеренно теплому лету. Лили носилась по газону, пытаясь поймать разноцветную бабочку. Минут пять назад к ней присоединился помощник, его мать улыбнулась Эйлин со скамейки возле фонтана.
Тилана, скорее, нравилась Эйлин. Чистотой, ощущением свежести, несмотря на температуру, покоем и порядком на улицах. Здесь было нестрашно заблудиться ночью в незнакомом районе с карточкой на миллион, забытые в кафе вещи всегда оказывались на том же месте, а дети возвращались из школы одни, даже если им нужно было проехать весь город. Окажись Эйлин в Центре при других обстоятельствах, она бы влюбилась в планету, а сейчас ей сильно мешало невидимое, но постоянное присутствие особого отряда. Раз в две недели ее обязательно вызывали на допрос, и она никогда не знала, каким будет следователь, как он станет давить на нее на этот раз. Она подозревала, Мартину достается больше и чаще, но он упрямо не жаловался, да и мог привыкнуть к такой жизни за десять лет службы.
Эйлин еще не развелась с ним. На этом так настаивал особый отряд, что она отказалась из принципа. Сначала из принципа, а потом поняла, что ее устраивает жизнь с Картером. С ее стороны, наверное, было очень эгоистичным считать, что его тоже ничего не напрягает, но он точно знал, на что шел, когда затевал эту женитьбу. И перед Эриком ей почти не было стыдно за то, что ей нравятся вечерние разговоры с Мартином за чаем, дневные прогулки в выходные и утренние пикировки, кто первым займет ванную. Эрик сам хотел, чтобы так получилось. По крайней мере, она хотела надеяться, что он желал ей именно этого, когда все хорошо настолько, насколько возможно. Она сама ругала себя за сомнения, потому что все шесть лет замужем у нее не было ни единого повода считать иначе. Но сомнения все равно были, потому что сначала он отдал ее офицеру Союза, потом... ну да, если он выжил, то глупо было бы давать ей знать о себе. Но она всего лишь женщина, не солдат даже, ей сложно сразу принять все это как данность.
Мимо прошла шикарная девица, обдав Эйлин ароматом дорогих духов. Слишком резким для жары, но Эйлин могла и просто завидовать, потому и судить так. На Тилане было много красавиц. Эйлин никогда не жаловалась на внешность, правду сказать, она и не думала о ней столько, чтобы жаловаться, но тут начала. Даже не удержалась, рассказала Мартину. Тот старался не засмеяться, но улыбку не скрыл, и, по его словам, процентов девяносто этих красоток были произведением искусства пластических хирургов или генных дизайнеров. Точно случайных, но столь же шикарных вариантов, он сам встречал два, и первый был сыном второй.
А вот тут Эйлин сама улыбнулась. Этот первый ее пугал немного, но, когда он был рядом с Мартином, она умирала от умиления. Правда, было опасение, что Мартин, из любви к другу, будет уделять ему куда больше времени, чем ей, но эти мысли она гнала, сознательно и всеми силами. Уже не первую неделю гнала, и все не могла прогнать окончательно.
Тогда они три дня, как прилетели, и обживались в новом доме. Мартин сам удивился, что в новом, пробормотал, что оторвет кому-то хвост по самые уши, но вещи перевозил и расставлял почти с удовольствием. Эйлин помогала, потому что так было проще не думать ни о чем. Мартина с утра опять дергали в штаб. Эйлин еще не понимала до конца, что так теперь и будет, не простят ему жену с Ниверне, и, похоже, ему так тоже было проще не думать. Когда в дверь позвонили, они оба подпрыгнули, Эйлин даже сумку выронила, хорошо Лили была наверху и спала.
Мужчина за дверью был в форме, но Мартин не спросил, что нужно, а бросился ему на шею, у Эйлин снова сумка выпала, только что подобранная. Оказалось, лучший друг, высокий, тонкий, красивый, Эйлин даже не поверила сначала, не бывают такими лучшие друзья. Пока Мартин искал выпивку, чтобы потом уже, наверху, в кабинете, поговорить, Эйлин выбралась из дома и залезла на дерево, напротив окна в кабинет. Знала, что нехорошо так, но... Листвы было много, не должны ее разглядеть, пусть и особисты.
— ... сделать нельзя, — донеслось до нее первым, когда мужчины открыли дверь и вошли в комнату. Там еще было все накидано, сесть толком некуда, и друг этот, Дамьен, устроился на подоконнике, спиной к веткам.
— Ну, как нельзя, Мартин? Не может быть такого, — он замотал головой и выругался вполголоса. — В чем вы виноваты? Ты — ладно еще, а она в чем? В провале наших войск на Ниверне?
— А этого мало? — Мартин остановился рядом с ним, но тоже спиной к окну. — Дамьен, я знаю, что ты всегда был оптимистом, но захотят вышвырнуть — как ты им помешаешь?
— Но, если до этого дойдет, я могу обратиться к Кейси. Или к отцу. Мозг вынесут, но не откажут.
Мартин тихо засмеялся.
— Не-ет, я буду последним, кто станет подбивать тебя идти к отцу на поклон. Да и не выгоняет меня пока никто. Если все же выкинут, сам найду, где устроиться. Если нет — то и говорить не о чем. Придется всего-то перетерпеть. Сколько месяцев они могут развлекаться? Скоро появится кто-нибудь новый, о нас забудут.
— Кто здесь оптимист, — Дамьен вздохнул и завозился на подоконнике. — Но ты настолько не хочешь с ней разводиться?
Эйлин и так не шевелилась, а сейчас и дышать перестала, чтобы не пропустить ответ.
— Я сейчас окончательно этим ее подставлю, вплоть до депортации. Иначе освободил бы, конечно. Честно, я понимал, что не только помогаю, но и привязываю к себе желанную женщину... все еще желанную, так что, я и для себя старался тоже. И буду стараться, — кажется, он усмехнулся. — Одно другому не мешает.
— У тебя стоит после допроса?
— Пошел ты, — Мартин толкнул друга в плечо. — Я за Эйлин боюсь. Пока еще с ней просто разговаривали, а как начнут опускать потом? Она может не выдержать...
— Она выдержит — у нее ребенок, — Дамьен слез с подоконника, обернулся к дереву и... подмигнул. — Мы забыли бренди внизу, пойдем лучше просто выпьем.
Они ушли, а Эйлин чуть не упала с дерева. Оказывается, Дамьен знал, что она там? Как же Мартин ее не засек? Не ожидал, наверное, и не до этого ему. А этот... друг лучший! Она собралась слезать, а потом остановилась, цепляясь рукой за ветку. А ведь он дал ей понять, что Мартину тоже очень тяжело сейчас, просто он скрывает. Напрямую сказать — низко даже, Мартина не заставишь, а так — все всё поняли, но ничья гордость не задета. И Эйлин может делать вид, что не было ее на дереве, на пляж она ходила, пользуясь тем, что Лили спит и ночью прохладно. Специалист. Если такие же будут ее допрашивать...
Но это было месяц назад. Теперь она почти подружилась с Дамьеном, поговорила с Мартином о том, что не разведутся они, пока Эйлин гарантированно не останется в пределах Союза и полноправным гражданином, нашла себе сетевые курсы дизайна и научилась жить без Эрика. А еще научилась бояться за Мартина. Сегодня выходной, Мартин всего лишь лейтенант, но его вызвали рано утром, и до сих пор Эйлин не могла с ним связаться.
Она и пошла с Лили в парк, чтобы отрешиться от нехороших мыслей. Тут было проще, чем дома, сделать вид, что все в порядке. И Лили нашла себе развлечение, а не спрашивала постоянно, где Мартин... как раньше об Эрике. И когда она успела привязаться к Мартину? Эйлин ему не доверяла ничего, кроме разогрева каши и сказки на ночь, а купленный ею игрушечный монорельс Мартин с Дамьеном собирали часа четыре, не подпуская ребенка поиграть, пока не нарезвились сами. Эйлин шипела, а Лили веселилась, глядя на двух взрослых придурков, голова к голове на четвереньках.
Дом. Их ненормальный брак по расчету превратился в нечто, что все остальные назвали бы семьей. Но для семьи нужно большее. Мартин хороший, заботливый, забавный и очень привлекательный, но она все еще чувствовала себя женой Эрика. Она пробовала копаться в сети, но советы там были настолько противоречивыми, что непонятно становилось, каким из них пользоваться. Жалко, что у нее здесь нет подруг. Не с Дамьеном же ей обсуждать этот вопрос.
Да, а еще у нее появились новые свекор и свекровь. Мартин не рассказывал им о смене своего статуса, потому что они собирались сразу разводиться, но теперь развод откладывается. Он так и продолжит все скрывать от родителей? И сколько еще месяцев?
Как все сложно. И где же Мартин? Эйлин вздохнула, подозвала Лили и пошла с ней бродить по городу. Деньги у нее были, Мартин всегда оставлял. Эйлин долго сомневалась, имеет ли на них право, но, опять-таки, Мартин понимал, на ком женится. Не умирать же ей и Лили с голоду и не ходить в обносках только потому, что неприлично тратить чужое?
Мартин вернулся почти ночью, перекинув китель через плечо, и... пьяный. Если бы Эйлин спала, она бы не узнала ничего, а так, она читала в гостиной книгу, и Мартин почти выпал из дверного проема ей на руки.
— Как тебя угораздило? — не выдержала она, уронив его на диван.
— Пон-нятия не имею, — признался он, запрокинув голову и глупо улыбаясь орнаменту плоских ламп. — Я... пил. И... пил. А потом снова пил. Да... И хочу выпить еще. У нас есть?
Взгляд был неожиданно трезвым. Видимо, чтобы отключить сознание, боевику спецкорпуса нужно куда больше. Эйлин собиралась спросить, что с ним в штабе творили, но теперь передумала. Какие еще нужны свидетельства того, что издевались? Она отвернулась, закусила губу, чтобы не заплакать, и пошла к бару.
— Вот, — Эйлин поставила на столик бутылку и два стакана.
— У м-меня двоится? — Мартин помахал рукой перед носом.
— Нет, это мне, — она разлила коричневый напиток, даже не посмотрев на этикетку. Должен быть крепким.
— Я обидел т-тебя? — Мартин отобрал у нее бутылку и сжал ее руки в своих, почти ледяных, несмотря на климат.
— Нет, это...
— Не н-надо переживать. Я все выдержу, Лин. Это... пройдет. Ты прости, что я п-приперся такой. Я был уверен, ты спишь.
Слезы все-таки прорвались. Эйлин решительно вырвала руку, вытерла глаза и залпом выпила свою порцию. Глаза едва не полезли на лоб, дышать она смогла только через несколько секунд. Мартин уже наливал себе вторую.
— Как ты это пьешь? — просипела она, откашливаясь.
— Пойдем, купим тебе чего-нибудь получше? — с готовностью подхватил Мартин.
Эйлин хотела отказаться, но, удивив себя саму, кивнула. Лили почти пять, комм с терминалом "ночной няни" Эйлин не снимает, почему бы и нет. Недалеко.
Конечно, все можно было заказать на дом, или дойти до столбиков-автоматов на пляже, но так было неинтересно. И Эйлин поплелась за Мартином по песку к дороге, за которой начинался город. Выпитое согревало изнутри и туманило голову, почти убаюкивая. В магазин пошел Мартин, он тут все знал, а мимо кассы точно не промахнется. Эйлин ждала его, распинывая сандалией песчаные холмики. Опьянеть с одного стакана она не могла, но была уже на верном пути. И высокий резной флакон у Мартина взяла с удовольствием.
— И как пить?
— А прямо так, — он свернул с флакона крышку. — Это вкусно.
— Верю, — Эйлин осторожно пригубила и не отрывалась уже до конца.
Ее Эрик учил, что на понижение градуса пить нельзя, но ей и хотелось сейчас, чтобы закружилась голова. Эйлин рассмеялась и выбросила флакон в мусорку. Мартин тут же передал ей второй и, подхватив под руку, куда-то повел. Она думала, к дому, но нет, этих улочек Эйлин еще не видела. Вокруг хватало прохожих, но подвыпившая парочка их точно не интересовала.
— Куда мы идем? — спросила Эйлин, выныривая из тумана. Там было хорошо, но он мешал себя контролировать.
— Тут есть парк. Был парк, еще вчера, — Мартин остановился и осмотрелся растерянно. — Точно был. Вон там, — он указал на резной забор.
— Может, за ним и есть?
— Точно, — Мартин засмеялся. — Я не подумал. Но нам надо туда попасть, — он решительно рванулся к ограде.
— Стой, — Эйлин побежала следом. — Если это парк, то должны быть ворота.
— Хорошая мысль. Но я их не вижу, — Мартин подпрыгнул, вцепился пальцами в украшения наверху и подтянулся на одной руке. Легко, словно не пил.
Эйлин засопела от зависти и поставила ногу на выступ.
— Н-не помогай! — потребовала она, карабкаясь наверх. Мартин честно терпел и перехватил ее только на последнем рывке, иначе она бы слетела вниз.
А дальше она помнила плохо. Парк они облазали весь, пару раз наткнулись на патруль, у которого Мартин почти выпрашивал квитанции на штраф, ловили рыбу в фонтане, но Эйлин стало ее жалко, и Мартина она оттащила без улова, потеряли и нашли ее туфли и чуть не подрались, поспорив, что такое сине-кривое растет над пригорком с водопадом. Выпивка закончилась как раз перед воротами, там же исчез Мартин, и Эйлин пошла его искать, по дороге забыла, почему она тут ходит, и врезалась в него, чуть не помяв букет, обернутый все же в квитанцию — Мартин нарвал цветов на газоне. Эйлин это показалось таким смешным, что она хохотала почти до самого дома, а там выхватила букет у Мартина и ушла в свою комнату, раздеваясь на ходу. Она не думала, что сумеет сегодня заснуть, но не помнила даже, как доползла до кровати.
Похмелья у нее не было никогда, если ей давали нормально отоспаться. Но ее разбудила Лили, требующая завтрака и внимания, и Эйлин, хватаясь за мебель и голову, бросилась в ванную искать аптечку. Минут через пять мир перестал быть враждебным, Эйлин удовлетворенно вздохнула и улыбнулась держащейся за дверь Лили.
— Я сейчас умоюсь и тебя покормлю, хорошо?
— Да, — Лили закивала. — Мама, а почему дядя Мартин спит внизу?
— Он очень устал и не смог дойти до комнаты. Не буди его, ладно? Поиграй пока у меня на постели.
Спрашивать его, что случилось, или не надо? Эйлин разделась и шагнула к кабинке. Там, в поддоне, лежал вчерашний букет. Она, оказывается, даже налила немного воды. Эйлин достала цветы, бережно стряхнула влагу и переложила пока в раковину. Хорошо, что не завяли. Было бы очень обидно. Квитанцию, правда, они выбросили где-то, но копия точно придет Мартину на комм, не потеряет.
Мартин спал на спине, прикрыв глаза рукой и свесив ногу. Китель так и остался на спинке, на прогулку они его не брали, рубашка была застегнута, но вытащена из-под ремня. Эйлин очень старалась прокрасться незаметно, но безнадежно, не за того замуж вышла. Мартин завозился и тут же сел. Взгляд снова был совершенно трезвым, Эйлин даже подумала, что это не организм такой, а какая-то химия в крови спецуры. Было бы логично, нельзя им терять способность к действию из-за всякой ерунды.
— Завтракать будешь? — спросила она от кухни.
— Д-да, — он осторожно потрогал виски. — Легкое что-нибудь.
— Творог и фрукты, пойдет?
— Спасибо, — он широко улыбнулся. — И все-таки прости.
Она только отмахнулась:
— Мне понравилось, если что. Давно так не развлекалась.
Когда Мартин вернулся из душа, Эйлин устроила букет посреди стола, положила Лили кашу и сунула в комбайн фрукты. Мартин потрепал Лили по кудряшкам, выключил чайник и вынул из него три кружки. Пока Лили жевала, болтая ножками, разговор шел только о погоде, но, стоило девочке убежать играть, Эйлин не выдержала:
— Рассказывай.
— Да, — к ее удивлению, Мартин не стал спорить. — Ты все равно узнаешь. Союз официально принес извинения за действия наших войск на Ниверне. Теперь там остается только база, покидать которую военным не рекомендовано, и формальное название союзной планеты.
Эйлин... она должна была обрадоваться, и была рада, за свою родину, но чем это аукнется ей здесь?
— Ты... напился из-за провала?
— Я? Из-за всего сразу. Провал, желание сослуживцев отомстить за него тем, до кого дотянутся руки. У меня не получилось тебя защитить, Эйлин. Сегодня-завтра твой черед, — Мартин отвернулся.
Снова заболела голова. Его там имели по-всякому почти целый день, а ему стыдно, что он не сумел ее защитить?
— Но ты же точно желаешь Ниверне сгореть в пламени сверхновой!
— Да. Искренне желаю. Ты тут причем?
— Мартин, не притворяйся идиотом!
— И не думал! Эйлин, окажись я там, с винтовкой в руках, я бы мог отыграться, плюнув на трибунал. Есть за что, и наших, и ваших. Но не требуй от меня такой логики в отношении тебя, — он коснулся пальцами ее запястья.
Эйлин машинально отдернула руку, но мысль поняла и уставилась на него, почти зачарованная.
— Дамьен прав, я выдержу, но как же хочется рехнуться, — вздохнула она, роняя голову на стол.
— Подслушивала все же? — беззлобно усмехнулся Мартин. Видимо, тоже предполагал. Особист. Почему она не может видеть Мартина и Дамьена частью той самой службы, от которой ей столько горя в жизни?
Ответить помешал вызов на домашний терминал. Эйлин почувствовала, как холодеют руки. За ней должны приехать через полчаса. Плановый допрос, четко по расписанию, но сегодня она боялась. Той мести, которая вымотала даже Мартина. Когда экран погас, Мартин обнял ее, и она первый раз не стала вырываться. Так же он обнимал Дамьена при первой встрече после возвращения. Она ему теперь своя.
Офицер снова был новый, в меру любезный, даже налил стакан чая и увернул кондиционер. На столе стоял уже привычный детектор. Аппарат оценивал все, семантический анализ ответов, эмоциональный, реакции ее организма, активность мозговых волн, только что мысли не читал, но Мартин всерьез как-то ответил, что над этим работают, и не только лаборатории особого отряда. Жалко, что нет такого еще. Пусть бы лучше читали мысли, чем отвечать на сотни вопросов, тяжелых, повторяющихся, лезущих туда, где никому делать нечего.
Ее с самого начала пытались развести с Мартином, угрожая, давя на жалость, доказывая, как Мартину с ней плохо, как страдает его карьера, и она была готова сдаться, если бы не вспомнила вовремя, что не из-за нее у него неприятности, а из-за службы, которая не может смириться с его выбором. Но сегодня они пошли дальше. В кабинете, кроме детектора, был врач с мобильным медицинским комплексом для проверки, не фиктивен ли их брак. Очевидно, снова решили давить на психику, иначе, с этого бы и начали, а так, на Эйлин надели браслет и "дали возможность избежать публичного осмотра". Может быть, признает сразу, что брак — лишь формальность? Если нет, то, что Картер любит в постели? Занимаются ли они анальным сексом? Просит ли он ее побыть с ним мужчиной? Как часто он принимает ванну? Или его интерес не к матери, а к ребенку? Осматривала ли она половые органы дочери, нет ли следов спермы... Эйлин рыдала под конец, кричала, что не будет отвечать, пусть думают о ней, что хотят, но не трогают ее дочь, не унижают Мартина. А офицер продолжал, ровным тоном, пока не распахнулась дверь.
Эйлин, сквозь слезы, не видела вошедшего, узнала лишь голос:
— Офицер Микулис, — вас вызывает майор Тариски, срочно.
— Отмазываешь друга, Фланнери? — на каком пределе были ее нервы, если она услышала этот шепот?
— Проверь, — лишь хмыкнул Дамьен.
Эйлин кое-как вытерла лицо и дернула застежку браслета, стараясь поскорее его содрать.
— Миссис Картер, вам не давали разрешения уйти! — вмешался врач, о котором Эйлин уже забыла.
Она умоляюще посмотрела на Дамьена. Не мог же он всего лишь дать ей передышку? Зачем? Это не имеет смысла.
— Доктор Ханниган, — Дамьен подошел к нему и нагнулся к уху.
Эйлин не слышала, но доктор бледнел на глазах, и у него затряслись руки.
— Совершенно с вами согласен, офицер Фланнери, — голос тоже дрожал, словно это его допрашивали. — Больше возражений не имею.
— Вот и прекрасно, — Дамьен выпрямился и улыбнулся. Чарующая улыбка на тонком лице не должна была выглядеть столь пугающе. — Идем, Эйлин.
Он помог ей подняться и вывел в коридор, крепко держа под руку. Эйлин шатало, как пьяную вчера, думать не получалось, хотелось только тихо скулить. Уже во флаере, подставив лицо ветру из открытого окна, Эйлин немного пришла в себя.
— Что тебе будет за это?
— Ничего. Проверка Картера — легальна, а вот тебя допрашивать они права не имели. Того, что ты с Ниверне, мало, ты не проходишь как подозреваемая. Отмечаться, как беженка из горячей точки, ты обязана, тебе могут задавать общие вопросы, в том числе, о твоем бывшем муже, но не больше. Союз отвел войска, объявил амнистию, все, Эйлин.
— Не поняла, — она остановилась, всматриваясь в его лицо. Если бы все было так хорошо, он не был бы столь мрачным. — Но что тогда...
— Они играют на грани закона. Командованию нет дела, на ком женат один из рядовых офицеров, но командование несложно в этом заинтересовать. Микулиса, действительно, вызывали, майор не знает, чем тот был занят, и не в интересах Микулиса ему об этом сообщать. Но и не в наших. Официальная позиция Союза — это одно...
— А помешать отыграться никто не может.
— Да. Проще и лучше сделать из тебя и Картера военных преступников, чем признать, пусть в этих стенах, методы работы части нашего доблестного офицерства. Пока все молчат, я могу вытаскивать тебя так, если все станет известно, будет сложнее.
— А доктор...
— А это уже наши с ним дела.
— Я не сказала тебе спасибо, — помолчав, выговорила Эйлин.
— Я понимаю, что ты благодарна, — он улыбнулся, совсем не так, как Ханнигану. — На сегодня все кончено, Эйлин.
— Да... Постой, ты сказал, амнистия? — она схватила Дамьена за руку. — Значит, Эрик...
— Никогда не сможет вернуться на Ниверне или жить на любой планете, входящей в Союз, но за пределами наших границ его никто искать не станет, — Дамьену ее слова точно не понравились. Да, Мартин же его друг.
Эйлин только беспомощно улыбнулась и отодвинулась к дверце. Что она могла поделать? Эрик был отцом ее дочери. Но Мартин... она убить была готова Микулиса за всю эту грязь. Эйлин в жизни не слышала и половины того, о чем ее спрашивали.
— Но Мартин... ничего не сказал мне...
— Сказал бы, потом. Полдня допросов, Эйлин. И невозможность избавить от допроса тебя. Он не может себе позволить даже морду никому набить. Знаешь, как Мартину нелегко понимать, что он бессилен? Ждать сейчас дома, а не...
— ... идти с винтовкой?
— Именно, — Дамьен усмехнулся.
— На этот раз ты говоришь прямо.
— Так он не скажет. Никогда.
— Почему с ним так сложно? — вздохнула Эйлин.
— Вот уж, — Дамьен фыркнул, — кто друг друга стоит.
Пискнул его комм. Эйлин сегодня уже начала бояться связи и притихла. Но, оказалось, это всего лишь друг Дамьена. Эйлин очень удивилась, когда узнала, что Дамьену неинтересны женщины, ей даже взгрустнулось сначала, а потом она поняла, что так и лучше. Женщинам с ним будет очень трудно, редкая согласится постоянно ему соответствовать, а мужчины пусть мучаются.
— Вытащишь Мартина сегодня в ресторан? — спросил Дамьен, закруглив разговор. — Я приду с Рене, но сейчас так лучше. Чужой человек, мы не зациклимся на проблемах.
— Ты столько делаешь для Мартина...
— Не нам с ним считаться. Так согласна?
— Да. Все-таки, спасибо, — она потянулась к Дамьену, обняла и поцеловала в щеку.
Мартин, узнав, что ресторан придумал Дамьен, согласился сразу. Но долго, до самого вечера, всматривался в лицо Эйлин, пытаясь понять, что и как было. Эйлин твердо решила молчать. Дамьен прав, когда не можешь защитить свою женщину, только вешаться. Но Мартин не виноват сейчас. Бросится с кулаками на какую тварь, а потом Эйлин и вовсе останется одна, пока его не выпустят. Хватит с нее мужей, которые влипают из-за личных представлений о чести и долге.
Ресторанчик оказался милым, дальше по пляжу, милях в десяти от дома. Лили осталась с соседкой, оказывается, Мартин с ней уже договорился на всякий случай, но вчера, на пьяную голову, забыл. У соседки был сын, тоже лет пяти, и ему было скучно одному. Эйлин сама отвела дочку, посидела около часа и ушла довольная. Лили там точно не обидят, зато, наобщается наконец-то вдосталь.
Дамьен был сногсшибательно обаятелен, шутил, "дергал" Мартина, включая того в разговор, Эйлин помогала ему, как могла, и Мартин растаял, позволил себе расслабиться. А вот Рене сидел, как на гигантском дикобразе. Точно предпочел бы остаться с Дамьеном наедине, но терпел компанию. Странно, Дамьен с Мартином вообще друг без друга жить не могут, как Рене еще не смирился?
В какой-то момент, Эйлин поняла, что сама "проваливается" в мысли о сегодняшнем утре, в кошмарное унижение, которое можно остановить, но никому это не нужно. Она ведь знала, специально смотрела, брак в Союзе не предполагает обязательных интимных отношений, он не для размножения, как на Ниверне, это всего лишь форма общественно-экономического договора, и все, что творилось утром, было просто издевательством. Патриоты, которым так больно за службу, что они отыгрываются на своих же и на тех, кто не может ответить! Гнать их в шею.
— Скажите, Эйлин, а на Ниверне есть рестораны? — Рене, видимо, решил перехватить инициативу, но как-то так, что Эйлин сначала растерялась.
— Конечно, есть. Куда бы они делись? Ниверне по технической оснащенности не уступает, например, Хайяне. Конечно, до Тиланы далеко, но на Тилане технические разработки — часть плана по развитию планеты, и ведутся эти разработки уже не первую сотню лет. А у нас... на Ниверне, есть все понемножку, не хватает для всех, но это уже вопрос из другой области, не развития, как такового. Если бы все получилось иначе, мы... Ниверне немало бы получила за счет рекреационных ресурсов. У нас очень красиво. Например, в горах, за военной базой, есть чудесные долины. Построить там экологические отели — и отбоя не было бы от туристов. И это, как минимум, можно и еще что-нибудь придумать. Я, к сожалению, была далеко не везде, а суши у нас много, больше, чем на Тилане. Но недостатка воды нет, потому что моря очень глубокие...
Она, постепенно понижая голос, затихла. И куда это ее понесло? Но Дамьен смотрел почти влюбленно, а Мартин... без почти, задумчиво, с нежной грустью. Почему? Что она такого наговорила? Но молчать тоже не хотелось. Ей даже не за Ниверне стало обидно, а за себя. Ладно бы она ноги на стол положила или громко кричала, требуя меню, так Рене увидел в ней провинциалку просто потому, что она родилась не здесь. Ну, и он не здесь родился, Дамьен как-то рассказывал. Или прожил на три года дольше, теперь можно задирать нос?
— Я... пойду возьму мороженого, — пробормотала она, выбираясь из-за стола.
— Я с тобой, — Мартин догнал ее, тоже взял миску и склонился над автоматом. — Рене всего лишь ревнует Дамьена, — негромко сказал он, выбрав несколько шариков шоколадного.
— Это его трудности, даже не Дамьена,
— Сложно так сразу сказать. Все-таки, Дамьен открыто предпочитает мое общество.
— Значит, нет в Рене чего-то, чтобы Дамьен забыл обо всем.
— А во мне есть? — Мартин осторожно, едва касаясь, провел пальцами по ее шее. Чуть щекотно, но, как она любит. Откуда он знает?
Эйлин уронила мороженое, хорошо, что в миску. Да что с ним такое? Или не с ним? Он... Он не скрывал никогда, это она сначала не замечала, а потом запретила себе замечать, потому что Эрик, нельзя, даже если захочется. А что такого случилось сегодня? Стресс после допроса? Она так старалась защитить Мартина, что почувствовала свое право на него? Эйлин старательно выдоила из автомата еще пять шариков и осторожно посмотрела на Мартина. Он... хорош собой, умный, добрый настолько, насколько это возможно с его профессией, его... приятно хотеть, и, наверное, так же приятно получить.
— Чтобы забыть о Рене? Разумеется. В тебе меньше напыщенности и самовлюбленности. Самоуверенность есть, но другая, — ей удалось улыбнуться, а, когда он, с усмешкой, отошел, отдышаться.
Стресс всегда придавал ей активности, даже кокетства, но ничего, кроме флирта ей нужно не было, а динамить Мартина — уже чересчур. Он и так терпит почти два месяца. Больше за вечер он себе не позволил ни единого лишнего взгляда. А потом даже Рене стал повеселее и согласился поехать к ним, вместе с Дамьеном, продолжить развлечения. Мужчины втроем научили Эйлин местной карточной игре, в которой было необходимо набрать тысячу очков, и Эйлин, почти закусив язык, допоздна старалась их обыграть. Победил в итоге Дамьен, но она отстала только на тридцать баллов!
Ночью, поцеловав в макушку сладко сопящую Лили, Эйлин подошла к окну. Дамьен и Рене остались ночевать у них, и должны были сейчас хотя бы спать, но Дамьен почему-то сидел на пляже и бросал в воду камни. Их прибой наносил, прозрачные, ярко-зеленые.
Эйлин накинула кофту и, почти не касаясь ступенек, сбежала вниз.
— Что-то случилось?
— Нет, не спится, — Дамьен, заложив за голову руки, упал спиной на песок. — Ты отлично держишься.
— Я... а чем поможет истерика? Ладно бы я упала и ногу вывихнула, тогда имеет смысл пожалеть, а тут только доведу Мартина. Вчера он просто напился, а...
— Что?! — Дамьен расплылся в широченной улыбке.
— Ну... — Эйлин подумала и рассказала все, что помнила. Дамьен ржал, как ненормальный, чуть не катаясь по пляжу. — А... ведь ты тоже держишься, да? — спросила она, когда всхлипывания утихли.
— Моя истерика была бы ближе к истерике Мартина, с оружием и интригами.
— Это лучше без истерики, да, — согласилась Эйлин. — На трезвую и холодную голову.
Они с Дамьеном рассмеялись, но у Эйлин осталось ощущение, что он не просто так плел все, что на язык попадется. Не тот он человек, что ли. Хотя, не ее дело. Она слишком устала и сегодня, и вообще, чтобы в ком-то копаться. Может быть, Мартин потому и не стал ее "дожимать", что увидел неадекватность? Спасибо ему тогда большое.
— Ложись спать? — предложил Дамьен, внимательно ее разглядывая.
— Боюсь, не засну, — Эйлин потерла щеки. — Если только таблеток наглотаться, но кто с утра позаботится о Лили?
— Нас в Академии учили даже роды принимать, — оскорбленно фыркнул Дамьен.
Эйлин снова засмеялась. Но придется таблетки, никуда не денешься. Внутри уже не азарт и опьянение, а дрожь. Она не офицер спецкорпуса, ей не хватит просто напиться.
— Давай провожу, — Дамьен поднялся, придержал ее, помогая встать на ноги. Весь день ее за ручку водит. И Мартина, скорее всего. Но Эйлин искренне надеялась, что в его жизни не случится ничего, чтобы ей выпал шанс отблагодарить его сполна. Не надо.
На крыльце им встретился Мартин. Он, молча, привлек Эйлин к себе и утянул в дом, на диван, на котором вчера отсыпался. Дамьен куда-то испарился, а Эйлин прижималась к Мартину, стараясь совладать с кружащейся головой. Было спокойно, вот так, Эйлин знала, что от всего, от чего сможет, Мартин ее защитит. А, где ее не сумеет спасти, там и себя не вытащит.
— Не уходи, — попросила она, вцепляясь в его ладонь.
— Не уйду. Может быть, тебе лучше в кровать?
— Мне неважно. Не уходи сейчас.
Она уткнулась ему в грудь и молчала, ловя обрывки мыслей. Те носились друг за другом, как ненормальные птицы. Ничего конкретного, просто мысли. И тепло Мартина, надежное, хоть ему самому не лучше. Она почти задремала, когда Мартин подхватил ее и понес по лестнице. Эйлин засмеялась:
— Как в первую брачную ночь.
— Не-ет, не сегодня, — он улыбнулся. Она ошиблась, не самоуверенный, самовлюбленный. Не сомневается, что она просто не может, но хочет.
Эйлин подождала, пока он уложит ее в постель, накроет покрывалом, а потом притянула его к себе за шею. Как его пальцы сегодня щекотали ее кожу, так от поцелуя стало щекотно в горле. Вот так она была готова хоть до утра, гладить колючий "ежик" на затылке, облизывать ею же прикушенные губы, но это будет слишком. Она, с сожалением, повернула голову на бок.
— Да, не сегодня.
— Но я все равно не уйду, — он разулся и сел рядом.
Эйлин, ощупью, нашла его пальцы и накрыла своими. Ей должно быть стыдно, да. Может, и будет. Все-таки, он не Эрик, она не любит его. Он уже друг, ее уже тянет к нему, и у нее нет желания отказать, но любви тоже нет. Будет когда-нибудь? Сможет ли она? Не за что зацепиться. С Эриком все было по-другому.
— Я не издеваюсь, — подумав, сказала Эйлин. — То есть, не нарочно.
— Я знаю, — он завозился за спиной, вытягиваясь, нависая над ней. — Я подожду... до завтра.
Эйлин толкнула его локтем, наугад, и зарылась носом в подушку. А Мартин знает, наверное, что было с ней утром. Не мог Дамьен не рассказать. Но не дал понять, ничем не намекнул. Только охраняет от... Эйлин от себя самой. Почему, когда так плохо, не хочется ничего? Могла быть ночь, как в книжках, когда испытания бросают героев в объятия друг друга. Или там еще на адреналине бросает, а она упустила свое? Ну, Мартин упустил. Сознательно. А ведь она не знала, кому Эрик ее отдает. Ей просто повезло. Очень повезло. А особый отряд, как обязательная ложка помоев. Хорошо, что Лили ее не видела вчера и не видит сейчас. Вот же родители у ребенка. Отец никогда не вернется, мать забывается от реальности в чьих-то руках. И почему ей не больно, что Эрик не вернется? Не так больно, как должно было быть? Он все-таки остудил ее чувства своими поступками? Как все сложно. И как быть? До вчерашнего дня было проще, ей удавалось забраться внутрь себя, поглубже, и отсиживаться там. Сегодня ее вытащили из скорлупы. Но готовы согреть. Готовы давно были, она только сегодня согласилась вслух. А ведь Мартин ее любит. Или хотя бы влюблен. Ей и за это должно быть стыдно? Что пока не отвечает взаимностью? Ну вот, уже "пока". Как он умудрился? Тем, что был рядом, был другом? Или, какая разница? Все равно у нее сейчас не сознание, а зоопарк...
На какой-то из этих рваных мыслей Эйлин заснула. Утром от неловкости ее спасли Рене с Дамьеном, выясняющие, кому готовить завтрак. Издалека они были похожи на любящую пару. Эйлин забилась в угол кухни с кружкой чая и тихонько ими любовалась. Мартин ушел то ли, когда она заснула, то ли под утро, но сейчас появился вполне выспавшимся, свежим, держа за руку Лили. Она стеснялась полузнакомых мужчин и тут же залезла матери на колени. Эйлин виновато покосилась на Мартина, ответный взгляд был почти до отвращения мужским. Он уже считал Эйлин своей. Но, если вдуматься, это он был в нее влюблен, значит, он принадлежал ей. Он, целиком... Надо только выяснить, не собирается ли он ей изменять? Или в таком он не признается? Мартин ей и о женщинах своих ничего не рассказывал. Она только одну видела, и на ту случайно нарвалась. Точнее, та нарочно заявилась.
Эйлин как раз начала паковать вещи для переезда, а Мартин был на работе. Девица, из этих, генномодифицированных, хлопая трехфутовыми ресницами, спросила, дома ли лейтенант Картер. И так спросила, что невысказанное "а вы его домработница?" повисло в воздухе яркими буквами. Эйлин чуть не рассмеялась. Чужая ревность, когда ее объект тебе не нужен даром, всегда очень забавна. Но шастать по дому в поисках "забытых вещей" Эйлин ей не позволила, принципиально. Мартин потом рассеянно улыбался и говорил, что это последний его служебный роман. Перед отлетом на Ниверне ему в голову не приходило, чем все закончится, но и обещать он Кассии ничего не обещал. Эйлин тогда только вздохнула. Порой, женщине не надо ничего обещать, достаточно не запрещать ей самой себе это обещание придумать. Но с разодранным носом Мартин потом не пришел ни разу, видимо, эта Кассия оказалась не глупа. Или ценила лейтенанта Картера куда меньше, чем возможность покрасоваться перед его новой подругой. Кошмар какой, кажется, это было так давно.
Все-таки, правильно это — прятаться от крупных проблем за решением маленьких, очень личных, но тоже требующих внимания, думала Эйлин днем, когда все трое мужчин ушли на работу. Она просмотрела два урока подряд, запрограммировала домашнего робота на уборку и уселась с книгой на балконе. Лили не спала, но мать выгнала, заявив, что хочет сама научиться управлять монорельсом. Мужчины наконец-то отдали игрушку ребенку в постоянное пользование.
После полудня позвонил Мартин, оживленный, почти веселый. Эйлин вспомнила, как злорадно они переглядывались с Дамьеном, и решила, что они задумали какую-то пакость. Если против вчерашнего офицера, она была полностью на их стороне. Вряд ли Дамьен способен на интриги только от нервов, но жаль, что ей ничего не расскажут, потому что "военная тайна" и ей так безопаснее.
А до нового допроса две недели, и она не хочет прожить их, дрожа от страха. В лучшем случае, ее ребятам удастся что-то сделать, чтобы следующий раз был в рамках, в худшем — она переживет. А что ей остается? Не умереть же прямо там. Мерзость, конечно, но... переживет. Она отловила робота, третий раз полирующего полку камина под старину, и выключила его. Патину на металлическом узоре робот принял за грязь.
Потом Лили потащила ее на улицу, сын соседки рассказал ей об аквапарке на западном полуострове, пропустить такое развлечение дочка не могла. Аквапарк, действительно, был, с детскими и взрослыми аттракционами и милым кафе в тени высоченных горок. Вид с площадки, заставленной столиками, открывался на горный хребет далеко за Центром и спираль штаба. Эйлин вздохнула и купила себе огромный бокал свежевыжатого сока.
Вообще, и Мартин, и Дамьен не были штабистами, их рабочий график во время пребывания на Тилане был достаточно гибким, почти символическим. Больше времени занимали тренировки, учебные сборы и прочая физкультура, но сегодня ее не намечалось. Эйлин помаялась еще немного и набрала номер.
Мартин пообещал освободиться часа через полтора. Эйлин как раз успела выпить сока и понаблюдать за восторженно визжащей Лили.
— Привет, — по сравнению со вчерашним днем, Мартин выглядел, как после отпуска.
Все-таки, точно что-то они с Дамьеном натворили. Мальчишки. Она вдруг вспомнила, что Мартину нет толком и тридцати. Совсем сумасшедший дом. Эрику столько было, когда они поженились, и он казался куда солиднее этого ненормального, который сразу схватил ее за руку и потащил к водному вулкану. И сегодня они, кажется, трезвые!
На тиланском солнышке одежда сохла быстро, и костюм даже не помялся и не полинял, не говоря уж о форме, но других оптимистов, плещущихся, в чем пришли, Эйлин в парке не заметила. Лили скакала по скамейке рядом в одних трусиках и что-то напевала, стараясь делать вид, что она не с этими мокрыми ластоногими.
— И что тебя так вдохновило? — Эйлин легла на скамью, головой Мартину на колени. Все равно выглядят по-дурацки, надо пользоваться.
— Секрет, — Мартин потянулся до хруста в спине. Жалко, что у него военная стрижка. Его не портит, но сейчас бы капли свисали с кончиков волос, стекали по лицу на плечи... А так, высох уже весь. — Но тебе бы понравилось.
— Верю на слово. Но я хотела всего лишь, чтобы ты отвез нас домой, а не бросал меня в воду.
— С каких это пор желания женщины стали важнее мужских? — сбежать, не скинув ее, Мартин не мог, поэтому Эйлин от души врезала ему по ребрам. Еще на Ниверне, когда она узнала, до чего они договорились с Эриком, ей очень хотелось его ударить. До боли в кулаках, но пришлось сдержаться, кто она была такая, чтобы поднимать руку на офицера союзных сил? А теперь можно. И ему едва не нравится. Она поймала его взгляд и поняла, что лучше ехать домой.
Лили сама захотела к соседскому Джемми, Эйлин постаралась только не разрешить слишком радостно. Робот продолжал мучить каминную полку, значит, она не выключила, только поставила на паузу. Неважно, не мешает. Эйлин толкнула Мартина к дивану, и он не стал противиться, покорно упал, тронул сенсор у горла, расстегивая рубашку. Не поверят, но Эйлин даже полуголым его почти не видела за все время. Дура, хоть подсмотреть бы могла. Красота какая. Понятно, почему девчонки сходят по военным с ума.
Эйлин увлеклась ключицами, грудью, рельефом живота, и пропустила, когда с нее самой стянули блузку. И усадили к себе на колени, заставив откинуться назад, тоже жадно любуясь. Обоим, как по пятнадцать, нервно хихикнула она про себя. Но в пятнадцать мальчишка бы уже кончил, а Мартин не собирался. И она это чувствовала... как раз, где надо.
— Подожди, — Мартин поймал ее руки на ширинке.
— Ты мало ждал? Или вместо работы ходил по девочкам?
— Никуда я не ходил! Но ты...
— Я хочу так, правда. Сделай это для меня.
Местами они поменялись за долю секунды. Вещи трещали, но Эйлин не было до них дела. Раньше ей просто нравилось, когда к ней прижималось мужское тело. Приятны были сами ощущения, а вот теперь было хорошо именно оттого, что это Мартин. Заводило больше, что он. Он вообще был шикарен, Эйлин ругала себя, что столько отказывала, забыв и причины отказа, и за что себя ругает. А Мартин держался, твердо решив довести ее, и не один раз. Эйлин сначала едва не испугалась — двигаться не сможет, но потом вздрогнула под его губами, скользящими по животу, и поняла, что сумеет, сколько надо. Ничего себя не лишит.
Ночевали вместе, отходя от вечернего сумасбродства, продолжая его, не изобретая ничего особенного, получали удовольствие друг от друга, пробовали. Эйлин входила во вкус, и Мартина было впору пожалеть, поэтому она все-таки позволила ему заснуть. Он отрубился едва не на ней, точно на полуслове, навзничь. Эйлин рассматривала лицо, тело, целиком и не раз зацелованное за вечер, и снова думала. Не удавалось отключиться. Получится ли у них быть вместе, даже если Мартин не перестанет этого хотеть? Что еще вытворят Союз или Ниверне, чтобы сделать их брак невозможным? Много, очень много мыслей. Но не будить же Мартина, чтобы он все-таки довел ее до беспамятства.
4 глава.
Кофе в постель Дамьен не любил, как и чай, завтрак, обед и что угодно еще. Но он никогда в этом не признавался, потому что никто до сих пор не пытался накормить его в кровати силой. Обычно, так пытались проявить заботу, а это Дамьен ценил, как бы не утомляли его подносы, вечно падающие в неподходящий момент. Поэтому, на общем фоне, у Рене был один несомненный плюс — он всегда успевал убрать поднос раньше неподходящего момента.
Дамьен лениво перевернулся на живот, положил голову на скрещенные руки и стал наблюдать, как доктор Каллахан готовит тосты с лимоном и что-то еще, на запах не вычисляемое. Квартира-студия — бесконечность с раскиданными вдоль стен агрегатами и огромной кроватью посередине, подсматривать позволяла без особого труда. И, почему-то, именно эта квартира все чаще возвращала Дамьена к зимнему разговору с Кейси. Шедевр намеков и недомолвок расшифровывался без особого труда: Кейси был нужен напарник, но Дамьен так и не смог решить, хочет ли он иметь дело со старинным конкурентом отца. Студия, конечно, виновата не была.
— Как ты любишь, — Рене вернулся к кровати с большой чашкой горячего шоколада. За ним летел сервировочный столик с кружевными блюдцами и вазочками.
Дамьен вздохнул и перетек в сидячее положение. С утра он редко хотел есть, но организм давно привык себя заставлять.
— Спасибо, — он осторожно отпил, смакуя.
Все свои капризы, как правило, он оставлял при себе, а вот с шоколадом честно признался, что все подряд пить не будет. Рене вызов принял, и уже больше месяца назад у него стало получаться не хуже, чем у повара в Академии. Да, это было смешно, только лучше не готовила даже кухарка в отцовском доме.
— Нравится?
— Да, очень, — Дамьен отпил еще и позволил себя поцеловать. Вот, к слову о подносах.
Но Рене сумел не опрокинуть чашку, и целовал легко, словно пробуя то ли шоколад, то ли Дамьена.
Райская жизнь для любой принцессы с Лугано или Прайма, которой нужны восторг и поклонение самому факту ее существования. А Дамьен, пусть его и не изгнали до сих пор из клана Фланнери, был военным. И Рене очень не любил, когда ему об этом напоминали. Дамьен какое-то время старался напрямую не говорить, а действовать в обход. Тренажер, например, дома поставить силовой, явиться после месяца отлучки в пропыленной полевой форме. Приучал, объяснял, но, оказалось, это он нарывается, нарочно злит Рене своими милитаристскими развлечениями.
Дамьен и сам не всегда понимал, зачем цепляется за Рене. Да, нравилась забота, постоянная готовность услужить, обслужить, пятки смазать эфирным маслом с Транса. Это все и напрягало, но, если забыть о перегибах, было очень удобно. В постели шикарно, о быте думать не нужно, много разных мелочей, которые он не всегда подмечал. Основной плюс, наверное, как дизайнерские курсы у Эйлин, Рене помогал отвлечься. Его постоянное желание видеть в Дамьене девушку из хорошей семьи так ошеломляло, что какие-то вещи начинали казаться куда проще, чем были.
И Дамьен все чаще провоцировал именно такую заботу, которая вгоняла его в ступор, сознательно, то ли оберегая, то ли подталкивая себя к сложному решению. Он льстил себе, наверное, но верил, что это решение изменит слишком многое, а вот к лучшему ли...
Завтрак длился минут сорок, душ — еще столько же, Дамьен выполз расслабленный и довольный. Мартин почти месяц сиял и клялся, что все у них хорошо, во всех отношениях, поэтому Дамьен и позволил себе шоколад с вытекающими. Но день только начался, неплохо бы придумать, как провести его с пользой. Последнее время выходными Дамьена не баловали, нужно ловить момент.
От вялотекущих фантазий его отвлек зуммер комма. Дамьен поднес браслет к лицу и присвистнул. Отец? Этому-то что надо?
— Да, я слушаю, — Дамьен всегда говорил с ним нейтрально, даже наезжать старался без эмоций. Давно выработанный стиль, может быть, когда-нибудь сменит.
— Здравствуй, сын. Как у тебя дела?
— Без изменений к худшему. А откуда интерес?
— Мне никогда не были безразличны твои успехи, — Адриан Фланнери, напротив, на интонации не скупился. Особенно, на укоризненную. И не лгал ведь, достижениями Дамьена он гордился громогласно, ему верить, так Академия была не выходкой Дамьена, а решением семейного совета.
— Тебе всегда были нужны лишь дивиденды с них. Но сейчас я даже не могу ничего придумать. Подскажешь?
— Мы с тобой не общались уже полтора года, я не поздравлял тебя с переводом. Очень правильный шаг, Дамьен, я тобой горжусь.
— Я хотел быть ближе к Мартину, отец, — главным парадоксом их взаимоотношений было то, что лгали они друг другу не так и часто. Куда интереснее было играть с правдой.
— Для внешнего мотива более чем неплохо, — Дамьен закатил глаза и помотал головой в ответ на вопросительный кивок Рене. — Дружба — это благородное чувство, люди его ценят.
— Отец...
— И когда ты перестанешь делать вид, что у тебя нет карьерных амбиций?
Дамьен и не говорил такой чуши никогда, но его представления о карьере были параллельны отцовским.
— Отец, а ты когда перестанешь тратить собственные деньги на бессмысленный разговор?
— Я звоню не с Лугано. Я здесь, на Тилане. Промышленный форум и возможность заключить несколько выгодных контрактов, сам понимаешь.
— Например? — Дамьену на самом деле было интересно.
— У меня освободилась примерно треть годового зарплатного фонда, я бы хотел вложить эти средства в поставку рыбы. Ты знаешь, на Лугано мало годных в пищу видов.
— И как же она освободилась? — уточнил Дамьен, предугадывая ответ.
— Я нанял на работу эмигрантов с Рудничной. Разумеется, оклада квалифицированного специалиста ни один из них не заслуживает.
Дамьен досчитал до десяти.
— Я покажу себя наивным сопляком, если спрошу, как быстро качество продукции упадет до неконкурентоспособного?
— Как только наметится такая тенденция, я уйду из этого сегмента и не потеряю ничего.
— А работники, пахавшие на тебя десятки лет? А эти самые эмигранты, которых ты вышвырнешь через два года без денег и той профессии, которую им мог дать центр переподготовки?
— Дамьен, это будет уже не наша с тобой проблема, а министерства социального развития. Давай не будем делать их работу. Кстати, я хотел тебя попросить. Поскольку ты мой сын и офицер особого отряда, то не мог бы ты...
— Нет, отец. На этот вопрос я тебе ответил десять лет назад.
— Ты даже не дослушал...
— Это был ответ на любую твою просьбу, связанную с моим положением.
— Что ж... — отец помолчал. — Я надеялся, ты повзрослел. Тогда прощай. И передавай привет матери. Как ты понимаешь, я с ней не вижусь.
Дамьен вырубил связь прежде, чем сорвался, и рухнул в плетеное кресло, матерясь вполголоса.
— Что произошло? — Рене уселся напротив.
— Отец, как ты слышал. Когда я поступал, он угрожал лишить меня наследства, когда я стал капитаном, во мне тут же возникла потребность.
— Это не слишком красиво с твоей точки зрения, я не спорю, — Рене сделал паузу, и Дамьен скосил на него взгляд, ожидая продолжения. — Но, согласись, есть разница в поощрении безумной выходки ребенка и в оценке его достижений, пусть они были и вопреки мнению родителей. Возможно, обращаясь к тебе сейчас, отец хочет показать, что ошибался?
— Только не он. По-моему, он до сих пор считает, что имеет на меня права, лишь потому, что когда-то участвовал в моем зачатии. А как не получить прибыль с того, кто тебе уже своим рождением обязан ее принести?
— Ты злишься на него за то, как он обошелся с работниками?
Нет, Дамьена взбесило не это. Не этот частный случай, если точнее. Просто он был очень показательным, хоть заноси в учебные пособия. Но они с Рене были не настолько близки, чтобы ему в этом признаваться. И Дамьен отделался неопределенным жестом.
— Но согласись, если бы работник был незаменим, твой отец не уволил бы его. Значит, таких среди этих десятков...
— Тысяч.
Рене осекся, но все-таки продолжил:
— Пусть тысяч, но таких работников среди них не было. Не отправят же в отставку тебя...
— О нет, как раз таких, как я, сколько угодно. Особый отряд всего лишь иначе пускает в расход кадры.
— Сегодня с тобой очень сложно, Дамьен, — Рене скорбно покачал головой. — Давай сменим тему?
— Ее вообще не следовало поднимать, — Дамьен встал с кресла и прошел к шкафу, за брюками.
Последнее время вокруг слишком часто случались слишком тематические происшествия. Много, разных, несвязанных между собой, но Дамьена словно что-то тыкало в них носом, не давая отвернуться.
Снова дернулся комм. На этот раз Дамьен ответил охотно, но Эйлин плакала.
— Мартин уехал, какое-то собрание... А меня вызвали. Я думала, все, уже месяц не трогали, а тут опять. И... Дамьен, пожалуйста, у Мартина выключен комм, а я... я не смогу сейчас одна...
— Через полчаса буду, — пообещал Дамьен, срывая с вешалки майку и куртку.
Ярость рвалась наружу, Дамьен сдерживался из последних сил. Он знал, кто захотел войны. Что ж, будет им все, что захотят. Но сейчас нужно успокоить Эйлин.
— Еще-то что? — Рене маячил рядом, раздраженный и недовольный.
— Важное дело.
— Снова Мартин или Эйлин? Дамьен, когда они научатся...
— Нет, когда ты научишься! — Дамьен удержал руку возле его лица. — Когда ты научишься не лезть в мою жизнь? Постель — это все, что между нами есть. Не пытайся лезть дальше. Тебе там делать нечего. И промолчи сейчас. Это не просьба, это совет.
Он взлетел по лестнице на крышу, на ходу снимая с охраны флаер. Упал в кресло и пару минут пытался понять, что с ним происходит. Он помнил свои слова об истерике и интригах, помнил ответ Эйлин и свои мысли. Он был сейчас на взводе, но это не мешало думать. Увы, не порыв. Дамьен криво усмехнулся панели управления и набрал на дисплее комма номер. Если отец здесь, то Питер тем более.
— Кейси? Фланнери. Я принимаю твое предложение пообедать. В любое удобное для тебя время.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
