Неудачная охота

Как-то незаметно лето подошло к финалу. Оно и так у нас не шибко длинное, а в этом году погода совсем сошла с ума. Весь июль и почти до конца августа шли непрерывные дожди.

Но все же в сентябре почти, как по волшебству, небо очистилось от мрачных туч, и на нем засияло прохладное осеннее солнце.

Изменения в погоде я встретил настороженно и все ожидал от нее очередного подвоха. Но, его все не было и не было.

Воспрянув духом, сгонял несколько раз в лес со своей собачкой, Как ни странно, несмотря на прошедшие дожди, зайцев было много. Моя, отяжелевшая за лето, выжловка не обращая внимания на тяжкие хриплые стоны, извергаемые мной из охотничьего рога, из лесу не спешила, и возвращались мы с ней затемно. Однако навыки свои она возвращала, благодаря этому, быстрыми темпами, и я таил робкую надежду, что охота в этом году удастся.

Наконец, все свершилось! Заявление на отпуск подписано. И я, свободный, как ветер, бреду к электричке, чтобы расстаться с цивилизацией недели на две.

В вагоне электрички моя выжловка привычно забирается под сиденье, подальше от глаз контролеров, потому, как никаких удостоверений на нее у меня нет. Всех своих собак я вакцинировал всегда сам, что конечно, повышало качество вакцинации, но гарантировало полное отсутствие документов.

Четыре часа путешествия в переполненном вагоне и вот мы спрыгиваем прямо на щебеночную подсыпку рельсов, на этом полустанке о посадочных платформах пока еще ничего не известно. Вместе со мной из вагона выходят несколько человек, Лица все знакомые, мы доброжелательно улыбаемся, друг другу и отправляемся, вытянувшись гуськом по вытоптанной тропе, ведущей к деревне. Айка, несмотря на вторую половину дня, чует ночные заячьи жировки и тянет меня в ту сторону, просительно поскуливая.

Но я на эти штуки не повелся, и продолжал идти, беседуя о хреновой погоде и подгнившей картошке со своей соседкой по улице.

Низкий, вросший в землю деревянный дом встретил запахом сырости и плесени. Двор, заросший бурьяном, вид имел неважнецкий, но меня в последние годы этот бардак не волновал. По крайней мере, заниматься им не было никакого желания. Посему, заперев в вольере собаку, кинул ей подтаявший ком куриных лапок и, побросав вещи в угол, первым делом отправился за дровами.

Через пятнадцать минут в топке весело потрескивали сухие поленья, а на столе гудел старый, престарый электрочайник.

Час спустя от печки повеяло теплом и меня слегка разморило, какое-то время еще пытался продумывать план завтрашней охоты и незаметно задремал. Спал, к сожалению, недолго. Проснувшись, первым делом глянул на экран сотового телефона. Время было всего восемь вечера, но за окном уже стояла непроглядная темень.

Тяжко вздохнув, поднялся и закрыл задвижку в трубе. В комнате было уже по домашнему тепло, поэтому я разоблачился и предался гедонизму — то бишь, распиванию чая с коньяком.

Сонливость после этого, куда то пропала, и я решил почистить свое потрепанное жизнью ружьецо.

История его началась в конце девятнадцатого века, когда оружейник из Льежа поставил клеймо на его стволах. В чьих руках оно хранилось до революции — неизвестно, собственно так же, как оно попало к моему деду. Спросить я его не мог, по причине того, что умер он от известной в нашей стране болезни — алкоголизма в один месяц со СталинымЈ когда мне было всего два года. Отец тоже не мог ничего рассказать, потому, как не очень интересовался этим вопросом. Отдал он мне это ружьишко, после моего десятого дня рождения. Думаю, что не имел бы никаких шансов получить его в этом возрасте, если бы не одно обстоятельство. Дед, в свое время по неизвестной причине, рассверлил патронники и в результате бумажные гильзы в них рвались, а латунные раздувались, и их приходилось выбивать шомполом. Именно благодаря этому недостатку отец решил купить себе новую тулку, а мне отдать раритет с серебряными накладками на замках с чудной гравировкой, ложей из ореха и запорной планкой из слоновой кости.

Уже двадцать лет, как нет на белом свете отца, и уже больше пятидесяти, как нет деда, но стоит взять ружье в руки и воспоминания о них начинают тесниться в голове.

Вот и сейчас протирая льняной тряпкой ложу, погрузился полностью в свои мысли, в то время, как руки привычно делали свою работу.

Закончив с чисткой, выпил еще рюмашку коньячка и собрался ложиться. Одиночество нисколько не угнетало. За три года, прошедшие с момента гибели жены, я привык к этому состоянию. Вне работы вполне хватало общения с собакой. А знакомств с женщинами, которых то и дело подводили ко мне сослуживцы, я ловко избегал. Не то, что это казалось мне предательством по отношению к Нине, просто не хотелось осложнять себе жизнь, которой оставалось не так уж много. Тем более что женщин, которым от тебя ничего не надо, кроме одного, вполне хватало.

Постель оказалась еще холодной и пахла сыростью, но, немного побарахтавшись, я вновь согрелся и, досчитав до шестидесятой овцы, уснул.

Проснулся, как обычно, в шесть часов без будильника. Мысленно похвалив себя за это, отправился к умывальнику, кое-как ополоснувшись, включил чайник и на плитке начал жарить яичницу. После нехитрого завтрака, оделся, закинул за спину подготовленный рюкзак, и вышел на улицу. Хотя на градуснике, висевшем за окном, было около плюс двух, на траве белел иней.

-Однако!— мысленно воскликнул я,— интересно, как днем распогодится или нет?

Не получив ни от кого ответа на свой вопрос, направился к вольере, где Айка уже бросалась на сетку, злобно дергая ее зубами.

Посадив собаку на сворку, я пошагал в сторону темнеющего невдалеке леса.

Время близилось к обеду, а мы еще были без добычи. Не знаю, в чем дело, но поднять зайца не удавалось. Я уже сорвал голос, пытаясь помочь собаке, и расколотил не одну палку о деревья. Между тем, жировок — заячьих столовых, встречалось сколько угодно. Белели стволиками упавшие осинки, обглоданные голодными зверками, что говорило о близком похолодании, а вот поднять с лежки хотя бы одного беляка нам не удалось.

В своих плутаниях я очень удачно вышел на берег знакомого ручейка, где решил устроить небольшой привал с чаепитием и поеданием бутербродов.

Айка сразу поняла мой замысел, не отходила от меня ни на шаг и просительно заглядывала на меня своим сучьим взглядом. Пришлось, как обычно, поделиться с ней половиной припасов. Бутерброд с колбасой был проглочен в один момент, за ним последовали несколько пряников. После этого я сам приступил к перекусу. Поняв, что ей больше ничего не светит, Айка начала обследовать окрестности.

-Давай, давай,— крикнул ей вслед,— работай, ищи лучше.

Мои слова были сказаны очень некстати, потому, что когда я допивал вторую кружку заваренного до черноты чая, в лесу раздался звонкий лай моей выжловки.

-Черт, черт, — ругался я, лихорадочно скидывая все причиндалы в рюкзак, и через минуту уже мчался туда, где, по моему мнению, должен проскочить косой.

-Увы! Беляк проскочил именно там, но я не успел добежать этого места метров пятьдесят, поэтому, когда через несколько минут встретился взглядом со своей собакой, которая бежала по следу, та, мельком, укоризненно взглянула на меня и продолжила свой путь.

Прошло около часа, гон все продолжался, зайчишка постепенно смещался в густой ельник.

-Однако и занесла нелегкая,— мелькнула мысль,— до Симановских болот осталось всего ничего.

Хотя болото было не топкое, но пробираться по мягкому мху через заросли голубики и карликовой березы совсем не хотелось.

Конечно, как я и опасался, гон резко повернул и сразу лай стал громче.

-Точно, заяц выскочил на болото,— решил я и насколько мог быстро пошлепал к месту, где, как я предполагал, заяц должен проскочить между двумя выдающимися в болоте гривками.

И действительно когда я стоял за большой сосной, то увидел, как с противоположной гривы медленно ковыляет косой.

Он спустился к краю болота, и сел смешно поводя ушами.

Как обычно в последние годы, перед выстрелом меня охватило странное чувство, вроде было жалко зверя, я несколько секунд колебался, но затем решился и, пообещав себе, что на сегодня охоту закончу, поднял ружье и выстрелил.

Зайчишка упал, как подкошенный, Я выкинул разорванную гильзу из патронника и медленно направился к лежащей добыче. Услышав приближающийся лай гончей, заторопился и успел поднять и убрать зайца раньше, чем Айка выскочила из кустов. Она бросилась ко мне, и я оправдал ее надежды, бросив на землю пазанки.

Неожиданно земля затряслась, раздался чудовищный грохот, мне стало дурно, закружилась голова, к горлу подступил комок, и я устало опустился на мох.

-Неужели умираю? — была последняя мысль перед тем, как сознание покинуло мою голову.

Пришел в себя оттого, что шершавый собачий язык усердно облизывал мне лицо.

-Ну, все, Айка! Отстань!— пробормотал я и попытался сесть. Это вполне удалось и сразу стало ясно, что моя тушка пролежала здесь часа два, потому, что солнце заметно ушло на запад и уже клонилось над горизонтом.

-Вот же незадача!— расстроился я, — пожалуй, придется здесь заночевать,— не в темноте же по лесу шастать. Интересно, грохот и тряска мне почудились, или на самом деле землетрясение случилось?

Огляделся и, не заметив никаких изменений в окружающем мире, решил обустраиваться на ночлег.

Сказано — сделано, повесил рюкзак на сучок ближайшего дерева, вытащил из него топор и принялся за дело. Поработав минут десять, остановился и начал прислушиваться.

Что-то в окружающем было неправильно и вызывало разлад, напряжение в теле. Я глянул на собаку, она была непривычно тихая и не отходила от меня. И еще в воздухе стоял запах, для которого у меня не было названия, что-то вроде озона, но не озон.

Между тем темнело все быстрее. Я быстренько наладил костер и теперь занялся обустройством стенки из еловых ветвей, чтобы холодной сентябрьской ночью переночевать с большим комфортом. Когда все было сделано, я с вздохом облегчения уселся на плащ-палатку, постеленную на куче веток и только сейчас начал строить гипотезы о том, что же со мной приключилось, откуда взялась эта странная потеря сознания.

Еще через полчаса, решив, что пора бай-бай, улегся у костра, завернувшись в плащ, но перед этим глянул на сотовый, который, оказывается, находился в поиске сети. Выключив его, чтобы не тратить заряд, повернулся к костру задницей, и задремал.

Примерно через час проснулся оттого, что затекла рука, отойдя от костра, облегчился, потом достал из рюкзака термос и отпил пару глотков настоявшегося чаю. Когда положил термос обратно, что-то кольнуло меня в палец и затем повисло на нем.

Я выдернул руку из рюкзака и с удивлением уставился на увиденное — маленькая изумрудно-зеленая змейка висела на указательном пальце и медленно насаживалась челюстями на него. Как ни удивительно, мне было совсем не больно.

-Интересно, — пробилась мысль среди волн паники,— она, что? Совсем палец проглотит?

Судорожно дернув за холодный упругий хвост, сорвал змеюку с руки. Острые зубы оставили на пальце тонкие нити разрезов, из которых закапала кровь.

-Что за черт!— откуда эдакое чудо?— совсем разволновался я,— может, придурок какой в лес южную змею выпустил из террариума.

Между тем змейка, кинутая на землю, шевельнулась и вмиг исчезла в лесной подстилке.

-Ты куда, стерва?— громко крикнул я и начал интенсивно ворошить опавшую листву и хвою. Но змейки и след простыл.

-Интересное кино? — подумал я,— а если это ядовитая змея, мне ведь здесь помереть придется?

И действительно, почти сразу после этих мыслей, вновь закружилась голова, и я грохнулся на землю, уже ничего не соображая.

-На этот раз пробудило меня солнце, которое ярко светило прямо в лицо. Было не по-осеннему жарко, хотя, судя по ощущениям, утро только начиналось.

Самочувствие было отличным. Уже с десяток лет я, просыпаясь, вспоминал присказку, что если у вас после сорока лет ничего утром не болит, то наверно вы умерли.

А вот сейчас все было совсем не так. У меня ничего не болело! Даже поясница, которая последние годы не давала покоя. Глянул на палец, который вчера был располосован острейшими зубьями, и холодок пробежал по спине. Моему удивленному взору предстал абсолютно целый палец, хотя, приглядевшись можно было разглядеть едва заметные белесоватые ниточки шрамов.

-Вот же мать-перемать!— непроизвольно выругался я,— приснилась мне эта змея, не иначе!

Не вставая, намотал портянки и надел сапоги, просохшие за ночь, после чего поднялся и начал разглядывать окрестности.

Вроде бы вокруг была знакомая местность. Ориентировался я по молодому ельнику, за которым должно начинаться Симановское болото, но вот внутренний голос говорил, что нахожусь неизвестно где. Затолкав сомнения подальше, вновь запалил прогоревший за ночь костерок и пошел к ручью. Ручей нашел там же где и вчера, вот только вода в нем была светло-сиреневого цвета. Постояв в раздумье пару минут, я повернулся и с пустым котелком отправился к костру.

-Хм, а чуйка, то правильно работает, — подумалось мне, — что-то вчера произошло, вот только что? Не к добру это землетрясение, может, взрыв случился? Так ведь здесь никаких складов с боеприпасами нет. И вообще на сорок километров вокруг, кроме нашей деревеньки другой цивилизации нет. А змейка — не ядовитая,— пришел я такому выводу, — может, именно ей обязан отличным самочувствием? Интересно, что вообще происходит? Нет, надо быстрее попадать домой.

Между тем становилось все жарче. Парило, в воздухе стоял комариный звон. Раздевшись до майки, намазался антикомарином, достал из рюкзака термос с чистой водой, который всегда таскал на всякий случай. Бережно налил воду в котелок и подвесил над костром.

Хотя я пытался успокоиться и уверить себя, что все в порядке, подсознание кричало:

-Никакого порядка! Ты попал!

Куда попал, было неясно, поэтому, долго чаи не распивал и, собравшись, направился в сторону деревни.

Собака вела себя странно, обычно, когда я брал ее на поводок, она всегда пыталась продолжить охоту, тащила меня вперед, как танкетка. Но сейчас шла рядом и боязливо озиралась по сторонам. Ее состояние начинало передаваться и мне. Я тоже начал озираться по сторонам и прислушиваться к любому шороху. Но все вроде бы оставалось, как обычно, вот только не находилось объяснения для жары и прочих непоняток типа зеленой змейки. Но тут из-за куста неожиданно для меня выскочил крупный заяц. Рефлексы сработали как надо. Одним слитным движением я сорвал ружье с плеча и выстрелил навскидку. Заяц кубарем покатился по траве.

Собака к моему удивлению, никак не прореагировала на мой успех, как показалось, она вообще не испытывал желания приближаться к добыче.

Я, вытирая пот, пыхтя, подошел к серому грызуну и оторопел. Это был не заяц, а неизвестно кто или что. Серая горбатая тварь, немного напоминающая крысу, лежала на земле. В ее приоткрытой пасти виднелись острые зубы хищника. Айка злобно рыча, остановилась в метре от нее ближе не подходила.

Этого хватило, спокойствие, которое я пытался сохранить все утро, полностью исчезло. И я почти побежал в сторону грунтовки, которая должна была проходить неподалеку.