Невольно возникает вопрос о том, что же такое эта демонова любовь? Страсть — есть, дружба — есть, забота — тоже присутствует. Но демон побери, со стороны Ричарда чего-то не хватало, и я так подозреваю, что именно уважения ко мне. Того, которое приходит с самостоятельностью и опытом.

Вывод третий — Ричарда надо наказать и это его порадует. Как любому учителю, настоящему учителю, ему безумно понравится быть облапошенным собственными учениками. Где-то на грани мазохизма, когда понимаешь, что сглупил, не заметил, но тот, кого ты воспитывал — учел, просчитал, перехитрил и превзошел. Хотя бы в самой малости. Отец таким просто наслаждался. Радовался, как ребенок. Приговаривал, что стареет, что маразм приходит, но в глазах столько счастья и гордости! Постепенно такие ученики переходили в раздел просто друзей, которых не было необходимости опекать и поучать.

Вывод четвертый, который выплывает из третьего — надо выполнить задание директора Отдела до Ричарда.

— Элли, я тебя жутко люблю, но любоваться твоей медитацией и таким непередаваемо зверским личиком просто смешно. Боюсь, заржу, а ты меня потом защекочешь, — сестра вышла из-за темной материи, трепещущей на невидимом ветру. Темные провалы глаз теперь казались еще глубже, словно пропасть, обрамленная красными веками. А уж синяки под глазами красоты не прибавляли. Да и похудела она. До моего состояния не дойдет только благодаря накачанным мышцам, хотя что-то мне подсказывает, что тренировки у нее в последнее время проходят скорее припадками, чем строгой системой.

— Элли, ты выходишь? — словно сквозь вату послышался голос Ричарда.

— Так, давай ко мне, я отправлю Экзора подальше, потом к тебе, а потом снова ко мне, если захочешь развеяться.

Только демоница кивнула, как я снова была в своем теле, которое немного озябло на холодном полу ванной. Попытавшись поправить сбившийся халат и получив за это по мозгам от Норы, я махнула рукой на пентаграмму, чтобы та приобрела антрацитово-черный цвет и смотрелась куда внушительней. Розовые линии с кусочками травок — это не серьезно! А теперь лицо попроще и голос попрохладней.

— Я с Норой буду пока что. Она меня попросила пару портретов накидать, так что я занята. Ванную освободим через полчаса, — оттараторив все это Ричарду в лицо, я уже думала закрывать дверь, но Нора взяла контроль над телом, придирчиво и демонстративно прошлась взглядом по все еще полураздетому мужчине и добавила: Час и не меньше. Жди, зеленоглазик. И того... настроение свое приподнятое спрячь хорошенько. Или хвастайся уже как положено. Ладно. Спрячь. Не время.

Махнув рукой на злого Ричарда, Нора все же захлопнула двери, к которым я и прислонилась, стараясь громко не хихикать.

— А теперь ко мне, — в голове прошелестел голос сестры, сразу после того, как я быстро ополоснулась в ванной и опустилась на расстеленное на полу полотенце, изрисованное линиями пентаграммы. Темнота снова накрыла меня шелковым одеялом. Теплым, нежным, ласковым и заботливым. Я начинаю понимать, отчего жрецы Мрака так любили его стихию. Она успокаивала и принимала все грехи и ошибки своих детей без зла и осуждения. Она лечила, как время и дарила покой, как смерть. Теперь я ее больше не боюсь. Или это... — Да, сестричка, в тебе становится все больше демонического.

Улыбка сестры чувствовалась, как собственная. Теперь у нас одно тело на двоих в ее мире и мы сидим на кровати в небольшой светлой спальне с окнами на синий лес.

— Мило тут у тебя.

— Зато ты в какую-то халупу переселилась.

— Это был постоялый двор, Нора. И мы там по заданию Отдела были.

Демоница поморщилась. Не любила она отцовскую работу. Слишком жестоки были тамошние порядки по отношению к демонам. Некоторым демонам. Но репутация бездушных сволочей, которые ставят опыты над ее расой, пусть и отступниками, которых изгнал собственный народ, осталась. Отец был для нее исключением.

— Не хмурься, мы девушку одну должны проверить на вменяемость, и, судя по решеткам на окнах в комнатах, еще и вытащить ее отсюда по возможности.

Короткий пересказ истории Тада и Эльзы занял не больше десяти минут, по прошествии которых демоница скривилась.

— Все эти человеческие заморочки. Проще надо к сексу относиться. Проще.

— Нора, а у тебя был любовник после того, как Каид уехал? — полюбопытствовала я, уже зная ответ. Слишком долго сестричка со мной и отцом пообщалась. Как во мне давало ростки демоническое, так в Норе все чаще мелькали искорки вполне человеческого восприятия. И даже ей это нравилось. И я уверенна, Каида тоже это привлекало.

— Не было. Дома просто сидела, вот и не завела, — тут же огрызнулась сестра. — И вообще, мелкая, тебе-то что? Или решила, раз свою девственность потерять не судьба, в моем теле покуролесишь?

— А ты ищешь повод изменить Каиду? Не дождешься, — усмехнулась я и повернулась к большому зеркалу в полный рост, чтобы показать отражению язык и тут же подмигнуть. — Нора, а ты много песен знаешь?

— Мало, а тебе зачем? — насторожилась Нора.

— Ты мне рассказывала, что ваши песни — это заклинания и картины, а иногда и отдельные миры.

— Так и есть. Мы поэтому мало поем, и только некоторые песни, полный перечень которых одобрен Императором Темного Мира и его женой, которая заведует главной библиотекой. Вот там уже все песни, созданные за тысячелетия существования нашего народа. Но такое знание надо хранить под замком. Слишком много сил мы вкладываем в слова и звуки.

— Скорее звуки, как я заметила.

— Это ты не слышала наши песни о любви. Давным-давно, они были созданы, не только для того, чтобы рассказать о своих чувствах всему миру, но и чтобы получить взаимность. Ну или пропел пару строк, подставил в конце два имени и получай парочку под обручение. Хорошо было. Демографическая ситуация просто шикарная. Свадьбы чуть ли не по графику, но...

— Отменили?

— Отменили. В нас слишком причудливо переплетается буйный, свободный нрав и подчинение приказам, замешанным на силе отдающего их. А уж как мы любим подсидеть начальство!

— Подсидеть? — недоверчиво переспросила я.

— Ну вообще-то мы их убиваем. Но я выразилась помягче.

— И скольких ты так...сместила?

— Многих, Элли. Просто так у нас титулы и посты на даются. Нам могут обрисовать перспективу и назвать имена демонов, которых мы можем убить и занять их место.

— Мило, — в который раз я поразилась нравам Темного мира.

— Зато мы уверены, что над нами сильнейшие и умнейшие, — с гордостью заметила Нора.

— И много над тобой таких?

— Не очень, а что?

— В библиотеку тебя пропустят? — я хитро прищурилась.

— А шиерема текула маэр! Но вот только не говори, что тебе надо в пыльных корзинах покопаться и записи послушать на предмет стырить!

— Надо, — усмехнулась я.

— Твою безхвостую задницу... Угадай, кто заведует пропусками в подвалы библиотеки?

— Ну ты сама сказала — жена Повелителя вашего.

— Сынок ихний, а до этого брат Повелителя там зарабатывал и развлекался. Но кем-то-там-уважаемый демон недавно скоропостижно скончался, как и его зам, который немного не в ладах с правящей парой был.

— Сынка убивать не будем, — вздохнула я.

— Да уж не надо, — язвительно бросила Нора и нахмурилась. — Мне он в постели может еще пригодится, если, конечно, кто-то из нас свою гордость отравит до смерти. И чую, что этим кто-то буду я с твоей подачи. Признаваться в вечной любви будешь ты, ясно, мелкая? Я языком в другом деле лучше работаю.

— А Каид? — опешила я. Или я что-то не понимаю, или моя сестричка дала от ворот поворот не простому телохранителю.

— Да едем мы к нему, едем! Не нуди. Дай хоть с духом собраться, белье сменить... По этикету к...кхм...членам правящего рода не приходят в красном корсете с черными лентами. Только белое, мать его. А вот к матери его надо в розовом исподнем являться.

— А если вся семья в сборе?

— Тогда зеленый верх, красный низ и полосатые чулки, — припомнила демоница, уже роясь в собственном гардеробе. — Это высший свет, детка. Тут свои правила. Повелитель с восхода на трон честно указывает любимый цвет, как и его супруга. А сынуля уже за всю семью поиздевался. Извращенец. Вот как знала, не зря у него портки в цветочек. Да и имечко... Знаешь, что значит "Каид" на нашем древнем? Такой мат, от которого шлюхи у вас краснеют!

— Желанный, видимо, сын.

— Мать его родами долго мучалась. Вся аристократия еще год от тех матов отходила, что она загоняла. С тех пор традиция знати ждать наследника в замке Императора официально отменена. Как и закон считать последнее слово матери перед первым криком ребенка его именем.

— А твое имя что означает? — пока сестра одевалась в полупрозрачное платье, через которое отлично видно было белье и самый тонкий узор шелковой нитью на нем, я решила заняться немного мирной демонологией. Интересно же! Быт я немного знала, еще с тех рассказов Норы, что звучали в моей голове столетие назад. А вот торжественный этикет — это что-то новенькое. Значит, белье должно быть видно через одежду... Оригинальная традиция. Вынужденные носить просвечивающиеся ткани, демоны лишены возможности спрятать артефакт или оружие. Даже обыска не надо, толпа ощупает цепким взглядом и тонкую сетку, и легкий ажур, залезет под шелковое белье и оценит каждый изгиб тела. А теперь вот имена со смыслом.

— Да травка такая есть. Сильный наркотик с возбуждающим эффектом, — усмехнулась сестра своему отражению в зеркале. Демоница за гладкой поверхностью стекла чуть поправила декольте, но не углубив вырез, а спрятав все интересное от мужских глаз. Хотя можно ли что-то спрятать за тонкой паутинкой, с маленькими камушками, которые сверкали гранями в свете магического огня? Платье было хоть и тонким, но достаточно теплым и очень нежным на ощупь. Жаль, у нас такого нет. Сверху сестра накинула плотный плащ темно-зеленого цвета, а на бедра демонстративно повязала пояс с мечом. — А теперь сиди во мне тихо и не охай. Пока с Каидом одни не останемся — не высовывайся. Желание сдохнуть у меня приходящее, и как раз свалило нафиг в Светлый мир.

Из дома сестры мы выехали на странного вида лошадке с львиным хвостом и чешуей вместо шерстки. Здесь это создание называют "камеша". Впрочем, седла на ней тоже не было — специальные отростки на брюхе заменяли стремена. Один из позвонков выходил наружу широким костяным веером, ограничивая скольжение по спине твари, а спереди из лопаток тянулись два роговых отростка, закрученных наподобие бараньих рогов, за которые было удобно хвататься руками и управлять зверем. Я плохо помнила уже классификацию мирных тварей Темного мира, но вот этот экземпляр точно был у отца в каталоге. Ученые еще сомневались, куда его причислять. С одной стороны, очень спокойное создание с дружелюбным характером, а с другой, если демон-хозяин прикажет, то эта интересная, специально выращенная лошадка кинется на противника и жизнь положит, лишь бы уничтожить того. Опасная тварь, но только в паре со своим хозяином.

Из пригорода мы за полчаса добрались до центра города, который Нора почему-то назвала Печенками их мира. Как оказалось, Сердцем называли столицу, где жил Император с женой, а так же ошивалась большая часть знати. Агатом демоны называли свой самый красивый город. Черные блестящие камни его вычурных домов считались эталоном архитекторского искусства. Город, по улицам которого мы ехали, называли Печенками, потому что сюда съезжались те, кого все достало до этих самых Печенок. На улицах запрещалось громко разговаривать, не то, что выяснять отношения. Мир и спокойствие. Демонам они тоже были нужны. А кто нарушал порядок— шел на печеночный паштет, как пошутила Нора. Доля правды в ее словах была. Жители накинулись бы на дурака, и сорвали снова проснувшуюся злость. Закон города этого не возбранял и даже выдавал премии тем, кто затыкал голосистых приезжих до начала разборок.

— Наверное, и пьют здесь много, — предположила я.

— Нет, мелкая, топиться в вине — это ваши, человеческие заморочки. Слабости, — презрительно фыркнула демоница. — У нас разве что в одиночку нюхнут красного порошка и где-то в подвалах собственного замка перебесятся ночь. Но не более. Запои и все такое — слишком сильный удар по нашей гордости. Но по молодости многие этим грешны. Эмоции тогда сильнее чувства собственного достоинства.

Дом Каида был с другой стороны города, там, где хищный, плотоядный хвойный лес постепенно умирал в скалах. Темно-серые камни с черными гранями упирались в небо острыми обломками, как клыки странного зверя, который выгрызал себе право проветрить зубки у самой земной тверди. Зубок было много и тянулось их поле до самого горизонта. Сам дом тоже был похож на этот клык. С острыми башнями и серыми стенами, на которых змеился узор из черных прожилок, которые сплетались в слова заклинания. Прочитать просто не реально, но явно не "Добро пожаловать" начертали.

Впрочем, приветствие мы все же услышали из уст демона, который здесь был за дворецкого. Вот только доброжелательные интонации чуть смазались неодобрительным взглядом черных глаз.

— Зацени, как его скорячило! — усмехнулась Нора. — Аристократки на камешах не гарцуют — неприлично, а вот офицеры моего ранга могут себе такое позволить. Да еще и оружие на платье напялила. Ой, как сейчас второй старпер здешний забулькает! Присматривайся к ушам.

Хвост демоницы оплетал ногу от бедра и до колена, приподнимая подол одеяния до невообразимой высоты.

— Опять таки, мелкая, учись. Хвост оплетают по военной традиции и офицерскому этикету, а вот подол аристократке задирать нельзя, даже если он такой прозрачный. Неприлично, вроде как.

Пока сестра объясняла все это, я рассматривала отнюдь не реакцию демонов на голые коленки. Дом Каида был просто великолепен! И если Норе было вроде как глубоко чхать на все картины, развешанные по серым стенам, то я мужественно боролась с собой, чтобы не останавливаться у каждого полотна.

— Нора, а кто автор картин? — не утерпела я. Коридор как раз подходил к концу, и у тяжелых створок в кабинет хозяина стоял еще один демон, встретивший нас возмущенным взглядом. Впрочем, Нора тут же поправила декольте, оплела хвостом другое бедро, и, пока оба демона были в замешательстве, проскользнула к Каиду.

— Ну вот тебе и автор, — усмехнулась сестра, захлопывая дверь ногой. Судя неприятному хрусту, или дверь сломала или нос любопытного демона.

Каид даже не взглянул в нашу сторону. Так и стоял спиной к двери в небольшой уютной светлой комнатушке, заваленной картинами, книгами и свитками, и рисовал, выводя все новые и новые линии собственными пальцами. Никаких кистей или карандашей и только три цвета на палитре — белый, красный, черный. Когти делали тонкие штрихи, подправляли мелкие детали, а подушечки пальцев... Интересно, Каиду действительно наплевать на невольного зрителя, который видит, с какой нежностью он красит алым губы демоницы на холсте? Даже дыхание затаил, только спина напряжена и руки... ласкают нарисованную плоть той, которая ему желанна.