2018: Далёкое Отечество

— Шесть магов, пусть даже и боевых — это не так и уж внушает... — протянул один из дипломатов.

— За то время, что я трачу на удар копья, их артефакты способны уничтожить половину центурии. Мощь одного их бойца сопоставима с полукогортой солдат, если не больше. К тому же они владеют магией, способной приводить в движение наземные и воздушные боевые машины.

— Но наши драконы...

— ...были уничтожены, — резковато перебила Афина. — Один из них — большой красный — вышел из-под контроля после потери всадника. И именно эта шестёрка бойцов уничтожила дракона, защитив граждан Империи и не потеряв никого из своих. Досточтимые, я настоятельно прошу прислушаться к моим словам — Федерация слишком сильна и нам не выстоять с ней в открытом бою. Особенно, когда мы почти ничего не знаем о ней.

— Возможно вы правы, ваше высочество... — неопределённо протянул Арвина. — Значит, переговоры... Как они прошли?

— Позитивно. Мы достигли соглашения о прекращении боевых действий и взаимопомощи.

— Контрибуция? Территориальные претензии?

— Ни я, ни посол Федерации не обладали соответствующими полномочиями, — покачала головой Афина. — В первую очередь мы заключили перемирие, договорившись о сотрудничестве и взаимопомощи в будущем, оставив тонкости дипломатических переговоров более компетентным лицам. Я взяла на себя смелость, выступить в качестве Стража Востока за неимением кого-то выше себя по статусу.

— Разумно, ваше высочество. В случае позитивного результата переговоров мы обязательно подтвердим ваш статус защитника восточных земель... Что-нибудь ещё?

— Бойцы Федерации приняли участие в обороне Илиона и... — принцесса непроизвольно вспоминал вой боевых летающих машин. — Их вклад был крайне весом.

— Шести человек? — саркастически поинтересовался кто-то.

— Да, шести человек, — слегка раздражённо бросила Афина. — Которые затем вызвали подкрепление ещё в три десятка бойцов, каждый из которых владеет механической магией, и полдюжины боевых летающих машин, превосходящих по своим возможностям красных драконов. Но даже вшестером они поразили многие десятки, если не сотни врагов — и я сейчас ни капли не преувеличиваю.

— Что ж, ваше высочество... — произнёс Арвина. — Вы проделали немалую работу во благо Империи.

— Это был мой долг, — вскинула подбородок девушка. И тут вспомнила ещё кое о чём... — Ещё момент. Федерацию поддержала некая Эрин Меркурий — двенадцатый апостол богини Эмрис. Также она выступила гарантом заключённого перемирия, но в качестве условия закрепила меня и посла Федерации в качестве переговорщиков.

— Эрин Меркурий? Чёрная жрица Эрин Меркурий? — спросил Магистр-посол.

— Именно так, сир.

— Ясно... — к удивлению принцессы, Андрей и остальные дипломаты отнеслись к этому известию куда серьёзнее, чем к упоминанию Далёкого Отечества. — Что ж, это было ожидаемо. Чёрные жрицы всегда появлялись в тяжёлые моменты истории и всегда требовали личной ответственности...

— То есть, в эту легенду вы поверили безоговорочно? — не сдержалась девушка. — В легенду о ведьме, что живёт уже целых двенадцать тысяч лет?

— Ваше высочество, чёрные жрицы — это не легенда. Возможно, вы просто не посвящены в силу своего статуса...

Всё-таки столичный царедворец не был бы таковым, если бы хотя бы скользь, но не уколол высокородного бастарда, никогда не пользовавшейся любовью своего царственного отца... Впрочем, Афина к таком уже привыкла, поэтому пропустила колкость мимо ушей.

Но когда-нибудь... О, да — когда-нибудь многие ответит за подобное хамство...

— В общем, ваше высочество, продолжайте выполнять свой долг, как подсказывает вам ваша честь. Вскоре мы пришлём делегацию для ведения переговоров с представителями этой Федерации... А пока мы настоятельно просим вас разузнать о нашем... оппоненте как можно больше.

— Каковы будут распоряжения относительно бесчинствующих в Пределе инсургентов?

— По возможности — наводите порядок всеми доступными средствами. Оставаясь в рамках закона, разумеется.

— Федералы предлагают мне свою помощь в наведение порядка, — сообщила принцесса. — Военную в том числе.

— Если у вас есть возможно расправиться с разбойниками и мятежниками чужими руками — используйте эту возможность. Но и не допускайте чрезмерного усиления Федерации в Пределе. По крайней мере до тех пор, пока мы не пришлём подкрепления. На этом всё, ваше высочество. Сила и честь, принцесса Афина.

— Сила и честь, — отсалютовала девушка, а в следующее мгновение канал дорогой и сложной дальней связи оборвался.

Принцесса выдохнула и коротко, но ёмко выругалась. На орочьем языке, поэтому без особого стеснения — в благословенной Империи языки варваров были известны далеко не всякому... К примеру, тому (или точнее той), чьё детство прошло в дальнем северном гарнизоне, где хватало иррегуляров из союзных Новому Риму орочьих племён.

Гаста моментально расплылась в широкой ухмылке, не забыв двинуть локтём в бок стоящую рядом Лику.

— Ну, точь-в-точь мой батька — тот тоже как кого отметелит, так сразу ругался и к волхвам Крольма бежал прощение вымаливать.

— Мило, — кисло произнесла лучница.

— А нечего хаос сверх меры умножать, — наставительно произнесла орка. — Лонар, конечно, когда-нибудь пожрёт этот мир, но лучше уж чтобы это случилось попозже. Нечего делать Железному Волку лишние подарки.

Афина налила себе из кувшина воды, залпом осушила кубок и вновь принялась ходить взад-вперёд, заложив руки за спину. Лицо восьмой наследницы отражало мрачные раздумья.

— Сира Мерцелла, — дверь кабинета открылась и внутрь заглянул гильдейский солдат. — К вам Публий Пингус, торговец рабами.

Принцесса моментально остановилась, нехорошо сощурилась и кивнула наёмнику:

— Зови.

— Ваше высочество?.. — вопросительно приподняла бровь Мерцелла.

— Клянусь своим мечом, сейчас я узнаю причину того, что так разозлило сира Вяземского, — Афина побарабанила по рукояти своего оружия.

Публий Пингус оказался тощим немолодым субъектом вполне благодушного вида.

— Это произвол! — с порога заявил он, обратившись к Мерцелле.

— Простите?..

— Я не знаю, кто эти люди и чьи это люди, но они должны быть примерно наказаны!

— Может, изложите вашу проблему более подробно? — вежливо предложила Афина.

— Что?.. Ах да, конечно, сира Октаво, сейчас я всё объясню — подробно объясню!

Принцесса дёрнула щекой. Формально вежество было соблюдено, однако обратиться к ней по прозвищу — значит выказать явное неуважение.

— Значит я, поддавшись на уговоры сира Номиция, выделяю рабов для помощи раненым, — продолжал возмущаться Публий. — А потом заявляются какие-то наёмники, похищают мою рабыню — видит Единый, недешёвую рабыню-знахарку, хотя и болтающей на какой-то тарабарщине!.. И к тому же калечат двух моих людей, которые попытались остановить это беззаконие и покарать наглецов! А куда смотрит городская стража? Куда смотрят солдаты гильдии?!

— Ещё раз, — тон Афины был подозрительно спокоен. — Неизвестные люди просто взяли и увели у вас рабыню?

— Ну, она попыталась сбежать, мои люди начали её ловить, а...

— И откуда, кстати, это рабыня? — перебила Публия принцесса.

— ...а эти варвары... Что, простите?

— Я спросила — откуда была эта рабыня?

Пингус явно почуял в тоне принцессы что-то неладное, но продолжил гнуть свою линию:

— Эмм... Вообще-то это коммерческая тайна — я не обязан говорить где беру това...

— Чего стоят коммерческие тайны, если из-за них ты лишишься головы? — нараспев произнесла Афина, а потом отдала откровенно нравящийся ей приказ. — Взять его!

На отнюдь не могучего телосложения работорговца хватило одной лишь Гасты, которая сграбастала его своей лапищей за шиворот и слегка приподняла над полом.

— Позвольте мне угадать, сир Пингус, — улыбнулась принцесса, подходя ближе. — Рабыню продал вам кто-то из тех, что ходил с графом Туллием в поход, верно? А отбили её сегодня люди, одетые во всё зелёное, правильно?

— То, что вы имперский бастард ещё не даёт вам права... — заикнулся было Публий.

— Я НЕ ПОЗВОЛЯЛА ТЕБЕ ГОВОРИТЬ.

Афина сжала пальцами горло Пингуса и прошипела:

— Вы все, что — сговорились уничтожить мои труды?! Да ты хоть знаешь, кому сегодня перешёл дорогу? Не только мне — ещё и федералам, что разгромили десятки тысяч наших солдат! А ты обратил в рабство их гражданина, да ещё и посмел напасть на послов! Да это же всё равно, что превратить в рабыню высокородную фейри или угрожать энсиаку Доминиона! И всё это после того, как я лично — ПОД МОЁ СЛОВО — заключила с ними непростое перемирие!

Публий лишь растерянно хлопал глазами и издавал хрипы.

— Ты забудешь, что у тебя была эта рабыня, — вкрадчиво произнесла девушка. — А твои люди должны запомнить, что получили сегодня раны в силу собственной неуклюжести. Просто несчастный случай. Или производственная травма. И не более. Ты выплатишь федералам всё, что они потребуют — отдашь все свои деньги и рабов, продашься в рабство сам, если будет нужно, станешь лизать им сапоги. Если у тебя есть ещё их граждане в рабстве, или ты знаешь, у кого они есть — отпусти или сообщи без всяких условий. Главное — разойдись с ними миром. Но если ты не разойдёшься с ними миром... О, если ты не разойдёшься с ними миром... Возможно, федералы сотрут Илион с лица земли и перебьют всех нас, но прежде — прежде я вырежу весь твой род, а сам ты будешь гнить заживо много-много дней. Ты меня понял, сир Пингус?

— Да! — пискнул работорговец.

— Не слышу.

— Да, ваше высочество госпожа наследница императорского престола!!!

— Молодец, — брезгливо скривила губы принцесса, разжимая хватку и подавая знак Гасте отпустить Публия, который тотчас же закашлялся и рухнул на колени. — И мне нравится твоя поза... А теперь прочь с глаз моих.

Пингус поспешно ретировался, а Афина круто развернулась и зашагала к окну, встав около него и мрачно глядя на улицу.

— Очень впечатляюще, ваше высочество, — одобряюще произнесла Мерцелла.

— На самом деле не особо, — скривилась Афина и напрямик заявила. — Мне... я не нравлюсь себе в такие моменты. Иногда я сама себя пугаю...

— Вы не слишком похожи на его величество Клавдия... Однако куда больше напоминаете своего деда — императора Мария, — заметила Мерцелла.

— Мне часто это говорят... Но я его почти не помню — он ведь умер ещё до рождения моей младшей сестры, — принцесса усмехнулась. — Хотя обычно мне об этом напоминают, когда я говорю или делаю что-то слишком уж агрессивное. Не слишком лестно, когда тебя сравнивают с тираном...

— Марий не был тираном.

— И каким же он был?

— Невысоким, прихрамывающим на левую ногу... Совсем не грозным на вид. Я была на приёме в Ориентале, когда император Марий посещал Восточный предел и даже вырвала себе целых два танца с ним, — рассмеялась Мерцелла. — Но в нём чувствовалась сила — это было в его глазах. И да, у вас его глаза.

Всё верно — глаза Афины были серыми, а не тёмно-синими как у большинства Корнелиев.

— Сила? Да уж, вряд ли бы самый крупный мятеж нобилей со времён Тёмных веков подавил кто-то слабый, — усмехнулась Афина.

— Чего стоит мощь тела без мощи духа? — философски заметила глава гильдии Фортос. — Император Марий был младшим сыном императора Суллы — самым слабым и болезненным, и променявшим Город-на-Холме на войну с северными варварами... Но именно он унаследовал трон Нового Рима.

— Просто потому, что в нашей семье случился такой позор как Гай Отцеубийца.

Историю Афина знала хорошо — как даже не наследница престола, но просто как образованная свободная гражданка Нового Рима. Как можно идти в будущее, не зная собственной истории, не вспоминая и не учитывая уже совершённых кем-то ошибок?

У прадеда — императора Суллы было четверо сыновей — Люций, Гай, Юлий и Марий. Когда в кораблекрушении погиб наследник престола, император назначил новым не второго по старшинству Гая, а Юлия. Что Гаю совсем не понравилось, поэтому он сначала отравил нового наследника на пиру, а затем убил и отца, развязав первую со времён Тёмных веков большую гражданскую войну... Победителем в которой оказался принц Марий и его северные легионы.

И что не слишком радовало Афину — ситуация с её единокровными братьями вполне могла вылиться во что-то нехорошее. Это у Мария до совершеннолетия дожили только двое сыновей, а вот у его величества Клавдия — целых пятеро.

Старшему Вендимиану — уже почти сорок лет, а он всё в наследниках ходит, хотя тот же Марий получил императорскую диадему уже в двадцать. А его величество Клавдий живёт и здравствует, и на покой не собирается — сказывается кровь светлых фейри, с которыми Корнелии роднились со времён Александра Великого.

Второму наследнику Аврелию тридцать семь лет, Константину — тридцать пять. Лавру и Максимину — двадцать семь и двадцать три года. Шестым наследником престола является дядя Александр, седьмым — её величество императрица Лариссия.

Восьмая в списке — она, Афина. И на этом список кончается, потому как принцесса Селена — сестра Афины как по отцу, так и по матери, не входит в число наследников престола. Это правило старше самого Нового Рима — Селена не может ходить, а калека трон наследовать не имеет права.

Но всё равно, пять принцев — это много, слишком много. А там, где много наследников, всегда есть опасность раздора...

Сергей Вяземский.

— Как тебя зовут-то? — спросил Неверов, протягивая небольшую фляжку.

— Таня... Татьяна Семёнова, — девушка, уже немного успокоившаяся и переодевшаяся из своих обносков в один из комплектов запасной формы, сделала небольшой глоток и тут же закашлялась. — Это не вода!

Стоящий поблизости старлей меланхолично курил сигарету, тоже понемногу успокаиваясь и перепоручив расспрос девушки Эриксону. Не в силу нежелания, а потому как в такой ситуации нужен был кто-то внушающий дружелюбие и способный нести какую-нибудь позитивную чушь. А Сергей, по собственному мнению, такими качествами не обладал, потому как душой компании себя никогда не считал.

Вяземский с сожалением подумал, что немного погорячился как с приостановкой перемирия, так и со своими действиями. Впрочем, Кравченко, которому он обрисовал ситуацию по рации, старлея поддержал.

Конечно, со своим уставом в чужой монастырь лезть не принято — если в Новом Риме существует рабство, то это в первую очередь его внутреннее дело. Несение демократии и вооружённая борьба за права непонятных меньшинств — это дело для армии американской, но уж никак не российской. Безоглядное несение свободы может отозваться проблемами куда более серьёзными, так что в таком вопросе лучше действовать осторожно...

Но вот касательно российских граждан политика должна быть одна — их в новоримском рабстве быть не должно. Закрывать на такое глаза причин нет... То есть, в рабстве вообще мало хорошего в принципе, но, положа руку на сердце, Сергей вынужден был признать, что при наличии существенного государственного интереса, власть закрыла бы глаза и не на такое. Однако сейчас нужда была скорее именно в агрессивных действиях, дабы поддерживать заполученный образ суровой постримской республики.