— Датскому купцу Маргаду Бьярниссону, который некогда у меня в плену побывал. Он сейчас в городе Рибе обосновался и свою торговую контору там открыл. Вот с ним и торгую. Само собой, не под своим именем, а через факторию ладожских Соколов все проходит, так что приличия соблюдены. Датчане в настоящий момент бедствуют. До сих пор после налетов Никлота и Мстислава не восстановятся. Поэтому за малейшую возможность цепляются, чтобы свои дела поправить, и берут почти любой товар. Меха, воск, пенька, мед, янтарь и шведское железо европейцам нужны, а Ольденбург с Любеком разрушены.

— Они эти товары германцам перепродают?

— Да.

Векомир прищурился, посмотрел на солнце и задал новый вопрос:

— Сколько у тебя сейчас воинов?

— В старшей дружине, которая получает жалованье по старым расценкам, четыреста воинов. Это моя гвардия. В младшей дружине еще триста пятьдесят человек. Всем униформу пошил и погоны, про которые тебе говорил, ввел. Правда, пока без знаков различия.

— И что дружинники?

— Сначала немного поворчали, мол, все друг на дружку похожи, а теперь уже привыкли и гордятся, что они от остальных венедов отличаются.

— А с кораблями что?

— Кораблей сейчас одиннадцать. Шнеккеры "Яровит" и "Крес" используются для патрулирования и обучения варогов. Три драккара и один шнеккер: "Каратель", "Перкуно", "Святослав" и "Соколенок", боевые корабли. Еще есть два нефа, пара военно-грузовых коггов и один кнорр. Помимо этого, на верфи строят совершенно новый корабль, большое океанское судно вроде каракки. Что из этого получится, пока не знаю. Но мастера заверяют, что сделают именно то, что мне нужно.

— Ну, а как твои вароги поживают?

— Датский молодняк учится воевать, убивать и чтить Яровита. Вскоре думаю первую полусотню из старших возрастов в дело бросить, чтобы кровушки вражеской немного пролили.

— А ты не думаешь, что они могут обернуть оружие против тебя?

— Думаю, конечно. Причем постоянно. Поэтому за варогами присматриваю даже больше, чем за собственными детьми.

— Угум! А по хозяйству что?

— Развиваюсь потихоньку. Бумажное производство перетащил в Рарог и Блажко там уже все отладил. Крестьяне не бедствуют и снабжают город продовольствием. Сейчас каменные башни строим и третью ветряную мельницу. Лесопилку налаживаем и расширяем меловой карьер. Огненные смеси производим, кислоты начинаем делать и красители свои, а скоро порох появится. Рыболовецкую артель организовал и зимой попробую рыбий жир получить. Кузнецы куют оружие, инструменты и все, что потребно в хозяйстве. Ткачихи молодых датчанок к делу приставили. В прошлом году Гончарная слободка появилась, и пару трактиров с постоялыми дворами поставили, а в следующем кирпичное производство, если получится, надо организовать. В храме Яровита уже полтора десятка служителей — все молодые и рьяные, учат варогов и молодежь из городка. В общем, нормально все, не без дурости, конечно, и со своими трудностями, но дело идет. Что-то покупаем, а что-то продаем. На вывоз мясо и солонина, льняные ткани, водка, гвозди, скобы и оловянная посуда, да трофеи с походов, а ввозим смолу и железо, строительный камень и соль, клей и кожу. От соседей приезжают мастера к нам учиться, и мы им рады, что не тайна, всем делимся и ничего не скрываем. Ведь народу это на пользу, а европейцы за нами все равно не успеют. Времени вот только постоянно не хватает, а так-то живем хорошо...

Прерывая меня, Векомир закашлялся, затем сделал пару глотков настоя и мотнул головой:

— Тяжко... Дряхлею я, и недолго мне жить осталось... Год-другой, и отправлюсь к богам. Вот только неизвестно к каким... К Святовиду в Ирий или в Пекло к Чернобогу...

— За что же тебя в Пекло? — спросил я.

— А зачем я великим предкам нужен, если не сберегу свой народ от крестоносцев?

— Ты делаешь, что можешь, так что насчет этого переживать не стоит.

— И все же иногда проскакивает мыслишка, что слишком мы медлительны, а главное, дума тяжкая меня гнетет, что некого после себя верховным жрецом оставить. В Ночь Сварога люди становятся слабее, больше на оружие и хитрость полагаются, а в День все обратно отыгрывается. Железо прежней власти уже не имеет и во главе всего ставится кровное родство и сила духа. Поэтому все меньше среди нас, не только венедов, но и других народов, способных к волхованию людей. Да и мы, кто помнит прежние времена, слабеем, многое забываем и теряем свои знания.

— Но, теряя одно, всегда можно приобрести нечто другое. Да и преемника ты себе можешь найти, пусть не волхва, а самого лучшего воина в храме.

— Это, да, так, наверное, и придется поступить. Однако не об этом я с тобой хотел поговорить, Вадим. Про моего преемника и то, что будет потом, мы опосля беседу заведем, а сейчас потолкуем об ином.

— Я готов. Что-то нужно сделать?

— Да. Скажи, что ты знаешь про полоцкого князя Василько Святославича?

— Почти ничего. В прошлой жизни он не совершил ничего великого, и я его не запомнил, а в этой слышал про него кое-что краем уха.

— Что именно?

— Что человек он в возрасте и сидит в Полоцке. Что он внук Всеслава Брячиславича, князя-оборотня и великого чародея. Что дочь свою недавно выдал за одного из Ольговичей, кажется, за Святослава, сына Всеволода. Что с Мстиславичами дружен, а по молодости он служил у ромейского императора и был неплохим полководцем. Вот, пожалуй, и все. А в чем интерес к этому слабому Рюриковичу на окраине Руси?

— В том, что осенью прошлого года он тайно прибыл на Руян. Князь Василько был болен и искал исцеления у наших волхвов. Ему помогли и вылечили от хвори. После чего он отрекся от чужой веры и всю зиму провел в Коренице, в храме Яровита, а ранней весной приехал в Аркону. Мы с ним встретились, и он изъявил желание помочь Венедии в отражении католической угрозы.

— Я про это ничего не знал.

— Тебе и не надо было. Событие, не ахти какое и мы держали его в тайне. А тебе за военными делами в Арконе бывать некогда.

— Это правда, некогда. А Васильку Святославичу можно верить?

— Можно.

— И в чем выражается его помощь? Он желает стать военачальником?

— Нет. От болезни князя Василько исцелили, а вот годы и шрамы от полученных в молодости ранений, при нем остались. Поэтому все, что он может, это давать советы и помогать нам с поднаемом воинов, не только на Руси, но и в степи.

— В Тьмутаракани?

— Эх, Вадим, — старик вздохнул, — ты за походами света белого совсем не видишь. Тьмутаракань вот уж тридцать лет как под ромеями. Продали Рюриковичи свое наследие от Святослава Игоревича братьям во Христе. За монету медную Тьмутаракань отдали, и все рода славянского корня, что там жили, теперь либо империи служат, либо ушли к половцам. Кто в Приднепровскую орду, кто в Лукоморскую, кто в Донскую. А иные на Русь подались. Поспрашивал бы ты своих дружинников из Киева об этом.

— Спрашивал уже. Но прав ты, Векомир, за своими заботами забываю про дальние земли.

— Вот-вот.

Волхв покачал головой и огладил бороду, а я направил разговор дальше:

— Так что там с воинами и Василько Святославичем?

— Среди степняков у князя много друзей, которые стали вождями и атаманами. Большая часть из них в разные годы вместе с ним во славу императора Ионны сражалась, и Василько отослал им письма с предложением послужить Венедии. Кроме того послания были отправлены некоторым русским князьям. — Векомир опять зашелся в сильном кашле, прижал к губам платок, сплюнул в него, снова выпил целебного настоя и продолжил: — Несколько дней назад был получен ответ от некоторых вожаков и одного князя. Все они готовы повоевать за веру предков и серебро, поэтому через два месяца около пятисот воинов прибудут в Новгород.

— С наемниками понятно, а что за князь готов с католиками биться?

— Иван Берладник. Знаешь такого?

— Этого-то знаю. Все же личность заметная. Первый служилый князь из Рюриковичей. Пару лет назад сидел в Звенигороде, а потом сцепился с галицким князем Владимирко и захватил его город. Однако не удержал добычу и лишился всего, что имел. С тех пор бегает по границам Руси и готов предложить свой меч и услуги дружины из верных людей любому, кто позвенит кошельком. Я ладожских Соколов просил отправить вербовщиков в Берлады, где Иван Ростиславич после бегства из родных краев прятался, но они не справились. Первый посланец в дороге сгинул, а второй князя в Берладах не застал. Он вроде бы как на Киев к Ольговичам ушел, которые обещают его обратно в Звенигороде на княжеский стол посадить. Вот только ничего у них не выйдет. В этом году старшим Ольговичам конец придет.

— Это если в Киеве все как в знакомой тебе истории сложится.

— Да. Но, скорее всего, все именно так и будет. Ведь там ничего не изменилось. Народ по-прежнему не любит Всеволода и презирает его брата Игоря. — Я кинул взгляд на море и вернулся к теме: — Ладно, Ольговичи полягут и пусть. Они мне не интересны. Что с Берладником?

— С ним все договорено. Князь не хочет менять веру, но готов воевать за серебро. С ним сотня лихих дружинников и он опытный вояка, жадный и резкий, но биться с католиками будет.

— А я здесь причем?

— Притом Вадим, что этих воинов, и степняков, и дружину Берладника, я хотел бы отдать под твою руку.

— У меня дружина уже имеется и мне ее пока хватает. Пусть Берладника и степняков Мстислав возьмет, а лучше Никлот, у которого есть серьезная кавалерия. Зачем они мне?

— А затем Вадим, что там, — жрец кивнул в сторону материка, — уже готовы к войне. Ты это понимаешь, точно так же как и то, что следующее лето будет кровавым. В Ла-Манш пойдет только несколько одиночных кораблей, которые станут англичан и франков пугать, а все крупные ватаги останутся здесь и будут биться на суше. Правильно говорю?

— Верно.

— Значит, и ты останешься, а если так, то тебе нужно больше воинов.

— Это так, не спорю. Однако я думал через ладожан поднаем провести. Весной полсотни охотников в Новгород придет и осенью пара сотен. В итоге тысяча воинов у меня будет.

— Бери всех, кто есть, и тех, что Василько пригласил, и тех, кого ладожские купцы приведут, и тех, кого сам найдешь. Потери будут огромные...

— Векомир, пойми меня правильно. Я не против воинов. Но степняки всадники, а у меня пехотные экипажи.

— Ты не дослушал меня. Не перебивай.

— Понял. Молчу. Внимаю.

— Наши князья хотят вести войну на вражеской территории. По крайней мере, до тех пор, пока будет такая возможность. Лишь только снег с полей сойдет, как наши отряды начнут наступление на врага. Большая часть сил останется на месте, а наиболее подготовленные и лихие воины под командой самых удачливых вождей, вроде тебя, станут уничтожать католиков, вытаптывать посевы, жечь поселки и склады с продовольствием. Лучше всего для этого подойдет легкая конница, которая воюет вместе с хорошо подготовленной пехотой, привычной к большим переходам. Так что готовься, Вадим. Если ты с нами, будет тебе команда бить врага на его же земле. У Мстислава отряды для такой войны уже есть. Про Никлота ты правильно сказал, у него превосходная конница. Лютичи могут выставить лесовиков, а поморяне щитоносцев. А вольные вожди, кто и что соберет.

— Но у меня лошадей нет, — попробовал я еще раз возразить Векомиру.

— Будут тебе лошади, а чтобы наладить взаимные действия пеших дружинников и конников у тебя есть вся зима и большая часть весны.

— А платить наемникам кто станет?

— Пока война и подготовка к ней, храмовая казна, а дальше посмотрим.

— Ясно. Когда мне в Новгород отправляться?

— Через месяц. Сейчас с князем Василько познакомишься, договоритесь с ним о сроках, прикинете, когда торговый караван с Руяна пойдет, и вдвоем отправитесь в путь-дорогу. Время, понятное дело, будет уже осеннее. Но у тебя мореходы опытные, да и сам ты не промах, значит справитесь.

— Ага! — я покивал головой и спросил старца: — Векомир, и все же я не понимаю, почему эти воины должны быть под моей рукой? Они мне пригодятся — это ясно. Однако ты мог бы отдать наемников своему сыну Идару или кому-то из близких к тебе вожаков. Отчего мне такой подарок, и воины, и лошади, и оплата найма?

— А ты сам до сих пор не понял?

— Нет. Могу разобраться в хитросплетениях твоих мыслей, но свободного времени на это не имею.

— Я же сказал, что мне преемник нужен, а его нет...

— И что? Я воин Яровита, а не Святовида. Так что в любом случае не смогу заменить тебя.

— Дело не в том, кто и какого бога превыше остальных ставит, и даже не в том, кто станет следующим верховным жрецом. Недавно мы встречались с Огнеяром и он сказал, что ты можешь прожить очень долгую жизнь и даже пережить Ночь Сварога. А раз так, то у тебя есть возможность стать великим князем. Не только по титулу великим. Но и по делам. К чему веду, понимаешь?

— В общих чертах. Вадим Сокол проверен делами и с ним говорил Яровит. Он станет грызть глотку врагам даже тогда, когда на это не останется сил. Отступать ему некуда и когда-нибудь он может стать главой Венедии и ее охранителем, разумеется, если раньше нас крестоносцы не перебьют. А коли так, то для рывка наверх ему нужны деньги, большая дружина и великая слава, которая сделает его князем, который будет равен Никлоту, Рагдаю, Мстиславу и Прибыславу. Правильно?

— Все верно. Так я и думаю.

— А потяну ли я такое дело?

— Кто знает, Вадим? Возможно, что нет. Может быть, я ошибаюсь. Однако то, что я вижу сейчас, мне нравится. Ты силен, честен и храбр. Умеешь думать, хотя многое упускаешь. Рвешься в бой и готов отдать ради нашего народа самое ценное, что есть у человека, саму жизнь. И, глядя на то, как ты на ровном месте построил Рарог и создал крепкое войско, мы, волхвы, решили, что Вадим Сокол будет хорошим великим князем Венедии.

— А если я изменюсь, и власть развратит меня?

— До этого еще дожить надо, что в наши беспокойные времена весьма мудрено.

Векомир попробовал уйти от ответа, но я настоял:

— И все же, волхв, скажи, что будет тогда?

— Хочешь услышать мое мнение? Ладно. Слушай. Если через много лет ты станешь правителем Венедии и начнешь превращаться в чудовище, тебя уничтожат, словно бешеного пса.

— Витязи?

— Они самые.

Я усмехнулся и кивнул:

— Твои слова услышаны, верховный жрец, и я над ними подумаю.

— Обязательно подумай, а пока давай встретим князя Василько.

Обернувшись, я увидел, что к нам, в сопровождении одного из храмовников, приближается невысокого роста русоволосый старик. Черты лица правильные. Лицо округлое, с бородкой и усами. Подстрижен коротко. Спину держит прямо, а шаг твердый. Глаза голубые, но есть в них нечто звериное, может быть, от прадедушки Всеслава Чародея. Одет просто, серая рубаха с длинным рукавом, полосатые штаны и сапоги. На поясе кривой короткий меч, не сабля, а нечто напоминающее ятаган. Первое впечатление положительное. Вот только его внутренний мир от меня закрыт, словно он волхв, хотя все может быть проще, либо амулет заговоренный, который я не вижу, либо старая кровь в нем сказывается. Вероятней всего, вариант номер два.