Fm

— Ты так говоришь... интересно, — выдавила я.

— Привыкай, — безмятежно отозвался Егор, а я растерялась совершенно. Поставила перед ним сковородку, положила вилку, хлеб отрезала, села напротив. — А ты?

— Я уже завтракала. Слушай, Егор....

— Да?

— Ты меня прости, пожалуйста, но ты с моей точки зрения ведешь себя странно, — осторожно начала я. Егор уплетал омлет, кивая. Пытаясь успокоиться, налила себе чай, поставила.

— Что именно тебе кажется странным?

— Мы с тобой знакомы совсем недавно, виделись всего три раза, а ведешь ты себя, как будто мы минимум год общаемся, — выпалила я. Егор отложил вилку, поднял на меня глаза.

— Я тебя люблю, — серьезно сказал он, а у меня чай все-таки пошел не в то горло. Чего-чего, а этого я не ждала.

После первой медицинской помощи, когда я откашлялась, вытерла слезы и лужу чая со стола, уставилась на Егора. Тот тоже смотрел на меня. С беспокойством.

— Ты не бойся, я адекватный, — утешил он. Я покивала, вяло улыбнувшись. — Ну, не виноват же я, что люблю тебя?! — жалобно воззвал он.

— Не виноват, — согласилась я. — А с чего ты взял, что ты... меня... ну, любишь? — я вертелась, как уж на сковородке.

— Я пришел с работы, увидел в прихожей твои сапоги. — Обстоятельно начал он. — Увидел, подумал: 'Дюймовочка, наверное'. Зашел в комнату — а там — ты. Я как дурак полчаса, наверное, сидел, на тебя смотрел.... Потом мама прогнала, — вздохнул он.

Псих, точно! Господи, прости!

— Юль, ты не пугайся, — засмеялся он и взял меня за руку. — Ну, такой вот я дурак.... Мне, когда батя рассказывал, я ему не верил, что так бывает — увидел и все, пропал. Мы с ним однолюбы, по натуре.

— Понятно, — проблеяла я. — И что теперь делать?

— Встречаться, проводить время вместе, общаться. Потом пожениться, и жить.

— Аааа, — у меня голова кругом шла. — Ты серьезно сейчас?

— Юля, я понимаю, что ты меня толком не знаешь, и тебе дико все это слышать, — он сел передо мной на корточки, взял мои сцепленные руки в свои ладони. — Но я же не тащу тебя в койку или в загс немедленно! Просто у меня такое в первый раз, и распирает меня, и молчать я не могу! — он пружинисто поднялся и прошелся по кухне. Я втянула ноги под табуретку. Егор расстроено на меня смотрел.

— Я тебя поняла, — кивнула я. — Будем общаться и дружить. Там видно будет, да? — вдруг у него это пройдет! Рассмотрит меня, наконец.

— Как скажешь, — он широко улыбнулся. — Пошли гулять?

— Гулять? — растерялась я.

— Ну, ты у нас в парке была, а я в вашем — не был, — он хитро на меня смотрел.

— Пошли, — все, нокаут! А ты чего ждала, дорогая, что он тебя щас прям в охапку и в кровать? Нетушки, фигушки.

Я скрылась в спальне, прижимая ладони к пылающим щекам. Да что ж за напасть-то такая.... Хуже всего была боязнь поверить. Поверить и довериться. В сказочные истории я не верила давненько — лет там с пятнадцати. Когда мальчик из соседнего двора, по которому я сохла, популярно мне объяснил, что такой, как ОН, никогда не будет с такой, как Я. Ладно бы еще просто объяснил — так при всем честном народе.... А, черт с ним, уже больше десяти лет прошло с тех пор!

Я ворошила вешалки, машинально, успокаиваясь от привычных действий.

— Егор, там тепло?

— Не очень, — откликнулся он из зала. — Что-нибудь брючное надевай, там ветер неприятный.

— Заботится, — скорчила я физиономию зеркалу.

Ветер и впрямь был неприятный — от него у меня сразу разгорелись щеки. Именно от ветра, а не от того, как Егор на меня смотрел!

— Так что у тебя с машиной? — спросила я, наконец, пока мы шли в парк.

— Сломалась, — лаконично ответил Егор и вздохнул. — За квартал от тебя, примерно. Я пытался ее реанимировать, но пациент скорее мертв, чем жив.

— И часто ты ее так... уговариваешь?

— С завидной регулярностью, — засмеялся он. Я зафыркала.

— Так, значит, ты непьющий? — перескочила я на другую тему. Егор неожиданно смутился, даже скулы покраснели.

— Ну, так вот получилось. Я смотрел передачу, там сказали, что это связано с каким-то ферментом в желудке, и если фермента много — то никто не перепьет. Или наоборот? — задумался Егор, а я снова засмеялась.

— Непьющий мужик — это счастье, — серьезно сказала я. Егор зорко на меня глянул. — У меня отец пил, сильно. И мать. Тетка воспитывала меня, — как-то совершенно того не желая, я рассказала ему нехитрую историю своего детства. Егор слушал серьезно, без жалостливо сочувствия. Только вздохнул, и притянул меня к себе за плечи.

— Так, ты был на собеседовании?

— Был, — кивнул Егор. — Меня даже взяли. Так что, я теперь работаю сутки через трое.

— Удобный график, — кивнула я.

— Ага, — снова согласился Егор. — А у тебя график? Ненормированный, ты говорила?

— Дурной совершенно, — вздохнула я. — Я тебе покажу завтра, где я работаю. Надо будет заскочить на работу, заодно, тебе покажу. Ты был когда-нибудь в студии?

— Ни разу, — сознался Егор.

— Ну, заодно и побываешь, — улыбнулась я.

Мы шатались по городу весь день. Дважды заходили в какие-то кафешки — поесть и отогреться. Вечером меня проводили до порога, отказались зайти на чай, и испарились. Я обошла пустую квартиру, и выглянула в окно. Пустой двор, ржавые качели скрипят заунывно. Надо Катьке позвонить!

* * *

— Чумаааа, — глаза подруги горели нездоровым энтузиазмом. Как всегда, впрочем. — Так и сказала — люблю тебя?!

— Угу, — я переворачивала оладьи. — Я так растерялась, Кать, — жалобно сказала я, поглядывая на подругу.

— Еще бы. А кто б не растерялся. — Хмыкнула она. — Ты у нас девушка не избалованная, так что, иммунитета нет.

— Это да, — согласилась я и тоже села за стол. — Кать, а что делать-то мне?

— Что-что, — проворчала Катька. — Ты фамилию его знаешь?

— Нет, — озадачилась я.

— Скверно. А номер машины помнишь?

— Номер — помню, — порадовалась я. — Это профессиональное, знаешь ли — цифры, буквы....

— Ну, напиши мне на бумажке. Узнаем про него чего-нибудь. Вдруг, он маньяк?

— Думаешь, у него это в досье написано? — усомнилась я. Катька вытаращилась на меня.

— Каком досье?

— Ну, из которого ты собралась о нем узнавать, — я покрутила пальцами в воздухе.

— Там точно не написано, — огорчилась Катька. — Там максимум, история штрафов его написана.

— Тьфу на тебя, — рассердилась я. — Голову мне морочишь! Ладно, ну, узнаем, что он не судим, не привлекался, в порочащих связях не замечен, и что?

— Пообщаетесь, — предположила Катька. — А там видно будет.

— Гениально, — восхитилась я. Катька набычилась. — Не это ли я и говорила?

— А что ты от меня-то хочешь?

— Совета, — рявкнула я. — Как себя с ним вести!

— Как обычно! — тоже рявкнула Катька. — Если он говорит, влюбился с первого взгляда, пока ты там дрыхла, значит, не надо из себя изображать что-то!

— Я и не умею, — пригорюнилась я. Катька хмыкнула:

— И не надо. Поверь старой мудрой обезьяне.

* * *

— Юль, это что, центр управления полетами? — восхищенно спросил Егор.

— Бог с тобой, это наша студия. Вон там обычно я сижу, вон там — напарник мой, а вон там — ди-джей

— А выглядит, как будто это центр управления полетами, — хмыкнул Егор. Я тоже посмотрела и согласилась — пожалуй, выглядит.

— Привет, Юла, — мимо пролетел Вадик из службы новостей.

— Привет, — откликнулась я.

— Ты скоро выйдешь? — он на бегу развернулся лицом ко мне, и пытался идти спиной назад и болтать.

— Послезавтра, — крикнула я.

— Слава богу! — Вадик унесся по извилистому коридору.

— Юла? — повторил Егор.

— Юла. Ты если как-нибудь увидишь меня за пультом — поймешь, — засмеялась я.

— Какая ваша частота? Я в машине поймаю, буду тебя слушать. — У Егора загорелись глаза. — Вот здорово — я вроде и на работе, и ты со мной!

— Сто пять и шесть, — машинально отозвалась я. По коридору надвигалась Елена. Прекрасная. Стерва наша заглавная, что б ей....

— Привет, Юльчик, — мурлыкнула Ленка. — Познакомь с молодым человеком, — перед нашими носами соблазнительно колыхался бюст, мелькала полоска загорелой кожи, матовая кожа сдержанно мерцала, пухлые губы манили. Вот что за... если уж даже мне при взгляде на нее, чего-то хочется, что уж про несчастных мужиков говорить, — мрачно подумала я, и только открыла рот, как заговорил Егор.

— Извините, я не хочу с вами знакомиться, — категорично отрезал он. У нас с Ленкой открылись рты. — Юль, пошли, мы еще в зоопарк собирались!

— Зоопарк? — растеряно повторила Ленка.

— Я ж в отпуске еще, — на автопилоте пояснила я. Егор утаскивал меня по коридору от Ленки. Когда она скрылась с глаз окончательно, я очухалась, наконец. — Егор, мы куда?

— В зоопарк, — с энтузиазмом ответил он. — Цирк не люблю, уж извини.

— Мы, если на выход, нам не в ту сторону, — мы развернулись и пошли обратно.

— Егор? — начала я, когда мы вышли на улицу.

— М? — он сунул мою ладонь себе в карман.

— А что это было?

— Где?

— Ну, там, — я кивнула на здание.

— А, там. Не люблю таких женщин, — спокойно ответил он. — Это ж какое отчаяние должно быть у бабы, что бы вот так откровенно, посреди белого дня всем демонстрировать, кричать, можно сказать 'Возьми меня'! Фу!

Минут пять я переваривала информацию, потом осмысливала ее. Потом повернулась к Егору, прихватила его за отвороты куртки и поцеловала. Он охотно откликнулся, и все мысли у меня из головы вылетели.

— Юлька, еще пять минут, и не будет никакого зоопарка, — пробормотал он. Я тряхнула волосами.

— Ладно уж, пошли.

— Идем, — несколько метров мы шли молча. — Тебе близнецы привет передавали.

— Спасибо, — весело отозвалась я. — Кстати, чем они занимаются?

— Поварята они у нас, — хмыкнул Егор. — Окончили кулинарный техникум, курсы, смотались в Европу на повышение квалификации, теперь работают в Олимпии.

— Ничего себе! — присвистнула я. — А с виду и не скажешь!

— Ну да, — хмыкнул Егор.

— Вот кому-то с мужьями повезет, — задумалась я. Егор насупился.

— Ты думаешь, они дома готовят что-нибудь? Шиш!

— Ну, наверное, за день их задалбывает готовить, вот дома и не хотят, — тут же нашла я оправдание.

— Кстати, мама звала в гости тебя.

— Здорово. Но это если только завтра, Егор. Ты как завтра работаешь?

— Выходной последний. Юль, а давай завтра ты к нам, переночуешь у нас, а утром мы все вместе поедем на работу!

— Можно и так, — с сомнением отозвалась я. — Но это не очень-то удобно....

— Зато всем радостно, — отрезал Егор.

* * *

— Ты жульничаешь! — возмутился Леха. Я подоткнула уголок компрометирующей меня карты поглубже, и невозмутимо отозвалась:

— Ни разу!

— Я видел!

— А я ничего не видел, — заявил Егор, перемешивая все карты. — Тебе показалось!

— От жулье, — весело сказали братья хором и все заржали.

— Дети, вам завтра вставать рано, — тетя Таня заглянула в комнату. — Ложились бы!

— Еще партийку — и спать, — согласился Егор.

— Юль, ты у Егора в комнате ляжешь, а он тут, — сообщила тетя Таня.

— Хорошо, спасибо, — откликнулась я.

— Все, молодежь, я спать, — тетя Таня ушла.

— Юль, ты как на 9 мая работаешь? — неожиданно спросил Егор. Я оторвалась от карт.

— Я на 9 мая всегда не работаю. Отгул беру.

— Почему? — хором спросили близнецы.

— Во-первых, к деду на могилку езжу. Во-вторых, на парад хожу. В-третьих, ветеранов поздравляю, — обстоятельно перечислила я. — А что?

— У нас в Олимпии каждый год дается благотворительный вечер, — начал Лешка. — Ну, обед, концерт, пакет, развозка.

— Надо же, — пробормотала я.

— У нас хозяйка очень хорошая, — отозвался Сашка серьезно. — Так вот, Егор в концерте участвует.

— Правда? Играешь?

— Играю, пою, — отозвался Егор. — Я вот подумал, мы с тобой спелись так хорошо, может, тоже поучаствуешь?

— С удовольствием, — честно ответила я. — Репетиции есть?

— Как не быть, — вздохнул Егор. — Я с новым начальством договорился уже, там правда, у нас тоже программа, но недолго. Ветеранов развести, там кому-то на кладбище, кому-то еще куда-то.... Как раз до часа все. В Олимпии начало в три часа.

— Как раз все успеют, — воодушевилась я. — Только с репетициями я не знаю, как быть.

— Ну, мы с тобой уже спелись, — подмигнул мне Егор. — Главное, чтобы ты тексты знала, а там уже на одну выберешься, я думаю.

— Я тоже думаю, выберусь, — согласилась я. — Все, мальчики. Подставляйте лбы! — Я победно кинула карты в биту.

— Так нечестно! — снова заныли близнецы.

— Цыц! Тетя Юля зря не говорит!

— Ой, тетя, тебе лет-то сколько? — засмеялись братья.

— Двадцать восемь, — с достоинством ответила я. — Мои года — мое богатство.

— Двадцать восемь? — удивился Егор. — Думал, двадцать пять максимум.

— Спасибо, радость моя, — ехидно отозвалась я. — Только я еще не в том возрасте, чтобы меня эта фраза радовала!

— Язва!

— Радуйся, что не гемморой!

Близнецы ржали, слушая нашу перепалку. Победила грубая мужская сила — меня закинули на плечо и уволокли в берлогу. То есть, в комнату. Осторожно сгрузили на кровать. Я лежала на спине, тихо хихикая. Егор навис сверху, тоже улыбаясь.

— Спокойной ночи? — подсказала я.

— Спокойной, — хмыкнул Егор и поцеловал меня. Через пару минут я с угрозой сказала:

— Или выметайся, или увози меня!

— Я ушел, — он не двинулся с места. — Но мысль о том, чтобы увезти тебя, меня очень привлекает....

* * *

— Эх, дороги, пыль, да туман, холода-тревоги да степной бурьян. Знать не можешь доли своей, может, крылья сложишь посреди степей. Вьется пыль под сапогами, степями, полями. А кругом бушует пламя, да пули свистят. Эх, дороги, пыль, да туман, холода-тревоги да степной бурьян. Выстрел грянет, ворон кружит. Твой дружок в бурьяне неживой лежит... — Я пела, зажмурившись, чтобы не видеть лиц стареньких уже, ветхих ветеранов, сосредоточенно слушавших нас. Так же сосредоточенно нам хлопали — широко размахиваясь ладонями, вбивая их друг в друга. Я знала — если посмотрю — точно заплачу. Проверено.

— Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой. Выходила на берег Катюша, на высокий, берег на крутой! — грянул Игорь, наш 'дирижер'. Мы с Егором подхватили, из зала подпевали зрители. Потом — 'День Победы', который порохом пропах. Я почти охрипла, выводя чистые высокие ноты. Закончили концерт маршем Славянки. Я шмыгала носом и старалась незаметно вытирать слезы. Егор неслышно подошел, заглянул мне в лицо. Я виновато улыбнулась.

— Юль?

— Я нормально, — поспешно шмыгнула я.

— Вижу!

— Я всегда плачу на 9 мая, — проворчала я. — Не могу я....

— Все, все, — он уткнул меня носом себе в плечо. — Сейчас посидим еще полчасика, и я тебя отвезу домой, и ты мне там подробно поплачешь, ладно? А сейчас — потерпи, а то наших стариков только расстраивать.

— Угу....

— Ой, деточки, как хорошо вы пели, — две сутулые старушки, в орденах, подошли к нам. — Спасибо вам!