Маргарита Бурсевич Мамочка в подарок

— А ведь сегодня Рождество, — вспомнилось мне.

— Оно еще не закончилось, — с неким подобием воодушевления заметил капитан и провел пальцем по моей щеке.

Я невольно повернулась к мужчине и украдкой проследила за ним, он ответил мне тем же. Забавно, уверенность в своих решениях мгновенно улетучивается, когда остаешься с их последствиями один на один. Снова откуда-то возникла робость, застенчивость, стыдливость. Я отчетливо почувствовала, как щеки заалели, а глаза сами собой опустились в пол.

— Жаль, что праздник был испорчен, но теперь только от нас зависит как он закончится.

Да уж, праздник оказался на удивление насыщенным и без рождественского волшебства.

— Надо проверить детей, — встрепенулась я, вспомнив о своем неисполненном обещании.

Меня угнетало то, что пришлось нарушить слово, но была уверена — Виктор и Санни поймут. Капитан с заметной неохотой убрал руку от моего лица и отступил на шаг, давая мне возможность пройти к двери первой. Подхватив со стола свечу, он догнал меня и, взяв за руку, повел в детскую. Его ладонь была теплой и немного шершавой, но очень надежной и приятной. Я не стала отнимать свою руку. Во-первых, мне нравилось идти именно так. Во-вторых, если капитан, заметив мое отношение к нему, готов подарить мне чуточку больше, чем я надеялась, ну что ж, я только рада.

* * *

Неудивительно, что в столь поздний час дети уже спали. Санни забавно сопела, свернувшись калачиком на кровати, а Виктор уснул в кресле, обнимая книгу. Им тоже сегодня досталось, но их крепкий сон говорил о том, что они справились. Это замечательно, ведь было бы совсем несправедливо по отношению к ним заставлять их переживать из-за гнусности взрослых.

— Предлагаю разделить обязанности: вы укладываете удобнее Санни, а я несу Виктора в его комнату.

Это было более чем разумно, ведь наоборот все равно не получится.

— Хорошо. Только пообещайте, пожалуйста, не засыпать в этом кресле. Боюсь, я не смогу донести Вас до кровати.

Мягкий смех капитана живительной волной прокатился по измученным нервам. Жаль, удалось им насладиться всего минуту, а потом капитан ушел, вынося Виктора. Я тоже поторопилась раздеть и уложить Санни, ведь было еще одно срочное дело, которое непременно нужно было закончить сегодня.

Освещая себе дорогу огарком свечи из детской, я добралась до комнаты, где надежно спрятала документ и забрала из шкафа подарки для детей. Идти назад было немного неприятно из-за еще свежих воспоминаний. Я прошла по всему этажу и спустилась по парадной лестнице, мимо уже убранной бальной залы, прямо к рождественской ели. Шаги заглушал мягкий ковер гостиной, царящий полумрак прибавлял таинственности и волшебства. Два свертка из цветной бумаги, перевязанные лентой, легли на свое место под праздничным деревом. Очень хотелось порадовать и удивить своих воспитанников. Пусть и для них этот праздник начался не самым лучшим образом, но утро просто обязано принести кусочек сказки и торжества.

Положив подарки и отступив от ели, я взглянула на величественное дерево и решилась на то, что не делала с раннего детства. Прикрыв глаза, я мысленно просила дух Рождества исполнить желание детей. Пусть они получат в этой жизни все, о чем мечтается. Пусть каждый день приносит лишь радость и счастье. Они сами не смогли прийти и попросить, я попросила за них. Все пожелания я произносила мысленно, но с такой душевной подачей, что закончив просьбу, устало вздохнула. На свое желание сил не осталось. Но если быть честной, не хватило смелости. Я и так получила больше, чем могла пожелать, и не хочу дразнить судьбу несбыточным.

Еще раз оглядела елку, словно надеялась увидеть на ней подтверждение того, что была услышана, отступила и собралась уходить. Но как выяснилось, ворсистый ковер приглушает не только мои шаги. Всего в нескольких футах от меня стоял капитан и пристально следил за моими действиями. Мне вдруг стало неловко за ребяческий поступок, но я не удержалась и спросила:

— Как думаете, сбудется?

— Иначе и быть не может, — улыбнулся капитан. — Если хотите, можем вместе попросить.

Я невольно улыбнулась: точно как Санни когда-то, и не верится даже, что не родные они.

— Это не совсем мое желание, — призналась я. Олбани слегка нахмурился:

— Почему не свое?

— Понимаете, — замялась я на мгновение. — Если действительно есть кто-то, кто исполняет желания, то не хотелось бы его отвлекать, ведь есть желания действительно важные, необходимые и куда более неотложные. А я уже привыкла сама справляться.

— Хотите сказать, что просьба все же есть?

— Так уж устроены люди, нам все время что-то нужно, — слегка нервничая, я неопределенно махнула рукой, демонстрируя абстрактность и общность высказывания. — Вот Вы же тоже к дереву пришли, значит, хотели о чем-то попросить.

— И да, и нет, — загадочное высказывание повисло в воздухе. Я прикусила губу, чтобы не дай бог, не спросить, что именно он имел в виду.

— Я объясню, — обожаемая мной кривая улыбка появилась на мужских губах. — Я намеревался сегодня загадать желание у рождественской ели, но вовремя понял, что мне уже ничего не нужно. У меня есть все, о чем другие могут только мечтать.

Наверное, это здорово, когда у тебя уже все есть. Вот я, как выяснилось сегодня, много чего хочу. Но далеко не все исполнимо. Например: мне подарили невероятное право, быть опекуном, и я должна была быть счастлива, но поняла, что мне и этого мало; у меня появилась возможность остаться в этом доме рядом с капитаном Олбани, но и тут хотелось бы большего. А чего именно большего, даже думать боялась, вдруг опять покажется мало. Раньше, до встречи с этим мужчиной, я была на редкость непривередлива: довольствовалась тем, что есть, и не мечтала о несбыточном, соблюдала правила и старалась не вмешиваться в дела меня не касающиеся. Но потом появился капитан...

— О чем Вы задумались? — прервал мои мысли Олбани. — У вас очень живая мимика, но если быть честным, я так и не понял: приятные или неприятные мысли бродят у Вас в голове.

— Сама не пойму, — вынуждена была признаться я.

— И конечно, не поделитесь... Тогда позвольте я поделюсь своими, — сделал капитан шаг ближе.

Я заинтересованно приподняла голову, выражая полную готовность внимательно слушать. Но говорить он ничего не собирался. Капитан плавным движением приблизился вплотную, и крепко обняв мое вмиг обмякшее тело, накрыл мои губы своими. Поцелуй был осторожным, ласковым, изучающим. Он словно опасался, что я сорвусь с места и убегу. Но у меня такого и в мыслях не было. Я таяла как весенний снег, вся и без остатка. Терпкий мужской запах смешался с чуть солоноватым привкусом его губ и вскружил голову, как на самых быстрых каруселях. Он отстранился всего на несколько дюймов, чтобы с вопросом взглянуть в мои глаза.

— Что... — едва слышно выдохнула я, не в силах задать вопрос целиком.

— Омела, — также тихо шепнул он мне в ответ.

— Правда? — зачем-то спросила я, хоть мне и было совершенно все равно. Капитан криво улыбнулся, хитро прищурился и честно ответил:

— Нет.

— Хорошо, — и сама потянулась за новым поцелуем. Не знаю, как долго мы простояли под рождественской елью: часы, а может, секунды, но не было у меня мгновений слаще. Свеча давно была отставлена подальше, волосы расплелись, руки легли на мужские плечи, дыхание сбилось.

— Эмми... — выдохнул капитан мне в волосы. Как же давно никто не называл меня так. Последним был отец, и в его устах мое имя звучало строго — Эмма. И только в глубине воспоминаний нежный, женский, давно забытый голос звал меня так же ласково как капитан.

— Нежная моя, — продолжал шептать Олбани, покрывая мое лицо короткими поцелуями.

Я улыбалась под его ласками, счастливая. И не почему-то, а просто счастливая — и точка. Еще один щемящее-нежный поцелуй, переросший в обжигающий глоток страсти и капитан, подхватив меня на руки, понес из гостиной вверх по лестнице. Я обнимала его за плечи и уже не боялась темноты. С ним я была готова идти куда угодно, только бы позвал.

* * *

Ночь была к нам добра — она не торопилась отступать. Пасмурное небо не пропускало солнечный свет в окна спящего дома, не позволяло будить домочадцев. Темнота растворила мир вокруг, и мы были лишь одни на всем свете. Страстные поцелуи, нежные объятия, бережные ласкающие прикосновения. Тихие шорохи, откровенный шепот, вырывавшиеся стоны.

Я доверилась во всем своему капитану и не хотела думать ни о чем. Безоглядно дарила себя, зная, что он не разочарует.

"Эмми" — шептал он, покрывая плечи и грудь поцелуями. "Эмми" — произносил чуть слышно, гладя ладонью изгибы моего тела. "Эмми" — слышала я выдох в чувствительно местечко за ухом.

Его руки и губы были везде. Каждое прикосновение дарило удовольствие. Я плыла с ним по волнам наслаждения.

Первая боль, первый стон блаженства, первый полет на подаренных капитаном крыльях.

Оплетенная бережными сильными руками я лежала в темноте комнаты с раскрытыми глазами и сама не верила в случившееся. Нет, я не жалела об этой ночи, не волновалась о будущем, не боялась смотреть в завтрашний день. Даже если у меня будет только эта ночь, она навсегда останется со мной вот такой: чудесной, волшебной, драгоценной.

Олбани лежал, прижимаясь грудью к моей спине и не прекращая покрывал затылок и плечи короткими поцелуями.

— Скоро утро, — сказала я, наблюдая за тем, как первые, несмелые, с трудом пробившиеся сквозь тучи лучики прокрадываются в спальню.

— Жаль, — чуть хрипло ответил капитан.

Действительно жаль, что все когда-то заканчивается и невозможно поймать минуты, задержать их или вернуть обратно. Имея такую способность, я обязательно спела бы песню этой ночи еще раз, ноту за нотой. Но как однажды сказал мне капитан: "мы имеем то, что имеем".

— С Рождеством, — повернулась я к нему лицом и сама поцеловала мягкие губы.

Я знала, что пора уходить, пока дом не проснулся, но оказалось так трудно покинуть плен его объятий. Еще бы минутку, еще бы часок.

— С Рождеством, — ответил он мне пылким поцелуем, не прощающимся, а обещающим.

Он пропустил мои волосы сквозь пальцы, пригладил как расческой и, взяв один локон, поднес к лицу и втянул воздух.

— Я уже говорил, что мне нравятся Ваши духи?

— Да, — ответила я, и, набравшись смелости, провела рукой по его груди, покрытой короткими вьющимися волосками.

— Я выяснил, что вкус Ваших губ мне нравится гораздо больше.

Доказательства я получила незамедлительно. Он не просто целовал меня, он пил мои выдохи и делился со мной своим вздохом. На этот раз тусклый свет позволил нам не только почувствовать, но и увидеть друг друга. Глаза в глаза, душа в душу.

— Люблю тебя, — не сдержавшись, выдохнула на взлете.

— Моя, — ответный полухрип-полустон.

Теперь уже я, обвив руками и не желая размыкать объятия, лежала на его груди и самозабвенно гладила кончиками пальцев все, до чего могла дотянуться.

— Что это? — вдруг спросил капитан, подхватив шнурок, висевший у меня на шее. — Я еще ночью почувствовал, но не понял.

— Кольцо, — спокойно ответила я, не прерывая своего занятия.

— Оно же обручальное? — вновь спросил он, покрутив золотой ободок.

— Да.

Грудь подо мной напряглась и все тело капитана словно одеревенело.

— А даритель? — ленивое удовлетворение из голоса Олбани пропало бесследно, сменившись вопросительным собственническим тоном.

Я подняла голову и посмотрела в напряженные черные глаза, которые буквально впились в меня в ожидании ответа. Что это? Ревность? Мне даже стало немного приятно от этой мысли, но и своего капитана мучить я была не намерена.

— Это не подарок — это наследство, — пояснила я. — Единственное, что осталось у меня от матери.

В глазах напротив мелькнуло понимание, облегчение и капелька вины.

— Мне пора, — шепнула я, приподнявшись и закутываясь в простыню.

Оглядевшись, я попыталась взглядом разыскать свою одежду.

— Обидел вопросом? — сел в постели капитан.

Я засмотрелась. Непривычно для Лондона: загорелые тело, рельефные литые мышцы, слегка растрепанные черные волосы. Нереально привлекательный. Удивительно, что такой мужчина обратил внимание на серую мышку как я.

— Нет, — искренне улыбнулась я, вспомнив ту ревность, что так меня порадовала.

— Просто не верится, что никто не украл такое сокровище, до того как я нашел.

Я на миг застыла, пораженная его словами. Смущение и радость боролись между собой. Олбани подвинулся ближе, обнял за плечи и, откинув волосы чуть в сторону, устроил подбородок на моем плече.

— Однажды Вы уже сбежали от ответа, но сейчас я не позволю, — объятия стали крепче. — Так почему Вы не вышли замуж?

— Это старая история.

У меня не было чувства вины за поступки других людей, но до сих пор было очень неприятно. Говорить об этом не хотелось, вдаваться в подробности тем более.

— И все же, — решил настоять капитан.

Я тяжело вздохнула и, слегка откинувшись на грудь капитана, постаралась как можно более коротко ответить.

— Единственным претендентом на мою руку был молодой человек, у которого имелся давний договор с моим отцом. Не могу сказать, что такая ситуация была приятна хоть одному из нас. После смерти отца соблюдать эту нелепую договоренность я сочла не обязательной. Надо сказать, что мое решение стало огромным облегчением и для несостоявшегося жениха тоже.

Вложив всю историю в несколько предложений и выговорив ее на одном дыхании, я почувствовала, что уже не переживаю из-за этого. Вдруг даже подумалось о том, что мне повезло, что моя жизнь сложилась именно так, что я нашла капитана, Санни и Виктора.

— Его ошибка — моя удача, — пробормотал капитан мне в шею.

— Что?

— Говорю, пора собираться на завтрак. И не вздумайте убегать, я иду с Вами.

И он действительно быстро собрался сам и, невзирая на мою жуткую стыдливость, помог одеться мне. Я краснела, возмущенно сопела, но пришлось подчиниться и принять его помощь. А дальше мы вели себя как дети, стараясь тайком пробраться к моей комнате, где я могла бы переодеться и привести себя в порядок: прятались за шторами от случайно проходящей мимо служанки, выглядывали из-за угла, проверяя свободен ли путь, целовались в нише, куда капитану удалось меня затащить. Все это было странно, необычно, неприлично, но подарило невероятное счастье.

* * *

Немногим позже мы спустились по центральной лестнице в гостиную. Я время от времени заливалась румянцем, стоило только кому-нибудь посмотреть в нашу сторону. Мне казалось, что у меня на лице крупными буквами написано, что я провела эту ночь с хозяином дома. Стыдно мне не было, мне было замечательно, но очень волнительно.

— Мисс Блю, если вы еще раз так соблазнительно прикусите губку, клянусь, мы вернемся в мою спальню, — шепнул капитан, вызвав пламенную волну краски не только на щеки, но и кажется на все тело.

— Капитан, — постаралась я призвать к порядку Олбани.

— М— м— м, мне нравится, как это звучит из Ваших уст, — промурлыкал мужчина будто огромный кот.