Эрлик в тумане

От мрачных размышлений Саар отвлек силуэт, видневшийся в завихрениях тумана. Местами туман начинал обретать структуру, чего раньше не было. То тут, то там в нем спонтанно возникали геометрические фигуры — круги, квадраты, шестиугольники, спирали. Одни рассеивались быстро, другие держались над палубой часами.

Это был не Кан. Последнее время он пропадал в аппаратной, готовясь к походу на "Эрлик". За мерцающими частицами возник адмирал. Он стоял у поручня. Саар подошла и встала рядом.

В отличие от нее, Ганзориг не носил респиратора, а пользовался тем же заклинанием, что и оборотень. Но Саар так и не смогла преодолеть психологический барьер, опасаясь, что однажды туман набьется ей в горло, если вдруг она случайно ослабит контроль.

— Не буду вам мешать, — вежливо сказал Ганзориг, увидев Саар, и собрался внутрь "Грифона".

— Вы не мешаете, — неожиданно для себя ответила она. Сейчас ей не хотелось оставаться в одиночестве. — О чем вам рассказывают близнецы? Или это секрет?

— Боюсь, пока это действительно секрет, — ответил Ганзориг. — Если только они сами не решат его обнародовать, мы не можем говорить об этом. Но большая часть и так уже известна...

— Не все такие умники, чтобы понять, что там пишет Мика в своих отчетах, — проворчала Саар.

— Без вас эти отчеты будут бесполезны. Если мы не уйдем в петлю, нас могут подстрелить, или мы остановимся раньше и застрянем здесь навсегда.

— Мы уйдем в петлю, — обещала Саар и добавила: — Но если вернемся с той стороны такими же важными, как этот жрец, я наложу на себя обет молчания.

Ганзориг не ответил. Потом медленно развернулся к ней.

— Жрец? — переспросил он, и в его обычно спокойном голосе послышалась угроза. — Какой еще жрец?

Саар мысленно обругала себя за несдержанность.

— Я говорила о Вальтере, — сказала она. — По-моему, когда он оттуда вернулся, то стал очень заносчивым.

— Вы сказали, он жрец, — настойчиво повторил Ганзориг.

— Он жрец Источника. Насколько мне известно, Кан забрал его оттуда и привез на "Цзи То".

— Жрец Источника... — Ганзориг развернулся, пошел прочь и быстро исчез в завихрениях тумана. Хаотичные клубы расступились и опять сомкнулись, образовав у него за спиной овал.

Он направился в аппаратную, хотя то, что близнецы рассказывали Кану, его не касалось. Никто, кроме оборотня, не мог проникнуть на "Эрлик", а значит, ему, Ганзоригу, совсем не обязательно знать, как устроено оборудование, которое предстояло отключить. Однако он пришел и занял свое обычное место, собираясь отвлечься на технические детали и выкинуть из головы то, о чем только что узнал.

Но кого он хотел обмануть? Он почти не слышал объяснений близнецов. Кану предстояло досконально изучить всю архитектуру корабельного оборудования, чтобы уметь исправить любые возможные поломки. В другое время Ганзоригу было бы интересно, но не сейчас. Сейчас перед его глазами стояла пустыня Сахара, горы Источника и его жена, которая в тот день едва могла приподняться, чтобы сделать глоток воды.

Легионерам не запрещалось пользоваться Источником, но это было не принято и расценивалось как крайне нежелательное действие. Ганзориг не знал никого, кто там побывал. Ему никогда не приходила в голову причина такого отношения — он думал, все дело в репутации, и был удивлен, услышав совет не ездить туда с женой. Не делайте этого, говорили врачи. Никто не знает, что это за вода, как она действует, и что потом происходит с человеком. Даже его сын отнесся к этому отрицательно. Даже его жена. Она смирилась. Не все можно вылечить, говорила она. Пусть идет, как идет, Имедей. Но он никого не послушал.

Через трое суток после одного-единственного глотка она впала в кому, и во время этой комы жена Имедея Ганзорига умерла. Человек, который вернулся оттуда месяц спустя, был абсолютным незнакомцем.

Он злился и считал себя обманутым. Никто не сказал ему, чем обернется этот, казалось бы, невинный акт. Жрецы должны были знать — они видят сотни людей, знают всё, что касается этой воды. Они обязаны предупреждать о таких вещах. Если б они сказали: ваша жена все равно умрет, а то, что появится на ее месте, будет чужой сущностью; это не просто личностные изменения или испортившийся характер — это вообще другой человек... Тогда бы он... Ганзориг закрыл лицо ладонью и покачал головой. Отказался бы он? Уехал бы обратно?

— Адмирал? Адмирал, как вы себя чувствуете?

Он осознал, что воспоминания выбили его из реальности. Рядом стояла встревоженная Мика, близнецы и Кан смотрели на него, оставив свои дела. Он встал.

— Я, пожалуй, пойду, — проговорил он. — Мне надо...

— Мика, проводи адмирала к Еве, — велел Франц.

— Нет, благодарю, — ответил Ганзориг. — Я просто немного отдохну. — Он посмотрел на оборотня. — Кан, вы могли бы уделить мне время, когда освободитесь?

Тот молча кивнул. Ганзориг отказался от помощи Мики и скрылся в коридоре из аппаратуры.

Проводив его взглядом, Кан вернулся к моделям и чертежам, которые показывали ему близнецы. Чем больше он узнавал, тем с большим скептицизмом относился к технической стороне собственной миссии. Определить поломку без помощи специалистов было сложно, починить аппаратуру — еще сложнее. Слишком много переменных, слишком мало он обо всем этом знал. Фаннар внутри него слушал, но Кану меньше всего хотелось обращаться к нему за помощью. У него и так возникло неприятное впечатление, что все свои лекции братья адресуют пхугу, а не ему.

— ... а из воды — дейтерий для реактора, — говорил Франц. — Эта часть должна быть в порядке, иначе бы реактор уже встал.

— То есть коридор все-таки стабилизирован, раз реактор работает? — спросил Кан.

— Не забывай, что это экспериментальная установка. Она не рассчитана на большой диаметр коридора, способный пропускать людей и грузы. Размер коридора действительно стабилен. Проблема в другом: мы не знаем, почему измерения начали проникать в наш трехмерный мир. Это очень странное явление, которого мы не ожидали. Для многомерного пространства здесь слишком тесно, слишком мало места и направлений. Это как попытаться вложить большой объем в гораздо меньший.

— Некоторые реки текут вверх, — заметил Кан.

— Некоторые текут, — повторил Франц, — но давай закончим с реактором. Мы полагаем, что с ним проблем не будет. Для поддержки коридора требуется энергия, а раз он поддерживается, энергия есть. Но ты не должен отключать реактор. Мы лишь объяснили, что дает установке энергию.

— А чем может быть оранжевый свет? — спросил Кан. — Для обычных огней "Эрлика" у него слишком высокая мощность. Не может плазма как-то вырваться из реактора и при этом не сжечь корабль?

— Это не должно тебя волновать. Мы знаем, что на "Эрлике" есть выжившие, и что реактор работает. Тебе лишь надо закрыть коридор. Мы загрузим тебе программу управления реактором. С ней у тебя не должно возникнуть проблем. Что касается аппаратуры, создающей коридор, для нее программы не существует. Она регулируется компьютерами лишь в очень малой степени.

— А чем она регулируется? Магией?

— Магия в этом не участвует — по крайней мере, известная нам. С помощью земной магии невозможно проделать коридор из одной части вселенной в другую. Будь это так, хватило бы Саар.

— Вообще-то Саар именно это и делает. Как, по-вашему, она собирается перебрасывать "Грифон"?

— Кан, мы говорим о расстояниях в миллионы световых лет. Саар не сможет проделать коридор даже до Луны, не говоря уже о других планетах и галактиках. Наша сила ограничена. Мы всего лишь люди. Чтобы делать такие вещи, требуются специальные инструменты. Так что давай продолжим. — Он закрыл файлы реактора и перешел к другой папке. — Ты, конечно же, помнишь центральный зал "Эрлика". Посмотри, как в нем размещено оборудование.

Кан ожидал увидеть помещение, наполненное аппаратурой, пультами управления, мониторами и проводами, но на первый взгляд центральный зал больше походил на котельную. Всюду ветвились металлические конструкции. Пол, потолок и стены закрывала неравномерная решетка из круглых труб разного диаметра. Трубы не имели между собой стыков, словно были отлиты внутри зала уже в таком виде. Неподалеку от стен стояло два толстых столба, крепящихся к полу и потолку многочисленными тонкими изогнутыми соединениями, похожими на корни растений. Из центра столбов выходило еще по одной трубе; к середине зала эти трубы раздваивались, образуя две глядящие друг на друга буквы С.

— Это и есть ваш прибор? — недоуменно спросил Кан. — Куча труб?

Близнецы синхронно усмехнулись.

— Давай разбираться, — сказал Франц. — Вот эти опоры, — он указал на два вертикальных столба, — проводят энергию от реактора в камертоны, — он показал на трубы в форме С. — Здесь все устроено так, что выключить их "из розетки" невозможно. Сперва надо остановить резонатор. После этого можно отключать подачу энергии. Компьютер покажет тебе его состояние, и если все в порядке, ты его остановишь. Если по тем или иным причинам отключить резонатор через компьютеры невозможно, начни охлаждать опоры, и когда температура опустится ниже программной, сработает аварийное отключение. Должно, по крайней мере. — Он вздохнул. — Чтобы охладить опоры, тебе надо войти в управление реактором и заимствовать из аварийных цистерн жидкий гелий. Процесс охлаждения опор длится около десяти минут, после чего произойдет отключение, и гелий вернется обратно. Но это неудобный и самый крайний способ.

Кан смотрел на них с недоверием.

— Значит, опоры очень горячие?

— Опоры не горячие. Гелий охлаждает их не в буквальном смысле. Он замедляет вибрацию камертонов и резонатора в целом. Мы открываем коридор с помощью резонансных частот. Вот эта куча труб, как ты выразился, и начинка камертонов создают резонанс, который оказывает воздействие на энергетические колебания вакуума, — Франц указал на пространство между двумя С. — В конечном итоге возникает нечто вроде эффекта Казимира, или отрицательного давления, которое распространяется через точку приложения колебаний в вакууме в другие измерения и с их помощью как бы притягивает к нашему миру другой, убирает расстояние между ними. Это индивидуальный ключ, способный открыть только некоторые двери, то есть соединить миры, которые, скажем так, настроены на одну волну. В общем и целом, аппаратура должна работать правильно, но есть несколько аварийных ситуаций, которые мы тебе объясним...

— Вы сказали — вакуум? — перебил его Кан. — Он что, образуется между камертонами?

— Ты видишь выключенный резонатор, — ответил Франц. — В рабочем состоянии он выглядит несколько иначе.

— А из чего сделаны камертоны? Что у них внутри?

— Если это поможет тебе исправить оборудование, мы расскажем.

Кан недовольно молчал. Близнецы тоже выдержали паузу.

— Давай поступим так. Мы загрузим тебе программу управления реактором и схемы резонатора, — сказал Франц. — Когда разберешься, приходи, и мы поговорим о возможных авариях. Слишком много технической информации сбивает тебя с нужного пути. Ты должен просто отключить систему. Всё.

— Это я уже понял, — холодно ответил Кан. — Ладно, загружайте вашу программу.

Помахивая планшетом, он отправился к адмиралу. Его любопытство не было удовлетворено, но все еще впереди. Он первым окажется на "Эрлике", первым увидит то, о чем братья рассказывали и о чем умолчали. Осталось недолго — дни летели все быстрее, и братья нагружали его информацией, пытаясь создать техника-специалиста, который смог бы самостоятельно разобраться с термоядерным реактором и резонатором, открывающим дверь в иные миры.

Ганзорига в каюте не оказалось. Кан поднялся на палубу, но нашел там только Саар. В конце концов он обнаружил адмирала в кают-компании: тот сидел в углу и смотрел на двух матросов, молча игравших друг с другом в шахматы. На соседнем диване, свернувшись клубком, спал Кеплер.

— Садитесь, — пригласил его адмирал и тотчас окружил место Стеной тишины. Он был непохож сам на себя. Обычно сдержанный и спокойный, сейчас он выглядел нервным и злым.

— Мне надо задать вам несколько вопросов, — сказал Ганзориг, пристально глядя на Кана, но в его глазах читалась скорее просьба, чем приказ. — Не сердитесь на Саар, если она раскрыла больше, чем вы бы хотели, но это правда, что Вальтер — жрец Источника, и вы забрали его прямо оттуда?

Кан совсем не рассердился. Скорее, наоборот.

— Он действительно жрец Источника, но я забрал его из другого места. На самом деле я не очень много о нем знаю, кроме того, что он прожил там пять лет.

— Пять лет, — повторил Ганзориг. — А об Источнике вам что-нибудь известно? Что-нибудь такое, о чем не пишут в путеводителях и рекламных брошюрах?

— Я знаю достаточно, чтобы не притрагиваться к этой воде.

Ганзориг молча ждал.

— Я не слишком этим интересовался. Предпочитаю не искушать судьбу.

— Да, — произнес адмирал. — Это огромное искушение. Но вы знаете, что потом происходит с людьми?

— В общих чертах. Вода действительно целебная, она лечит и продлевает жизнь, но каким-то образом влияет на поведение. Людьми овладевают желания. Разные. И они начинают их удовлетворять, ни с чем не считаясь.

— Но почему они так меняются? Они же становятся совсем другими!

— Это только кажется. На самом деле они просто позволяют себе хотеть все, что раньше запрещали. Они остаются собой. Только другими собой. Знаете, как обратная сторона Луны, которая никогда не видна.

— А жрецы об этом знают?

— Настоятель знает. Возможно, старшие жрецы. Вальтер — нет.

Ганзориг ничего не ответил.

— Адмирал, обратная сторона Луны не обязательно темная, — сказал Кан. — Некоторые люди могут хотеть чего-то... — он пожал плечами, — хорошего. Того, что общество считает хорошим. Хотя большинство просто растормаживается, отключает префронтальную кору и пускается во все тяжкие.

— Откуда вам это известно?

— Я знаком с Настоятелем — не лично, но пару раз мы общались. Он сказал, что надеется никогда не увидеть меня у Источника, хотя я туда и не собирался.

Адмирал молчал, и Кан продолжил:

— Вы не первый, кто спрашивает у меня о Вальтере. Не первый, кого он расстраивает. Если он вас действительно огорчает... возможно, братья не сочтут его присутствие на "Грифоне" столь уж необходимым?

Он сказал это на всякий случай, уверенный, что адмирал не примет его предложения, однако не мог отказать в себе в небольшом удовольствии от намека.

— Я бы не стал сомневаться в выборе близнецами экипажа, — ровно ответил Ганзориг. — Им нужны мы все.

— Мы им действительно нужны, — согласился Кан. — Вы хотите спросить меня о чем-нибудь еще?

Ганзориг отрицательно покачал головой.

— Что ж, тогда пойду учить уроки, — он улыбнулся и показал ему планшет. — Вы не представляете, какую штуку они придумали. Вряд ли сумею во всем этом быстро разобраться.

Возвращаясь в каюту, на лестнице он столкнулся с Томой. Услышав шаги, она замерла у подножия, неуверенно держась за поручень.

— Привет, — негромко сказал он и начал спускаться. Она отошла с его пути, прижавшись к стене узкого коридора.