Эрлик в тумане

— Прекрасно, — сказал Франц. — Прошу садиться. Госпожа Саар, теперь слово вам.

Ганзориг посмотрел на старую женщину. К тому времени он уже знал о ее послужном списке, учинив допрос Фостеру. Саар была убежденной сепаратисткой, одной из последних идеологов Сибирской республики, которые еще оставались на свободе, а не были в тюрьме или в земле. За ней активно охотилась Москва, по вполне понятным причинам не желавшая отделения своих восточных земель. Ганзориг не следил за тем, что происходило в России, но о сепаратистах знал. Это движение начали колдуны, тяготевшие к Дахуру и предпочитавшие Легион Имперскому Двору. Саар обладала редким даром работы с пространством; Фостер сказал, что таких колдунов сейчас не более десятка, и против них трудно что-либо предпринять, однако за Саар гонялись уже несколько лет, и она начала уставать от такой жизни. Возможно, в этом и состоял план — выжить ее из страны, раз не удается поймать. Получалось, Легион помог Москве, сманив их врага себе на службу. Учитывая плохие отношения Легиона с Имперским Двором, официальной колдовской организацией русских, это выглядело более чем иронично. За Двором, с усмешкой подумал Ганзориг, теперь должок.

Саар вставать не стала. Рядом с ней сидела Тома, которая в последние два дня выглядела еще более испуганной и подавленной, чем была по приезде.

— От голографического горизонта до аномалии обнаружилось пространство порядка трех миллиметров толщиной, — сказала Саар на хорошем английском, — где возможны преобразования в привычной размерности. Но его свойства все же отличаются от свойств нашего пространства — оно слишком близко к аномалии и имеет с ней несколько переходных слоев молекулярных расстояний. В этих переходных слоях мы не найдем карман для корабля. Что касается трех миллиметров, я могу завести туда "Грифон", хотя, по правде говоря, не вижу в этом смысла.

— Значит, информация из этой черной дыры все же поступает? — не удержался Ганзориг. — Как вам удалось это узнать?

На этот раз Саар воздержалась от своих обычных ухмылок.

— Ничего оттуда не поступает, — ответила она. — В пространство аномалии мне проникнуть не удалось, а значит, о ней нам так ничего и не известно. Скорее всего, там мои методы окажутся бесполезны. А потому, — добавила она, — придется разрабатывать другие.

— Могу я задать вопрос? — вдруг спросил Кан.

— Конечно, — кивнул Франц.

— Если в эти три миллиметра поместить предмет, мы сможем вытащить его обратно?

— Да, сможем и поместить, и вытащить, — ответила Саар. — Я проверяла. С этой зоной можно взаимодействовать как с обычным пространством, и хотя ее свойства искажаются аномалией, эти искажения не будут критичными.

— Кроме того, мы знаем, что предметы в той или иной форме сохраняются и после попадания внутрь, — добавил Франц, — иначе трос и лодка вели бы себя иначе.

— В той или иной форме это не внушает оптимизма, — тихо пробормотал Вальтер, сидевший позади Ганзорига.

— У меня еще вопрос, — сказал Кан. — Что происходит во время перехода от этих трех миллиметров к аномалии на молекулярных расстояниях? Вы не могли туда войти, или ваша магия там не действовала?

— Разница невелика, — заметила Саар, — но я поняла, что ты имеешь в виду. Моя магия там не действовала, потому что я не знаю методов работы в тех условиях. Коснуться перехода я могла, но чтобы за него уцепиться, нужны техники, которых у меня нет, потому что свойства этого перехода в нашем мире не встречаются. У нас нет магического языка, на котором говорят в таких местах.

— Нет ли в этом противоречия? — спросил Кан. — Раз у пространства аномалии иные свойства, как там выживет человеческий организм? И что если наша магия там не действует или действует как-то иначе?

— Вероятнее всего, мы там выживем, — сказал Франц, — хотя насчет магии ничего сказать не могу. На "Грифоне" установлен полный комплект необходимой аппаратуры, так что совсем без помощи мы не останемся. Хочу напомнить, что госпожа Саар взаимодействует с пространством магически, и его свойства иные с точки зрения мага, но это совсем не обязательно отразится на нашей общей жизнедеятельности. Есть еще у кого-нибудь вопросы?

— У меня есть, — усмехнулся Кан. — Последний. Вы сказали о привычной размерности трехмиллиметрового пространства. Можно ли отнести этот необычный молекулярный переход и непроницаемость аномалии для магии к ее иной размерности?

Воцарилась тишина. Теперь Саар молчала. Этот ответ, решил Ганзориг, должны дать братья, хотя она наверняка его знает. Самому ему тоже хотелось услышать их объяснения, поскольку теперь, когда слово сказано, не имело смысла отрицать.

Ганзориг мало что знал о физике, занимавшейся многомерными пространствами, но его консультанты периодически просвещали его на том уровне, на котором, по их мнению, должен владеть информацией командующий флотом, занимавшийся кроме прочего Соседями. Однако Ганзориг понимал, что речь шла о микромире, об измерениях, если и существующих, то свернутых в крошечные клубки в каждой точке пространства. Если эта аномалия имела большую размерность, значит, законы физики сложнее, чем они представлялись до сих пор.

Все присутствующие смотрели на братьев в ожидании.

— Да, — наконец, сказал Джулиус. — Мы считаем, что можно. Мы полагаем, что аномалия — это развертывание в нашем трехмерном пространстве области с большей размерностью. Понять ее, оставаясь снаружи, невозможно, но у нас есть неплохие шансы изучить ее изнутри. Предваряя ваши вопросы и сомнения в том, что мы, существа из трехмерного мира, сумеем там выжить, я кратко объясню по аналогии. Мы сможем выжить там точно так же, как в нашем мире смогут выжить двумерные и одномерные существа. Представьте, что они живут на плоскостях — скажем, на этих стенах или на внешних бортах "Цзи То". Они могут испытывать на себе некоторые явления нашего трехмерного мира, но далеко не все. Мы, вероятно, тоже будем испытывать на себе проявления большего числа измерений, но при этом останемся в своих трех... В итоге, что у нас есть, — продолжил близнец. — Какой-то свернутый многомерный клубок начал разворачиваться, запустив цепную реакцию развертывания соседних. К нашему счастью, это происходит постепенно. Вероятно, это высокоэнергетический процесс, иначе все мы были бы уже внутри. Неизвестно, почему этот процесс начался, но строить гипотезы нам никто не запрещает. Мы считаем, что первый клубок развернулся вообще не здесь. Просто нам так повезло, что точка пространства, где это сейчас происходит, связана с точкой нашего земного пространства по аналогии с квантовым связыванием. Такой процесс не может начаться ни с того, ни с сего в таком тихом и уютном месте, как Земля. Он начался там, где условия экстремальные, где-то очень далеко. Возможно, за пределами видимой нами вселенной.

— Тогда что мы можем? — спросил Кан. — Войти туда и наблюдать? Если пространства продолжат разворачиваться, все рано или поздно окажутся внутри...

— Если, — сказал Джулиус. — Мы предполагаем, что там можно выжить, но не знаем этого наверняка. Наша задача — сходить на разведку, понять свои возможности, изучить, что там происходит. И постараться остановить процесс, как бы фантастически это не звучало.

— Но как его можно остановить? Это же что-то вроде закона природы, — возразил Кан. — Если развертывание идет как цепная реакция, и клубки раскрываются один за другим, остановить их невозможно.

— Это у нас они раскрываются один за другим, — ответил Джулиус. — А изнутри это должно выглядеть как-то иначе.

— Кроме того, мы можем ошибаться в некоторых деталях, — заметил Франц. — Речь может не идти о цепной реакции. Возможно, здесь раскрывается только один клубок. Всего один.

Теперь Кан промолчал. Ганзориг чувствовал недосказанность этих диалогов, некоторый объем информации, который оставался скрыт, но не знал, о чем надо спрашивать, чтобы добраться до утаенных сведений. Ему казалось, сын полковника Ди вполне мог бы еще потерзать братьев, но, видимо, решил, что на сегодня хватит.

— Теперь давайте перейдем к следующему пункту, — сказал Франц, когда больше никаких вопросов не последовало. — У нас есть пара объявлений относительно состава участников. Экипаж капитана Ормонда остается без изменений. Команда ученых, которую мы собрали на "Грифоне" — наши старые коллеги, и в их составе тоже ничего не меняется. Мы рады сообщить, что к нам решил присоединиться адмирал Ганзориг в качестве эксперта по Соседям.

Все посмотрели на Ганзорига, который хотя и знал, что такое объявление будет сделано, чувствовал себя неуютно под прицелом стольких глаз.

После контакта с аномалией вопрос его участия оказался решен сам собой. До сих пор он даже не помышлял о том, чтобы совершить столь самоубийственный поступок и по доброй воле войти внутрь. Из аномалий, созданных Соседями, не возвращалась почти половина попавших туда, а остальные испытывали разнообразные и часто необратимые изменения в сознании. Но эта ночь все расставила по местам. Наутро он нашел Фостера и поделился своим решением.

Фостер был очень огорчен.

— Адмирал, не делайте этого. Даже братья считают, что шансы выбраться — 50 на 50. Не рискуйте. Вы же сами говорили, что это необычная аномалия. Вряд ли там есть Соседи.

— Там что-то есть, — ответил Ганзориг. — Соседи это или нет, но она не просто пожиратель ума и плоти. Я не боюсь там погибнуть — я боюсь так и не узнать.

— Вы говорите как они, — Фостер вздохнул. — Жаль. Жаль, что вы это делаете.

— Вы не верите, что братья смогут вернуться?

Тот отрицательно покачал головой.

— Не переживайте так, Варавва, — сказал Ганзориг. — Может, они меня еще и не возьмут.

— О, — сказал Фостер. — Тут вы ошибаетесь.

Ганзоригу действительно не стоило на это рассчитывать. Братья Морган не скрывали своей радости.

— Добро пожаловать на борт, адмирал! — сказал Франц с улыбкой. — Мы очень надеялись, что вы к нам присоединитесь.

— Надеялись? — удивился Ганзориг. Они сидели в зале вчетвером — братья, Фостер и он сам. Лекция должна была вот-вот начаться, но слушатели явно не торопились.

— После тех записей с Соседями, которые сходили с ума вокруг аномалии, мы решили, что вам станет интересно, — объяснил Франц. — Возможно, внутри вы увидите их истинный облик.

— Если и так, вряд ли я их узнаю, — ответил Ганзориг. — Но все же не хочу упустить свой шанс.

— Поскольку к нам присоединился адмирал, необходимость в стратегическом консультанте отпадает. Извините, Чжу, — Франц посмотрел на одного из офицеров "Цзи То". Тот коротко кивнул. — Кроме того, у нас есть мистер Ди, на которого мы тоже будем рассчитывать, если по ту сторону сложится ситуация, требующая силового решения.

Ганзориг посмотрел на Кана. Он не знал, что братья имеют в виду, и с легкой тревогой подумал, что ему практически ничего не известно о своих будущих спутниках, кроме, пожалуй, Саар.

— Мы отправляемся завтра в полдень. Но есть несколько формальностей, которые надо решить сегодня. Нам потребуется отслеживать ваше самочувствие, — сказал Франц, — поэтому зайдите к корабельному врачу "Цзи То", — Франц широким жестом указал на одного из офицеров, сидевших неподалеку от Вараввы Фостера, — и он поставит вам эпидермальный имплант. Это небольшая гибкая микросхема, которая клеится на плечо. С нее мы будем читать ваши показатели на "Грифоне". Разумеется, тех, у кого он уже есть, это не касается, — Франц посмотрел на капитана Ормонда. — Также вас снабдят набором вещей. Для этого отправляйтесь в хозяйственную часть и заберите сумки, которые вам приготовили. А теперь, если больше ни у кого нет вопросов, все свободны. Мы бы попросили задержаться госпожу Саар, — закончил Франц. — И примерно через час ждем мистера Ди.

— Бабушка... — в тревоге прошептала Тома, и Саар, которая относилась к своей подопечной более чем снисходительно, на этот раз испытала раздражение.

Тома слишком зависела от нее, и это никак не было связано со слепотой. Организм скомпенсировал врожденный недостаток, обеспечив себя иными средствами координации в пространстве, и Тома довольно легко ориентировалась в помещениях. Однако на улице, среди множества людей, она оказывалась практически беспомощна. Родители, малообразованные, бедные люди, отправили слепую дочь в интернат и забыли о ней. Вечно испуганная Тома росла абсолютной жертвой, несмотря на свои возможности прогнозирования. С детства понимая, что ей дан необычный талант просчитывать варианты будущего, она долгое время не доверяла своим способностям, а когда путем проб и ошибок научилась ими пользоваться, не видела возможности изменить свою жизнь к лучшему. Так прошло много лет, пока однажды в городок, где она жила, каким-то невероятным образом не занесло Саар. В один из вечеров Тома увидела свой единственный шанс и, еще не зная толком, к кому и куда идти, сбежала из интерната. Используя свои вычислительные способности, за ночь она добралась до дома, где остановилась Саар, и взмолилась, чтобы та взяла ее к себе. Колдун, у которого поселилась Саар, сказал ей, сколько вероятностей ей понадобилось просчитать, чтобы в городе с населением двадцать тысяч человек найти нужную улицу, дом и квартиру. Саар подозревала, что одними вычислениями дело не обошлось, но девочку приняла: время от времени она брала учениц, а вместе с Томой у нее появлялось куда больше шансов опережать московских колдунов на шаг или даже на два.

Однако в зависимость от Саар она попала по собственной воле. Старая колдунья не воспитывала в ней покорность и поначалу была уверена, что оказавшись на свободе, узнав, кто она такая, и овладев азами колдовства, Тома изменится. Однако с тех пор прошло уже пять лет; Томе было двадцать, а вела она себя как двенадцатилетний ребенок и взрослеть не собиралась.

— Иди в каюту, — прошептала Саар. — Дойдешь сама?

Она осмотрелась в поисках Ганзорига, к которому испытывала больше доверия, чем к остальным в группе, но тот уже покинул зал.

— Я помогу! — перед ней вырос Вальтер. — Не беспокойтесь, все будет в порядке. Я ее отведу.

Саар взглянула на него с недоверием: ей не понравилось, что мальчишка вот так просто разглядел ее желание. Что ж, значит, она была слишком откровенна. Урок ей на будущее — не расслабляться в присутствии такого чтеца.

— Иди, — сказала Саар, подтолкнув Тому. Вальтер вежливо взял ее под руку, и они направились к дверям. Когда зал опустел, Саар отвернулась от выхода и взглянула на братьев. Оба они смотрели на нее выжидательно.

— Думаете, мне есть что добавить? — спросила она.

— Мы вообще-то хотели узнать о Томе, — сказал Джулиус. — Она ведь смотрела, не так ли?

Братья не понравились Саар с самого первого дня. Она признавала их научную отвагу и интеллект, но этим ее доверие ограничивалось. Она была убеждена, что тело всегда отражает живущую в нем душу. Иногда оно выбирает для этого незаметные знаки, которые надо искать, а иногда все становится ясно с первого взгляда, как у ярких ядовитых змей, насекомых и лягушек. В ее планы не входило брать в руки эту змею. Саар была уверена, что пока остается с братьями в сугубо деловых отношениях и не переходит этих границ, они предсказуемы и безопасны, насколько это может быть, когда имеешь дело с двумя учеными, снарядившими экспедицию в многомерную аномалию посреди Индийского океана.