Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Отец уже заслужил прозвище "Роман — Большой Карман" за воровство и мздоимство невероятных размеров. Был он генерал-губернатором Петербурга и нужно сказать — отвратительным. Деньги из казны вытягивались в колоссальных масштабах — настолько, что император вынужден был сделать его пост декоративным, передав власть заместителям тестя.
Братья же Елизаветы... Александр Романович был человеком умным... Хотя нет, вернее будет сказать — хорошо образованным. И самое скверное — убеждённым англоманом. Несмотря на то, что именно англичане были спонсорами переворота, перед "просвещёнными мореплавателями" тот буквально млел и что хуже всего — был масоном и всеми силами насаждал масонство в России. Кстати — папенька тоже был масоном...
Семён Романович также был англоманом — ранее. Однако переворот "вылечил" его — попытка сместить законного правителя была в его глазах чудовищным преступлением, да и сестру Елизавету Семён очень любил. Да мозгами был не обделён и прекрасно понимал суть происходящего.
И вот со стороны "Большого Кармана" и Александра Романовича, Рюген начал замечать нехорошие шевеления. Мало того, что их действия приносили прямой вред государству, так ещё и они начали игру против Павла.
Логика их была понятна — устранить цесаревича и и тогда Наследником или Наследницей станет ребёнок Елизаветы. Профит... Что уж они планировали дальше — просто освободить место для родни или сместить впоследствии Петра и править самим — бог весть.
Прямых доказательств их вины не было — ну не считать же такими способности попаданца? Запах радости от Романа при известии о болезни Павла, взгляд мясника на мальчика со стороны Александра... Таких моментов было много и что самое скверное — они стали происходить всё чаще.
На приёмах стали появляться лакеи, от которых веяло схожими эмоциями и запахами по отношению к Наследнику, какие-то мелкие чины чувствовали перед ним свою вину и одновременно злорадство. У Владимира начало появляться ощущение, что мальчика, как волка, обкладывают флажками.
Идти к Петру? Спасибо, нет — князь уже прекрасно понял характер императора. Умный и неплохо образованный, силы воли он не имел и пытался заменять её вздорностью и даже жестокостью. Нет, в целом он был неплохим правителем, но именно в целом. Однако нежелание понимать, что на родственников нельзя слепо полагаться, было его "коронной" чертой. В частности, двое его родственников из Европы имели звания фельдмаршалов, да и Воронцовы...
Остаётся два варианта — пускать дело на самотёк или... устранять потенциальных убийц самому. Жалость? Нет — Роман с Александром были для него чужими и опасными людьми — как и он для них. Ну а муки совести и нерешительность... Откуда они возьмутся у вояки с нехилым личным кладбищем в не таком уж давнем прошлом? Да и "чистка" Петербурга от криминала оказалась весьма кстати. Оставалось одно — придумать способ, как устранить их и не попасться самому.
Вариантов масса, но почти все они подразумевают наличие сообщников. Делать всё самому? Так вельможи такого ранга постоянно находятся в настоящем окружении — свита, лакеи... Представить, как в такой ситуации можно подсыпать яд или нанести смертельный удар, Владимир не мог.
Точнее — мог бы, но тогда он автоматически попадал бы под подозрения, а играть против могущественного клана и разгневанного императора... Спасибо, нет. С сообщниками тоже не фонтан — попадалась ему ещё ТАМ статистика с преступлениями. Подробностей попаданец не помнил, но что с каждым сообщником риск разоблачения возрастает кратно, в памяти отложилось.
Решение пришло случайно, когда князь рассеянно поглаживал левретку жены. Рюген заметил, что если он находится с животным в достаточно длительном контакте, то может им управлять. Не "пойти налево/направо/присядь/встань", а более примитивными физическими функциями — расслабить сфинктер, сжать сердце...
И вот на "сжать сердце" герцога осенило — а почему бы и нет?! С Воронцовыми ему приходилось встречаться не менее двух раз в неделю, а обычно ещё чаще. Почему бы не попробовать?
— Роман Илларионович, много хорошего слышал о вчерашнем вашем приёме! — Дружелюбно обратился князь к врагу.
— Да что ты, Владимир Игоревич, обычный приём, — толстые щёки тестя императора расползлись в улыбке.
— Обычный... Экий ты скромник — сам же знаешь, что не каждому дано. Вот меня возьми — даже если всё за тобой повторю, то всё едино, не позже чем чрез час гости будут обсуждать дела, а не веселиться.
— Эт да, — хохотнул Петербургский губернатор, — есть такое дело!
Есть контакт! По большей части на интуиции принц прицепил к графу... Да наверное, самым точным словом будет "поводок" и не отпустил его, даже когда отошёл за полсотни метров. Владимир держал "поводок" не менее получаса и... Сжать-разжать, сжать разжать, дёрнуть на себя, ещё раз...
— Графу Роману Илларионовичу плохо, лекаря! — Раздался в толпе истошный голос.
В тот раз "Большой Карман" остался жив — и в следующий раз. Между попытками экстремалу приходилось делать большие перерывы — его самого это страшно выматывало. Затем была попытка набросить "поводок" чуточку по другому и... Получилось — в начале июля царского тестя хоронили очень пышно, с большими почестями.
— Петруша! — Рыдала императрица после похорон, — Па.. апа... умер!
Горе женщины было искренним и неподдельным и муж молча обнял её одной рукой, прижав к себе. Подходили придворные со словами сочувствия, подошёл и Рюген... А почему бы и нет? Какой-то публичной вражды между ними не было, да и лицемерить Владимиру пришлось научиться, так что все считали, что к умершему он был настроен скорее нейтрально.
Генерал-губернатором Петербурга стал Александр Романович Воронцов и нервная ситуация с Наследником продолжилась. Нехорошие шевеления заметил и Миних, но поскольку всё основывалось на интуиции, дело ограничилось ворчанием среди своих. Попытки же Грифича набросить "поводок" на следующего Воронцова успехом не увенчались — самого пришлось откачивать.
Причину понять было нетрудно — "грохнуть" старшего из Воронцовых помог возраст последнего, лишний вес и не самое лучшее здоровье, ну а с молодым такой номер не прошёл. Напротив — "откат" был таким... Решение было одно — ждать момента и пытаться работать косвенно. А там — или коня в решающий момент подтолкнуть или чего в том же духе.
Для развлечение императрицы, впавшей в лютую меланхолию, принц предложил провести турнир.
— Сам подумай, — возбуждённо расхаживал он перед императором, — зрелище яркое и уж точно — запоминающееся.
— А травмы? — Засомневался Пётр, — читал я про турниры — мы столько калек получим...
— Не получим! — Решительно отмёл его предположения Владимир, — мы же не по средневековым образцам будем проводить.
— Не томи!
— Соревнования среди гвардейцев — на клинках будут биться, да бороться, да на кулачках... Да я сейчас долго всё буду перечислять! Тут главное-то в чём? Не бойню устроить, а выявить лучших из лучших, да куртуазно.
Пётр откинулся на спинку кресла и задумался.
— Пап, ну в самом деле — интересно же будет! — Поддержал Павел Наставника, — Вон, в Шляхетском Корпусе и Гимнастической Школе знаешь как интересно бывает! А там ведь всё... простенько.
— Интересно, говоришь? — Хмыкнул император, — ну раз так, то и быть по сему. Давай-ка ты за старшего, а...
— А Павла мне в помощь, — закончил предложение Рюген.
— Павла? А не рано ли? Дело то серьёзное...
— Паап!
— Не рано, — уверил Владимир, — тут такое дело... Он же постоянно крутится со мной, ездиет по Училищам да Школам и по мелочи не раз помогал, так что основы знает. Да и в Гвардии он каждую собаку по имени знает, так что справится. Ну и после турнира можно будет говорить и о более серьёзных вещах — если хорошо себя покажет.
На том и порешили, так что подготовка турнира была объявлена официально, а Павел вполне официально получил должность.
За подготовку герцог Вольгаст не переживал — будут, конечно же, какие-то проблемы, но вот серьёзные... Откуда им взяться-то? В Петербурге он давным-давно свой, уважаем гвардией, армией и флотом, да и цесаревич... Ну и конечно же — знания из будущего.
Попаданец участвовал в десятках соревнований самого разного типа, так что представление о самих соревнованиях, судействе и правильном "оформлении" имел неплохие. Да и в восемнадцатом веке пришлось устраивать десятки мероприятий. В общем, "каркас" праздника был подготовлен всего через неделю, а в первых числах августа начался и сам турнир.
Начался он просто — с показательных выступлений гвардейцев, демонстрирующих перестроения и маршировку. Сперва по полкам — и тут небольшое преимущество было у Апшеронского полка.
— Смотри, как дружно-то, — хлопнул по плечу Пётр, с сияющими глазами глядя на перестроения любимцев.
— Хороши, согласился Владимир.
Затем были соревнования между разными батальонами, ротами и взводами. Победителям вручались кубки с соответствующими надписями и каждому из участников — почётные грамоты. Здесь такое было в новинку, так что восторг у гвардейцев был неимоверный — это же зримое доказательство твоего успеха! Да эти грамоты ещё правнуки хранить будут!
Коллективные соревнования не ограничились перестроениями и ружейными приёмами* — были преодоления штурмовой полосы, бои стенка на стенку, игра в лапту** и многое другое. Второй день соревнований был чисто кавалерийским — и тоже исключительно коллективным.
И наконец — индивидуальные поединки.
— Семёновцы! Хорькин, давай — по сусалам его, по сусалам!
— Апшеронцы! Панов, в дыхалку его!
Зрители бесновались — кулачные бои пользовались на Руси особым почётом, так что и дворяне не считали зазорным принять в них участие. Тут уже Владимир покинул царскую ложу — бойцы порой входили в раж и приходилось растаскивать их, да и в судействе не всегда дела обстояли гладко.
— Победил Степан Хорькин, капрал семёновского полка! — Проорал герольд.
— Следующий поединок...
— А самому не хочется выйти да размяться, — шутливо ткнул его в бок император, когда в перерыве принц вернулся в ложу, — удаль молодецкую показать.
— Да как бы сказать..., — простонародным жестом почесал затылок князь, — хотелось бы, но... Если буду драться в полную силу, то просто поубиваю всех, а если не в полную, то удаль будет не молодецкая, а мало-детская, — голосом выделил Рюген.
Пётр несколько секунд осмысливал сказанное, затем заржал самым неприличным образом и принялся пересказывать шутку князя.
— Забавно, — улыбнулась императрица, — но не преувеличиваешь ли ты? А то слыхать я о твоих талантах слыхала, а в деле...
— Ну, драться-то я не буду, — задумчиво сказал Владимир, — но кое-что могу показать.
С этими словами он моментально выбросил руку вперёд и коснулся мундира стоящего в ложе гвардейца.
— Быстро, — одобрительно сказала Елизавета.
— А ты приглядись, — с откровенным самодовольством предложил князь. Пригляделась и...
— Ты никак пуговицу ему согнуть ухитрился за этот миг?! — ахнула женщина. Владимир самодовольно пожал плечами, орлом поглядывая на интересную вдовушку из Голициных.
— Я ещё и не то могу, — раздухарился подвыпивший (несколько раз пришлось мирить поссорившихся вельмож и пить "мировую" вместе с ними) князь.
— Можно? — Указал он рукой на протазан унтера.
— Давай, — махнул рукой такой же нетрезвый император. Руки спортсмена обхватили прочное древко, сжали и... древесина затрещала, явственно проминаясь под стальным пальцам.
— В щепу не могу, — расстроенно сказал Владимир, — дерево очень уж хорошее. Зато вот так могу...
Тут он снова широким хватом взял протазан, напрягся и замер, а затем протазан... порвался. Во всяком случае, именно такое впечатление сложилось у присутствующих.
— Эпическая сила, — потрясённо выругался унтер и замер виновато. Но на это никто не обратил внимания.
— Да получается, что ты не хуже Геркулеса, — с азартом сказал Пётр.
— Лучше, — пафосно сказал принц, принимая "статуйную" позу — всё ж таки не с голой жопой бегаю.
Немудрящая шутка оказалась вовремя, так что хохот, вылетевший из императорской ложи, услышали все.
Турнир прошёл великолепно — опыт из будущего, да опыт местный — и получилось прямо таки эпично по даже по меркам избалованного Петербурга. Впрочем, сам попаданец самокритично признавал, что средний уровень дотянул максимум до уровня Дня Города где-нибудь в провинции, хотя и были определённые прорывы. Ну и самое главное — Елизавета вновь стала улыбаться, так что император ходил сияющий.
— Пётр Фёдорович, ты тут на турнир деньги выделял..., — начал разговор Рюген.
— Как же, тридцать тысяч. Ты если свои вложил, так не стесняйся, я верну, — быстро сказал Пётр, — знаю ведь твою щепетильность, да и брал ты мало для такого-то праздника.
— Да нет, — удивился Вольгаст, — вернуть излишки хочу.
— Да много ли их? — махнул рукой император.
— Тридцать пять тысяч.
— Чеего?!
— Тридцать пять тысячь, — с терпеливым видом повторил попаданец.
— Я слышал, но откуда?!
— На как откуда? Я ж тебя спросил — можно ли ли привлекать меценатов, так ты ответил:
" — Делай что хочешь, праздник полностью на тебе с Павлом".
— Так я и развернулся — билеты купцам продавал, да пожертвования собирал.
— Какие пожертвования, какие меценаты!? — Вскочил император, диким взглядом глядя на Грифича.
— Ну как же — подошёл вон к Шувалову и спросил — не хочет ли тот выделить средства на награды кулачникам, а я за то на кубках велю писать, что дескать — "На средства графа Шувалова", да в газетах пропишу о нём, как о меценате... Ну и к остальным так же.
— То есть ты ЗАРАБОТАЛ на турнире?!
— Ну да.
Вместо ответа император тоненько, истерично захихикал. Смеялся он долго, с подвываниями. Отсмеявшись, сказал:
— Ну о всяком я слышал, но чтобы на празднике зарабатывали... Да ещё и норовили потом вернуть деньги... Оставь себе — заслужил.
Уже уходя, Владимир снова услышал хихиканье и слова:
— Ну, Калита
* * *
, а не князь!
Деньги князь поделил — двадцать пять тысяч взял себе, пять тысяч раздал помощникам в качестве премий и пять тысяч — Павлу.
— Держи, — ты их честно заработал.
— Мне? — Неверяще спросил мальчик, которому пока не доверяли подобных сумм.
— Тебе, тебе, — ворчливо ответил Владимир, — и не выёживайся — их ты честно заработал. Захотел бы подольстится, дал бы больше, а это твоё.
Вместо ответа Павел порывисто обнял Рюгена.
Ружейные приёмы* — приёмы обращения с ружьём. То есть не только штыковой бой, но и процедуры заряжания и кое-какие "красивости". В описываемую эпоху это был настоящий церемониал, очень яркий и красочный.
Игра в лапту** была в России популярнейшей и считалась одним из этапов подготовки воинов. В частности, Пётр Первый прямо предписывал гвардии играть в неё.
Калита
* * *
— кошель. Также — прозвище Московского Великого князя Ивана Калиты, известного своей бережливостью.
Глава четвёртая
Заработок на турнире заставил Петербург говорить. И если вельможи и какая-то часть иностранцев откровенно иронизировали над "купеческими" замашками принца, то выходцы из небогатых Германии и Скандинавии отнеслись с восхищением — подобная рачительность им очень импонировала. Впрочем, бедные русские дворяне в большинстве своём (а они в большинстве своём и были бедными) были солидарны с немцами.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |