| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Зато почти двенадцать тысяч крымских татар остались лежать на земле...
Иваззаде Халил-паша* — великий визирь Турции в то время и одновременно — главнокомандующий.
Убитых трое, да раненых четырнадцать** Звучит "Марти-Сьюшно", но это нормальный итог столкновения регулярной "средне-тяжёлой" кавалерии с иррегулярными отрядами — бывало и меньше. К примеру, Наполеон так оценивал боевые качества египетских мамелюков "Один мамелюк справится с тремя французскими драгунами, против десяти драгун потребуется уже десять мамелюков, а сотня драгун справится с тысячью мамелюков". То есть индивидуальное боевое мастерство меркло перед командной работой. Ну а здесь — не только командная работа и индивидуальное мастерство ветеранов-профи, но противник... не самый серьёзный, мягко говоря.
Зарубленные похитителями после начала погони старики и дети, которые не могли бежать в нужном темпе.
* * *
Достаточно распространённая практика людоловов.
Глава одиннадцатая
— Даа, — с оттенком зависти протянул Павел, — хорошая битва вышла.
— Ничего хорошего, — поморщился бесцеремонно развалившийся на ковре Тимоня — сидели "без чинов", а денщик давно уже стал "своим" даже для Наследника.
— Ничего хорошего -, повторил он, — обычная бойня. Это как... Работа, что ли. Куража никакого, только кровища и вонища.
Цесаревич покосился на Наставника и тот кивнул:
— Всё верно — татары не тот противник. Если бы у них была возможность для маневра — да, кровушки могли попить, особенно ежели в степи. А тут... Сам видел — наши кони насколько выше да тяжелее, да выучка.
— Всё равно, — вздохнул подросток, — битва была.
— Тю! — Удивился Потёмкин, — это разве битва? Тебе же сказали — бойня. Ты вон за эти недели успел в перестрелках поучаствовать, да схлестнулся пару раз на клинках с поляками (гвардеец умолчал, что страховали Наследника в эти моменты так...), так там действительно опасно было, а тут...
Конногвардеец махнул пренебрежительно рукой и Павел начал успокаиваться.
Своего подопечного Померанский "обкатывал" под усиленной охраной (обычно не слишком заметной) в разных ситуациях. Прежде всего — воспитать в цесаревиче воинский дух, привить умение смотреть в лицо опасностям. Затем — сделать его "родным" для вояк. Для этого Владимир отправлял его в "командировки" в самые разные полки — так, чтобы была хотя бы видимость какой-то опасности — пули там посвистывают, орудия бУхают...
Результат был — солдаты жутко гордились, что цесаревич сражался рядом с их однополчанами и всячески это подчёркивали. Таким образом они становились как будто ближе к нему, да и он к ним тоже. Получался этакий "вариант-лайт" боевого братства, полезный как солдатам — чувство гордости и некоей "избранности" в сочетании с тем фактом, что подросток воспринимал всё очень серьёзно и старался заботиться о "своих" солдатах. Полезно и Павлу — вооружённый переворот в пользу кого-то другого с каждым днём становился всё более сомнительной идеей...
Да и для имиджа неплохо — когда будущий император может честно сказать, что дрался плечом к плечу с уланами/драгунами/кирасирами/егерями и т.д. Эпоха рыцарства, когда правители вели войска в бой самостоятельно, потихонечку уходила, но правители-рыцари ценились.
А собрались-то в шатре потому, что пили... Устали. Постоянная ответственность, грязь, кровь, вылазки в тыл врага... Ну, у Павла вылазок не было, но для его возраста и имеющихся впечатлений вполне достаточно. И у всех — большая битва впереди. Пусть уверенность в победе была у каждого, но вот уверенности в том, что ты останешься жив... С этим хуже.
Вообще-то пьянство в прифронтовых условиях не одобрялось, но в некоторых случая смотрели сквозь пальцы, особенно если не выпячивать это самое пьянство, а сам ты относишься к высшему командному составу... Кампания собралась небольшая, но интересная — сам Рюген, Павел... И не надо тут о спаивании подростка (!), в это время пить вино начинали в гораздо более раннем возрасте... Тем более, что в данном случае это был скорее антистрессовый препарат.
Был Потемкин, Тимоня, Никифор, Аюка, Суворов, Каменский, Осип Харин — тот самый драгунский полковник, что подал Грифичу дельную мысль, да и потом не оплошал. Было ещё несколько вояк разных рангов. Пили немного — не столько пьянство, сколько разговоры, песни, байки... Словом — проветривали мозги как себе, так и цесаревичу. Тот вчера рубился на саблях с одним из польских конфедератов и впервые убил человека. Пусть в восемнадцатом веке к такому относились куда проще, но всё-таки стресс.
— Забавное? — Раздаётся тенорок Суворова, — ну это когда с Фридрихом воевали. В Польше, кстати, дело было — помните ведь, что все стороны тут гуляли как хотели.
— Вестимо, — прогудел Никифор и блаженно зажмурился.
— Ну так вот, — не мылись недели этак две и грязь аж кусками отваливалась. А тут на речку наткнулись, да вроде как никого вокруг. Поставили часовых, да мыться. Без штанов все — благо, тёплышко было, хоть и весна ещё. Позже девки местные подошли, да заигрывать с солдатами стали — за денюжку малую.
Генерал-майор замолчал ненадолго, поблёскивая лукавыми глазами.
— Не томи! — Не выдержал Павел.
— Коль девки заигрывают, то у моих парней елдаки и того... по стойке смирно. А тут тревогу часовые кричат — нападение. Эт потом выяснилось, что пан местный решил подзаработать и полез к нам дуриком, не разобравшись — дворню свою вооружил, а их вроде как и много, но толку-то с них...
Похмыкали — пристрастие поляков к пышным свитам было известно хорошо, а уж сколько казусов возникало из-за этого...
— Коль тревога, — продолжил Александр Васильевич, — да враги рядом, то одеваться нет времени. Так что побежали мои солдатики на врагов со штыками наперевес и, гм... елдаками. И чего больше испугалась дворня, мы так и не поняли.
Хохот стоял оглушительный, но всерьёз эту историю воспринял только цесаревич — или сделал вид. На самом же подобные байки хоть и основывались обычно на реальных событиях, но приукрашивались потом нещадно*. Так что это ещё так... Мягкий вариант.
Рассказывали истории и очередь дошла до попаданца...
— Что-нибудь про Азию интересное, — попросил Наследник. Рюген считался в России (да и в Европе), большим знатоком Азии и Востока, но удивляться тут нечему — рассказы отца-афганца, да несколько путешествий в Турцию/Египет/Тайланд/Вьетнам, плюс телепередачи и книги. Вот и получалось, что о той же Индии Владимир порой рассказывал такое, что не знали и путешественники, побывавшие там.
Объясняли это просто — окружающие считали, что после того самого кораблекрушения, в котором погибла семья Грифича, уцелел не только он сам, но и отец. Поняв, что в живых его просто не оставят, старший Грифич рванул как можно дальше. Ну и добежал до Азии.
В те времена там хватало всевозможных авантюристов, служивших как европейцам-завоевателям, так и местным властителям. Многие из авантюристов и сами становились правителями...** Даже незнание языков этих стран Померанским воспринималось нормально — считалось, что он скрывает зачем-то своё знание, а позже он и так выучил арабский, турецкий и персидский, пусть и далеко не идеально. Другие же считали, что ему просто незачем было учить язык — некоторые отряды европейцев были очень велики, так что большая часть наёмников просто не нуждалась в знание более чем полусотни слов.
Мифы о пребывании Грифичей где-то в Азии/на Востоке ходили самые противоречивые, так что порой попаданец слышал на диво интересные легенды... Сам же он отвечал уклончиво — ну а как иначе? Если в самом начале он успел показать, что знает об этих странах — знание пряностей, отсутствие удивления при виде слона, кулинарный совет и так далее. Но подробно врать было нельзя — действительность века восемнадцатого сильно отличалась от действительного двадцать первого, так что попасться было легко. И да — из-за таких вот недосказанностей Грифичу приписывали порой знание каких-то страшных/сакральных/денежных тайн Востока/Азии...
И Рюген рассказал... Сперва — о пирамидах и сакральных знаниях, а когда глаза слушателей загорелись, перевёл разговор на Россию, где чудес было не меньше. Затем привёл примеры тех же пирамид в Отечестве
* * *
и вообще — недвусмысленно дал понять, что история России и русских невероятно древняя и увлекательная.
Вроде бы мелочь, но воспитательный эффект даёт — подобный рассказ был далеко не первым, так что Павел теперь только улыбался, когда кто-то из собеседников-европейцев начинал рассуждать об истории/величии Европы. А такое отношение будущего императора значит немало...
Расходились слегка охмелевшие, пусть и выпито было немало. Но и закуска была солидная — умолотили столько... Местные вообще могли съесть невероятно много и неважно — являются ли они крестьянами или аристократией. Однако и поголодать пару-тройку дней — без особых проблем.
— А ты правда всё это видел? — Робко спросил оставшийся в шатре подопечный.
— Не всё, — спокойно ответил попаданец, — о чём-то слышал от заслуживающих внимания людей. о чём-то читал.
Ну а как иначе объяснить телепередачи, Владимир не знал...
— А заслуживающие доверия..., — начал было Павел.
— Доверяю почти полностью — что-то они могли просто понять неправильно или забыть.
Подросток задумался и замолчал — подобными откровениями Наставник нечасто его баловал, зато и помнил он их едва ли не дословно.
В предстоящем сражении под командование Рюгена Миних отдал всю кавалерию. Дело не только в полководческих талантах Владимира, но и в психологии — если у пехотинцев генералы чаще посылали людей в бой, идя вперёд только в критических ситуациях (но шли — и не раздумывая!), то у кавалеристов было принято, что командир возглавляет атаку полка или полков...
Понятно, что во многом это был пережиток прошлого, но учитывая чрезвычайно высокий процент дворян в кавалерийских полках, то удивляться особо нечему — нужно было показывать и доказывать, что ты — "первый среди равных" — и никак иначе. Отсюда и некоторая специфика: к примеру — при назначении на более высокую должность учитывались не только знания тактики/опыт/происхождение (а куда без него в сословной-то среде!), но и личное мастерство. Так что офицеры в кавалерии ВСЕГДА были рубаками/наездниками/фехтовальщиками/стрелками сильно выше среднего — нельзя иначе.
Помимо того, то дворяне должны были чётко понимать, что их ведёт настоящий воин, которому не зазорно подчиниться, так вставал ещё и вопрос выживания. Если командир "впереди, на лихом коне", то посредственный воинский уровень... До первого боя, короче говоря.
Ну а у Грифича сложилось один к одному — воинский талант (не гений, но заметно выше среднего), опыт, происхождение и личное мастерство. Словом — других кандидатур такого же уровня просто не было. Даже гонористые казаки, с неохотой идущие под чужое командование
* * *
, приняли его без малейших возражений — он уже успел доказать, что всегда стремится придумать что-то, что максимально сбережёт жизни подчинённых.
"Генштаб", составленный из десятка наиболее компетентных и авторитетных (к сожалению, это не всегда совпадало) офицеров, принялся разрабатывать планы — много планов. Если турки пойдут вот, то мы вот этак, а ежели они двинут так, то мы вот этак...
Словом, нормальный рабочий процесс, достаточно привычный для пехоты, но несколько непривычный для кавалерии, командиры в которой слишком много полагались не на расчёт, а на удаль. Если условленные точки сбора и грубые схемы они признавали, то что-то более подробное — нет.
Однако Рюгену перечить не стали — слишком высок авторитет/положение. Теперь командиры полков и старшие офицеры заучивали основные варианты и получили несколько пакетов с планами действий в каждом конкретном случае. И нет — шпионов Владимир уже не боялся — армейская разведка у турок в этой кампании показала себя чем-то беззубым, так что похитить планы или кого-то из полковников за два-три дня перед боем... Не смешно. С явными же предателями случилась эпидемия несчастных случаев.
Пугачёв ввалился на совещание к Миниху как был — грязный, в одежде турецкого сипаха. Часовых он миновал легко, потому как главнокомандующего охраняли проверенные ветераны, знавшие таких людей в лицо.
— Турки пойдут двумя армиями, раздельно! — Выпалил он.
Рюген неверяще уставился на улыбающегося разведчика, но видно было — Емеля полностью уверен в своих данных, а это же... Короткий обмен взглядами с фельдмаршалом — и на их лица выползают хищные улыбки.
Байки хоть и основывались обычно на реальных событиях, но приукрашивались потом нещадно* Подобные байки и в самом деле были НЕВЕРОЯТНО популярны в те времена (а также более ранние и более поздние). На самом деле байки и розыгрыши были такими, что сегодня в это сложно поверить — такие изобретательные, необычные и нахальные.
Многие из авантюристов и сами становились правителями...** Реальный факт, причём даже в более поздние времена.
Примеры тех же пирамид в Отечестве
* * *
— их масса, желающие могут погуглить.
С неохотой идущие под чужое командование
* * *
Справедливости ради стоит сказать, что причиной тому был не только гонор — посторонние нередко просто не знали всех сильных и слабых сторон казаков и могли использовать их в стиле "гвозди микроскопом". Плюс — в таких случаях временный командир мог решить поберечь свои полки и заткнуть опасное направление "командировочными".
Глава двенадцатая
Иваззаде Халил-паша не был дураком и решение разделить армию на две части было отчасти вынужденным. Традиционно турецкие войска по большей части состояли из ополченцев разной степени профессионализма— и вот в этом-то и заключалась проблема.
Такой подход вынуждал полководцев султана учитывать не только обычные факторы — вроде логистики, количества и качества припасов и тому подобного. Нет, им приходилось держать в уме ещё и факторы политические — султанат был далеко не однороден, а его чиновники привыкли решать свои проблемы за чужой счёт.
Касалось это и солдат — в каждой провинции качество обучения отличалось резко. Столь же резко отличался и уровень вооружения, психологической подготовки...
Получалась такая "сборная солянка", что у попаданца при рассмотрении вопроса в своё время дошло едва ли не до истерики — настолько идиотично (по его мнению) выглядела эта ситуация. Это как свести в один полк роту танкистов, стройбатовцев, военных музыкантов, МЧСовцев, подводников и т.д. Точнее даже, было ещё хуже — многие подразделения жили по своему, отдельному уставу и сами принципы подготовки были иными.
Каждый новый главнокомандующий турецкой армии любую военную компанию начинал с боевого слаживания армии, а армия закономерно не хотела слаживаться... Зачем? Они и так "самые-самые" и горе тем, кто в этом усомниться! Плюс — каждое подразделение считало именно себя лучшей (самой важной, полезной) частью войска и с частенько с неприязнью смотрело на чужаков из "неправильного" подразделения, "неправильной" провинции, "неправильной" национальности...
Обычно воля главнокомандующего всё-таки брала верх, да и индивидуальное боевое мастерство среднего турка было достаточно высоким. Однако умение махать саблей и стрелять из ружья при отсутствии серьёзных навыков тактики... При столкновении достаточно крупных отрядов становилось практически бесполезным.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
