И стали они жить-поживать (одним файлом)

Взрыв произошел, когда она узнала, что охранять ее действительно поручено Змее, которая будет жить в смежной светлой комнате наверху с огромным, во всю стену, окном, хоть и незастекленным. И это при том, что на ее уровне — только три жалких, стесняющихся своего существования узеньких окошка-бойницы, и то два из них во двор.

— Я, царица Лукоморья, дочь царя Стеллы... одного из царей Стеллы, но это не важно! — не буду жить в одном помещении с неуправляемым чешуйчатым животным! И мне не нравятся эти каморки! Мне не нравится эта башня! Мне не нравится этот замок! И я требую окон в моих комнатах! Много! И штор на них! И нормальной мебели, а не этих ваших ящиков из-под гвоздей! И шкафов для всего этого вашего тряпья, которое в Лукоморье не стала бы носить даже прачка!..

Ошарашенные таким натиском солдаты вытянулись во фрунт, прижались к стене и молча вытаращились на разошедшуюся Серафиму.

— ...Что это, по-вашему, а? — развоевавшаяся царевна ткнула в нечто серо-коричневое, наклеенное на стены, и поэтому имевшее шансы быть обоями. Хотя в прошлой жизни оно наверняка было самой дешевой упаковочной бумагой в мясной лавке. — Что это, я вас спрашиваю, а?

— Не можем знать! — в один голос рявкнули солдаты.

Свои ограниченным умруновским мозгом они понимали, что человек, который способен на них орать с таким самозабвением, не может быть никем иным, как командиром. А на вопросы командиров гвардейцы отвечать были приучены. К тому же, они действительно первый раз в жизни видели обои, которые их правитель, в великодушном порыве обустроить шикарные апартаменты для своей будущей супруги, приказал наклеить в этих комнатах.

Для всего остального замка это было неслыханной, немыслимой роскошью, необъяснимым излишеством, о существовании и назначении которого никто не мог даже начать догадываться.

Для Серафимы это было поводом начать разведку боем.

— Ах, так?! — она воткнула руки в боки, сжала губы, прищурила глаза и поперла грудью на солдат. — Тогда немедленно сдерите ЭТО со стен! Я ни секунды более не буду находиться в одной комнате с ЭТИМ, что бы это ни было!!! Быстро!!!

Приказы командования не обсуждаются.

И через десять минут гвардейцы стояли по колено в рваной, пахнущей вторсырьем и сыростью бумаге, большей частью и так добровольно отвалившейся с серого гладкого камня.

— Что вы тут накидали?! Свинарник развели! Немедленно выбросьте это!!!

— Куда? — сосредоточенно посмотрел на нее один умрун.

— В окно!!!

* * *

Сначала генерал Кукуй обеспокоился долгим отсутствием почетного эскорта, отряженного проводить Елену Прекрасную до ее места заключения. За ним старший советник Зюгма озаботился непонятной кучей отвратительных клочьев бумаги во дворе. Потом оба они застали врасплох и смутили царя, рассуждавшего в уединении в банкетном зале над неразрешимой проблемой этикета — стелить ли на стол скатерть, или просто приказать поставить тарелки на том его конце, частое использование которого было еще не так заметно.

Усилиями совместного логического мышления они скоро пришли к одному выводу, и все трое, сначала степенно, а потом — вприпрыжку, прибыли к месту заключения их лукоморской пленницы.

Едва успев открыть дверь, они были тяжело поражены в самый центр обоняния большой затхлой подушкой.

Вошедшая в раж Серафима не стала дожидаться, пока визитеры представятся — она била на звук, и такое удачное попадание стало приятным сюрпризом.

Маленькое вонючее облачко лысых слежавшихся перьев и испревшего пуха окутало первые лица царства Костей и быстро облепило их, а остатки осели под ногами.

— Ф-фу...

— Чхи!..

— Елена!.. Что все это значит? — несмотря на титаническое усилие Костея этот вопрос прозвучал не угрожающе, а жалобно.

Даже бессмертный гений зла, облепленный перьями, не может выглядеть угрожающе по определению.

— Ах, это вы, милейший! — Серафима моментально сложила черты лица в уже отрепетированную и зарекомендовавшую себя гримасу холодной брезгливости. — Я навожу здесь порядок. Не думаете же вы, что если вы похитили меня из родного дома при посредстве вашей отвратительной рептилии, то я буду обязана жить в этой убогой конуре, куда вы сочли возможным меня заточить!

— Все похищенные царицы живут там, куда их заточают!.. — возражение Костея прозвучало как оправдание.

— Я — не все! Я — Елена Прекрасная! А в таких свинских условиях у вас не стала бы жить даже крошечка-Хаврошечка!

— Но это — самые лучшие апартаменты! Здесь даже есть... были обои!

— Обои! Ха! Вас обманули, милейший — обои должны быть из шелка, а не из промокашки!

— Что?!..

— А эта пыль, грязь, паутина! Вы, верно, собирали их по всему замку специально к моему прибытию? Хорошо, что тут хоть были тряпки...

— Где мои гвардейцы? — воспользовавшись замешательством своего повелителя, из-за его спины выглянул генерал Кукуй.

— Гвардейцы? Моют пол, сматывают паутину и выгребают пыль. Если вы пришлете еще человек десять, им тоже найдется занятие, генерал.

— Да кто вам...

— И, кстати, вам кто-нибудь говорил, что вы — единственный в мире человек, которому не идет черное? На вашем месте я бы внесла в ваш костюм свежую струю цвета — вы бы смотрелись тогда более эстетично. Если вы будете хорошо себя вести, я обещаю подумать над этим вопросом и дать вам свои рекомендации.

— Что?!..

— Но тут не было никаких тряпок! — настал черед Зюгмы подхватить выпавшее из рук товарищей знамя. — Я лично готовил эти покои к вашему... появлению! Здесь были только наря... Гром и молния! Наряды! Я лично заказывал их портнихам в городе! Платил... обещал заплатить золотом!.. Они шили их два дня!.. Мои наряды!.. Ваши наряды!..

— Скорее, ваши, чем мои, — елейно улыбнулась советнику Серафима. — Я такое не ношу. И никто не носит. Уже лет семьдесят. Так что, вы должны быть довольны, что им нашлось хоть какое-то применение, кроме протухания в шкафах и прокормления моли.

— Что?!..

Костей вдруг с ужасом понял, что все идет не так, как должно, что инициатива им была только что потеряна во второй раз, а, вернее, и не находилась с раза прошлого, и что он стал свидетелем невообразимого еще несколько часов назад конфуза двух своих первых помощников.

Конечно, от этого можно было отмахнуться, но самым главным было то, что ОНИ стали свидетелями конфуза ЕГО.

Конечно, он-то это переживет...

Взяв эту мысль на заметку, он взмахнул рукой по направлению к двери:

— Зюгма, генерал — можете идти. И заберите своих... солдат.

Слово "умрунов" чуть привычно не сорвалось с его языка, но он вовремя спохватился — Елене рано еще было знать это. Пока с него было достаточно проверки его бессмертия и превращения в руины самых роскошных покоев замка.

Слово царя, даже сказанное вполголоса, было законом.

Пока.

И оба придворных мужа и умруны, без лишних напоминаний, побросав все дела, быстро, как вода из решета, исчезли.

Костей остался с пленницей наедине.

Несколько секунд ему понадобилось на то, чтобы вспомнить, что это он, а не она хозяин этого замка, этой страны и — очень скоро — станет хозяином Белого Света, сообразить, как такие люди должны разговаривать со всем остальным миром и придумать первую фразу, которая недвусмысленно демонстрировала бы все вышеизложенное.

Наверное, это была очень запоминающаяся и емкая фраза — сейчас мы этого уже не узнаем.

Потому что, воспользовавшись замешательством противника, Серафима решила углубиться на его территорию.

— Смотрите! — трагично вскинув брови домиком, обвела дрожащей рукой она картину разрушения вокруг, медленно начинающую вырисовываться из оседающей пыли. Любой вражеской армии, чтобы добиться такого, пришлось бы поработать в три смены как минимум два дня. — Посмотрите, что вы наделали!

— Я???!!!..

— Да, вы! Это произошло по вашей вине! Неужели унижать и оскорблять несчастную девушку, и без того грубо и внезапно похищенную вами из родного дома, доставляет вам удовольствие?!..

В другое время Костей без раздумья ответил бы утвердительно, но теперь что-то ему нашептывало, что наставала пора пересмотреть систему ценностей.

Но некоторые люди предпочитают до конца отрицать очевидное.

— Да, сударыня, — он твердо сжал губы и вперился единственным оком в переносицу пленницы, потому что так и не смог решить, в какой именно глаз собеседнику лучше смотреть. Как бык, который видит перед собой матадора, помахивающего красным плащом, и верит, что чтобы сравнять его с землей, надо всего длишь хорошо разбежаться, он был не в силах оставаться на месте. — Это ВЫ устроили тут разгром, и ВЫ будете продолжать здесь оставаться, нравится вам это, или...

— Нет. Меня вполне бы устроили эти покои, если бы не пыль, — матадор, сделав изящный поклон, отступил в сторону. — Видите ли, я не выношу пыли. Я выхожу из себя. Но если с этим ничего нельзя поделать даже при помощи магии... Извините, я не хотела вас обидеть, я понимаю, что у каждого чародея — свои ограничения, пара отработанных эффектных трюков, за которыми стоят годы упорного труда...

За спиной у пижона в красном плаще оказалась яма. Но бык, даже провалившись туда со всеми рогами и копытами, так и не понял, что произошло.

— Трюков? — презрительно перекосившись, выплюнул это слово Костей. — Ограничения? У меня нет ограничений! Смотрите, вздорная женщина!

Серафима быстро решила, что за "вздорную женщину" отыграется позже, и стала смотреть.

Костей, победно ухмыляясь, провел рукой, как будто стирая что-то со стекла, на груди его вспыхнул алым огнем камень, и вся пыль и паутина исчезли из комнаты, как будто их там никогда и не было.

— Смотрите!

Стены покоев на глазах оделись в черный шелк.

— Смотрите!

Шелковое черное платье приобрел и потолок.

— Смотрите!

Кровать покрылась таким же шелковым покрывалом, по которому тут же разбрелась отара упитанных подушек в наволочках из — угадайте! — черного шелка.

Серафима перед следующим превращением успела заключить с собой пари, чтО покроется в черный шелк следующим ходом, и сама же себе проиграла, потому что предположить, что черным шелком можно покрыть пол, не хватило воображения даже у нее.

Камень на груди царя стал медленно меркнуть.

— Трюки! Годы! — высокомерно хмыкнул Костей и торжествующе глянул на пленницу, ожидая увидеть восхищение, благоговение, изумление, но наткнулся на задумчивый оценивающий взор.

— Искусство ваше вельми необычайно есть, — перешла на старолукоморский почему-то Серафима. — Но не кажется ли вам, царь, что черный для жилой комнаты будет несколько мрачноват?

Костей в недоумении уставился на нее. С его точки зрения "мрачновато" было не недостатком, а комплиментом.

— Я бы сказала, цвет морской волны сейчас чрезвычайно модный, — так же медленно продолжала думать вслух царевна. — Но я понимаю, что, наверное, это слишком сложно...

— Сложно? — фыркнул Костей. — Нет ничего проще!

Текучий жест рукой, вспышка камня — и Серафима ощутила себя на дне морском.

— От такого количества этого цвета у меня начинается морская болезнь! — синхронно с комнатой позеленев, простонала она. — Давайте попробуем золотой!..

Снова жест, вспышка...

— Нет, столько золотого — пошло! Пожалуй, лучше светло-синий, с ненавязчивым набивным рисунком... Нет, зачем вы покрывало с подушками сменили — там золотой был вполне к месту!.. Ах, не надо было обратно переделывать, раз уж сменили! Я думаю, белый с голубыми цветами будет самое то... Костей, ну разве, по-вашему, кактус — это цветок? И, тем более, где вы видели голубые кактусы? Когда я говорила "с цветами", я имела ввиду что-то вроде розочек... Ну, и что, что голубых роз не бывает! Их не бывает гораздо чаще, чем голубых кактусов!.. И они должны быть вытканы на шелке, а не нарисованы, фи, это же ширпотреб!.. — мысленно поблагодарив Елену Прекрасную за столь ненавидимые ей часы, проведенные в лавках с тканями, Серафима сконцентрировалась, обвела проворным взглядом комнату и с новым вдохновением продолжила:

— ...Нет, это не все. Если вы не хотите устроить здесь пожар, нужно заменить факелы в кольцах на стенах на люстру под потолком... Нет, не такую! Свечей должно быть больше!.. Нет, еще больше! В три яруса!.. И хрусталя... И золота... А сами свечи синие... Нет, бежевые... Нет, белые... Или лучше синие?.. Ну, ладно, давайте оставим морскую волну. Ну, и что, что у нас не было морской волны на свечах? Сейчас будет, вы же великий маг!.. А чтобы потолок не загорелся, его нужно поштукатурить и покрыть лепниной... Ой. Что это?.. Лепнина? Как вы ее представляете? Костей, вы не представляете, что такое потолочная лепнина! Современная потолочная лепнина — это когда в центре располагается художественная группа из цветов, орнамента, животных или листьев растений, а по периметру потолка...

"Спасибо тебе, Елена, и за визит штукатура".

— ...А, кстати, у нас еще остались межкомнатные двери, оконные рамы, и сами три комнаты, и дизайн у них должен быть разный, но гармонирующий... И мебель. Так... Пожалуй, начнем с портьер. Как насчет зеленого? Нет, еще зеленее... Еще чуть-чуть... Нет, в первый раз было лучше... Или лучше розовый?.. Нет, все-таки, давайте оставим зеленый, который был в третий раз... Нет, лучше в первый... Что с вами, вам плохо?

Лицо самого царя уже можно было использовать в качестве эталона цвета "зеленый номер раз". Он стоял, покачиваясь, бледно-зеленого оттенка, и слабо-розовая искорка нервно мигала где-то далеко в глубине его алого еще несколько часов назад самоцвета.

— Д-да... — едва ворочая языком от усталости, проговорил Костей и навалился на сине-белую шелковую стену. — Н-наверное, съел... что-нибудь... Такое ощущение, будто лично вывернул весь Белый Свет... наизнанку...

— Это ничего, — многообещающе улыбнулась ему Серафима. — Вот поужинаем, и продолжим с комнатами и коридорами. У нас замечательно получается. Только вот...

— Что? — испуганно встрепенулся царь.

— Да нет, ничего... Просто мне пришло в голову, что в комнате обязательно должны быть ковры. Только я еще не придумала, какие. Давайте начнем с шатт-аль-шейхских с геометрическим рисунком, что-нибудь этакое, с кистями, ворсистое, но износоустойчивое... Нечто бежево-голубое я себе представляю, только в сиреневых тонах... Или красно-зеленое... Или желто-белое... Или серо-буро-малиновое... Нет. Что-то не так. Что-то мы не правильно делаем, а что — не могу понять. В голову ничего не идет абсолютно. Я вот все думаю, может мы в самом начале ошиблись? Может, зря мы от золотого отказались?.. Давайте попробуем вернуть все как было после морской волны...

— Нет!!!..

Костей, собрав последние силы, выскочил в коридор и захлопнул за собой дверь.

Ужин на одну персону молчаливый солдат в черном принес Серафиме в покои.

* * *

Осторожно понюхав горку склизкой перловки, выглядывающую из-под куска недожаренного мяса — царский ужин — царевна пришла к выводу, что если бы Костей хотел ее отравить, то специально добавлять что-либо в это меню у него не было бы необходимости. Но и терпеть голод у нее сил больше не было. Поэтому осторожно отъев ровно столько, сколько требовалось, чтобы притупить его и мысленно сделав в списке дел на завтра пометку напротив пункта "Казнить шеф-повара", она решила приступить к подробному осмотру места своего заточения.