И стали они жить-поживать (одним файлом)

Сначала Иванушка волновался, не нагрянет ли вслед за этой бедой сразу же другая. Но чародей успокоил его, авторитетно разъяснив, что, скорее всего, о гибели этой беды царь или его помощник Чернослов уже знает и еще одну, а то и две беды уже высланы к месту их нахождения, но прибудут они не скоро, не ранее, чем через день, а если погода по дороге будет нелетная — то и позже, и что до этого момента они могут мыться и спать спокойно.

* * *

После трех часов в бане, отшкрябав, наконец, с себя всю болотную и прочую грязь, завернувшись в лоскутные одеяла, приятели коротали вечер перед растопленной Агафоном лукоморской печкой за столом, за настоящим теперь чаем с сухарями, но, правда, без заварки. Агафон, как почти выпускник высшей школы волшебных наук и обладатель "зачета" (хоть и с седьмой попытки) по травоведению, предложил было заварить какие-нибудь травки из запаса Бабы-Яги, но Иван замахав руками, отказался, чем обидел чародея немеряно.

— Я, между прочим, действительно готовился к этому зачету! — возмущенно выговаривал он царевичу, не силах успокоиться даже за столом. — Я три ночи и три дня писал шпаргалки! Я изобрел шесть новых способов и четыре новых места для их заначивания и быстрого и незаметного извлечения! Вся школа была мне благодарна!..

— Послушай, Агафон, — остановил поток его пылкого красноречия царевич. — Если уж ты сам пошел в эту школу магии, почему бы тебе было не учиться, как все? Зачем писать шпаргалки, что бы это ни было, мучиться в ожидании, что тебя в любой момент выгонят за невыученные уроки?..

Волшебник опустил глаза, помолчал, помялся и, наконец, выдохнул:

— А кто тебе сказал, что я ПОШЕЛ в эту школу?

— А разве?..

— Нет. Меня нашла беда на мельнице у приемных родителей, в Сабрумайским княжестве, когда мне было уже пятнадцать лет, и отвезла к Костею. Это был единственный раз, когда я был в его царстве и видел его. И я поклялся себе, что второго раза не будет. Он сказал, что я — сын его давно пропавшей дочери, что со следующего дня я буду учиться в самой лучшей высшей школе магии, которая находится в какой-то Шантони, и что когда я ее закончу, он заберет меня к себе, потому что у него на меня уже есть большие планы. Меня никто не спросил, хочу ли я быть мельником, или волшебником! Никого не интересовало, есть ли у меня способности к чародейству! Никто не задавался вопросом, может ли случиться так, что я не захочу возвращаться в это костяное царство и жить там! Я надеялся, что до окончания школы у меня еще есть время, и я успею что-нибудь придумать, чтобы не оказаться там снова!.. Иван, ты там был хоть раз?

— Нет.

— И, я надеюсь, никогда не будешь. Это не просто кошмар. Это — тихий ужас. Я не хочу это рассказывать, я не хочу это вспоминать, но в одном я уверен совершенно точно — если бы на всем Белом Свете не осталось больше других мест, где можно было бы жить, я покончил бы жизнь самоубийством. Поверь мне, Иванушка — ты бы поступил точно так же.

— Какие страсти ты рассказываешь... — впечатлившись помимо воли, проникшись жуткой атмосферой таинственного, не поддерживающего связи с внешним миром царства, покачал головой царевич. — Никогда бы не подумал... Ну, а люди? Как же люди? Неужели им нравятся такой правитель с такими гвардейцами? Или, может, он добр и справедлив по отношению к ним?

— Там нет людей, царевич, — тихо проговорил чародей. — Там живут одни чудовища. И он ими правит. Умруны — это самые близкие к людям существа его царства.

— А сержанты? И другие офицеры, наверное? Откуда тогда они берутся?

— Не знаю. Может, они из других государств. А, может, люди там все-таки есть — я же пробыл в этой стране всего один день. Но я их не видел.

— М-да... — хмуро покачал головой Иванушка, и, вспомнив, наконец, что вода в его кружке остыла, быстро допил. — Если бы там был хоть кто-то, нуждающийся в помощи, можно было бы спланировать военную экспедицию, спасательный рейд или гуманитарную акцию и выжечь скверну огнем и мечом...

— Нет. Даже если бы вся лукоморская армия отправилась бы туда, она бы там и осталась лежать. Армия Царства Костей не просто огромна — она громадна. А сам Костей обладает неограниченной волшебной силой, хоть нас в школе и учили, что такого не может быть. Если они на кого-нибудь нападут — эта страна обречена. Удивляюсь, почему они до сих пор это не сделали, — угрюмо произнес Агафон и тут же поспешно сплюнул по лукоморскому обычаю три раза через левое плечо. — Только б не сглазить...

Царевич, с сочувствием поглядев на сникшего и нахохлившегося волшебника, решил перевести разговор на что-нибудь более приятное для него.

— А помнишь, Агафон, ты, когда мы только познакомились, говорил, что писал курсовую работу — это работа в конце года, я правильно понимаю?

— Да.

— Вот, писал курсовую работу по похищенным Змеями царевнам?

— Да.

— И что в ней говорилось, если, конечно, это не какой-нибудь профессиональный секрет?

— Вообще-то, честно говоря, я списал ее из разных книжек, уже написанных за много лет до меня... Из малоизвестных. Чтобы магистры не поняли, что я списывал. Но, по-моему, они все равно как-то догадались. И это была не очень... хорошая... курсовая. Я получал за нее тройку, если честно. С двумя минусами, если совсем честно, — добавил чародей, немного подумавши. — В ней была обоснована революционная теория, что среднему Змею средний человек может срубить все головы и без меча-кладенца, и без шапки-невидимки, и без доброго коня, и вообще не будучи героем.

— Интересно. Это как? — подался вперед Иванушка, и приготовился бы конспектировать, если было бы чем и на чём.

— При уникальном стечении обстоятельств, — неохотно пояснил маг. — Если Змей давно и смертельно болен, если он нарочно или невзначай съел снотворное и оно успело подействовать, или — что предпочтительнее — если он уже сдох.

— М-да... — разочарованно протянул Иван и откинулся на спинку стула. — Не очень практично.

— Угу... Вот и магистры сказали то же самое... Да и если совсем-пресовсем честно, то и я сам так думаю. Вот видишь — волшебник из меня никудышный...

— Но ты хотя бы можешь научиться обращаться с магическими предметами Ярославны! — попытался найти в черном белое царевич.

— Ну, уж нет, — замотал головой волшебник. — После твоего Полосатого Бума я в эти игры больше не играю. Одно дело, если наткнешься на что-нибудь безобидное, вроде фейерверка или музыкальной шкатулки, и другое...

— Но это же то же самое, как учиться верховой езде! — не желая отказываться от хорошей идеи, которая могла сработать даже для такого чародея, как Агафон, не сдавался Иван. — Если лошадь сбросит тебя, ты все равно должен проявить настойчивость и садиться на нее снова и снова!

— Пока не затопчет? — угрюмо поинтересовался маг.

Иван не нашел, что на это возразить. Вместо этого он спросил:

— Так все-таки, Агафон. Я одного не понял. Кем ты хочешь быть на самом деле? Волшебником или мельником?

— Естественно, мельником! — не задумываясь, выпалил тот. — Волшебником ведь у меня не получается!

* * *

Уже почти отходя ко сну, Агафон придумал перевесить их одежду из дровяника в дом, поближе к печке, чтоб быстрее сохла, и поэтому на следующее утро приятели смогли сразу облачиться во все сухое. Они наскоро позавтракали кипятком и сухарями — единственными съестными припасами, которые обнаружились в доме, кроме пресловутого варенья, попробовать которое никто так и не решился, и стали собираться в дорогу.

Вообще-то, они ожидали, что возникнут проблемы не со сборами (собирать им, кроме остатков сухарей, было особенно нечего), а с самой дорогой, но одна счастливая находка разрешила и эту проблему.

На чердаке, куда после завтрака решил на прощание заглянуть Агафон, потому что это было единственное место, куда они не сунули свои носы накануне, обнаружился большой короб из бересты, полный тщательно переложенных мятой от моли клубков.

Сначала он подумал, что это — всего лишь стратегический запас увлекавшейся вязанием старушки, но, присмотревшись, тут же подхватил короб и потащил вниз — показать Ивану.

В доме они уже вместе стали извлекать один путеводный клубок за другим и читать подписи на приколотых к ним сосновыми иголками обрывках бумаги.

— "В Лукоморье".

— "В Узамбар".

— "В Вамаяси". Ого!

— "В Нень Чупецкую". А где это?

— "В Царство Костей". Спаси-сохрани!

— "В Тарабарскую страну". А там-то кому чего может быть надо?

— "В Вондерланд". Хорошо бы...

— Ага! Вот! "В Красную Горную страну"! Как раз туда, куда нам нужно!

— Ну-ка... — царевич взял у Агафона клубок и еще раз прочитал надпись на бумажке. — Точно! А ты умеешь ими пользоваться?

— А чего тут уметь? — повел плечом чародей. — Это мы на первом курсе проходили. Бросаешь его на пол или на землю — вот так — и...

— Он покатился!!!.. Останови его!!!

— КАК???!!! Я не умею!!!..

— Тогда беги за ним и подавай голос — я тебя догоню!

— Но я не готов!

— Он уже выкатился за забор!

— Мой мешок!!!..

— Да беги же!!!

— Где мой...

— Быстрее!!! — Иванушка вытолкнул замешкавшегося мага из дверей, а сам, вытряхнув оставшиеся клубки из короба, которые тут же моментально, как напуганные ежики, понеслись к выходу, бросился складывать туда сухари. Секунду подумав, он кинул туда же две кружки и солонку со стола, мешок волшебника, сгреб одеяло с лавки, их котелок с шестка и, когда уже почти выбегал, схватил с полки у двери пару бутылок то ли с вином, то ли с водой — на тот случай, если ни ручья, ни речки у них на пути долго не окажется.

— Эй, Агафон!!! — крикнул он, и из леса, правее от него, донесся ответный крик:

— Иван!.. Мы здесь!..

При этом местоимении сердце Иванушка екнуло и пропустило такт но, отважно догнав своего чародея с обнаженным на всякий случай мечом, царевич быстро выяснил, что тот имел в виду себя и клубок, и от души слегка ненадолго отлегло.

* * *

Противный клубок катился и катился вперед, не давая им отдыхать, есть, пить, и через полдня они уже готовы были бросить все и упасть там, где бежали, если бы не боязнь остаться в незнакомом лесу в одиночестве.

— Я... никогда... нигде... не читал... что путевод... путевод... путеводные... клубки... катятся... так... быстро...— задыхаясь и хватая пахнущий сыростью и грибами лесной воздух пересохшими губами сообщил Иванушка Агафону когда они перелазили очередной завал бурелома и сухостоя.

Казалось, что в этом лесу было меньше вертикальных деревьев, чем горизонтальных. И, к тому же, проклятый моток ниток, казалось, специально выбирал такой маршрут, что и спокойным шагом преодолеть было нелегко, а тут...

— Это... от... старухи... от ее... вредности... — пропыхтел в ответ чародей, оставляя на сучках скелета елки клочки своего и без того сильно сдавшего в этот день балахона. — И сама... она... злючная... была... и клубки... у ней... такие же...

— А ты не можешь... его замедлить?.. — сваливаясь, наконец, к основанию завала и едва успевая заметить, как клубок предательски поднырнул под следующий, разродился спасительной мыслью царевич.

— Как?..

— Это ты меня... спрашиваешь?.. Чему-то... тебя... научили.. в школе... за это время?.. — раздраженно просипел Иван, уже несколько часов подряд жалеющий, что взялся нести этот короб — кирпичей в него кто-то напихал, что ли?.. Вообще-то, он уже несколько раз порывался напомнить чародею о разделении труда, но всякий раз, глянув на него, только стискивал зубы покрепче. Если бы он увидел лошадь в таком состоянии, то попросил бы кого-нибудь прирезать животное, чтобы не мучалось.

Но легче бежать ему от этого не становилось.

— Научили!.. — кашлянул Агафон и, воспользовавшись своим выгодным положением на самом верху завала, в то время как клубок только-только выбирал проход под следующим, выбросил вперед левую руку и прокричал три нечленораздельных слова, перемежаемые сипом и хрипом его агонизирующих легких.

Если бы не трясущиеся, исцарапанные, вымазанные смолой пальцы и не свистящий шепот вместо голоса, то пантомима "великий волшебник творит свое коронное заклинание" смотрелась бы вполне внушительно.

Клубок подпрыгнул на месте, завертелся, как колесо, попавшее в слишком глубокую колею, и замер.

— Что, съел? — злорадно оскалился чародей и съехал по муравейнику вниз.

Через мгновение к нему присоединился Иванушка.

— Ты... попить... что-нибудь... взял?

— Ага... — царевич не глядя засунул руку в короб и вынул наугад одну бутылку — красивую, старинную, синего граненого стекла. — Держи.

— Что это?

— Не знаю. На полке стояло, — и полез за второй.

— На какой... полке?.. — нахмурился Агафон и поболтал содержимым. — У Яги?..

— Ага...

— Послушай, Иван... Ты никогда не учился в высшей школе магии... и поэтому не знаешь... а я знаю... Первое, что нам сказал первый же магистр на первом же уроке... это то, что никогда нельзя ни пить, ни есть, ни нюхать... ни наносить на кожу... вещества... взятые в доме волшебника без спроса. Если твои жизнь, здоровье и конфигурация тебе хоть сколько-нибудь дороги.

На Иванушку было больно смотреть.

— Это ты серьезно?

— Очень.

— И ты хочешь этим сказать, что я все эти километры буераков тащил на себе эти неподъемные большущие бутыли зазря?!..

— Н-ну... Может, и не зазря, — пожал плечами Агафон. — Может, они зачем-нибудь пригодятся... Когда-нибудь...

— Ну, уж нет, — твердо заявил Иван и, не медля ни секунды, вытащил пробку из своей бутылки и мстительно, с удовольствием вылил ее содержимое на землю, затем размахнулся и запустил бутылкой в кусты.

— Подожди! — воскликнул Агафон, но было уже поздно. — Кажется, там на ней что-то написано было! Может, в ней действительно было что-нибудь полезное!

— Вода, например? — осуждающе уставился Иванушка на чародея. — А раньше ты этого не мог сказать?

— А раньше ты сам не мог посмотреть? — отставил в сторону свою бутылку маг и не менее осуждающе уставился на царевича.

И поэтому они не увидели, как там, куда Иван только что слил содержимое бутыли, почва сначала зашевелилась, как будто очень большой гриб стал расти очень быстро, а потом взорвалась ошметками дерна и комьями земли, и откуда-то из глубины, как ракета из шахты, вылетело нечто огромное, покрытое клочьями гниющей одежды и разложившейся плоти, с космами, когтями, клыками, горящими желтым пламенем глазами и, издав утробный рык, набросилось на лукоморца.

Иванушка вскрикнул, извернулся, но громадная зловонная разлагающаяся туша повалила его на траву, накрыла и стала душить и пытаться загрызть одновременно.

Может, чудовище было не слишком опытным. Может, в его образовании был пробел в том, что касалось народной лукоморской мудрости насчет погони за двумя зайцами. Так как если бы оно взялось за что-нибудь одно, наше повествование обрывалось бы еще на этой странице.

Но оно захотело все и сразу.

И по этой простой причине у ошеломленного, ошарашенного Агафона нашлось несколько секунд, за которые он успел даже не прийти — заскочить в себя по дороге от ужаса к панике, подхватить свою бутыль, подпрыгнуть и со всего маху огреть ей страшилище по голове, или, по крайней мере, по верхнему полукруглому выступу туловища.