— Кто-то... поет? — спросила Ингритт тоном человека, который не верит собственным ушам.
Первые несколько часов после того, как беглецы вошли в Подземный город, Крикс мысленно проклинал здешние коридоры и собственную самонадеянность, заставившую его возомнить, что он сумеет обойтись без факела. Впрочем, следовало признать, что выхода у них все равно не было — разве что ночевать в лесу, или, на свой страх и риск, попробовать представиться дозорным. Здраво оценив свой внешний вид, а также вид своих попутчиков, Меченый должен был признать, что, если стража и откроет им ворота, то только затем, чтобы арестовать их троих, как нарушителей спокойствия. В прошлый раз его спасло знакомство с Браэнном, но за прошедшее с того момента время Браэнна вполне могли перевести куда-нибудь еще. Поэтому Меченому оставалось только привести своих спутников в Подземный город и положиться на собственную память, то есть двигаться вперед, держась за стену, считать повороты и шаги, и от души надеялся, что в темноте случайно не ошибся коридором. Олрис шел следом за ним, крепко держась за рукав дан-Энрикса, а замыкала эту странную процессию Ингритт, державшаяся за руку Олриса. Не приходилось удивляться, что все вместе они двигались вперед даже медленнее, чем тогда, когда Крикс выводил Дарнторна из Адели, завязав ему глаза. Когда шершавая стена, служившая дан-Энриксу ориентиром, стала глаже и ровнее, а сам коридор раздался вширь, и впереди наконец-то замаячил бледный свет созданных Альдами светильников, Меченый с облегчением вздохнул. Он обнаружил, что они несколько отклонились от кратчайшего маршрута к центру города, но это уже не имело особого значения. Следовало радоваться уже тому, что ему удалось провести своих спутников через переплетение подземных галерей, напоминающих гигантский муравейник.
Но теперь Меченый наконец-то мог вздохнуть свободно. С того места, на котором они оказались, до фамильной усыпальницы дан-Энриксов и выхода во дворец было рукой подать.
Олрис тоже услышал музыку, и теперь настороженно оглядывался по сторонам.
— Я никого не вижу, — сказал он. И Ингритт, и Олрис были настолько вымотаны, что, казалось, даже не заметили великолепия подземных галерей. Единственным, что вырвало из состояния усталого оцепенения, были звучащие из ниоткуда голоса.
— Это Поющий зал, — пояснил Меченый. — Вам кажется, что вокруг вас поет и разговаривает множество людей, но на самом деле здесь никого нет. Так действует здешняя магия.
— Я слышала об этом, — неожиданно сказала Ингритт. — Атрейн рассказывал мне про магию, из-за которой часть его разведчиков начала слышать голоса и пение, хотя вокруг никого не было — только туман. Но я не думала, что это так красиво. Можно нам остановиться и послушать? Ну, хотя бы на минуту?..
Меченый покачал головой.
— Не стоит. Мы и так идем не слишком быстро, а сейчас, наверное, уже перевалило за полночь.
Больше они нигде не останавливались — даже когда Олрис с Ингритт едва не свернули себе шеи, проходя через семейный склеп дан-Энриксов, и в недоумении разглядывая каменные статуи, мимо которых они проходили. Меченный напомнил самому себе, что за все время пребывания в Эсселвиле он не видел ни одной скульптуры, так что Олрис с Ингритт, вероятнее всего, даже не представляли, что из камня можно сделать что-нибудь подобное. Крикс успел довести своих попутчиков до лестницы, ведущей из фамильной усыпальницы наверх, когда в глаза ему ударил неправдоподобно-яркий белый свет. От неожиданности Олрис налетел на Меченого, а сам дан-Энрикс заслонил глаза рукой, но было уже поздно — под веками пульсировала боль, как будто свет обжег ему глаза.
— Не двигайтесь, — скомандовал знакомый мужской голос. Говоривший не присовокупил к своему приказу никаких угроз, но это было и не нужно — было совершенно очевидно, что последствия неподчинения будут самыми печальными. Несмотря на боль и резь в глазах, Меченый все же сумел различить на верхней площадке лестницы фигуры нескольких мужчин. Стоявший впереди, вне всякого сомнения, был тем самым человеком, который только что приказал ему остановиться.
Меченный расслабился и даже разрешил себе прикрыть слезившиеся, воспаленные глаза.
— Все в порядке, Ирем, это я, — устало сказал он. Судя по наступившей тишине, его слова привели слушателей в замешательство. Открыв глаза, Крикс обнаружил, что сэр Ирем, жестом приказав всем оставаться на своих местах, легко сбегает вниз по каменным ступеням.
— Простите, принц, — произнес он, остановившись в трех шагах от собеседника. — Произошло досадное недоразумение. Магический пульсар оповестил нас о том, что во дворец проникли посторонние. Мы не могли предположить, что это вы.
Услышав про магический пульсар, Меченый с интересом посмотрел на Ирема. Он помнил, каких усилий тому стоило добиться использования пульсаров в прошлом. Но тогда была война, и маги скрепя сердце примирились с необходимостью растрачивать свой Дар на поддержание магической защиты. Меченый пообещал себе, что скоро выяснит, чем объясняются усиленные меры безопасности на этот раз, и протянул Ирему руку. Коадъютор крепко сжал ее и очень тихо произнес:
— Ну наконец-то! Мы уже начали думать, что с тобой произошло какое-то несчастье.
— А как долго меня не было?.. — спросил Меченый так же тихо. С точки зрения дан-Энрикса, лорд Ирем не особо постарел со времени его последнего визита. Но ему хотелось знать наверняка.
— Уже четыре года. Но об этом — лучше без свидетелей, — ответил Ирем, и дан-Энрикс должен был признать, что рыцарь прав.
Стоявший на вершине лестницы мужчина в светлых одеждах, ярко выделявшихся на фоне синих орденских плащей, спросил:
— Лорд Ирем, вы уверены, что вам не требуется моя помощь?..
Коадъютор покосился на него через плечо.
— Благодарю, магистр, все в порядке. Я надеюсь, что, учитывая обстоятельства этого дела, вы простите меня за то, что я потратил ваше время. Вы можете быть свободны.
Меченый удивленно поднял бровь. "Магистр"?.. Судя по всему, обладатель сливочно-белого плаща был магом из Совета Ста. Судя по его виду, он был крайне недоволен тем, что коадъютор так бесцеремонно указал ему на дверь, однако, бросив на дан-Энрикса последний любопытный взгляд, протиснулся мимо орденских гвардейцев и ушел.
— А это кто такие?.. — спросил Ирем, кивнув на Олриса и Ингритт. Оба выглядели до смерти уставшими и испуганно жались поближе друг к другу.
— Мальчик — мой стюард, а девушка — его подруга.
Коадъютор хмыкнул, явно не считая объяснение дан-Энрикса достаточным, но углубляться в тему он не стал.
— Мне разбудить Вальдера, или это дело терпит до утра? — осведомился он. — Если это возможно, я попросил бы тебя подождать. Наследнику в последнюю неделю нездоровится, и Их Величества совсем измучались.
— Пусть спят, — кивнул дан-Энрикс. — А вот с тобой, если не возражаешь, я бы побеседовал уже сейчас.
— Изволь. Только сперва устрой куда-то своих замарашек, а то они, по-моему, уже на ногах не держатся, — Ирем смотрел на Олриса и Ингритт с хорошо знакомой Криксу смесью жалости и нескрываемой иронии. — Должен признать, когда я пытался представить твое возвращение в Адель, я ожидал чего угодно, только не того, что ты приведешь с собой двоих детей.
Крикс хмыкнул.
— Эти "дети" за последние несколько дней прошли через такое, что большинству взрослых и во сне не снилось. Давай так. Я отведу их в комнату, в которой я ухаживал за Алвинном, а потом мы пойдем к тебе и побеседуем без посторонних глаз, идет?
— Идет. Я прикажу, чтобы им принесли чего-нибудь поесть, и подожду тебя на Галерее Славы.
В аулариуме императора было темно и тихо. Когда они вошли сюда, Ирему на секунду показалось, что он спит и видит сон. Утром он, как всегда, проснется на своей постели в Адельстане, и окажется, что ничего этого не было — ни разбудившего его вскоре после полуночи сигнала, ни безумной, хотя и короткой скачки до дворца, ни ошалевших взглядов магов из Совета Ста, которые, похоже, до последнего считали применение магических пульсаров очередной блажью коадъютора, и не могли поверить в то, что им действительно придется отражать чье-либо нападение.
— Вина?.. — спросил сэр Ирем, поджигая угли в жаровнях факелом, который он держал в руке.
— Да. И чего-нибудь поесть. Я умираю с голода, — ответил Меченый.
Ирем кивнул и, отойдя к дверям, отдал необходимые распоряжения. Когда он вернулся, Крикс уже успел устроиться в массивном кресле, которое обычно занимал Вальдер.
— Почему твой гвардеец встал передо мной на колени? — с усталым любопытством спросил он.
Ирем поморщился. Благодаря магической защите, вовремя предупредивший коадъютора о чужаках в Подземном городе, известие о возвращении дан-Энрикса мгновенно облетело весь дворец. Большая часть гвардейцев, к счастью, ограничивалась тем, что пожирала Меченого глазами, но один из них, по-видимому, принадлежал к числу тех элвиенистов, которые приняли идеи Отта слишком близко к сердцу.
— Многое здесь изменилось, пока ты отсутствовал, — довольно неопределенно отозвался Ирем. Не то, чтобы он не хотел отвечать на вопрос дан-Энрикса — просто впервые в жизни коадъютор плохо представлял, с чего начать. Меченый вопросительно смотрел на рыцаря.
— Пока мы шли сюда, я видел четырех магистров из Совета Ста в сопровождении учеников — и это если не считать твоих людей. Вас с императором что-то встревожило?
— Прежде всего, нас встревожило твое необъяснимо долгое отсутствие. Если ты помнишь, в прошлый раз ты сообщил, что Князь убит, и сразу после этого исчез. Четыре года никаких известий... Раньше мы могли рассчитывать на то, что, если городу будет грозить по-настоящему серьезная опасность, то Седой предупредит о ней. Когда Седой погиб, а ты пропал, мы поняли, что теперь нам придется полагаться только на себя. Естественно, мы не могли сказать Совету Ста об Олварге, поэтому для них усиленные меры безопасности — это предосторожность на случай политического покушения. Это звучит довольно убедительно — империя сейчас ведет весьма решительную внешнюю политику. — Ирем отпил глоток вина. Вкус "Пурпурного сердца" оставался в точности таким же, как и двадцать лет назад. Раньше он никогда не обращал на это обстоятельство внимания, но сейчас эта деталь внезапно вызвала в нем ощущение щемящей ностальгии. Или, может быть, все дело было в том, что Крикс, сидевший за столом Валларикса, был удивительно похож на молодого императора?.. — По правде говоря, мне самому куда приятнее было бы верить в то, что Орден действует в расчете на аварцев или внутриморцев, а не на безумных темных магов из другого мира. Согласись, это даже звучит бредово!.. Но проблема в том, что с некоторых пор я постоянно чувствую тревогу, не имеющую никаких разумных оснований. Ничего особенного, вроде бы, не происходит, но меня не покидает ощущение, что мы вот-вот окажемся в большой беде. И даже более того — как будто бы эта беда уже пришла, но никто этого не замечает.
Ирем внезапно осознал, что, поддаваясь чувству облегчения, вызванного внезапным возвращением дан-Энрикса, он говорит гораздо откровеннее, чем следует — и, надо думать, выглядит не лучшим образом. Рыцарь деланно усмехнулся, как бы призывая собеседника не относиться к его речи чересчур серьезно.
— Возможно, я просто состарился и стал не в меру мнительным, — небрежно сказал он. — Как бы там ни было, я рад, что ты вернулся.
Крикс посмотрел на него через стол. То ли все дело было в пламени жаровни, отражавшемся в глазах южанина, то ли глаза дан-Энрикса светились сами по себе, как у Седого.
— Ирем, это не мнительность. Это Исток. Я только что имел возможность наблюдать, как Олварг, буквально палец о палец не ударив, расстроил наш поход на Марахэн. Я был уверен в том, что мы покончим с ним, самое большее, через полгода, а в итоге ему даже не пришлось сражаться с нами. Мы сами сделали все, чтобы расчистить ему путь к победе. Это выглядело так, как будто бы все люди, которых я знал, разом сошли с ума.
Рыцарь прищурился.
— Тогда ты вряд ли что-то выиграл, отправившись сюда. Здесь происходит то же самое.
— То есть?.. — резко выпрямляясь в своем кресле, спросил Меченный. Ирем повел плечом, даже не пытаясь скрыть свое раздражение.
— Я говорю, что, если люди в Эсселвиле, с твоей точки зрения, вели себя, как сумасшедшие, Адель едва ли тебя чем-нибудь порадует. Во-первых, в городе орудует шайка буйнопомешанных, которые называют себя Братством Истины. Затем — целая куча дураков, и прежде всего твой любимый Кэлрин Отт, с утра до ночи раздражает этих буйных и любуется на их припадки, очевидно, думая, что это весело... Я лично прописал бы буйным строгую диету и покой — все это можно обеспечить в Адельстане. Но помешанных из Братства Истины поддерживают слабоумные кретины из городского магистрата, а Вальдер, который вообще-то не особенно похож на сумасшедшего, внезапно совершил по-настоящему безумный шаг — дал идиотам в магистрате дополнительные привилегии, чтобы им было, куда развернуться в собственном идиотизме. Валларикс, видишь ли, уверен, что, раз Князя больше нет, то императорская власть однажды превратит дан-Энриксов в кого-то вроде Ар-Шиннора. — Коадъютор недовольно поджал губы. — Я не знаю, как насчет угрозы тирании, но делиться властью со старшинами из магистрата, и, в конечном счете, с Братством Истины — это уж точно безрассудная идея. Иногда мне кажется, что из нормальных людей в городе остались только Аденор и леди Эренс.
Их беседу оборвал приход слуги, который принес холодное жаркое и вчерашний хлеб. Дан-Энрикс набросился на еду с такой жадностью, как будто бы не ел уже несколько дней. Ирем готов был подождать, пока южанин утолит свой голод, но дан-Энрикс явно не намерен был стеснять себя дворцовым этикетом. Едва дождавшись, пока слуга выйдет, он проглотил очередной кусок жаркого и спросил:
— Вы говорите, сестра Эренс здесь?..
— Она приехала в столицу пару лет назад, и с тех пор ведет активную борьбу против Килларо и его сторонников. — Поймав непонимающий взгляд Крикса, Ирем тяжело вздохнул. — Боюсь, что ты сейчас единственный человек в Адели, кто еще не знает, кто такой Килларо. Это лидер "Братства Истины". Рован Килларо... Редкостный тупица и фанатик, но, к несчастью, пользующийся большим авторитетом у определенной части унитариев — той самой, что поддерживает Братство. Думаю, ты с ними еще познакомишься. Или, точнее, они сами познакомятся с тобой. Видишь ли, в Братстве собрались люди самых разных возрастов, занятий и сословий. И единственное, что их всех объединяет — это ненависть к тебе.
— Не понимаю.
— Это очень просто. Кэлрин Отт, с его огромным поэтическим талантом и куриными мозгами...
Его собеседник выразительно скривился.
— Ирем! Кэлрин Отт — мой друг. Если ты хочешь его оскорблять, найди себе другого собеседника.
— У меня даже в мыслях не было кого-то оскорблять. То обстоятельство, что Кэлрин меня раздражает, не может умалить его таланта. А то, что ты к нему неравнодушен, не мешает ему быть болваном, который втравил всех нас в большие неприятности... Ты давеча спросил, почему одному из моих гвардейцев вздумалось падать перед тобой на колени. Можешь поблагодарить своего друга Отта. Он написал роман, в котором прямо утверждается, что ты — посланник Альдов и наследник Энрикса из Леда, то есть Эвеллир.
