Правильно, мысленно одобрил Олварг. Привыкай к тому, что твоя жизнь и смерть больше не в твоей власти, потому что так оно и есть.
— Здравствуйте, ваше величество, — сказал Интарикс, опустившись на поспешно поданный гвардейцем табурет. — Вы, возможно, не поверите, но я давно мечтал о том, чтобы с вами поговорить.
— О чем нам говорить?.. — голос мальчишки звучал вызывающе. Играем благородного мятежника? Ну-ну.
— О вас, — любезно сказал Олварг. Не поворачивая головы, он приказал. — Оставьте нас. Я хочу побеседовать с его величеством наедине... Честно говоря, я вами восхищаюсь, — сказал он, как только дверь за стражником захлопнулась.
Ресницы парня изумленно дрогнули. Олварг давным-давно освоил этот прием — сбить с толку, ошарашить неожиданным, парадоксальным замечанием, добиться, чтобы разум собеседника не поспевал за поворотами беседы — тогда будет выбрать наиболее незащищенные места. Растерянный человек гораздо уязвимее, чем тот, кто знает, чего ждать.
— В какой момент вы поняли, что истинный наследник Тэрина — не вы, а Крикс?.. — как ни в чем ни бывало, спросил Олварг.
По тому, как расширились зрачки мальчишки, сразу стало ясно — выстрел попал в цель.
— Это ложь! — яростно выпалил мятежник. Олварг растянул губы в снисходительной улыбке.
— Ваше величество, нас же здесь только двое. Перед кем вы притворяетесь? Передо мной или перед самим собой?.. Как бы там ни было, это пустая трата времени. Я маг. Я чувствую, что вы не верите своим словам.
— Неправда, — повторил король, как заклинание.
— Ну конечно, правда. Вы же помните легенду. Истинный король вернется и спасет страну. Он и вернулся, но, по забавному стечению обстоятельств, на троне к этому моменту уже находились вы... Я только хотел бы знать, в какой момент вы это поняли — когда наместник доложил про "заговор", или все-таки раньше?..
Пленник молчал.
— Я в вас разочарован, — скривил губы Олварг. — Когда я узнал о том, как вы избавились от Меченого, я подумал — вот поступок человека, не страдающего от дурацких сантиментов. А оказывается, что вы — обыкновенный трус, который не решается признаться в том, что сделал. Чего доброго, еще окажется, что вы раскаиваетесь...
Глаза пленника сверкнули.
— В чем?! Они с Атрейном присягнули мне — а сами собирались подождать конца войны, а потом совершить переворот.
Олварг рассмеялся.
— Ну уж нет. Что бы ни говорил вам Уриенс, Криксу ужасно _не хотелось_ становиться королем. Уверен, он был очень рад, что удалось перевалить эту ответственность на первые попавшиеся плечи. Королю пришлось бы умирать за Эсселвиль, а Меченый, в отличие от Истинного короля, мог просто-напросто сбежать в Адель... Готов поспорить, он прекрасно знал, что будет с теми, кто остался в Руденбруке. Просто ему было наплевать.
— У него не было другого выбора, — внезапно возразил король. — Я приказал доставить его к Каменным столбам и обещал казнить, если он попытается вернуться.
— Бросьте... Фраза про отсутствие другого выбора — последнее прибежище слюнтяев и тупиц. Он мог бы отказаться от участия в суде, мог добиваться встречи с вами, мог попробовать поднять мятеж, захватить власть и самому возглавить оборону Руденбрука... Но он предпочел не делать ничего и бросить Эсселвиль на произвол судьбы. Это и значит "сделать выбор".
"Да ведь он прекрасно понимает, что я здесь! — внезапно понял Крикс. — Он говорит все это не для Истинного короля, а для меня"
В какой момент Олварг почувствовал его присутствие? Во время разговора с пленником — или еще тогда, когда стоял на башне? Может быть, не будь дан-Энрикса, он не спустился бы сюда? Самому Олваргу это не нужно, ему уже ничего не нужно...
Меченого окатило ужасом, какой бывает, когда сон внезапно превращается в кошмар. После Кир-Рована он слишком ясно представлял себе эту манеру Олварга и знал, что дело не закончится на разговорах... Оставалась лишь одна надежда — может быть, лишившись шанса навредить дан-Энриксу, Олварг оставит Истинного короля в покое.
Меченый попытался выскользнуть в реальность, но внезапно обнаружил, что видение больше не подчинялось его воле. Пока он, не ожидая ничего дурного, наблюдал за мрачным представлением, устроенным Интариксом, чужая воля незаметно оплела его сознание густой и липкой паутиной. Он совсем забыл, что Олварг — очень сильный маг, а сила Темного Истока вполне может потягаться с Тайной магией.
Меченый приказал себе расслабиться, пытаясь отрешиться от сознания того, что он в ловушке. Меня здесь нет, подумал он со всей доступной ему убежденностью. Я очень далеко отсюда, в кресле у горящего камина...
"Не спеши, — чужая мысль пронзила его мозг, как ядовитое паучье жало. Будь у дан-Энрикса подобная возможность, он бы закричал. Фантомная, магическая боль внезапно оказалась ужасающе реальной — резкой и внезапной, как удар обычного ножа. Олварг смотрел в пустоту перед собой — смотрел осмысленно и зло, как будто в самом деле видел своего противника. — Разве тебе не хочется узнать, что будет с вашим королем?.."
Когда южанин стиснул подлокотники резного кресла и негромко, хрипло застонал, лорд Ирем приподнялся с места и тревожно заглянул дан-Энриксу в лицо, пытаясь угадать, что сейчас видит Меченый. Судя по страдальчески нахмуренным бровям и резкой складке возле губ, навряд ли это было что-нибудь хорошее...
Ирем окликнул Меченого и потряс его за плечи. Никакой реакции. Рыцарь потратил еще несколько секунд, пытаясь разбудить южанина, даже плеснул ему в лицо водой из стоявшего на столе кувшина, но довольно скоро убедился в бесполезности подобных методов. Ирему стало страшно. Когда Меченый следил за Лэром и Дарнторном, он выглядел, как человек, который то ли слишком глубоко задумался, то ли уснул с закрытыми глазами. В любом случае, достаточно было заговорить с дан-Энриксом, чтобы он сразу же пришел в себя — а сейчас разум Меченого, без сомнения, был очень далеко от этой комнаты.
Лорд Ирем бросился к дверям.
— Зови сюда Викара. Быстро!.. — рявкнул коадъютор на дежурного гвардейца. К счастью, маг по-прежнему приглядывал за подопечными дан-Энрикса и в связи с этим временно переселился во дворец. Гвардеец в самом деле обернулся быстро — на то, чтобы поднять ворлока с постели и привести его в гостиную дан-Энрикса, ему потребовалось около пяти минут, но Ирему эти минуты показались вечностью. Меченый выглядел ужасно — его лицо побагровело, жилы вздулись, как у человека, который пытается поднять слишком большую тяжесть. Волосы и ресницы слиплись от воды, которую лорд Ирем вылил бывшему ученику на голову, стараясь привести его в себя. В остальном ничего не изменилось — как и раньше, Крикс отчаянно вцеплялся в подлокотники своего кресла, бормотал какие-то неразборчивые фразы, и попеременно то стонал, то яростно скрипел зубами.
— Что с ним такое? — спросил маг, быстро входя в гостиную дан-Энрикса.
— Он отправился следить за Олваргом.
Никаких дальнейших объяснений не потребовалось. Ворлок прошептал какое-то ругательство и положил ладонь дан-Энриксу на лоб.
— Я постараюсь вытащить его оттуда. Но у него непереносимость к магии... есть риск, что ему станет только хуже.
— Куда уж "хуже"?.. — не сдержался Ирем.
— Например, он может умереть от перенапряжения, — безжалостно ответил маг. — Как вы могли позволить ему рисковать собой?.. Вам следовало бы его остановить.
— Это была моя идея, — глухо сказал Ирем. Его собеседник выразительно поморщился.
— Великолепно... Сядьте. Вы мешаете сосредоточиться, когда вот так стоите над душой.
Лорд Ирем молча опустился в кресло, отстраненно наблюдая за манипуляциями мага и старательно отгоняя от себя мысли о том, что тот сказал про Крикса. Меченый не может умереть. Во всяком случае, сейчас точно не время думать о такой возможности.
Минуты текли ужасающе медлительно. Долгое время в комнате не было слышно ничего, кроме потрескивания огня в камине, а потом Меченый согнулся в кресле и закашлялся.
— Велите принести ведро, — не оборачиваясь, сказал маг.
— Принести что?..
— Ведро. Его сейчас стошнит.
Ирем поспешно встал и пошел звать слугу. Только вернувшись, он позволил себе посмотреть на Крикса. Теперь Меченый был бледен, взгляд налитых кровью глаз казался мутным, как у человека, который страдает от жестокого похмелья. Но он, вне всякого сомнения, пришел в себя. Ирем неслышно перевел дыхание.
— Так мне и надо, — пробормотал Крикс, согнувшись над ведром. Мужчины удивленно посмотрели на него, и Меченый, пытаясь отдышаться, пояснил — Тайная магия — не лошадь, чтобы гнать ее туда, куда тебе захочется...
Встретившись взглядом с Иремом, Крикс покачал головой.
— Я не увидел ничего полезного. Он с самого начала знал, что за ним наблюдают, и воспользовался этим в своих целях.
Заметив, что Викар намеревается задать дан-Энриксу вопрос, лорд Ирем дернул мага за рукав, надеясь, что тот догадается заткнуться, но Викар небрежно высвободил руку и спросил:
— Что именно вы видели?
Между бровей дан-Энрикса возникла резкая, страдальческая складка.
— Он пытал одного пленника.
— Я бы хотел, чтобы вы рассказали поподробнее, — негромко сказал маг.
Ирем метнул на ворлока испепеляющий взгляд, но тот выдержал его с редким самообладанием. "Я знаю, что я делаю, — читалось на его лице. — Вы свое уже сделали, когда заваривали эту кашу, так что теперь просто постарайтесь не мешать". Впрочем, последние слова наверняка принадлежали не Викару, а самому Ирему — деликатный ворлок выразился бы как-то иначе.
Крикс смотрел мимо Викара тусклым взглядом и молчал. Лорд Ирем сильно сомневался в том, что Меченый захочет говорить о том, что видел — если бы самому коадъютору пришлось смотреть на то, как Олварг мучает другого человека, он бы послал Викара с его просьбой о подробностях к Хегговой матери. Если бы ворлок не затеял этот разговор, лорд Ирем приказал бы слугам принести побольше белого ландорского и "Пурпурного сердца", и помог бы бывшему ученику напиться в дым, беседуя о чем угодно, кроме Олварга и его пленника.
Но, к его удивлению, спустя почти минуту давящей, тяжелой тишины Меченый нехотя заговорил:
— Когда я оказался там, Олварг стоял на башне...
Ирем озадаченно сморгнул. Неужто Меченый действительно собрался пересказывать увиденное?.. Ворлок опустился в кресло, продолжая пристально смотреть на собеседника, и чуть заметно дернул подбородком в сторону двери. Лорд Ирем понял, что маг просит его выйти. Коадъютор покривился, но все-таки подхватил валявшийся на кресле плащ и вышел в коридор.
Возможно, ворлок в самом деле знал, что делает.
* * *
Шасс наблюдал за Домом милосердия с крыши большого склада, расположенного по соседству с госпиталем. И старая каменная ограда, окружающая Дом, и большинство внутренних строений были не особенно высокими, так что с облюбованного Шассом место открывался замечательный обзор на все, что происходит в парке. Меченый в сопровождении своей охраны медленно прохаживался взад-вперед по узенькой тропинке, вьющейся между теплиц с лекарственными травами — должно быть, дожидался, когда к нему выйдет настоятельница. Не считая Крикса, в парке находилась только одна из сестер, которая, присев на корточки, старательно выкладывала вокруг небольшой цветочной клумбы ограду из камней. Призрак сперва не понял, зачем это нужно, но потом сообразил — сейчас, когда от высаженных сестрами цветов остались только неприглядные сухие палки, торчащие из-под слоя первого ноябрьского снега, гулявший по парку человек мог просто не заметить клумбу, растоптав останки розовых кустов.
Сестра Элена вышла из часовни, находившейся в глубине сада, и направилась к дан-Энриксу. Шасс наблюдал за ней, пока его внимание не привлекло какое-то движение на крыше госпиталя. Он обернулся, и увидел, как чердачное окно открылось, и оттуда показалась чья-то голова. Призрак едва поверил собственным глазам, когда увидел, как высунувшийся из окна мальчишка перелезает через подоконник и карабкается вверх по мокрой, скользкой черепице. Одетый в серое сукно и шерсть, такое же, как у сестер из Дома милосердия, он казался совсем маленьким и щуплым — с виду ему можно было дать не больше лет семи-восьми. Мальчик замешкался, чтобы закрыть окно, а потом отпустил последнюю опору и пошел по коньку крыши, широко раскинув руки. Шасс прищурился. Маленькая фигурка на фоне бледного ноябрьского неба ужаснула бы любую из сестер, увидевшую эту сцену, но на самом деле шансы парня в большей степени зависели не от того, насколько хорошо он умеет держать равновесие, а от того, заметит ли он Призрака, укрывшегося на соседней крыше. Если мальчишка обернется, то придется от него избавиться.
Но мальчик не смотрел по сторонам. Огибая попадавшиеся на его пути препятствия в виде каминных труб, он продвигался к краю крыши — там, откуда было лучше всего видно Крикса и его гвардейцев.
Сообразив, что парень выбрался на крышу, чтобы посмотреть на Меченого, Шасс беззвучно ухмыльнулся. У них с мальчишкой оказалось много общего. Вот только этот мальчик по какой-то странной прихоти природы совершенно не боялся высоты, а Шасса в его возрасте она пугала до головокружения и неприятных спазмов в животе. Сейчас-то он уже почти не помнил, почему вид разверзающейся под ногами пропасти когда-то вызывал в его душе такое острое смятение — в Айн-Рэме выживают только те, кто сможет победить свой страх быстрее, чем этот страх тебя убьет — но ясно видел, что воспитаннику Дома милосердия не приходилось перебарывать себя или прикладывать усилия, чтобы решиться сделать следующий шаг. Этот ребенок шел по узкой, мокрой балке так же просто и уверенно, как остальные люди ходят по земле.
Сестра Элена с ее спутником неспешно обогнули старую теплицу и направились в сторону лазарета. Мальчик попятился назад к трубе, должно быть, опасаясь, что его заметят. В груди Шасса шевельнулось нехорошее предчувствие — его отточенная интуиция предупреждала, что сейчас произойдет несчастье. Будь это Айн-Рэм и кто-то из его учеников, которых ему пришлось бросить ради Белоглазого, в эту самую секунду Шасс остановил бы тренировку. Крыша была мокрой от растаявшего снега, и нога мальчишки соскользнула. Он упал и покатился вниз по скользкой черепице, отчаянно пытаясь ухватиться за какую-то опору, обдирая пальцы и захлебываясь криком. Меченый, который чинно шел по узкой парковой дорожке, держа под руку сестру Элену, удивленно вскинул голову — и тут же, расшвыряв своих гвардейцев, бросился вперед.
Достигнув края крыши, мальчик зацепился за него руками и повис на нем, вопя от ужаса. Шасс ясно видел, что у мальчика не хватит сил, чтобы подтянуться и залезть обратно. По большому счету, даже то, что он все еще не свалился вниз, держась, считай, одними пальцами, можно было считать чудом...
Меченый промчался через припорошенную снегом клумбу, походя снеся заботливо поставленную сестрами ограду. "А может, и успеет" — промелькнуло в голове у Шасса. Собственно, его все это совершенно не касалось, но ему почти хотелось, чтобы Меченый успел. Словно в ответ на эти мысли левая рука у мальчишки соскользнула — а еще мгновение спустя он рухнул вниз.
