Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Патрульные засвистели вновь, близко, громко и напористо. Летиция с удвоенным усердием начала пробираться через толпу, используя все существующие в языке извинения. Удивлённых возгласов и шепотков становилось больше, гул нарастал; кто-то снимал происходящее на планшет, подняв его над головами зевак.
"Нам конец".
— Белый! — закричала она, застряв между дородной дамой в чёрном облегающем платье и широкоплечим мужчиной в офисном костюме. — Надо выбираться! Сделай что-нибудь!
И — пожалела об этом ровно через три секунды.
Белый Лис дважды стукнул тростью, возникшей из ниоткуда, по гулким каменным плитам пола, и произнёс негромко:
— Демоны, большие и малые, мерзкие и злокозненные, хвостатые, ушастые, голодные, пребывающие в свете и тьме — все, кто меня слышит! Ваш господин приказывает — пляшите и пойте!
...бардака, подобного этому, "Эль Галери" ещё не видела.
Механизмы, заполняющие три выставочных зала, испустили долгий натужный скрип, перекрывая прочие звуки — и медленно тронулись с постаментов. Посетители заметили это не сразу, но потом началась давка, крики, беготня... Мускулистая няня, словно крейсер, лавировала в человеческом море, посадив Зою-заиньку на плечи, патрульные то ли пытались навести порядок, то ли подавали свистками сигналы бедствия. А экспонаты! Кофеварка отплясывала с ракетным двигателем, завернувшись в кипу разноцветных лент, роботизированный манекен отбивал чечётку на крышке рояля, а с потолка пикировали, зловеще вереща, компьютерные мыши, мельницы для специй и механические куклы. Летицию толкнули в бок, отбросили на хлопающий капотом ретро-автомобиль, едва не затоптали — и, когда надежда спастись уже почти угасла, Белый возник из пустоты и протянул руки:
— Хватайся, о прекрасная!
Летиция уцепилась за него, как тонущий студент — за подсказку с задних рядов... и они полетели.
Вверх, вверх, вверх — прямо сквозь купол, издали такой красивый, воздушный, розовый, а вблизи — скучный, грязноватый, в облупившейся краске. Ноздреватый бетон они проскочили насквозь, как туман, и взмыли ещё выше, мимо трепещущих на ветру флагов, мимо дрожащих от напряжения флагштоков, вонзающихся в оглушительно свежий ветер.
"Мы как парашютисты в прыжке, только падаем вверх", — пронеслась мысль.
Пульс зачастил, ощущение невиданной свободы ударило в голову игристым вином — и Летти рассмеялась.
— Ты не боишься? — спросил вдруг Белый совершенно нормальным современным голосом, без обычных своих "О-о" или "Ах".
И — сжал её руки ещё крепче.
— Нет, — ответила она честно. — Это офигенно... Ой, смотри! — заметила она с высоты колесо обозрения, огромное, красно-золотое. — Видишь вон ту штуковину? Там парк аттракционов!
Хватка Белого не то чтобы стала сильнее, но у него явно прорезались коготки.
— О-о, — протянул он задумчиво. Узор на лисьей маске вроде бы и не поменялся, но сейчас она совершенно точно лыбилась самым язвительным образом. — То место, где твой возлюбленный не сумел проявить свою доблесть, и ты в гневе отринула его?
До проезжей части под ними было метров семьдесят захватывающего полёта. Летиция покосилась вниз и решила, что с человеком, который в буквальном смысле держит тебя над бездной, следует проявлять больше искренности.
— Вообще-то последний сам меня бросил. Я рассказала ему, как сдрейфил предпоследний, ну, в общем, взяла на слабо. Мы всё-таки прокатились на "Смертоносной вагонетке", его стошнило на мои ботинки, и после этого он не звонил.
— Людям свойственно охладевать к тем, кто был свидетелем их слабости, — сочувственно ответил Белый. Ветер усилился, явно снося их в сторону парка аттракционов. — Однажды я прогуливался вечером с девой, прекрасной как цветок лотоса в свете луны, когда внезапно путь нам преградил разбойник. Я со всей деликатностью попросил его отступить и даже сложил об этом возвышенные строки, однако он не внял.
Обогнув в полёте офисную высотку — долговязый очкарик за окном проводил их долгим взглядом, наливая кофе мимо чашки, — они вышли на финишную прямую. До парка было уже рукой подать.
— Строки... Под этой дивною луною ступай, о путник, стороною, а то финал сего стиха твои украсят потроха? — рассеянно откликнулась Летиция, наблюдая за тем, как внизу переругиваются клаксонами застрявшие в пробке водители.
— Ты воистину догадлива, о прекрасная, а вкус твой изыскан! — обрадовался Белый. — Примерно так всё и было. Когда даже благородство поэзии не тронуло чёрствое сердце разбойника, я понял, что слова тут излишни, и оторвал ему голову. Увы, глубокая печаль из-за несовершенства сего мира омрачила мне зрение, и я сделал это небрежно: голова откатилась к ногам прекрасной девы.
Повисла трагическая пауза.
Они пролетели над оживлённым перекрёстком и спланировали на площадь.
— И что произошло дальше? — спросила Летиция. — Ну, с девой, прекрасной как лотос в лунном свете?
— Лотос увял, — коротко ответил Белый.
Внутреннее чувство ритма подсказало, что лучше бы сменить тему.
— Соболезную, — от души произнесла Летти, оглядываясь в поисках предмета для нового разговора. И тут же нашла его: — О, ты только посмотри, какая очередь за билетами! Мы так полдня простоим!
— За билетами? — полюбопытствовал Белый, отвлекаясь от травмирующих воспоминаний.
Летиция объяснила. Он выслушал и склонил голову к плечу:
— А внутри сего парка кто-то проявляет интерес к билетам, дабы выявить проникших беззаконно?
— Обычно нет... А! Так ты предлагаешь сэкономить и проскочить мимо билетёров?
— Ведь ты сама говорила, о благоразумная, что люди вашего варварского века не способны оценить безупречную красоту моего облика, — скромно ответил он. — А если меня всё равно не видно, то есть ли смысл в билетах? Полагаю, что нет.
— И правильно полагаешь, — азартно откликнулась Летиция, хватая его за руку. — А меня за компанию проведёшь?
— Поступить иначе было бы крайне невежливо и недостойно.
В голове начала зреть идея.
— А если на аттракционы будут очереди, то мы сможем незаметно проскользнуть мимо них?
Белый Лис наклонился и щёлкнул её по носу:
— Пребывая в игривом расположении духа, я порою входил в самый богатый дом в деревне, присоединялся к трапезе, ночь проводил на ложе хозяйки, а меня никто не замечал. Хотя вино и ласку я получал в достатке.
— Ух! — восхитилась Летиция, заткнув внутреннюю зануду, которая гундела, что Лис поступал нехорошо. — Парк развлечений без билетов и очередей — это мечта! Так чего мы ждём?
— Мы отправляемся немедленно, о неде... — лукаво откликнулся он, но внезапно умолк на полуслове и точно в воздух вмёрз.
Летиция проследила за его взглядом.
На другой стороне от площади, через дорогу, невысокий сутулый мужчина тащил на поводке остроносую собачку мелкой породы — волоком, на поводке. Она упиралась всеми четырьмя лапами и, кажется, скулила, но из-за расстояния ни звука не долетало.
— Ты чего? Раздумал?
Динамики на площади транслировали что-то цирковое, маршевое, бездумное; пожилая женщина в белом деловом костюме рассыпала из гигантского бумажного пакета семечки горстями, и голуби слетались к ней со всех сторон; уличный мим на велосипеде без руля колесил перед кучкой случайных зрителей... Солнце лилось сверху, жаркое, вездесущее, ослепляющее, и в жилах ещё бродили отголоски адреналина после полёта над городом. Белый отчего-то тянул с ответом, точно стоял на пороге дома, где кипела вечеринка, и никак не мог шагнуть ни туда, ни сюда. И тогда Летиция крепко-крепко ухватила его за руки — и закружила.
Он был выше, сильнее и тяжелее, сдвинуть его с места оказалось непростой задачей. Но попробуй-ка, постой столбом, когда вокруг тебя скачет — ну, пытается скакать — кто-то упрямый, как заедающий замок, и жизнерадостный, как будильник. Быстрее, быстрее — они закружились, пока площадь не начала раскачиваться у Летиции под ногами, а брусчатка не прыгнула навстречу.
— Эй, поберегись!
Испуганные голуби взвились в небо — шумная, беспорядочная стая.
Летти упала на одно колено, тяжело дыша. Белый выждал несколько секунд, а затем помог ей подняться.
— Зачем, о прекрасная? — Голос звучал мягко и как-то... по-настоящему. Так странно и реально одновременно, как если бы получилось разглядеть в прорезях лисьей маски глаза.
"Интересно, а как он выглядит под всеми своими тряпками?"
При мысли об этом накатил жар. К счастью, румянец можно было списать на незапланированные физические нагрузки.
— Просто так, — пожала плечами Летиция и, улыбаясь, потянулась к нему — сперва огладив шею сзади, а затем выше, запуская пальцы в чёрные волосы. Маска держалась на верёвочках; это оказалось полной неожиданностью. — Ты слишком много думаешь. Слушай, мы, конечно, внезапно свалились друг на друга, и у каждого за спиной своя сложная и муторная история, психологические травмы, потери и обретения. Первый шок миновал, пришло время строить коварные планы и всё такое... Но, знаешь, иногда надо просто отдыхать. Немного отпускать себя на волю, понимаешь?
— Боюсь, о прелестная, если я отпущу себя на волю... — начал он насмешливо, и Летти мстительно ущипнула его за ухо.
Судя по сдавленному вздоху, точка была очень даже чувствительная.
— Когда у тебя перебор пафоса в жизни, то и проблемы тоже становятся пафосными. Нужно добавить немного ерунды, и они превратятся... в какие?
— В ерундовые? — опасливо уточнил Белый, не предпринимая, впрочем, попыток отстраниться.
— Бинго! — просияла Летиция. — А потому сейчас мы идём развлекаться. Если уж выбирать жанр своей жизни, то пусть это будет комедия. Или приключения на худой конец.
Если что и прививали занятия мастерством Складных Речей, так это чувство уместности. Преподаватели называли его "обострённой интуицией", но Летти считала, скорее, чем-то вроде хорошего вкуса, умения балансировать в рамках безупречного стиля. Она не раз замечала, что если какие-то слова идеально подходят к моменту и к обстановке, мир услужливо подшлифует все выпирающие углы и несуразности, дабы не нарушать гармонию.
Так и сейчас — возникшее было напряжение улетучилось. А Белый без видимых усилий подхватил её на руки, прижал к себе и, разбежавшись, легко перемахнул через белую колоннаду, через турникеты и билетёров, приземляясь уже внутри парка, и осторожно отпустил Летицию. Переждав головокружение от прыжка, она подбежала к информационному стенду и разжилась картой, пестрившей указателями и смешными мини-комиксами.
— Куда направимся сначала? Можно начать с чего-то попроще, например, с колеса обозрения. Хотя тебе, наверное, после полётов над городом... Оу! — удивлённо воскликнула она, обернувшись.
Белый Лис, как заворожённый, пялился на обыкновенную детскую карусель.
— Люди катаются в огромных чайных чашках, в пирожных и фруктах, — слабо выдохнул он. — И верхом на гигантских мышах. Кому вообще в голову пришло такое? В каком пьяном сне можно вообразить подобное?..
Летиция сощурилась, потом заглянула в карту и просияла:
— А, всё просто. Пару лет назад вышел мультик, ужасно популярный, назывался вроде бы "Рикки, Нина и марципан". Ну, про детей, которые съели уменьшающие конфеты и оказались запертыми в праздничную ночь внутри витрины кондитерского магазина. В общем, довольно весело получилось, и заглавная песня взорвала радиоэфир... Не в буквальном смысле, конечно, я имею в виду, что многим она очень понравилась, — поправилась Летти на всякий случай.
— Мультик, — задумчиво протянул Белый, точно слово на вкус пробуя. — Ты упоминала, о предусмотрительная, что мы сегодня тоже станем что-то смотреть. Тоже мультик?
— Нет, боевик, — засмеялась она, представив фантастическое появление двух фриков в зале посреди детского сеанса. — Хотя если задуматься, то не так уж сильно мультики отличаются от фильмов для взрослых. В "Рикки и Нине", например, герои тоже сражаются — с огромными мышами, с кукольной мафией, даже с Призрачным Вором. Ну, а карусель сделали для тех, кто хочет снова погрузиться в атмосферу истории, так сказать, продлить эффект. Хочешь прокатиться?
Вместо ответа Белый подхватил её под локоть — и потащил к карусели. Окончания сеанса он дожидаться не стал, высмотрел пустую чашку, ярко-малиновую с золотыми узорами, и заскочил в неё на ходу.
Естественно, вместе с Летицией.
В кресло, рассчитанное на хрупкие детские кости, она втиснулась с некоторым трудом. Белый в соседнее не поместился и устроился прямо на истоптанном полу, нисколько не смущаясь своего положения. Внутри чашки пахло старой пластмассой, пылью и чем-то кислым; золотистая краска узоров изрядно облупилась, а под кромкой бортика уместилась окаменелая коллекция прилепленных жвачек. На дверце было тщательно выцарапано "школа зло", в одно слово, точно какое-то наречие образа действия: скучно, облезло, школазло... На другой стороне карусели хныкал ребёнок и просился к бабушке.
"Может, куда-нибудь ещё сходим?" — хотела спросить Летти и прикусила язык.
В соседнем домике-пирожном, полминуты назад совершенно пустом, кто-то явно шевелился, точнее, плавно колебался, словно в ускоренном темпе поднималось тесто на дрожжах. Заполнив всю кабинку, тёмная призрачная масса застыла, заблестела, как карамель, покрылась сеткой трещин...
...и с хрустом разлетелась, выпуская на волю мышей размером где-то по колено взрослому человеку и полупрозрачных безглазых девочек в красивых платьях, видимо, "кукол". А чашки разом забурлили, задымили, наполняясь зеленовато-коричневым чаем, иллюзорным, конечно, однако тёплым и щекочущим по-настоящему.
Крики грянули со всех сторон разом.
— Ой! — Летиция не выдержала и вскочила на ноги, чуть не перевалившись через бортик. — Это ты? Зачем?
Одна мышь взвилась в изысканном пируэте и врезалась ей в грудь, от удара распадаясь клочьями тумана; было похоже на удар воздушным шариком, только пушистым и пищащим.
— Как же — "зачем"? — откликнулся Белый с деланным удивлением. — Разве люди не садятся в эту твою карусель, дабы предаться сладостным воспоминаниям? Я всего лишь немного помог.
— Ага, и перепугал несчастных детишек!
Белый с каким-то аномальным кошачьим удобством расположился в чашке, спиной опираясь на один край, а ноги закинув на другой; лисья маска носила выражение крайнего смирения.
— Дети, о прекрасная, не боятся чудес, потому что не думают о смерти. Если бы я... То есть если бы великий демон явился перед ними во всём блеске своей силы, то его б тут же оттаскали за хвост и подёргали за усы.
При всей сомнительности утверждения, он оказался прав. Дети визжали, конечно, но не плакал почти никто; один мальчик с азартом отстреливался от мышей из водяного пистолета, две девчонки по соседству с восторгом плескались в иллюзорном чае, а какой-то карапуз сосредоточенно жевал кукольную ногу — словом, всяк развлекался, как мог.
Чего нельзя было сказать о бедных родителях — вот кто впал в панику.
— Всё-таки дети — это нечто, — вздохнула Летиция.
— Тебе ли удивляться, о драгоценная...
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |