0. Чашка кофе, Белый Лис

— Чего-чего? — И тут карусель остановилась: работник опустил рычаг. — Линяем? То есть бежим?

И они спешно ретировались — под хлопки сдувающихся мышей, детские вопли и негодующие трели-пересвисты патрульных.

Чтобы немного передохнуть от чудес, Летиция коварно купила две сладкие ваты и одну предложила Белому, втайне надеясь, что он наконец-то снимет маску. Тщетно! Угощение он оценил и похвалил, перепачкался страшно, однако загадочную лисью морду лишь сдвинул вбок, держась таким образом, чтобы лица его не было видно. Потом они прогулялись по центральной аллее — изумлённые посетители получили редкий шанс увидеть, как в пляс пускаются огромные муляжи самых популярных героев, которые прежде неподвижно стояли по обеим сторонам от мостовой.

На "Смертельные вагонетки" Летиция вела Белого с опаской и даже заранее взяла с него слово не чудить и не колдовать.

— Аттракцион и так жутковатый, знаешь ли, многим становится плохо, — предупредила она. — Ну, и вообще-то люди сюда пришли развлекаться, зачем портить им отдых?

— Я тоже пришёл сюда развлекаться, — проникновенно ответил Белый. — Считаешь, о жестокая, что лучше испортить отдых мне?

Летти пораскинула мозгами и зашла с другой стороны.

— Ну, вот, например, кофе. Со сливками — замечательно идёт, со специями, с сиропами, ликёрами — ещё лучше. Карамельный соус на шапке из взбитых сливок с шоколадной крошкой — вообще роскошь... Но чтоб оценить вкус, собственно, кофе, надо хоть разок попробовать без всего.

Белый Лис усмехнулся.

— О, что ж, отведаем же твоих "Смертельных вагонеток" без моих приправ. Но тогда и с тебя слово, о прекрасная: однажды ты примешь что-нибудь и от меня, не пытаясь перебить вкус ничем посторонним.

— По рукам!

Предложенная сделка явно больше напоминала аккуратно расставленную западню.

"Поинтересоваться, что ли, была ли это высокая поэтическая метафора или скабрезная острота? — размышляла Летиция. — Или не будить лихо?"

Интуиция молчала; возможно, это значило, что Белый сам пока не определился, что, собственно, имеет в виду, и оставил себе пространство для маневров.

Так или иначе, но на "Смертельных вагонетках" он вёл себя смирно, даже, пожалуй, слишком, а за поручень цеплялся так, что оставил вмятины. А когда состав вскарабкался на высшую точку и натужно заскрипел, точно вот-вот готов был свалиться, из-под маски донеслось что-то подозрительно похожее на ругательство.

"Ну-ну, тут тебе не спокойный, контролируемый волшебный полёт — подумала Летти с лёгким злорадством. Видеть спутника слегка напуганным было даже приятно. — А непредсказуемое творение человеческих рук, что гораздо страшнее".

— И ты получаешь от сего демонического механизма удовольствие, о... о... — спросил Белый кротко, очутившись на твёрдой почве. Подобающее случаю обращение он подобрать не сумел.

— Ну да!

— Воистину страшная женщина...

Летиция ощутила нечто вроде гордости за саму себя и в порыве хорошего настроения купила им по мороженому. Правда, после "Смертельных вагонеток" Белый смотрел на угощение без былого энтузиазма, и она решила следующим пунктом программы выбрать что-нибудь расслабляющее. Обзорная экскурсия по парку на музыкальном паровозе также обошлась без эксцессов, за что следовало бы поблагодарить очаровательную блондинку-гида, прочитавшую на редкость бессмысленную лекцию об аттракционах.

— Тебе нравятся женщины со светлыми волосами? — спросила Летти в шутку, накручивая каштановый локон на палец.

Белый обернулся к ней через плечо и замер. В ярком солнечном свете, посреди аляповатых декораций, он как никогда походил на призрак.

По спине пробежали мурашки, как на приёме у очень-очень красивого портного, который вроде как считается по умолчанию бесполым, но смотрит слишком внимательно и, снимая мерки, касается прохладными пальцами слишком легко.

— А ты, о прекрасная? Какие мужчины услаждают твой взор?

В горле разом пересохло.

— Услаждают? Конечно, нарисованные — пропорции идеальные, а проблем в перспективе никаких! — на рефлексах отшутилась Летиция и завертела головой, лихорадочно разыскивая повод сменить тему. — О, кстати о романтических предпочтениях. Ты знаешь, что общего между "Сплавом в гондоле по Туннелю Поцелуев" и "Домом бесконечного ужаса"?

— О, совершенно не представляю. Просвети же меня, — любезно предложил Белый, скрещивая руки на груди.

— В туннель идут парочки, которые уже определились со своими чувствами, а в дом ужаса — те, которые нет, — пояснила Летти довольно. В конце концов, за это наблюдение, подкреплённое логическими выводами в эссе, она получила в Высшей Школе свою первую награду на конкурсе. — Потому что в первом случае тискаются и целуются по взаимному согласию, а во втором... Ну, если изобразить испуг и в порыве чувств броситься спутнику на шею, то вроде как вы пообнимались, конечно, но — не считается... Э-э? Куда ты меня тащишь?

— Как — куда? — последовал исполненный достоинства ответ. — Разумеется, в "Дом бесконечного ужаса"!

— Ты хоть понимаешь, что сейчас косвенно признался мне в сердечной симпатии? — прыснула Летиция, увернувшись поочерёдно от тележки мороженщика и работника в костюме Зайчихи Марбл с кипой листовок.

Белый проигнорировал провокационный вопрос с изяществом, выдающим многолетний опыт в уклонении от неприятных тем, и поинтересовался:

— Ты бывала здесь прежде, о прекрасная?

— Да как-то не складывалось, — дёрнула она плечом.

— О, так ты имела исключительное счастье не сомневаться в своих чувствах и чувствах твоего спутника?

— Я имела счастье не сомневаться в отсутствии серьёзных чувств. Так что проверять, в общем-то, было нечего... Ну, за исключением тех случаев, когда я не была уверена, стоит ли суровый профиль или натуральный блонд волнительной перспективы слушать весь вечер сагу о подвигах в спортзале. Но тогда я прибегала к "Смертельным вагонеткам". Безотказный способ, знаешь ли.

— Любопытно.

Что именно его заинтересовало, Белый не пояснил. Да и на какое-то время стало не до разговоров — впереди показался хвост длиннющей очереди на аттракцион, а затем, собственно, и сам "Дом бесконечного ужаса" — фантасмагорическая чёрно-зелёная громадина, комбинация из слепленных между собою башенок, похожих на оплывшие свечи, неровных стен и кишок-переходов. Внутрь пускали только посетителей старше пятнадцати лет, якобы потому что жуткие кровавые инсталляции и проекции могли шокировать аудиторию помладше. Но удостоверение личности при входе никто не спрашивал, а большая часть очереди явно перекочевала в парк прямо со школьной скамьи.

Запретный плод сладок.

— Эй! А вы куда? Если хотите войти, вернитесь к стартовой линии!

Тембр был так похож на пронзительное сопрано старшей преподавательницы по риторике, которая не терпела опозданий, что Летиция невольно втянула голову в плечи. Белый тоже остановился.

На них почти в упор, с расстояния в полтора шага, пялилась сотрудница, следившая за порядком на аттракционе. Высокая дама с копной мелких-мелких пережжённых кудряшек, узколицая, сухая, строгая, она чем-то неуловимо напоминала надзирательницу в женской тюрьме.

И она явно видела.

— Ах, какая незадача, — промолвил Белый Лис с незнакомыми интонациями, ломкими, острыми, ледяными; казалось, что вот-вот расступятся края пореза на щеке, и выступит кровь. — Ну, что ж, иногда такие встречаются — один видящий на десять тысяч слепцов. Тебе не рассказывали, что иногда лучше отвернуться?

В руке у него неведомо откуда появилась тросточка — слишком короткая и тонкая, чтоб опираться, но её определённо было достаточно, чтобы разломать металлический лифт в многоэтажном доме. Летиция посмотрела на надзирательницу, на Белого, перевела дыхание...

...и сама не поняла, как умудрилась перехватить уже занесённую руку.

— Не надо, — сказала Летти очень-очень серьёзно. — Ты ведь ещё стихи не попробовал.

Лис не шевелился, наверное, целую секунду, явно пытаясь сообразить, причём тут поэзия. А потом рассмеялся:

— Будь по-твоему, о великодушная. В конце концов, всегда есть по меньшей мере два способа получить желаемое. Или избегнуть нежелательного.

И — стукнул тросточкой по мостовой.

Они тут же оказались внутри Дома Ужаса. А кудрявая надзирательница осталась снаружи — возможно, недоумевающая или рассерженная, зато невредимая.

Летиция привстала на цыпочки, опираясь Белому на плечи, и поцеловала его в шею; хотела просто губами прикоснуться, но увлеклась... увлеклась ещё... и, когда отстранилась, на коже краснело отчётливое пятно.

— Вообще из благодарности или по дружбе полагается легко чмокнуть в щёку. Но ты сам виноват — закрылся и сбил меня с пути истинного, — покаянно вздохнула она, глядя исподлобья.

— Не то чтобы я был сильно этим опечален, — задумчиво пробормотал Белый, прижав ладонь к шее.

Искусственные свечи таинственно мерцали, озаряя зеленоватым светом нейлоновую паутину, готичную чёрную мебель и набор склянок с надписью "яд" на трюмо. В глубине аттракциона, за перегородками, кто-то завывал и вздыхал. Сердце застучало громче, чаще, голову повело... Романтический момент испортила истошно заоравшая и вмиг поседевшая картина.

Летти отпрыгнула в сторону, едва не снеся декорации. Белый Лис одним ударом трости расколотил выпавший из шкафа скелет и огорчённо развёл руками:

— А ведь там даже завалящего демона не было — о, постыдная слабость! Механическая игрушка?

— Угу, а ещё экраны и лазерные проекции, — откликнулась Летиция, потрогав седеющий портрет. — Ух ты, как настоящий! Пойдём дальше?

Ей всегда хотелось поближе рассмотреть элементы аттракционов, узнать, как всё устроено, однако она раньше не рисковала выбираться за пределы маршрута, отмеченного светящимися линиями на полу. Но теперь не мешали ни формальные запреты, ни камеры наблюдения, ни замаскированные сотрудники в залах — на парочку странно ведущих себя посетителей никто не обращал ровным счётом никакого внимания. Можно было, например, заглянуть в чулан, где гнездилось привидение, и убедиться, что саван сделан из тонкой светящейся ткани. Или перегнуться через бортик и зачерпнуть из аквариума горсть резиновых глаз. Или забраться в ведьмину каморку — выяснилось, что у страшной-страшной куклы в "окошке" нижняя половина попросту отсутствовала. Или...

Белый не отставал — везде совался, всё ощупывал, исправно шарахался от муляжей, всплёскивал руками, охал, ненавязчиво обнимал, скользя ладонями то по талии, то по бедру. Это было весело, бездумно; временами накатывало ощущение вседозволенности — то ли из-за полумрака, то ли из-за поцелуя в самом начале.

"А нам ведь ночевать вместе, — думала Летиция. — Интересно, дойдёт до чего-нибудь серьёзного? Вообще мы знакомы меньше суток... И это были самые удачные мои сутки за последние лет пять".

За очередной поворот она завернула первой. И — застыла, как в стену врезалась.

В петле, тянущейся с потолка, покачивался труп.

В глазах потемнело.

...нет, никакой не труп, конечно, очередная роботизированная кукла, уже начинающая медленно тянуть руки и поднимать веки. Но Летиция пыталась вдохнуть — и никак не могла; перед глазами стояла другая комната, солнечная, светлая, с взмывающими вверх пылинками, с покосившимся карнизом над окном...

— Драгоценная? — осторожно спросил Белый, кончиками пальцев невесомо касаясь её плеча.

Обнимать не стал, как почувствовал что-то.

"Глупо было бы думать, что дом ужасов обойдётся без повешенного".

— Мне надо на воздух, — сказала Летиция, пытаясь выдавить из себя улыбку, любую, хоть даже страшненькую. — Всё в порядке, я не собираюсь играть по чужим правилам... по чужим правилам... — она резко выдохнула и шлёпнула себя по щекам. — Так. Здесь душно, правда, может, выйдем? И я хочу матери позвонить. Ничего?

Он молча взял её под локоть и повёл наружу — прямо сквозь стены, декорации, механизмы и муляжи. Заняло это не более минуты. Снаружи Летти достала телефон и набрала мамин номер; ответили не сразу.

— Давненько ты не звонила, солнышко.

— Ну, работа, всё такое! — с деланной живостью отозвалась Летиция. — Как вы там? Съездили на побережье, как собирались?

В течение следующей четверти часа на неё вывалили, как обычно, гору бессвязной информации — о повышении у отчима; о том, что младший из братьев готовится к поступлению в Высшую Школу и хочет пойти по её, Летиции, стопам; об ошеломляющих тропических ливнях на Южном море; о том, что во двор забрела чёрная собака, и на семейном совете постановили удочерить её и назвать Паркой...

Постепенно от сердца отлегло.

Коротко попрощавшись и пообещав звонить чаще, Летти обернулась к Белому, который всё это время терпеливо ждал в стороне, ковыряя информационный стенд. К тому времени от стенда, честно говоря, осталось не так уж много — собственно, только каркас.

— В парке, конечно, весело, но тут один недостаток: слишком много народу, — улыбнулась она бодро. — И ещё тут отвратительно кормят. Как насчёт того чтоб прогуляться до Воздушных Садов? Во-первых, там сейчас в разгаре сезон цветения лилий. Во-вторых, в конце бамбуковой аллеи есть кафе с традиционной кухней, где готовят просто потрясающе, только там бы и питалась, если б не Дора. Дора, как понимаешь, это святое.

— Ты умеешь сделать соблазны неотразимыми, о прекрасная, — степенно ответил Белый. — Что ж, веди. Мы снова поедем в ужасной механической повозке, начинённой демонами?

— На такси? Да, пешком тут далековато...

Так, болтая, они покинули парк аттракционов. Инцидент в доме ужасов по взаимному — безмолвному — соглашению решили замять, но Летиция понимала, что рано или поздно объясниться придётся.

"Всё потом, — думала она, вызывая такси. — Сначала — цветы и обед... или ужин? Нам определённо нужна пауза, передышка. А то уже глаза разъезжаются..."

Чешуйчатое глазастое существо размером с кошку, притаившееся у мусорного бака, ей определённо померещилось.

Если что и роднило Летти с городом, куда она переехала больше десяти лет назад, так это сложные отношения с везением, логикой и в целом с родом человеческим. Сити начали строить всего два века назад, но взялись за дело с размахом — лихо и разухабисто. Начать хотя бы с того, что холмистая местность, изрезанная бесчисленными глубокими оврагами и бурными речушками, долгое время вообще считалась непригодной для возведения чего-либо, кроме охотничьих времянок или рыбачьих навесов.

"Да ну, ерунда какая-то, — сказали первопроходцы. — Законы градостроительства — для слабаков".

Исходя из этого, собственно, они и продолжили действовать.

Невозможно проложить прямые дороги? А давайте тогда пророем холмы насквозь, под землёй оно даже лучше — солнышко не припекает, дождик не донимает.

Речки мешают? Так мостов наделаем всяких, покрасивее, от туристов отбоя не будет!

Нельзя строить здания выше четырёх этажей и заводы? Ну так давайте натыкаем по округе пока то, что можно, а там авось научный прогресс шарахнет...

И ведь шарахнул же!