— Между прочим мы этим изрядно нарушаем свои же постулаты. За убийство живого в Кронштадте введена смертная казнь. А тут цельный анклав трепать. Много ли идиотов польстится на сектантские пряники? — сомневается один из подчиненных главмента.
— Так, кто у нас тут по психлолгии главный? — обводит зал взглядом Брысь. Находит меня. Приходится вставать и давать пояснения. И по возможности попроще должны быть пояснения, подоходчивее. Вот и начинаю с накатанного:
— Человечество склонно к обезъянничанью. Если людям говорят, что что-то модно — то моментально целая куча народу эту моду подхватывает — причем совершенно бездумно. Ну вот как мода на открытую поясницу — зимой в наших условиях — говорю я.
— Да прям так уж...— выражает неудовольствие этой очевидной мыслью мент.
— Ну недалеко ходить — гомосексуалов не больше 5%. В западных странах их было больше. Именно из-за рекламы и парадов. И это не единственный пример. Толковать людям, что что-то шибко круто и выделяет их из тупой серой массы — значит увеличивать количество купившихся на эту байду. Потому постоянное толкование того, что быть геем — это модно, кульно и признак свободы — работает только в путь. Как реклама сигарет в кино вызвала резкое увеличение курящих. Или реклама напитка 'Яга'. Ну а будет реклама людоедства — моментально потянутся и к ней.
— Вот тут я что-то не пойму, то есть вы считаете что обычный натурал посмотрит на гей-парад и захочет стать геем? Вы всерьез? — усмехается мой оппонент.
— Абсолютно. Обычный натурал — он ведь разный. А тут ему показывают наглядно, что геи — везде — полиция, пожарные, военные, музыканты и протчая, да еще в школе объяснили на уроке толерантности, что гей — это вообще более нормально, чем норма — и впридачу — вот какие геи веселые, красивые, богатые и смелые... А дома мрачный папа, нудный, скупой, тошный, с уроками пристает. Вы тут не спорьте, то что я говорю — мне как раз знакомые геи говорили, не у вас же одного такие знакомые. Пациенты разные у меня были. Так вот гей-парад — это рекламная акция с целью привлечения свежего мяса. Ну ничего иного.
— И какая связь геев с сектой людоедов? — тонко ухмыляется мент.
— В результате действий. В депопуляции. Не в увеличении количества населения, а в уменьшении его в перспективе. Ну а нам это вреднее некуда. Не успеют бабы новых нарожать.
— А теперь давайте про баб! — весело влезает заскучавший от нудного разговора Вовка. Мне остается только покоситься на шутника и порадоваться, что моего приятеля-водолаза тут нет, он бы уж отмочил апостола.
— Общество может спокойно перенести определенное количество геев. В противном случае получается кисло — так производилось уничтожение мух ЦеЦе при помощи массированной заброски стерилизованных самцов. Но то, что девушки остаются без женихов — не вся беда. Беда в том, что геи размножаются не так, как природой положено — путем оплодотворения мужчинами женщин, а гей парадами, агрессивной пропагандой и так далее. Значит — нет ни детей, нет ни отцов у детей и получается при уменьшении популяции — увеличение числа геев. Улавливаете? Парад от латинского слова 'готовить'. Это реклама. Военный парад — реклама армии, парад — алле — цирка, ну а гей-парад...
— А что у нас намечается людоед-парад? — удивляется мент.
— Доктор, не растекайтесь мыслью... — недовольно замечает и Брысь.
— Ну вы ж меня спросили... Реклама секты, а мы ведь не знаем, что у них за вариант религии — всяко по нам ударит. Если есть адепты, причем устойчиво — значит что-то привлекательное в новой религии имеется. И лучше конечно без рекламы обойтись. Может помните это самое Белое Братство с Марией Дэви Христос? Как они все стенки в Питере своими листовками загадили? Ведь бред полный был и ничего она своим последователям дать не могла, а несколько тысяч идиотов ей до последнего верили.
— А почему бы просто не перепахать эту Ропшу? Я знаю что на арсеналах всякой взрывоопасной дряни полным-полно. Как раз расследовали хищение с разряжательного цеха ста кило тротила...— спрашивает мент.
— Артиллерии соответственной у нас для такого действа нет — мрачно замечает каплей Серединка.
— А ракеты?
— Есть противокорабельные. Так их по радару наводить надо, на контрастную цель. Домишки-то не военный корабль, не металлический.
— А 'Грады', 'Буратины'? — не унимается мент.
— Да нам не нужно все перепахивать. Там кроме сектантов есть и рабы и подневольные — недовольно замечает Брысь.
— И много чего разного-полезного — тихо замечает Андрей.
— Ты о чем? — тихо спрашиваю его.
— О разном и полезном — туманно поясняет он.
— Через день-два мы бы могли поддержать операцию и артогнем — замечает Павел Александрович.
— Я в курсе — кивает Брысь.
— Может быть и нас проинформируете? — недовольно замечает один из Ментов.
— Ведутся работы по доставке пары орудий крупного калибра в Ораниенбаум. Оттуда при нормальной корректировке хватит с запасом накрыть цели в Ропше.
— Уже лучше — перешептываются друг с другом менты.
Ну да, мне это тоже нравится, что помимо минометиков у нас за спиной будет пара слонопотамов. Даже если в поле брякнется пара чемоданов, от которых земля с неба будет еще полчаса сыпаться — это уже сильно подействует на любого, держащего оборону.
* * *
Ирка поболталась по промзоне, нищей и грязной, заглянула на убогий вроде как рыночек где больше смотрела — не попадутся ли ее вещи. Вещей не оказалось. Но сам выбор товаров был юродивый, а продавцы и пара покупателей скорее всего соответствовали старому толерантному определению 'экономически неподготовленное лицо с гибким местом жительства, обогащенное запахами' — то есть говоря проще, бомжи вонючие. Мрак и печаль. Те, кто ей попадались в более лучшем виде подпадали под категорию другую 'лицо с альтернативной экономической ориентацией', то есть скорее всего были уголовниками. Таким же был и бойкий хлюст, занимавший весьма солидно смотревшийся трейлер — именно европейское жилище на колесах и с удобствами, а не стройфургончик.
Плакатик на трейлере обещал найм на работу в соответствии с пожеланиями и способностями каждого желающего, с отдельным жильем, отличной оплатой и прочими благами, что Ирину заинтриговало слегка, но именно — слегка. Больно уж много всего обещалось и сразу. Хлюст живо расписал ей горизонты бытия розовыми и голубыми красками, щедро все это позолотил и сказал, что как раз в этот рай земной завтра пойдет транспорт — она подпишет контракт и в добрый путь, вместе с другими счастливчиками. То, что Ирка назвалась манекенщицей и спросила, будет ли ей представлена работа по профессии нимало хлюста не смутило, он весело рассмеялся, показав сияющий набор золотых зубов и заверил ее, что и это не вопрос. Язык у хлюста был подвешен великолепно, только вот глаза были мертвые какие-то и весь хлюст с его предложением почему-то Ирке не пришелся по вкусу совершенно. Отделавшись с трудом от навязчего предложения подписать контракт прямо сейчас и отметить обретение радужных перспектив, Ирина закончила безрадостную прогулку. В общем, смотреть тут было нечего и она зашла снова в КПП, где вчера у нее приняли на хранение автомат. Смена уже была другой, на вопрос — долго ли ей тут еще отираться и можно ли забрать автомат, достаточно вежливо ответили, что сначала — собеседование, потом видно будет. Заодно предложили ознакомиться с вывешенными на стенках правилами поведения. Нового ничего Ирина для себя не почерпнула, разве что поняла, что эта межеумочная зона — отстойник вполне допускает рукоприкладство, вот стрелять запрещено строго. Все-таки ей очень хотелось отметелить хотя бы одну из вороватых соседушек. Черт с ним с добром, хотя ружье было искренне жаль, да и жратва пропала весьма вкусная и добротная, ну да ладно, а вот дать соседушкам дрозда перченого — очень было желательно. Ирка терпеть не могла спускать обиды, с детства умела драться, а за последнее время пока руководила бабами в деревне навострилась бить точно и не калеча.
Толком соскучиться не успела — свистнули из окошечка и Ирка, сдав еще и пистолет, чему была еще больше не рада, вроде как в сопровождении вооруженного дежурного — а вообще-то как под конвоем прошла в здание, которое раньше наверное было заводоуправлением. Обшарпанный коридор, древняя дверь и неуютный пустоватый кабинет с сидящим за столом мужичком. К стенке были приставлены костыли из чего Ирка сделала вывод, что опрашивать ее будет сморчок-инвалид. Уселась на стульчик, сморчок врубил допотопный магнитофон на запись и стал задавать вопросы. Держался он в общем, доброжелательно и первое время Ирина не задумываясь отвечала — кто она, откуда, чему училась, что умеет и даже как-то казенная обшарпанная обстановка перестала ее нервировать. Мужичишко спрашивал о всякой ерунде — как училась в школе, умеет ли шить, готовить и Ирка даже немного расхвасталась, благо было чем. Она действительно много чего умела. Вот с компьютерами она не работала, а пошить-постирать — запросто. Мужичок радостно закивал головой, искренне заверил, что умения ее куда важнее компьютерной грамотности по нынешним-то временам и Ирка зарделась от удовольствия — ее давно не хвалили и она по-детски радовалась любому знаку одобрения. Сначала она несколько стеснялась, было ей неуютно, но тут мужичок вел себя так дружелюбно, что Ирку отпустило. Собственно сейчас и нужно шить да стирать, ну и стрелять уметь, а компы — это уже вовсе не обязательно, чтобы выжить. Она же выжила без всяких этих компов-принтеров и ксероксов, а многие, кто как раз мастерски возился со всей этой пластиковой мерехлюндией теперь перешли в иное качество бытия и болтались неприкаянно в зачумленных городах...
Когда же мужичок попросил рассказать о том, как они с мужем спаслись, Ирка одернула себя и порадовалась, что еще в грузовичке, попивая кофе и слушая радостную болтовню Альбы, успела прикинуть — что рассказывать, а что не стоит. Очень это с ее стороны было разумно. Вот сейчас бы начала путаться, под вроде бы и вежливыми и заинтересованными, но почему-то настораживающими вопросиками мужичка. Может быть и Витька тоже в этом сыграл свою роль, он всегда боялся сказать больше, чем нужно, были у него раньше проблемы с ментами из-за длинного языка. Потому Ирка, даже как-то взгрустнув и ухитрившись выдавить из себя несколько слезинок (а мужичок тут же дал ей пакетик с бумажными носовыми платками), довольно гладко рассказала про то, что они очень хотели иметь дачу и даже приводили в порядок бесхозный по причине удаленности и заброшенности дом. Где? А вот тут в Ольховке. А еще кто-нибудь там жил? Бабка Арина, но она три года как померла, угорела зимой, а так хорошая была бабка. А больше никого? Никого, там глушь. Точно никого? Вблизи — никого. (Тут допрашивающий как-то поскучнел, словно то ли Ирка соврала неумело, то ли дура просто бестолковая). То, что муж — охотник и потому у него УАЗ и удрать из города удалось вовремя — коллеги по работе успели предупредить, да и патронами разжились — работал муж в оружейном магазине — прошло гладко. А вот когда речь зашла о трофеях — автомате и пистолете с гаишника — тут мужичок все так же благожелательно, но настойчиво стал выяснять кучу незначительных на первый взгляд деталей — где это было, как выглядел дохлый гаец, что было вокруг — и так далее. Даже схемку пришлось нарисовать, чему Ирина была очень не рада. Будет потом эта бумажка лежать и неровен час подловят их с Витькой на противоречиях, нехорошо получится. А тупить сверх меры — тоже не годится. Потому Ирка постаралась быть как можно ближе к той ситуации, которой тогда оказалась свидетельницей. Но изложила ее чуточку не так. Самую малость не так. По ее словам получалось, что гаец попался им подальше, чем это было на самом деле и собственно она не видела, каков он был и что делал, просто муж велел смотреть в другую сторону — и она со вторым ружьем как раз охраняла мужа, а муж выстрелил пару раз и вернулся с оружием, еще беспокоился, что руку попачкал в мертвяцкой крови, когда автомат снимал, пришлось подальше отъехать и потратить одеколон для дезинфекции. Мужичок участливо похлопал Ирину по руке, очень это трогательно получилось. Вот с бандитами Ирине было проще — только ручной пулемет она приписала как раз банде, вроде как трофей взяли — вместе со снайперских карабином. И про газенваген прошло гладко и про засаду в поле. Скользкий момент кормления свинок Ирка благоразумно опустила, да собственно ее не спросили, а ей говорить и не с руки. Когда она подписала, предварительно прочитав внимательно написанное мужичком в протоколе опроса, тот собрался было уходить, но Ирка спросила его о том, можно ли ей уехать в Кронштадт, роддом ее интересовал по-прежнему сильно. Мужичок задумался, потом нехотя объяснил, что у них тут пока гражданских коммерческих перевозок не предусмотрено, потому катаются только те, кто конвой обеспечивают. В принципе возможно конечно и пассажира взять, но бензин нынче дорог, а моторесурс еще дороже. Тут задуматься пришлось Ирке — оставшись без имущества, про оплату говорить глупо, разве что натурой, но это последнее дело, да и не та натура у Ирки, чтоб много охотников попользоваться набежало. С другой стороны можно бы и отработать, на это она согласна. Мужичок подумал, прикинул. Уточнил — какая работа Ирине больше по вкусу — со стрельбой или безопасная. Боевые выезды оплачиваются лучше. Ирка, не слишком долго размышляя, согласилась на боевые. Только чтоб автомат вернули и с отстойника перевели в такое место, где не тырят ночью все, что к полу не приколочено. Мужичок кивнул, выписал коротенькую записку и благожелательно объяснил — куда Ирке нужно пройти. Тепло попрощались, после чего Ирка пошла, сверяясь с примитивной схемкой, которую умело набросал на обороте направления допрашивающий, чувствуя себя без пистолета и помповушки словно бы и голой, а мужичок взялся за телефон и отзвонился кому-то, сказав:
— Вероятно она или дура или действительно не в курсе. Присмотреть стоит, но по интересующему нас вопросу скорее всего она не ориентирована. Врала? Признаки вранья были, ладошки вспотели, моргала чаще, так что набор вазомоторных признаков лжи был, но я бы их отнес к другим эпизодам. Важным? Не уверен, она так или иначе выжила. Живых убивала. Совершенно точно, но можно отнести к самозащите, хотя как вы понимаете я не судья. Нет, тут мне кажется не врала. Да, по одному эпизоду сомнения. Но не суть важно. Да, спасибо!
И повесил трубку. Покосился на окно, где озверелая муха долбилась в стекло, поморщился. Деваха, на допрос которой его вызвали, прибыла с интересовавшего начальства района, но ничего полезного не сообщила. Зря время потратил.
Ирка же по направлению записалась в команду, ответив на вопрос: 'Чистильщик, грузчик или сборщик?' Судя по разъяснениям получилось, что чистильщики — как следует из названия, очищают территории от зомби и охраняют грузчиков в бригаде от мертвяков, работа чистая. Но опасная. Грузчики под защитой чистильщиков таскают то, что выбрали сборщики и что особенно нужно анклаву — безопасно, но тупая работа. Сборщики ищут наиболее ценное, это самое опасное и самое интересное. Судя по всему, парня, отвечавшего Ирине больше всего привлекала работа именно сборщика, но благоразумная Ирка выбрала чистильщика. На сегодняшний день она уже опоздала к выезду, потому парень выписал ей дополнительный пропуск и она пришла в расположение команды номер 89 для знакомства с личным составом. Кроме дневальных пока никого не было и Ирка, помня, что первое впечатление — самое сильное — взялась дневальным — двум теткам и пареньку-молокососу — помогать в мелких обиходных делах. Заодно и время быстрее пройдет... К тому же можно присмотреться — как они тут живут. Жили чистильщики и грузчики, судя по всему, в переоборудованном под семейное общежитие здании. Для несемейных комнаты были больше — аж на дюжину коек. В одну из таких как раз Ирку и отвели, когда прибыли команды с выездов. Разве что командир 89 команды спихнул малознакомую личность в команду 85 — там после потерь прошлой недели было кого замещать. И действительно в комнате с дюжиной коек только половина были застелены, а на остальных матрацы были без белья. Одна из девах, находившихся в помещении равнодушно кивнула на незастеленные кровати — дескать выбирай любую. Ирка выбрала себе койку в уголке. Нет, она помнила, что по больничным и тюремным меркам у окна место почетнее. Но тут окна второго этажа были без решеток и потому она решила не выпячиваться.
