В этот день на Варну было совершено два вылета. В общей сложности в налёте участвовало двадцать три гидроплана. Потоплена одна подводная лодка и две значительно повреждены, кроме того потоплены два миноносца болгарского флота "Смели" и "Храбри", а также один катер "Лилия". Бомба попала и в их крейсер, хотя, по большому счету, этот кораблик можно было причислить разве что к канонерским лодкам, но никак не к крейсерам, после чего он сел на грунт прямо у причала. Сгорели не менее двадцати разных малых плавсредств. Был подбит один аэроплан противника. У нас также было повреждено три гидроплана от огня зенитной артиллерии и в бою с авиацией противника. Два гидроплана вышли из строя по техническим причинам.

Этим налётом на Варну, мы уменьшили угрозу нападения со стороны германских подводных лодок до минимума, по крайней мере, месяца на три, а может и больше.

После завершения налёта на Варну, гидрокрейсеры разделились. "Император Александр I" передал один из двух повреждённых гидропланов на "Николая I", получив оттуда исправный, и, как более быстроходный, отправился в крейсерство с первой оперативной группой. "Николай I" кавторанга Кованько, под охраной двух эсминцев, пошёл в Севастополь. Два эсминца "Лейтенант Зацаренный" и "Капитан Секен" остались блокировать Варну.

"Когда я, при знакомстве с личным составом флота, узнал фамилию командира гидрокрейсера "Императора Александра I", то сразу вспомнил Главного лесничего Германии, "германского борова" и командующего Люфтваффе — Германа Геринга, так как кораблём командовал капитан первого ранга Петр Алексеевич Геринг. Я и не предполагал, что это фамилия не только германского летчика-истребителя, который в этот момент душит лягушатников в небе Франции, но и российского морского офицера, также имеющего отношение к авиации".

Оперативная группа вице-адмирала Новицкого двигалась с запада на восток. Впереди, на удалении десяти миль шли два эсминца "Пронзительный" и "Поспешный", за эсминцами шел линкор "Екатерина Великая", далее "Кагул" и "Александр I", позади них по обе стороны держались ещё два эсминца. На подходе к Зунгулдаку, отряд встретил эсминцы "Счастливый" и "Гневный", находящиеся здесь с целью блокировать морские перевозки врага уже третьи сутки. Произошла рокировка. Трубецкой перешёл на эсминец "Счастливый" который вместе с "Гневным" присоединился к оперативной группе. А для блокады угольного района оставил эсминцы "Громкий" и "Быстрый".

Эсминцы "Пронзительный" капитана второго ранга Борсука и "Поспешный" капитана второго ранга Жерве за время крейсерства у берегов Турции с одиннадцатого марта по тринадцатое, потопили больше тридцати парусников с углём. При обстреле берега уничтожили два моста через горные речки и несколько построек. Только за первый день крейсерства между Зунгулдаком и Керасундой они уничтожили шестнадцать парусников. У "Гневного" и "Счастливого" результат был поскромнее, но если приплюсовать то, что они потопили, за то время пока осуществляли блокаду, то выйдет даже побольше. Линкор и крейсер тоже поупражнялись в стрельбе по оборонительным и промышленным сооружениям Зунгулдака. Авиация с "АлександраI" произвела один налёт на город. Обстреляв Зунгулдак, отряд кораблей вице-адмирала Новицкого направился дальше на восток, однако через шесть часов повернул на обратный курс. В наступивших сумерках четвёрка эсминцев из охранения линкора собрала неплохой урожай турецких парусников, которые понадеявшись на ночную мглу, совершали каботажные рейсы вдоль побережья.

А в это самое время, эсминцы "Громкий" и "Быстрый" под командованием капитан второго ранга Старка и капитан второго ранга Шипулинского, находясь в боевом дежурстве по блокированию угольного района, около двадцати трех часов обнаружили турецкий транспорт "Сайяр" водоизмещением около шести тысяч тонн. Выйдя на него в атаку, выпустили по нему четыре торпеды, две из которых поразили цель, которая через несколько минут затонула. С утра эсминцы обстреляли портовые сооружения и железнодорожные пути, а также складские помещения. После того как турецкие батареи начали отвечать и пристреливаться, корабли отошли мористее.

А днём четырнадцатого оперативная группа в полном составе обстреляла этот городок ещё раз. Линкор двумя залпами заставил замолчать береговую батарею, позволив эсминцам подойти ближе к берегу. Поучаствовала в бомбардировке порта и авиация, а потом она же отогнала пару турецких аэропланов. Вернее сказать, немецких, так как там, за штурвалами, по всей вероятности, сидели немцы или австрийцы. После бомбардировки береговых сооружений, гидрокрейсер под охраной "Гневного" и "Счастливого" направился в Севастополь, а линкор с эскортом направился дальше вдоль берега. Уже к вечеру оперативная группа была возле Варны, и тут опять повезло "Поспешному" и "Пронзительному" они перехватили пароход "Замбрак" в две тысячи пятьсот семьдесят тонн и потопили его. Нигде больше не задерживаясь, на следующий день вице-адмирал Новицкий привёл свой отряд в Севастополь.

Но через два дня противник потерял ещё одно транспортное судно. Тут наша разведка сработала на славу. Ей стало известно, что семнадцатого марта из Констанцы в Константинополь выходит германский транспорт "Эсперанс" с грузом бензина. А кто может перехватить этот транспорт? Верно, тут и гадать не стоит, это могут сделать только эсминцы. И самые ближайшие на пути следования "Эсперанса" были "Беспокойный" капитана второго ранга Тихменёва и "Пылкий", капитана второго ранга Ульянова. В этот момент они находились в районе Зундулдака сменив там "Громкий" и "Быстрый". Эсминцы сразу по получению приказа пошли на перехват транспорта. Из Севастополя по направлению к Босфору вышли ещё два эсминца, но им было на сотню миль дальше, чем первой паре.

"Беспокойный" и "Пылкий" идя на двадцати пяти узлах вдоль болгарского побережья, уже на подходе к Варне заметили по курсу дым, а через некоторое время и сам пароход, который уже заканчивал разворот в сторону Варны, намереваясь там скрыться. Эсминцы начали пристрелку с шестидесяти пяти кабельтов пытаясь остановить судно. Но оно неистово дымя пыталось побыстрей попасть под защиту береговых батарей, а там и до порта может удастся добежать. Первый снаряд угодивший в корму транспорта был с "Беспокойного". Расстояние в тот момент было миль пять. Хотя на корме что-то и горело, но пароход хода не сбавил. Эсминцы нагоняли, через некоторое время судно поразили ещё два снаряда — оно запылало интенсивнее. Когда дистанция сократилась до двадцати кабельтов, снаряды стали попадать чаще. После одного из таких попаданий, над пароходом взвился огромный столб пламени и раздался взрыв. Судно потеряло ход, с него поспешно спускали шлюпки, а самые нетерпеливые прыгали в воду, спасаясь от пожара, охватившего корабль.

Эсминцы сблизились с горящим судном до пяти кабельтов. "Пылкий" разрядил один торпедный аппарат и обе торпеды поразили судно, которое через несколько минут пошло на дно. После этой гонки, топлива осталось на сутки движения экономическим ходом, так что ни о каком продолжении блокады у турецких берегов и речи не могло быть.

Передав радиограмму о выполнении приказа, Тихменев испросил разрешения на возвращение на базу, ссылаясь на то, что топлива осталось мало. Так как во время перехвата транспорта, пришлось идти самым полным, и расход топлива получился очень большой. На что получил разрешение вернуться, и уведомление что его заменят два эсминца, что вышли на перехват транспорта из Севастополя.

Вторая пара эсминцев, получившая радио о потоплении транспорта, уже никуда не спешила, а так, как корабли вышли из базы полностью заправленными, то мазута в цистернах было в достатке. Дальнейший путь до турецкого побережья они сделают экономическим ходом, так что на два дня им топлива хватит, а там и их сменит очередная пара.

Глава третья.

Гремя огнём, сверкая блеском стали,

На поле бронеходы грохотали.

В начале марта я получил письмо от генерала Секретёва, где он извещал меня, что испытания второго образца бронетачанки, проводившиеся в начале февраля прошли вполне удачно, и уже получен заказ на производство первой серии из двадцати бронетачанок Б-2 для войсковых испытаний. Танк, или как мы называем по-здешнему — бронеход Б-3, уже начал проходить испытания. Пока с ним не всё гладко, часто ломается, но положительные результаты есть. Надеются до мая месяца все выявленные недостатки устранить, опытный образец довести до рабочего образца, и начать производство, чтобы к летнему наступлению хоть пару десятков собрать для фронта. Полным ходом идет сборка самоходки Менделеева, на конец марта ожидается, что все работы по этой машине будут завершены, и в первых числах апреля и эта машина выйдет на испытания. Также он сообщил, что первые шесть машин из опытной партии танкеток, сразу же после обкатки, направляются на фронтовые испытания на Северный фронт в Первую армию, которая по замыслу Ставки, совместно со Второй армией должна наступать на Ковно, нынешний Каунас. Им должен был помочь в этом наступлении Западный фронт своим правым флангом, вернее своей Десятой армией — ударом на Вильно.

Об этих фронтовых испытаниях, где наши первые "танкетки" показали себя с самой лучшей стороны, мне рассказывал сам Пороховщиков. В июне он появился в Севастополе и побывал у меня. А на юге он оказался по одной причине — будет в Николаеве налаживать производство своей броневой техники, а потом возможно и в Киеве. Вот он и поведал о первом применении в боевых условиях своих бронетачанок. С их помощью нашим войскам удалось продвинуться на двадцать пять километров. Только за первый день их использования враг был отброшен с подготовленных позиций на пять километров, что очень воодушевило наших бойцов. При этом из строя выбыли две бронетачанки, одна по техническим причинам, а вторая была повреждена артиллерией немцев.

А дело происходило так. В российской армии была образована новая боевая часть — первый бронеходный дивизион. Командиром стал полковник Гулькевич, тоже энтузиаст бронетехники как колёсной, так и на гусеничном ходу. И у него самого были задумки постройки подобной машины. Помощником или заместителем по технической части, стал у него инженер-полковник Поклевский-Козелло. Это ему было поручено в самом начале этой танковой эпопеи, проводить испытание новой военной техники — бронетачанок и бронеходов. А теперь этим двум полковникам поручили сформировать новую боевую часть, а потом и командовать ею. Вот так в русской армии появился новый род войск — "Бронеходный".

Бронетачанки в составе первого взвода под командованием поручика Баранова из первого бронеходного дивизиона прибыли в Четырнадцатый корпус генерала Жилинского, тот направил их к генералу Михайлову в Первую бригаду, что входила в состав Восемнадцатой дивизии. И вот двадцать пятого марта на участке Шестьдесят девятого Рязанского полка, пять "танкеток" из шести были пущены на относительно ровном поле с небольшим пологим подъёмом, где за шестью линиями колючей проволоки, прикрытых большим количеством пулемётов, но всего одной четырёхорудийной батареей стопятимиллиметровых гаубиц, засели немцы. До этой атаки наши войска пару раз пробовали наступать, но дальше четвёртой линии из колючей проволоки продвинуться не удавалось, пулемёты выкашивали людей. А подавить пулемёты артиллерией никак не удавалась. Вот тут и было решено испытать новую технику, но одна машина из-за поломки двигателя осталась на месте, а в атаку пошли пять. Вначале командование бригады скептически отнеслось к этой затее, если уже до атаки один из этих железных ящиков сломался. А что же будет дальше? Смогут ли эти тарахтящие чудо-юдо не оконфузившись добраться хотя-бы до первой линии колючки. Но когда пять машин, ревя двигателями, со снятыми глушителями для большего психологического эффекта, пошли на позиции противника, настроение начало меняться.

Немцы никак не ожидали от нас такого. Солдатики высунулись из окопов, чтобы понаблюдать за неведомыми для них машинами, которые ревя моторами, с трудом, по тяжелому сырому снегу, маневрируя среди воронок, начали приближаться к их траншеям. Но этим грохочущим коробкам надо было ещё пробиться через заграждения из колючки. Вот самые нетерпеливые или самые трусливые немецкие вояки открыли огонь с дальней дистанции, но видя, что этим машинам всё по фигу, и они уже прошли большую часть пути до германских окопов, а останавливаться пока не собираются — запаниковали. Наша пехота открыла беглый огонь, авось кто-то и попадёт в противника, который весь огонь стрелкового оружия сосредоточил на бронированных машинах и не обстреливал русские траншеи.

Бронетачанки с трудом, но пробивали себе коридоры в колючей проволоке, некоторые даже тащили за собой прицепившиеся колья вместе с колючкой. Германская гаубичная батарея открыла отсекающий огонь, как она всегда делала, когда на позиции наступала русская пехота. Но основными снарядами была шрапнель А на разрывы шрапнели бронетехника никак не реагировала. И каждая из ползущих по полю стальных коробок имела башню с пулемётом. Этот пулемет, не переставая, вёл огонь по немецким окопам. Вот в огненное противоборство вступили и русские орудия, открыв огонь по немецким позициям, пытаясь нащупать германскую батарею, что вела огонь по боевым машинам. Когда бронетачанки прорвали четыре заградительные линии из колючки, и им оставалось прорвать последние два ряда, в атаку бросилась наша пехота. Пока солдаты добежали до бронетехники, той оставалось прорвать последнюю линию проволоки. Пехотинцы быстро сообразили, что за этими железными коробками бежать намного безопаснее, чем по открытому пространству.

Сначала немцы пробовали остановить ползущее на них, рычащее и поливающее их из пулемёта чудо-юдо, пулемётным огнём и стрельбой из винтовок. Но пули с визгом рикошетили от стальных бортов. Потом открыла огонь германская гаубичная батарея. И вот тут-то сидящим внутри броневиков совсем поплохело. Когда пули непрерывно долбят по броне, ощущения внутри этой брони точно не комфортные, а уж когда начинают долбить пушки серьёзного калибра, то смерти ожидаешь после каждого разрыва снаряда. Брони-то всего полдюйма — и это в лобовой проекции, а по бортам она ещё тоньше. Прямое попадание точно не выдержит. А то, что такая броня пробивается осколками снарядов, может подтвердить прапорщик Новоселов. Один крупный осколок от разорвавшегося вблизи фугасаного снаряда, попал в борт его машины. От удара в десятимиллиметровой броне образовалась продолговатая дыра с загнутыми вовнутрь острыми краями, в которую свободно проходили четыре пальца. Во время боя ни прапорщик, ни его механик не обратили особого внимания на это. Ну удар и удар. Мало ли их что ли? А вот после боя Новосёлов заметил, что его фасонистая кожаная куртка, выдаваемая только экипажам бронетехники разрезана на спине в районе поясницы практически на всю ширину. На каких-то несколько миллиметров костлявая промахнулась. Вот тут-то и про сильный удар по броне вспомнили, и с лица сбледнули прапорщик с механиком, и водки выпить захотелось, за рождение заново, конечно, не со страху.