Замок на Вороньей горе

Кассандра эта была вообще девицей очень и очень странной, не сказать — дикой. Вечно какая-то растрепанная, острая на язык и очень непосредственная в поступках — она мне приятно напоминала моих знакомиц по кварталу 'Шестнадцати висельников'.

Но, в отличие от них, у этой девушки были еще и принципы. Когда дважды в день, утром и вечером, высокий и худой как скелет обитатель замка (собственно, мы из местных жителей только двоих и видели за все это время — придурковатого Тубу и этого дядьку) выносил корыто с кусками хлеба, то только три человека не бросались к нему и не выстраивались в очередь за вожделенной едой — она, Аллан и еще одна девушка по имени Гелла. И у нее на губах всегда была чуть презрительная улыбка, когда она смотрела на то, как ее будущие однокашники спешат получить свою порцию.

Кстати — с ней все было понятно, она получала удовольствие от того, что дети знати теперь живут так, как всю жизнь жила она, с Алланом тоже вопросов не возникало, он вообще отличался от нас всех (Миралинда, которая все и про всех знала, по секрету шепнула мне, что оказывается его отец — родной брат короля, а он, Аллан, — вообще первый сын в роду. По сути — он гипотетический наследник престола, так что графский титул, про который он всем говорит — это так, для отвода глаз), но вот почему этого не делала Гелла, третья из тех, кто не спешил на раздачу — я так и не мог понять. Может — просто забывала?

Эта девушка была вообще не от мира сего — из вещей при ней была только маленькая сумка с одеждой и мандолина. Я бы мог предположить то, что она из мелкопоместных дворян, но глядя на скакуна, которого повел в конюшню Тюба, присвистнул с завистью даже Аллан, а серьги и колье, которые были на ней надеты, так блестели под лучами солнца, что даже идиоту стало бы ясно — эти камушки настоящие.

Но кто она, откуда — мы не знали. Она только имя нам сказала — и все.

Впрочем, она тут не одна была такая молчальница. У дальней стены группкой сидели шестеро ребят из Центральных королевств. У них там вообще народ спесивый проживает, а если это еще помножено на сословные предрассудки — это вообще ужас что такое. Общались они только друг с другом, или, по необходимости с кем-то из тех, чей титул не оспаривался, вроде Аллана. Я, к слову, им как собеседник не подходил — рылом не вышел. Простолюдинов же они вовсе игнорировали.

А тем и печали не было — они тоже в большинстве своем не стремились попасть к нам в друзья. Кроме общительного Орвена, да еще хохотушки Та-тианны (вот такое имя. А что вы хотели — в предгорьях Карда и не так детей называют) на постоянный контакт никто больше не шел.

Но и вражды в ее открытом виде не было. То есть — с криками и хватанием за оружие, — а вооружены тут были почти все, включая девушек. Пока не было, хотя вынужденное безделье, желание действия, которое присуще всем молодым и сословная пропасть потихоньку делали свое дело.

От того, чтобы взять друг друга за грудки нас, видимо, останавливало то, что все мы сейчас сидим в одной лодке — то есть попали в одинаковую ситуацию и всем одинаково неясно — а что дальше-то? Лето почти кончилось, по ночам было уже очень зябко, костер Тюба разжигать не давал, и все это было уже совсем не смешно. Осень в этих местах короткая — лист облетает за пару недель, а в конце октября, бывает, вьюжит так, что света белого не видно. Голод — это не страшно, это можно пережить, по крайней мере я не страдал от недоедания совершенно. Но вот холод...

А окна в замке ночной порой оставались темными — ни огонька. Я потихоньку начал склоняться к мысли о том, что, может, мага вообще, так сказать, нет дома? Может — он уехал куда и забыл о том, что он теперь наш наставник? И в этих своих предположениях я был не одинок — к этой мысли склонялись многие.

И еще запах начал нас донимать, тот, который от отхожих мест. Их тут было целых три — но и нас почти семьдесят душ. Чистить нужники из нас никто не собирался, двое жителей замка тоже этим не утруждались, а потому благоухали они ого-го как, особенно во время дневного солнцепека. Кое-кто из благородных девушек начал даже поглядывать в сторону ворот именно по этой причине. Не привыкли чистенькие домашние барышни к таким запахам.

Из-за этого и полыхнул первый на моей памяти серьезный конфликт между нами. Собственно, причиной его могло стать все что угодно, поскольку в нас накопилось очень много злобы — из-за неизвестности, вынужденного безделья и сидения на одном месте. Я-то ладно — недели здесь не пробыл, а кое-кто полмесяца и больше на этом дворе уже кантовался.

— Как же там воняет! — из одного из нужников буквально выскочила, зажимая нос, хохотушка Флоренс, дочка очень крупного землевладельца из Силении, голубоглазая и крутобедрая — Ужас какой-то! Орвен, пойди туда и сделай так, чтобы там не воняло!

— А почему он должен туда идти и что-то делать? — немедленно и провокационно-громко спросила у нее Кассандра — Он что, там сидит постоянно и все это дерьмо — его? Или ему больше всех надо? Или потому что он — простолюдин?

— Потому что он мужчина! — Флоренс выставила перед собой холеные ладошки — Ты хочешь, чтобы я это самое выгребала лично? Да я не держала в руках ничего тяжелее... Не знаю...

— Ложки — подсказал ей нужное слово Мартин, еще один представитель неблагородных. Надо заметить, что был он парнем крепким, жилистым, и явно знал, как в этой жизни добиваться своего. От него всегда исходил запах агрессии, если можно так выразиться — Это у вас всех общее, кроме того, чтобы есть и болтать, вы больше ничего в жизни не умеете. Но в целом ты права, куколка — мы, те кто способен что-то сделать своими руками — мы мужчины. А вот твои приятели — они...

— А я все ждал — когда чернь скажет свое слово — подал голос один из тех шестерых благородных, которые держались особняком. Был он высок, плечист, русоволос и вдобавок имел обаятельнейшую улыбку. Мечта всех женщин — от девочек до бабушек. Звали его, если не ошибаюсь, Гарольд Монброн — Ну что, Аллан, ты убедился в моих словах? Не бывает таких мест в этом мире, где все были бы равны, как я тебе и говорил. Мы — это мы. Они — это они. И все эти твои — 'мы теперь все одинаковы, между нами нет различий' — просто смешны. Что ты там сказал, нищеброд? Ничего тяжелее ложки никто из нас в руках не держал? Ошибочка вышла. Не угадал ты.

Его шпага скрежетнула о ножны — Гарольд не собирался шутить. Он, несомненно, собирался убивать.

Мартин осклабился, подошел к тому месту, где лежал его скарб и через секунду в руках у него оказалась укороченная двусторонняя глевия, которую я приметил давно. Оружие специфическое и очень серьезное, мне про него Агриппа рассказывал. И еще он говорил, что им запросто не поорудуешь, тут очень хорошая подготовка нужна. Но не просто же так Мартин её с собой таскает?

Что примечательно — с ним плечом к плечу встали трое его приятелей — и тоже уже не безоружные. То ли под рукой снаряжение держали, то ли все у них уже распланировано было.

Но и друзья Гарольда не отставали — они тоже решили принять участие в назревающем серьезном разговоре.

Народ, до этого хаотично располагавшийся на площади, начал менять свое местоположение — кто-то шел туда, где, ухмыляясь, умело крутил свое оружие Мартин, а кто-то направлялся в сторону Гарольда, который впервые на моей памяти вышел из тени на середину площади.

— Ребята, вы чего? — жутко перепугалась Флоренс. Она интенсивно вертела головой, глядя то на тех, то на других, и ее кудряшки цвета созревшей пшеницы, казалось, жили своей жизнью — Не надо! Я же ничего такого?

— Это верно — заметила Кассандра и крутанула два кинжала, причем очень и очень умело — Что ты, что подруги твои. Хотя все даже хуже — вы не просто 'ничего такого', вы вообще ничто.

— Давно хотела подрезать язык этой непромытой девке — сообщила всем стоящая рядом со мной виконтесса Агнесс де Прюльи — высокая, волоокая, грудастая южанка, родом из Анджана, стоящего почти на границе с Семью Халифатами. Мне она до этого казалась очень рассудительной и спокойной девушкой, совершенно не склонной к конфликтам. Недооценил я ее, надо признать. К конфликтам, судя по тону, она и впрямь не стремилась, а вот против смертоубийств ничего не имела — Если уж так пошло дело — надо этим заняться. Надоела она мне хуже смерти, и воняет почище тех же сортиров.

Агнесс присоединилась к Гарольду и его соратникам (а их было уже больше десятка, похоже, что его слова и действия нашли отклик среди людей его круга), прихватив по дороге из своих вещей скимитар и кинжал с искривленным лезвием.

Забавно. А мне к кому идти, если начнется серьезная резня? С одной стороны — я барон, мне сами боги велели простолюдинам глотки резать. С другой... Три месяца назад я был таким же, как они. Я был даже хуже — эти хоть вон, в приличной одежде, а не в том рванье, которое составляло мой гардероб.

— Уникальная ситуация — Мартин явно был доволен происходящим — Я могу пустить кровь благородным — и мне ничего за это не будет. Только ради этого стоило сюда прийти.

— Хм — Аллан прищурился — Знаешь, у меня сейчас возникло ощущение, что ты за этим сюда и пришел.

— Ну да — даже не стал спорить Мартин — За этим тоже, чего врать. И еще кое за чем — подучиться очень хочу, знания — они нужны. Знания — сила, так мне мои наставники говорили. А еще хочу пару-тройку ваших благородных девок обрюхатить — для забавы.

— Аллан? — Гарольд расхохотался, глядя на графа, по скулам которого ползли красные пятна — Вот тебе и 'мы все тут студиозусы'. Девок он наших хочет, посмотри на него. Неужели ты думаешь, что они под тебя, чумазого лягут?

— Фу — сморщила носик Флоренс и глянула на подруг. Те тоже скривились.

Но не все. Парочка не кривилась, а смотрела на мускулистого простолюдина с плохо скрытой ненавистью. Да ладно!

— Надо убивать — сказал Гарольд тем, кто стоял рядом с ним — Тут по-другому нельзя. Или мы — или они.

А я все ломал голову — что же мне делать, если вдруг и впрямь дойдет до схватки? Но это была игра в поддавки — верный ответ я знал с самого начала, и эти метания были не более чем способом оправдать себя в своих же глазах. Ну, а как иначе? По сути, я ведь собирался резать подобных себе людей из низов, которые по сути своей были мне ближе чем любой из благородных. Но я все равно буду их убивать, если прижмет. Своя рубашка ближе к телу.

— Из-за чего началось-то, приятель? — спросил у меня кто-то сзади — Прозевал начало, понимаешь.

— Одна в вонючем сортире слабиться не хочет, говорит, что пахнет там невыносимо, другая ей вроде всё как и верно сказала, но больно по-хамски. Остальные просто пар хотят выпустить — пояснил я, не оборачиваясь — Ну и сословные предрассудки свое дело сделали, не без этого.

— Ишь ты — присвистнул мой собеседник — А ты с кем?

— Надеюсь, что ни с кем — честно ответил я — Воевать никакого желания нет, я сюда учиться пришел, а не шпагой махать. И потом — куда трупы после этого девать будем? За ворота не выбросишь, здесь хоронить придется. А что на это хозяин скажет?

— Тоже верно — согласился он — О, гляди-ка. Сейчас схлестнутся.

Точка кипения достигла верхней планки, за которой возможна только кровь и нереально примирение. По крайней мере, до той поры, пока кто-то не умрет — это точно.

— Не верьте, что у них кровь голубая — острие глевии Мартина было направлено на грудь Гарольда — Красная она, такая же, как у всех. И никакой жалости. Чем их меньше — тем нам дальше будет проще. Мы — никто, а за ними деньги. Маг-то этот, поди, из благородных тоже, а значит для него монета — первее всего. Перебьем всю эту погань, расчистим себе дорогу.

— Стратег — сказал тот, кто был у меня за спиной — Нахватался по верхам, паршивец такой, а смысла слов не понимает.

— Просто убивайте — сказал свое слово Гарольд и посмотрел в сторону тех, кто не взялся за оружие — И вы бы не сидели в стороне. Это в ваших интересах. Сейчас у нас есть шанс перебить их в открытом бою и быстро. Потом это будет делать куда сложнее.

— Тебе ничего делать не придется — заорал на всю площадь невысокий простолюдин, который сжимал в руках боевой топор на достаточно длинном древке, Агриппа такой называл 'бардка' Насколько я помню, имя у этого типа было неребское — Матиуш — Мертвым ничего не нужно.

— Огромная ошибка — очень громко сказал тот, кто стоял за моей спиной, и я почувствовал его руку на своем плече. Он просто отодвигал меня с дороги — Ты просто не знаешь, сколько всего нужно мертвым и как трудно отвадить их от той цели, которую они себе наметили. Некромантия — один из самых трудных для изучения разделов практической магии.

Да ладно! Я понял, кто стоял у меня за спиной и обернулся как раз в тот момент, когда этот человек шагнул вперед.

Так вот ты какой — Герхард Шварц, по прозвищу 'Ворон'.

Не такой уж он и высокий. Нет, повыше меня, но я-то думал, что он вообще великан просто. Нет, фигушки — ошибся. Нормальный и обычный у него рост, немного выше среднего. Еще он был худ, но при этом ощущалось, что силы в его теле немало, настоящей силы, неподдельной. Резкие черты лица, длинный нос с горбинкой, который, видимо, и дал повод присвоить ему именно это прозвище. Еще никак было невозможно не заметить шрам — он вился почти через все лицо — от уголка правого глаза до подбородка. Это его крепко кто-то припечатал.

Возраст назвать я бы затруднился, это было невозможно, хотя я точно знал, что лет ему сильно немало — как-никак он враждовал с моим нанимателем довольно давно. А уж мастеру Гаю лет было как ворону. Забавно звучит, надо запомнить.

Впрочем, одна примета возраста была — седые волосы, собранные сзади в косицу и стянутые черной лентой. Хотя, у магов и это не показатель, я так думаю.

А вот одет он был скромно, не то что мастер Гай, который абы какую вещь на себя не натянет. Он даже меня одевал у лучших портных. Да, представьте себе — он озаботился и вопросом моего гардероба, так что в седельных сумках у меня лежало около дюжины отличных сорочек, несколько пар штанов и камзолов. Даже кюлоты он мне справил, уж не знаю зачем — я такое не надену. И все они были куда вычурней простого черного колета и широких штанов, в которые был одет магистр Герхард.

Люди, которые только что собирались убивать друг друга, тоже замерли, догадавшись, кто перед ними.

— Вы вовремя, магистр — прозвучал в тишине совершенно спокойный голос Аллана — Эта куча идиотов чуть не залила вам весь двор кровью.

— Кровь — это не самое неприятное в том, что могло случиться — отозвался маг, вышедший на середину площади и последовательно оглядевший сначала одну противоборствующую сторону, потом другую — Вот трупы — это да. По идее их пришлось бы выносить из замка, потом закапывать. Но это по идее.

Ворон показал на меня, что меня удивило. Надо же, запомнил мои слова. Хотя — я только-только их произнес, что странного?

— Да закопали бы сами, ничего — тип с топором никак не мог успокоиться — Делов-то!

— Все, угомонись — Мартин видимо для себя сделал какие-то выводы — Не вышло — значит не вышло.