Маша и Рекс

Самым же неприятным был непрерывный страх. Звери боялись незнакомых людей и машин и потому днем прятались в укромных местах. В городских скверах были довольно густые по летнему времени кусты. В них можно было отлежаться днем. Оба были уверены, что дневное время — самое опасное. И были правы.

Может быть, люди просто невнимательны. Или же им лень нагибаться, чтобы разглядеть, что там таится в переплетении веток. Как бы то ни было, почти весь день путешественники остались почти никем не замеченными. Почти — это потому, что блохи все же их заметили. И не только заметили, но и напросились на завтрак. А потом еще остались на обед и не побрезгновали ужином. Кроме того, уже вечером наших четвероногих проникателей в город засек зоркий наблюдатель четырех лет от роду.

Детям, в отличие от взрослых, нагибаться не в тягость. Вот почему белоголовый искатель интересного заметил сам себе:

— Собака. Большая. И кошка.

Сам себе — это потому, что маленький человек опасался маминой реакции. Мальчик был очень умным и потому прекрасно представлял, что может сказать мама.

Маша задвигала хвостом. Любой, кто знает кошек хорошо, сразу понял бы, что кошка не расположена к общению, и ее лучше не касаться. Но дитенок подумал, что хвост так и просится поиграть с ним. И, конечно же, принялся его ловить.

Машенька разумно предположила, что хвост скоро будет пойман. Эта мысль ей не понравилась. И она отступила за лежащего Рексика, рассудив, что уж кто-кто, а черный друг не даст ее в обиду.

Пса такое положение дел скорее забавляло, чем сердило. Он точно знал, что у этого человеческого щенка нет никаких дурных намерений. А играть он любил, пожалуй, не меньше. И потому, как только охотник за кошками отвернулся, черный лабрадор осторожно пощекотал ему шейку своим собственным хвостом.

Увы, на этом игра закончилась.

— Мам, он меня щекотает!

Мимо такого заявления родители, как правило, не проходят. Мамина реакция была стандартной. Она поправила сына: "Не щекотает, а щекочет". И почти сразу же она решила подбежать и выяснить что происходит. Пока она добралась до кустов, ребеночек решил, что собачий хвост — недурная замена кошачьему, и попытался поиграть уже с ним. Тем более, хвост ловко увертывался от попыток его схватить.

К сожалению, последующие мамины слова тоже были стандартными:

— Не трогай собаку! Она, наверное, кусается!

Вполне возможно, сказано было лишь для предостережения. Я даже допускаю, что мама знала эту породу, а, значит, ей было известно, что такие псы ни за что не укусят детей. Очень даже вероятно, что мама скорее опасалась блох (справедливо), чем рексиных клыков. Как бы то ни было, маленького человечка, который хотел подружиться, увели. Рексик был этим немного расстроен. Маша — ни капельки.

Глава двенадцатая, в которой Рекс берет барьер, а Маша залезает на дерево

Животные пускали в ход всю осторожность. Они шли домой только в темное время суток — правда, уличные фонари давали вполне достаточное освещение. Они правильно переходили дороги, которых было великое множество. Я не имею в виду, что Рекс с Машей стояли на перекрестках и терпеливо ждали, пока красный свет сменится зеленым. Любовь к правде требует, чтобы я ее и только ее заносил на бумагу — так вот, эти двое переходили дороги, избегая перекрестков. Но, разумеется, они выжидали, пока машин станет очень мало. Напоминаю: в те времена автомобили были, но в гораздо меньшем количестве.

Однажды днем шел хороший летний бурный дождь. Это было прекрасно: от него остались восхитительные лужи почти чистой воды. Но еды не было. Совсем. Маша попыталась схватить воробья, но тот оказался слишком осторожен.

Во дворах домов их пытались задевать местные собаки. Шедшая по своим делам тощая кошка вызывала у них самые враждебные чувства. В ответ Рекс показывал клыки и тем самым давал понять, что кошка — его. Разумеется, темно-серая подруга знала, что она НЕ его, а своя собственная и немножечко хозяйская, но притворялась, что согласна с могучим черным товарищем.

В тот день они нашли убежище среди кучи брошенных картонных коробок на задворках больших домов. В одной из них кошка и устроилась, а так как в этой коробке еще была рваная бумага, то временный дом получился вполне теплым. А пес положился на свой густой мех и улегся рядом.

Их разбудило рычание автомобильного двигателя. Оно было неправильным. Рекс открыл глаза и тут же понял, что в нем было не так. К звуку двигателя примешивались посторонние звуки: скуление, вой и взвизгивание. Они доносились из закрытого кузова.

Это были люди, очищавшие город от бродячих кошек и собак. А в кузове их автомобиля были те, кого им удалось поймать.

Рекс зарычал — очень тихо, равно настолько, чтобы кошка встревожилась.

— Надо уходить.

— Куда?

— Если они подойдут близко, лезь вон на то дерево.

Мне придется написать правду, хотя бы и в ущерб кошкиной репутации. Машка была не лучшим древолазом среди кошачьего племени. Но все же она умела это делать, а у Рекса не было такой возможности. Вот почему взгляд путешественницы был устремлен именно на дерево, а Рексик поглядывал по сторонам. Автомобиль был наготове. Пес прекрасно знал, что в беге по прямой даже не стоит тягаться с этим на колесах: он быстрее. Но в бросках в сторону автомобиль силен не был, а еще он не был ловок в перепрыгивании заборов.

Из атомобиля вышли двое. У одного был громадный сачок. Пожалуй, тяжеловес вроде Рекса поместился бы там с трудом. Но пес и в мыслях не держал попасть под этот сачок. А еще оба были в перчатках с редкостно мерзким запахом. Лабрадор подумал, что это запах уже пойманных собак.

— На дерево!

Кошка не заставила себя долго упрашивать. Она с беличьей скоростью взлетела довольно высоко: аж до третьей большой боковой ветки. Сачком ее достать оттуда было бы никак нельзя.

Рексик бросил лишь один взгляд искоса, дабы убедиться в безопасности подруги. С ней все было в порядке. Теперь ему предстояло подумать о своей шкуре.

Те двое заходили грамотно: с двух сторон, медленно, чтобы не спугнуть. Рексик, в свою очередь, действовал так, как ему подсказывал опыт драк: не ждать, пока противники приблизятся, а уйти наверняка от одного в расчете на то, что второй (который без сачка) промедлит.

При первой атаке он оказался прав. Тот, который с сачком, сделал бросок, но не дотянулся: пес ушел в сторону второго, а потом рванул дальше.

Дальше дело пошло хуже. За спиной у Рекса оказался забор, довольно высокий по его меркам.

Пес заколебался. В курс его обучения входило преодоление барьеров. Рексик эти упражнения не очень любил, будучи тяжеловатым для высоких прыжков.

Но сейчас он настолько похудел, что оказался в хорошей форме. К тому же оказалось, что думать уже некогда: Тот, Который Без Сачка, быстро продвинулся к забору, отрезая возможность ускользнуть вдоль в него. Тот, Который С Сачком, сделал шаг вперед. И Рексик делал то, что умел делать по команде "Барьер!" Прыжок вверх и вперед, зацепиться передними лапами за край барьера, подтянуть задние — и рывок на ту сторону.

Видимо, оба врага не ожидали встретить такую хорошо обученную добычу. Сачок был готов перехватить собаку у земли, но не на высоте. Уже находясь в относительной безопасности, Рекся услышал:

— Дворняга-дворнягой, а ученый.

— Подождем? Должен вернуться.

Слово "дворняга" Рексик знал. Таким нехорошим ругательством люди обзывали собак, не имеющих образования и ошейника. Да, еще почему-то эта дразнилка большей частью относилась к лопоухим собакам. Лабрадор чуть обиделся. Он был и вправду лопоухим и точно без ошейника, но и то, и другое имело уважительные причины. Форма ушей была одним из признаков его породы, а ошейник утрачен при побеге. Но почему эти двое подумали, что у него нет образования? И это после того, как он грамотно взял барьер?

Как бы то ни было, враги явно собрались ждать. Но и умный пес имел в запасе хитрости. Он сделал вид, что уходит. Надобно сказать, что собаки, как и дети — прирожденные актеры. И эти двое поверили. Рекся нарочно не оглядывался, но его развесистые уши оповестили своего владельца обо всем сравнительно скоро. Звук двигателя, к тому же мерзостная вонь выхлопа — нет, ошибиться нельзя. Да что там собака — и человек бы догадался.

Из осторожности пес затаился между двумя мусорными контейнерами. Отличная была позиция: пути отхода можно перекрыть лишь силами троих людей. А этих было лишь двое. И только когда звук начисто пропал, пес осторожно высунулся. Уши так вслушивались, что только что не вертелись, как винты у вертолета. Нос так внюхивался, что по силе вдоха сравнился бы с пылесосом. Но ничего опасного не выявилось.

— Мя-а!

Этим звуком Машенька дала знать, что чует и слышит друга.

— Кхув!

Этот приглушенный гавк, в свою очередь, сообщил, что дорога свободна.

Маша очень осторожно и очень медленно спустилась. Ее можно было понять: в последний раз она залезала на дерево еще в котеночном возрасте. И путники снова принялись мерить путь лапами.

Глава тринадцатая, в которой Рекс начинает понимать правильность выбранного пути

Уже рассвело, но по человеческим меркам это было время для сна. Мой верный лабрадор ни в коем случае не стал бы будить меня в такой ранний час, даже если не спал сам.

Кошка шла уверенно просто потому, что чуяла направление. Рексик до этого момента доверял подруге. И вдруг он остановился.

Нос уловил чуть заметный, но знакомый запах. Родной до последнего столбика двор. Далеко. Где?

Бедный пес нервно завертелся, всеми силами пытаясь определить направление. Ветер был переменным, он то приносил желанные ароматы, то стихал, и, конечно, собачий компас при этом отказывался работать.

Машенька заметила взвинченное состояние товарища.

— Нам туда.

В ответ лабрадор попытался объяснить:

— Я их чую... те запахи...

Обычная кошка ответила бы на это чем-то вроде: "Ну и дурень, что на нос полагаешься. Брал бы пример с меня. Уж я-то направление знаю". Но Маша не была обычной и потому молвила самым благородным образом:

— Мы подойдем поближе. Тогда ты будешь чуять лучше.

Но выполнить этот хороший план оказалось не так просто. Появились первые машины и первые люди. Переходить дорогу стало опасно. Однако именно это и предстояло делать.

Несчастный Рекс чувствовал себя все хуже и хуже. Его терзал голод. Ему очень хотелось пить. А тот самый запах уже не был чуть различимым. Какое там: он отчетливо указывал на направление: то самое, что было перекрыто ревущим потоком машин. И ждать предстояло до вечера.

Животные прекрасно умеют чувствовать настроение других. Лучше, конечно, понимается настроение людей, потому что оно очень важно. Подумайте сами: насколько необходимо бедной собачке знать, сердится ли хозяйка или хозяин, а если да, то взаправду или понарошку? Но особо умные — а Рекс и Маша как раз такими и были — умеют также распознавать настрой у других четвероногих, хотя с людьми получается, повторяю, лучше.

Вот поэтому Маша предложила устроиться на дневной отдых и не отвлекаться ни на что, кроме сна. Место для этого нашлось на строительной площадке. Назвать его убежищем было бы неправильным. Ни от чего и ни от кого оно не оберегало. От этого небольшого (в кошачий рост) штабеля досок только и было пользы, что с него опасность была заметна издали. Впрочем, особой опасности и не было. Люди ходили по площадке, но заняты были другими делами. И машины по площадке ездили, но далеко в стороне. Поспать было бы можно, но сон не шел в усталую собачью голову. Рекс терзался необэходимостью оставаться на этом месте, тогда как добежать до любимой родины (двора) можно было бы за один хороший рывок. Рекс даже воспользовался тем, что Машенька мирно спала, и поскулил — очень тихо, почти неслышно. Человек, вероятно, этого бы и не уловил. Но что с людей взять: они и слышать толком не могут, а уж про человеческий нюх даже упоминать стыдно.

По людским понятиям, наступил вечер. По звериным меркам до него было еще далеко, поскольку солнце еще сияло и даже грело. Но двуногие, как известно, живут не по солнцу, а по часам. Поток машин заметно стих.

Маша открыла глаза и осторожно спросила:

— А нам не пора?

Рекс задумчиво пошевелил усиками. На его взгляд, этих опасных на колесах было многовато. С другой стороны, домой хотелось нестерпимо.

— Ну, посмотрим...

Посмотреть им не дали.

— Пап, смотри, собака с кошкой!

Их было двое: усталый папа и развеселая девочка. Судя по запаху, она только что съела мороженое. К сожалению, от этого лакомства только запах и остался.

Но девочка оказалась еще и памятливой:

— Пап, а я видела объявление о пропаже. Пропала собака с кошкой.

Отец проявил признаки заинтересованности.

— А где ты его видела?

Девочка махнула рукой.

— Там. На столб наклеено.

— А как их звали?

На румяной мордашке с веснушками появилось смущение:

— Не помню. Помню только, что черный он, а она серая. И потом, пап, ты смотри: их двое. Давай поищем объявление. Мама все равно раньше девяти не будет.

Отец повел глазами по сторонам. Ни Маша, ни Рекс не поняли, что он ищет. Человек искал номер дома на улице, чтобы потом сказать владельцу животных, что видел их там-то.

Но девочка прямо фонтанировала идеями:

— Пап, а давай отведем их домой! И потом позвоним!

— А телефон ты помнишь?

Девица чуть приувяла, но тут же снова оживилась:

— Тогда идем скорее к объявлению! А потом вернемся и возьмем!

У путешественников были совсем другие планы. Они уже научились не доверять сходу людям. А главное: в потоке машин появилась прогалина. И они рванули в нее.

Собака с кошкой уже скрылись в глубине двора, когда мужчина, которому явно передалось возбуждение дочери, сказал ей:

— Ты заметила, как этот черный нюхал воздух?

— Не-а.

— Уверен: он почуял дорогу домой. Знакомый запах.

Иногда люди все же проявляют догадливость.

Глава четырнадцатая, в которой Маша допускает неблагородные выражения, а Рекс становится полностью мокрым

Двор, через который они проскочили, был почти незнакомым. Почти: это потому, что отдельные нотки его запаха все же встречались черному следопыту. Но тот запах, что тянулся в воздухе, вел дальше. Уж теперь-то Рекся твердо был намерен не упустить след. Он даже прибавил ходу, несмотря на жажду и голод.

Машеньке приходилось много хуже. Пес взял непосильный для нее темп. Она даже негромко мяукнула, сообщая, что ей трудно дышать, а лапки устали более обыкновенного. Рексик повернул морду к подруге:

— Мы недалеко!

— Я дойду, только чуть помедленнее.

Лабрадор гордо поднял уши (насколько вообще возможно для этой породы).

— Я тебя не брошу!

Пес говорил искренне. В эту минуту он чувствовал себя вожаком стаи, пусть даже эта стая состояла всего лишь из кошки. А вожак своих не бросает.

Разумеется, путники не считали дворов, которые они проходили. Им было некогда. Человек точно сказал бы, что этих дворов было шесть.