Жестко и быстро (попаданство, фэнтези, боев.иск.)

Вот тут уже дед возмущенно засопел, да и профессиональная маска эсбэшника дала трещину, а я продолжил, словно не замечая сгущающихся над головой туч:

— В самом деле, дедушка, вам выгода двойная. Не знаю, что вы с дядей Вольфаром не поделили, но так вы можете одновременно и ему насолить, и в прибытке остаться. Преступник тот, кому это выгодно, верно?

Дед помолчал и внезапно сказал:

— Мы не поделили тебя. Ты можешь относиться ко мне как угодно, но я всегда относился к тебе как к внуку. И твой отец был мне как родной даже после того, как... твоя мать сбежала и та ниточка, которая формально связывала наши Дома, оборвалась. Я предлагал ему перейти в Дом Сабуровых вместе с тобой, я бы решил все возникшие проблемы и покрыл все издержки... И с Норманом мы были друзьями... А когда их обоих не стало, твой дядя Вольфар, который тоже всячески показывал, какая мы родня и какие союзники, внезапно сделал поворот на сто восемьдесят. Уж не знаю, почему, это дело его личное... Но когда он полностью прервал любые контакты между Домами... Я не люблю, когда у меня отбирают то, что мое. Особенно если внука.

— Я бы прямо сейчас слезу обронил, — вздохнул я, — но даже если все это чистая правда... Вы и сами понимаете, что некоторые ошибки исправить невозможно.

— Знаю. Тут уж ничего не попишешь, лажанул значит лажанул. Но проблема никуда не делась. Пока у тебя акции — ты потенциальная мишень, причем у очень изобретательного 'стрелка'. И стать сейчас безродным для тебя — равносильно тому, чтобы стать жертвой.

— Именно поэтому я и верну их дяде Вольфару, это автоматически выводит меня из-под удара.

— Мудро. Правда, тут есть одна проблемка, внук. Тебе шестнадцать, и продать, отдать, подарить, обменять акции не можешь, пока тебе не стукнет двадцать один. И господин Уэйн заключать подобные сделки от твоего имени не вправе. Единственный законный вариант — ты можешь передать свои активы в управление своему Дому, но этого ты не сделаешь. Так что выход у нас только один: ты остаешься в Доме Сабуровых до своего совершеннолетия, избавляешься от акций любым способом — и после этого я тебя отпускаю. Аннушке ты верно сказал, насильно мил не будешь.

Пять лет. Ну что ж, если дед сделает, как сказал, то это будет приемлемый вариант... Гребаные акции, чтоб их, лучше бы папа акции какого-нибудь ресторана купил...

— Ладно, как говорится, и на том спасибо. Насчет вероятного убийцы — а есть возможность как-то проверить? Покопать там, уж не знаю, как это делается у профи...

— Маловероятно, — покачал головой Петр Николаевич, — соперник Томаса, если речь о нем, тоже из знатного Дома, так что там покопать не удастся, не считая проверки общедоступной информации вроде записей камер наблюдения на улицах. Но надо понимать, что он вращается в своей же среде, то есть и его знакомых и подружек мы допрашивать тоже не можем, они с нами и говорить не будут. А веского повода для подключения полиции нет, потому что все изложенное — не более чем моя гипотеза, подтвержденная ровно ничем.

— Жаль, — сказал я и зевнул: — спасибо за ужин и беседу, но что-то меня снова в сон потянуло. Многовато нагрузки для болезного, который только нынче от бинтов и капельницы избавился.

Я откланялся и вернулся в свои апартаменты.

Итак, надо как-то прожить пять лет. В принципе, это перспектива куда как лучше чем, допустим, женитьба на ком велят, в любом случае я и так несовершеннолетний, а Аквилония, насколько я могу судить, страна довольно развитая и благополучная. Быть беспризорником, как в Токио в тысяча девятьсот сорок седьмом, мне не страшно — знаем, проходили — да только тут не послевоенная Япония, останусь без опеки Дома — упекут в приют на раз-два... Если, конечно, в моей голове не перемешались воспоминания Куроно о Штатах из того мира и воспоминания Реджинальда об Аквилонии. К тому же хоть душа рвется на свободу, надо внимать голосу собственного разума: в послевоенный Токио приехал тринадцатилетний подросток, закаленный лишениями с детства, который к тому времени был способен убить кулаком свинью, да и человека, надо думать, тоже. Который мог постоять за себя в любой драке, даже против взрослого. Окажись на его месте нынешний я, хлипкий и слабый — мои дела были бы намного хуже. Я получил время на самоподготовку — и разумнее всего им воспользоваться, не создавая себе новых проблем. Если дед не врет — конфликт практически исчерпан, кем-кем, а треплом я его назвать повода не имею.

Тут я подумал, что надо бы связаться со старыми товарищами, Лех, наверное, переживает за меня, и подошел к компьютеру, стоящему на столе в комнате, которая вроде бы должна служить мне кабинетом.

Компьютер отличался довольно архаичным дизайном, несколько отличающимся от того, что я видел в том мире. Корпус горизонтальный, монитор плоский, но какой-то толстоватый. Смотрю и испытываю дикий диссонанс: он кажется мне одновременно и чудом техники, и раритетом, привычным и непривычным. Должно быть, мастеру Куроно любой компьютер — чудо техники, а вот Реджинальд, сравнивая строгие функциональные системные блоки из того мира и старомодно выглядящие со своей стилизацией под антиквариат компьютеры из этого, видимо, делает выбор в пользу строгого стиля.

Тряхнув головой, отбрасываю эти размышления. Компьютеры — не единственные вещи, кажущиеся одновременно знакомыми и странными, автомобильный дизайн тут тоже другим путем пошел, так что просто надо привыкнуть. Главное — польза, и я так думаю, что в комнате дворянина из знатного Дома будет стоять далеко не самый плохой компьютер.

Загрузился он быстро. Надо будет потом заглянуть, что там за начинка, а пока — связаться с... Ага, щас, вот прям уже и два раза. Сетевой идентификатор — символьная строчка длиной в тридцать с чем-то знаков, и само собой, что номер Леха я не помню, точнее — никогда не знал, ввел с бумажки один раз и все. И доступ на школьный сайт у меня был из моего предыдущего жилья в усадьбе Рэммов, и реквизитов доступа я тоже не помню, они у меня были на бумажке записаны. Вот же блин, как много всего нужного осталось там, а тут такое чувство, словно с чистого листа начинаю...

Хе-хе. Вот уж смешная жалоба от того, кого занесло в чужое тело в параллельном мире.

Ладно, с Лехом я свяжусь иначе. Выход в сеть, геральдическое министерство Аквилонии, Дома... Дома... Яблонские. Две ветви. Лех же из второй вроде был... Сетевой адрес. Приемная Дома, так, отправляю письмо. Запрос контактов от Реджинальда Рэмма, в прошлом Дом Рэмм, нынче из Сабуровых, адресовано — Лех Яблонский.

Что ж, осталось дождаться либо официального ответа канцелярии, либо самого Леха. А пока...

Встаю из-за стола, подхожу к подушке. Мы с ней знакомы всего полдня, но частичка прежнего малыша Реджи уже ненавидит ее сильнее, чем Томаса. Так, на чем я остановился? Восемьсот восемьдесят. Снять с себя парадный наряд, стать в стойку... осталось одна тысяча сто двадцать. Мозг в ужасе, малыш Реджи в истерике, а руки... руки делают.

Удар. Удар. Удар. Удар. Удар.

* * *

До двух тысяч я не дотянул где-то на триста и завалился спать, не особо этим обескураженный: все-таки в первый день такой шок — да непривычному к нагрузкам телу. Руки ломит жутко, ноги тоже — но лиха беда начало. Мышечная крепотура — верный признак, что нагрузки сильно перевалили за лимит, а значит — я стал сильнее. Привыкну, наверстаю. А пока — выспаться хорошенько и во второй половине дня снова за тренировки.

Но этому плану не суждено было сбыться, потому что я проснулся от бесцеремонного тормошения.

— Вставай! — громко сказал кто-то прямо над ухом.

Я с трудом разлепил глаза, пытаясь понять, кто это вторгся в мои апартаменты — и похолодел.

Надо мною стоял высокий мрачный тип с длинным лицом, темно-серой кожей, белыми волосами и прижатыми к голове чуть заостренными ушами, и сверлил меня злым взглядом красных глаз.

Свартальвы?! В столице Аквилонии?! Уже?!!

Я хотел было закричать как можно громче, предупреждая всех о нападении, но тут заметил на его рубашке — не военного, а скорее спортивного покроя — вышитый значок Дома Сабуровых.

— Ты еще кто такой?! — опешил я.

Свартальв улыбнулся мне ласковой улыбкой питбуля и ответил:

— А ты сам-то как думаешь, 'четвертинка'? Я — К'арлинд, твой тренер, наставник и палач! И не глазей, а вставай, пока я тебе не помог.

— Тренер чего?!

— Магии, чего же еще?

Я фыркнул.

— Не знаю, чья это идея, но тренировать единичку — глупость несусветная...

Чертов свартальв вместо ответа наклонился, взялся руками за нижний край кровати — и вот я уже на полу. Сильный, паскуда.

— Ты что творишь?!

— Я сказал — 'вставай'. А теперь одевайся, умывайся и быстро. Впрочем, если хочешь, можешь и в исподнем тренироваться, мне все равно.

Вот тут во мне уже начала закипать злость. Я, все же, дворянин, как этот нахал смеет так себя вести по отношению ко мне?!!

— Это дед тебя прислал?!

— А я и не знал, что ты так догадлив.

Все понятно. Дед про родню и внука бухтел-бухтел, но моего выпендрежа не простил. Надо что-то делать с этим новоявленным тренером.

— Ладно, — пробурчал я, — ща оденусь...

— И поживее, четвертинка.

— А не слишком много слуга себе позволяет по отношению к члену благородного Дома, которому служит?! Где твое уважение?! — не выдержал я.

— Не хочу показаться невоспитанным — но с какой стати я должен тебя уважать?

Клянусь, он сказал это с теми же интонациями, с которыми я вчера то же самое говорил деду. Все понятно, тихой жизни мне тут не видать.

— Так это дед тебя послал надо мной поиздеваться? — уточнил я.

— Твой дед послал меня тебя тренировать и учить. Все остальное — моя инициатива. Если вдруг тебе слова знакомыми показались — так я просто видел видеозапись, где ты перед дедом упражнялся в острословии. Слабовато, прямо скажем, но именно эту фразу я себе в цитатничек записал. Вот и пригодилась сразу.

М-да... А вот и мой тренировочный костюм в шкафу.

— Я не знаю, кем надо быть, чтобы дать свартальву доступ к серверам видеонаблюдения, — пробурчал я, натягивая штаны.

— А мне не давали. Каждые две недели лопухи Петрушки затыкают найденную мною дыру, а я за это выставляю дополнительный счет твоему дедуле.

— Знаешь, К'арлинд, высказываться в подобном ключе в адрес главы Дома, которому ты служишь — это, мне кажется, все же перебор...

Свартальв только усмехнулся:

— И ты туда же... Я свою присягу твоему деду помню дословно, даром что тридцать лет прошло, и поверь, там про уважение не было ни слова. Ты думаешь, кому твой дед обязан репутацией человека с железными нервами и непрошибаемым самоконтролем? Мне. Кто привык общаться со мной — того уже вряд ли кто сможет вывести из себя.

Я вздохнул. Вот она, карма. Недаром говорят: посеешь ветер — пожнешь бурю.

— Я могу понять, почему дед стерпел кое-какие вольности от меня, коего считает родней и внуком, но скажи, почему он терпит такое от чужака-свартальва?

К'арлинд кивком головы указал мне на дверь и сказал:

— Если много можешь — то и позволить себе можешь многое. Я тренировал твоего деда, я тренировал его детей, я тренирую его внуков, а теперь вот и тебя. Где он еще найдет такого учителя, как я? Твоя мать, чтоб ты знал, родилась четверочкой, да и то слабой, как думаешь, кто сделал ее шестым универсальным уровнем?

Я остановился в двери и взглянул на него:

— Так ты знал мою мать?

— Причем гораздо ближе, чем хотелось бы твоему отцу. Топай.

Я сразу же возненавидел его.

Мы прошли по коридору, спустились в подвал и оказались в помещении, похожем то ли на тир, то ли на бункер.

— Ладно, о могучий маг, чему ты будешь учить безнадежного первачка? — с сарказмом спросил я.

К'арлинда это не обескуражило.

— Просто между прочим — я не великий маг, но великий учитель. На самом деле, хоть у меня сейчас и тройка, я родился таким же бесполезным убожеством, как и ты. Первым уровнем.

Я отнесся к его словам с вполне закономерной долей скепсиса.

— Во-первых, у тебя, значит, был дикий потенциал. Во-вторых, путем упорных тренировок возможно подняться в лучшем случае на один уровень, на два — это если изначально быть почти двойкой, тогда реально кое-как дотянуться до тройки. Исключения единичны, а тут, если верить тебе на слово, сразу два прыжка на два уровня, моя мать и ты.

К'арлинд кивнул.

— В общих чертах ты прав, но тут есть свои моменты. У вас, людей, приняты странные, с моей точки зрения, стандарты классификации. В общих чертах, вторым уровнем вы считаете того, кто может причинить магией вред, но не способен убить, третий — тот, который может убить, четвертый — который может убить одним ударом. Система несовершенна, зная критерии оценки уровней, можно получить ранг, превышающий твою фактическую силу. Именно это сделал я, этому же научил твою мать.

— То есть, моя мать не была на самом деле шестым уровнем?

— Она — пятый. Дело в том, что отличить шестой уровень без сильных предрасположенностей и мастерства от пятого уровня с расположенностью и мастерством практически нереально. В Аквилонии принята бредовая система, которая не учитывает фактор мастерства. Причина проста: чем сильнее маг, тем с более высокого балкона он плевал на мастерство.

— А зачем ему мастерство, в самом деле? Он может рукой махнуть и целый взвод вбить по пояс в землю.

— Взвод — да. Но когда ваши лучшие боевые маги встретились сорок лет назад с нашими, Ференца из независимого королевства внезапно превратилась в провинцию Свартальфсхейма. За два дня. Еще пара войн — и мы начнем уже от Аквилонии куски отгрызать. А все потому, что ваши маги лезут из кожи вон, чтобы нарастить себе капельку силы, и полностью игнорируют мастерство. Ваша школа мастерства высоких уровней просто утрачена, и понимают толк в искусном колдовстве только те, у кого потолок низкий. Когда маг второго-третьего уровня упирается в свой предел — он начинает искать другие пути, хотя если по-хорошему, то этим путем стоило бы идти изначально.

Я закивал головой.

— Ладно-ладно. И что, ты покажешь мне, как за счет мастерства превратить мою технику поджигания спички в огненный шар?

К'арлинд покачал головой.

— В твоем случае незачем даже рыпаться. У тебя с силой совсем все печально, но ты и сам это знаешь.

— Конечно знаю. С семи лет, когда мне целая свора знатоков, которых отец приглашал чуть ли не каждый месяц, единогласно поставила 'диагноз' слабенькой единички без малейшей капли потенциала. Мне просто интересно, чему ты меня можешь научить в этой ситуации.

— Тому единственному, в чем ты сильнее семерки. Пустоте.

Я посмотрел на новоявленного учителя как на идиота:

— И толку с нее? Техники пустоты бесполезны.

Свартальв ухмыльнулся в ответ.

— Тебя же обучили пустотному щиту?

Да, было дело... В детстве меня, можно сказать, заставили выучить эту технику, и я даже нашел ей применение, когда отец взял меня на горнолыжный курорт. Было весело: ему слалом, мне санки и пони. К тому же он за безукоризненную службу разрешил нашим слугам, чете Паркеров, взять с собой их троих ребятишек, так что у меня всегда было с кем играть. Как же скучаю по тем временам...