| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Джессика не принимала всерьез упреки старшего секретаря. У нее были высокие покровители в штабе. Кроме того, она знала причины нервозности Кей и не боялась наказаний. О связи генерала Эйзенхауэра с лейтенантом Кей Соммерсби Морган в штабе знали практически все.
— И еще, запомни, — ледяной холод синих ирландских глаз обжег американку. — Я ирландка, а не англичанка. Тебе это ясно, сержант? Мы разные. Запомнила?
— Да, мэм! Запомнила.
— Тогда иди! Не болтай больше лишнего. Я сама разберусь со своими проблемами...
Когда опустела приемная, Кей подошла к зеркалу и критически взглянула на себя. Скривилась. 'Возможно, Стронг прав, — подумала она. — Надо больше отдыхать. Выгляжу неважно. Но когда? Три года войны не перечеркнешь. В глазах нет радостного блеска. Первые морщинки. Кожа сухая. Исхудавшее тонкое лицо, — девушка тяжело вздохнула. Мельком поправила темно-каштановые волосы. — И все же я нравлюсь Айку и такой... Конечно, Джессика ярче, красивее. У нее смуглая атласная кожа. У нее настоящая грудь. А у меня?.. Но он выбрал меня, а не Джессику. Он меня любит... Но почему Стронг занервничал?.. Пока промолчу. Дальше посмотрим'.
Кей обвела яркой красной помадой приоткрытые выпуклые губы, сомкнула их, выровняв краску. Открыв маленький флакончик, дотронулась духами до розовых мочек. Коснулась тонкой шеи... Утонченный запах, еле уловимый, окружил стройную фигурку Кей и проследовал за ней в кабинет главнокомандующего.
— Айк, мы едем? — спросила неуверенно девушка, заглянув к генералу.
— Мы? Куда? — Эйзенхауэр ответил вопросом на вопрос, не поднимая головы. — Заходи, — он убирал рабочий стол. Он любил, уходя из кабинета, оставлять после себя порядок. Все должно лежать на своем месте. Карандаши, ручки — в стаканчиках прибора. Газеты — в стопке. Документы — в сейфе. Генерал мимолетно взглянул на Кей. Глаза потеплели.
— Ты это хочешь? — спросил он.
Кей молчала. Главнокомандующий деловито закрыл несгораемый сейф и вновь посмотрел на девушку. Расплылся в шутливой улыбке. Ему понравилось смущение Кей.
— Секретарей я отпустила. Я свободна, Айк, — произнесла несмело девушка. — Был напряженный день. Ты устал, Айк. Я сделаю тебе массаж...
Генерал вскинул удивленно брови, расплылся в улыбке. Оставил в покое шинель. Размашистой, уверенной походкой подошел к Кей. Навис над девушкой. Она стояла не шелохнувшись. Только зрачки расширились, купаясь в радостном блеске серых насмешливых глаз.
Крупное приятное лицо... И эти большие, сильные руки... Они рядом, они совсем рядом. Кей узнала запах дорогого табака. Она сжалась и чуть подалась вперед, прикрыв глаза. Губы-маки дрогнули, в томлении раскрылись. Сейчас генерал ее поцелует. Он делал так всегда, когда подходил близко... Но девушка почувствовала лишь прикосновение волнующих губ до мочки уха...
— Иди к машине. Я скоро подойду...
В Сен-Жерменском особняке ближе к полуночи одиноко горит свет. Он приглушен и со стороны дворцовой площади Версаля малозаметен. Блеклый огонек вскоре совсем пропадает из виду. Садится безмерно густой туман. Темень непроглядная. Стыло. Пробирает до костей. Редкий парижанин хотел бы оказаться в эту пору на улице.
В малой гостиной дворца не замечают резко изменившейся погоды. Генерал Эйзенхауэр отдыхает. Бархатный голос Фрэнка Синатры, льющийся из военного граммофона, цепляет Айка. Уставший от военных тревог, захмелевший от виски, он требует продолжения удивительного вечера с Кей.
Доверительно-ласкающий взгляд притягивает генерала. Яркие, волнующие губы, податливое хрупкое тело будоражат воображение. Оно объемно, красочно. По эмоциональному всплеску сравнимо с дьявольским азартом, охватывающим его перед большим наступлением. Изящные тонкие пальцы Кей лежат в тяжелой ладони Айка. Они танцуют и ведут беседу.
— У Фрэнка прекрасный голос. Душевный тембр. Необычная манера исполнения, — замечает генерал. — У певца завидное будущее. Он завоюет не одну музыкальную премию, — рука сползает к талии. Кей не замечает движения руки Айка. Ее охватывает волнение от нового поворота в разговоре.
— А у нас, Айк, есть будущее?
— Будущее есть у каждого, крошка. Ты со мной. Тебе нечего волноваться. Научись ждать, и все будет хорошо.
По интонации Кей поняла, что это не признание Айка, но новый шаг в отношениях. Она не хотела упускать этого момента.
— Айк, давай сходим после войны на концерт молодого крунера. Нам будет приятно послушать живое пение Фрэнка. Оно напомнит нам о сегодняшнем вечере.
— Обязательно сходим, дорогая. Но это будет нескоро, — перешел на шепот Айк, целуя волосы. — Главное, ты жди.
— Я буду ждать, Айк, — также зашептала Кей, поддавшись настроению. — Мы будем вдвоем. Ты и я. Я и ты. Хорошо, любимый?
— Но это будет нескоро. Возможно... Возможно... — Айк по-медвежьи притянул Кей за талию и ошалело впился в алые манящие губы. Еще несколько вожделенных поцелуев... в глаза, пунцовые маленькие ушки...
Упоенный взгляд остановился на изящной линии шеи.
— Подожди, Айк. Не спеши, — запротестовала Кей, пытаясь оторваться от настойчивых хмельных уст. — Мне надо выйти на минуту. Я быстро.
— Кей, не останавливай меня. Я прошу...
— Так надо, любимый. Ну!.. — секретарь выскользнула из душных объятий. — Я недолго. Тебе понравится. Я накину розовый пеньюар.
— Пеньюар? Какой пеньюар? — взгляд Айка затуманен. Дыхание тяжелое. Мыслительная амплитуда близка к нулю. Генерал морщит лоб, что-то вспоминает. Пальцы разжимаются. Внутренний протест... желание... иссякают. — Да, пеньюар... розовый. Мой подарок... Хорошо, иди, — разочарован он. Вдогонку крикнул: — В шкафчике возьми новый кусок лавандового мыла...
— Женщины, женщины! Все вы одинаковы, — сокрушенно ворчит генерал, когда остается один. — Вторая Мейми. Одни условности. Они должны выглядеть свежими и обворожительными. Крепкий шотландский виски уже в бокале. Немного содовой, лед. Пошло хорошо. Горькая усмешка: 'А как же мы? Наши желания? Не в счет? Надо же, в пеньюаре! Мне сейчас ты нужна, сию минуту. Вот здесь!.. Под картиной Рубенса!.. Одни условности. Да, одни условности', — генерал тоскливо бросил виноградину в рот...
— Ну где она? Говорила минуту... Что за женщина?.. А-а! — с досадой махнул рукой генерал и удалился в спальню.
Кей залетела в комнату, словно весенняя бабочка: свежая, веселая, прозрачная. Узнаваема каждая линия, каждый изгиб. Она выглядела притягательной и загадочной, но... с глупой улыбкой.
— Айк, я готова. Я тебе нравлюсь в пеньюаре? — девушка остановилась возле деревянной кровати размерами с маленькую танцплощадку.
Айк курил в постели, лежа высоко на подушке. Лицо сосредоточенное. Глазом не повел на любовницу.
— Обиделся. Не дождался меня.
— Нет. Все нормально.
— Я вижу, что обиделся, — прозрачный халатик, тончайшая рубашка скользят по стройным ногам. Девушка, как ласка, юркнула под одеяло. Прижалась.
— Айк!
— Слушаю тебя, дорогая.
— Айк, я согласна.
— Что значит ты согласна? — генерал сделал затяжку и выпустил дым колечком. Кей положила руку на его выпуклую грудь, пробежалась коготками.
— Я согласна стать твоей женой. Мы можем по-же-нить-ся.
Глаза генерала вспыхнули, не разгоревшись, погасли.
— Подожди, — он приподнялся, с ожесточением придавил в пепельнице окурок. Задержал взгляд на будильнике. Стрелка упорно подходила к часу ночи. Перевернулся к Кей. — Я не хочу причинять тебе боль. Но ты знаешь, что я думаю по этому вопросу. Ты знаешь мой ответ, Кей. У меня есть Мейми. У меня есть Джон. У нас был Алекс. Ему исполнилось бы в этом году 27 лет. Он почти твой ровесник. Я люблю тебя, Кей. Страстно люблю. Но я люблю и их. Я не могу переступить через семью...
— Я тебя расстроила вопросом? Извини, Айк. Сегодня не мой день. Я подумала...
— Не в этом дело. Мы должны были когда-нибудь поговорить на эту тему. Мне нельзя по-другому. Я пытался. Но по-другому не выходит. Я только заикнулся в генштабе, как меня забросали тухлыми яйцами. Генерал Маршалл сурово дал понять, что в случае процесса он натравит на меня всех военных собак, но не позволит совершиться разводу. Я главнокомандующий экспедиционными силами в Европе. И это что-то значит! На мне лежит ответственность за судьбы сотен тысяч людей. Идет война. Пойми это! Сенат и президент сочтут мой развод крайне неуместным в этой ситуации.
Ультрамариновые глаза Кей стали наполняться слезами. Она всхлипнула.
— Ты это произнес, как по шпаргалке. Значит, думал о нас. На том спасибо. Я понимаю, Айк, — слезы скатывались на подушку. — У тебя жена, сын, американские солдаты. Ты всем нужен. За всех в ответе. А кто я? Твой личный секретарь. Я за кого в ответе? Только за себя и свою любовь. Я одна, Айк, совсем одна. Был Томас, но его не стало. Я не обижаюсь, Айк. Прости и ты меня. Просто я подумала... — у Кей задрожали губы. Она готова была разреветься, но сдержалась. — В общем, я хотела родить тебе много красивых детей. Это помогло бы легче переносить боль об утраченном Алексе.
— Кей, не говори лишнего! — сорвался генерал. — Не трогай Алекса. Хорошо? Мне и так кажется, что это я повинен в его болезни и смерти. Не береди мою рану. Давай не будем больше касаться этой темы. Главное, ты не плачь.
— Уже не плачу.
— Умница, — Айк убрал с ее глаз застывшие слезинки.
Девушка благодарно прижалась к руке, пахнущей все тем же дорогими табаком — она так и не запомнила его названия.
— Поверь, дорогая, — Айк обнял Кей. — Я страдаю не меньше тебя, что не могу быть всегда с тобой. Но так надо. Такова жизнь главнокомандующего. Я не принадлежу себе. Я принадлежу Штатам. Это не бравада, Кей. Это мои реалии, — в голосе слышалась тревога.
— Хорошо! Как скажете, господин генерал армии. Тема закрыта.
Айк скривился.
— Еще по стойке смирно стань! Не ерничай. Мы знакомы более двух лет.
— У тебя неприятности, Айк?
— Почему ты это спрашиваешь?
— Чувствую по голосу, по настроению.
— Не знаю. Предчувствие плохое. Сегодня заходил генерал Стронг с докладом. Просмотрели все наши позиции. Готовим наступление. А предчувствие плохое.
— Айк, ты доверяешь Стронгу?
— Почему ты поставила так вопрос? — Эйзенхауэр насторожился, приподнялся с подушки.
— Почему?.. Да потому что он напыщенный гусь. Его машинистки так называют.
— Его не надо любить. Он требовательный и знающий дело генерал. У тебя с ним произошел конфликт?
— Нет, нормально. Просто спросила, — Кей на секунду отвернулась, сглотнула обидный комок, подкативший к горлу. В ирландской свободолюбивой душе кипели обида на Айка и гнев на упыря Стронга. Но она сумела подавить вырывавшиеся эмоции. Идет война. Надо держаться. — Что-то душно. Открой, пожалуйста, балкон.
— Хорошо. Ты в порядке?
— Да, милый, не беспокойся. Со мной все хорошо. Я прежняя Кей.
— Замечательно.
Щелкнули шпингалеты. Сырой декабрьский воздух ворвался в спальню.
'Рано туманы пошли, — подумал генерал. — До Рождества продержатся. Надо поговорить с Теддером, пусть готовит самолетный парк. Самое время... Однако зябко...'
— Будем спать! — генерал нырнул в постель, отвернулся от Кей.
— Спать? Нет, милый генерал. Не спать! — игриво улыбнулась девушка, стянув с него одеяло. Свежий воздух взбодрил ее, отодвинул вглубь душевные переживания. — Я обещала сделать тебе массаж. Ложись на спину.
Кей вскочила на Айка, как лихая амазонка, и сжала бедрами.
— Сегодня ты в моей власти, а не во власти войны. Думаю, это гораздо приятнее, чем общаться с Монтгомери. Кто знает, удастся ли еще вот так свободно быть в роли неформальной жены генерала Эйзенхауэра.
Кей грациозно выгнула спину и обожгла Айка налитыми прохладными сосками...
...Раздался тревожный длительный звонок. Кто-то незамедлительно требовал главнокомандующего. Настырное дребезжание повторилось. Когда телефон зазвонил третий раз, в белоснежной спальне Людовика XIV подняли трубку.
— Генерал Эйзенхауэр, слушаю. Что?.. Когда?.. Немедленно машину в Версаль!..
ГЛАВА 2
3 декабря 1944 года. Бад-Наухайм. Земля Гессен. Германия. Штаб Западного фронта.
Совещание Гитлера
Сечет колючий декабрьский дождь. Дворники вездехода исступленно сбивают ледяные струи. Второй час, попав в непогоду, машина с номерами генштаба сухопутных сил пробивается на юго-запад в сторону Бад-Наухайма.
Рядом с водителем 'Хорьха' старший лейтенант вермахта. Воротник приподнят, фуражка заломана. Взгляд жесткий, сосредоточенный. Он ссутулился из-за высокого роста, прижался к холодной двери. В руках офицера карта дорог земли Гессен.
Приземистый унтер-фельдфебель с залихватским чубом уверенно крутит баранку. Время от времени искоса поглядывает на офицера. Заговорить боится. Ганс Клебер — новый адъютант, не любит беззаботной болтовни.
'Дорога утомительная, напряженная, а словом переброситься не с кем, — вздыхает Криволапов, размышляя в пути. — Командир на заднем сидении беседует с генералом. А этот, — Степан вновь скосил взгляд на адъютанта, — немецкий глист, как сыч сидит. Хоть бы слово сказал, подбодрил. Тычет носом в карту, словно дятел. Он ему сразу не понравился. Долговязый, суровый. Почти не говорит. Тоска. Ну и погодка, ешкин кот, — Степан ладонью провел по запотевшему стеклу. — Когда дождь закончится? В Тамбове, наверное, настоящая зима. Снег лежит. Сугробы. Красота... Бежит время, как эта дорога. Скоро Новый год. Четвертый год войны. Страшно подумать, наступает 45-й... — Степан зевнул. Слипаются глаза. Мысли плывут беспорядочно. — ...Сколько лиха хлебнул, а живой... Тройка русская с бубенцами. Обязательно прокачу Николет... Как она там, зазноба моя? Говорили, американцы в Ницце хозяйничают. Ни письма написать, ни ответа получить. Мы еще скинем их в Адриатику. Адриатика? Вот подумал, что это такое?.. Какая девушка! Какая грудь — сдобные булочки. Француженка, а по отцу русская. Я сразу разгадал нашу кровь. А как целуется!' — Криволапов на секунду прикрыл глаза, рот растянулся. Тут же получил толчок в бок.
— Не спать, сержант, не спать.
'Не нравится новый адъютант, ох, не нравится, — заиграли желваки на скулах. Пальцы впиваются в баранку. Нога притапливает газ. — Бля... поворот!'
Глаза по яблоку. Визжат тормоза... Занос... Машина, как волчок, закрутилась на трассе.
— Тормоза отпускай. Тормоза! Влево выворачивай! Влево, говнюк! — бас Михаила, словно из иерихонских труб, разнесся над головой водителя.
— Что? — Степан оцепенел. Сердце не бьется. Руки и ноги не повинуются. Вездеход несется в сторону глубокого кювета.
Клебер мгновенно оценил ситуацию. Бросился на Степана, перехватил руль. На последнем витке машина замирает перед рвом...
Сзади не поняли, что произошло. Секундная тишина. Замешательство.
— Вон из машины! Отдышись! Во-ди-тель! — цыкнул Михаил, хладнокровно вытолкнув Степана наружу. Вышел за ним. — Прогуляйся до кустов, унтер-фельдфебель, полезно.
Вздыбился броневик охраны.
— Что случилось, господин оберлейтенант? Помощь нужна? — крикнул на бегу молоденький лейтенант. Глаза напуганы.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
