Драконьи грезы радужного цвета

— Но... ты же не уйдешь? — тихо спросил Шельм, и поднял на него свои взволнованные бирюзовые глаза.

Ставрас улыбнулся и поцеловал его.

— Куда я теперь без тебя.

Две недели пролетели удручающе быстро. Лекарь был прав, с таким темпом у них порой даже на элементарное "добрый вечер" просто не хватало сил. Ставрасу было проще, на его стороне была драконья выносливость, и при желании он мог не спать сутками. Шельму приходилось сложней. Он носился между дворцом, Драконарием и Драконьей Аптекой, под вечер приползая скорее мертвым, чем живым. Ставрас поил его укрепляющим отваром, кормил, укладывал спать, прижимая к себе и нашептывая на ухо что-то успокоительное, что мало походило на сказки, но именно под его шепот шут засыпал.

И просыпался на Вересковой Пустоши. Здесь время могло идти совсем иначе, поэтому хотя бы в этом мире у него получалось высыпаться, и утром он вставал, как огурчик, чтобы снова весь свой день посвятить заботам королевской семьи и драконам.

А еще они почти каждую ночь летали в другие миры. Шельм радовался, как ребенок, и Ставрасу самому доставляло удовольствие радовать его такой мелочью. В один из таких вот полетов, они и вынырнули четыре раза во снах четверых драконов и трех людей.

Называл малышей Шельм. Ставрас ведь ему обещал. Поэтому черный дракон Гини и бронзовый Мура были названы до неприличия лаконично, и Ставрас торжественно пообещал, что драконы Веровека станут последними, кому он позволил ему выбрать имена.

Так красный масочник и оборотень обзавелись Бимом и Бомом. Гиацинт шутку оценил. Мур не очень, но смирился. А вот Веровеку пришлось трудней, потому что его сапфировую и рубинового Шельм так и назвал, не особо напрягаясь, Руби (голубого дракона) и Сапфир (красного).

Лекарь быстро смекнул, что королевич готов придушить шута собственными руками даже во сне и поспешил унести Шельма из этого сновидения. Но после еще час не выпускал его с Вересковой Пустоши, проводя разъяснительную работу. Шельм лишь улыбался. Как улыбался в тот памятный день, хлестаемый по плечам и спине плетью. Ставрас долго ворчал, метался по лугу, бывшему когда-то одним из вересковых холмов, ходил из стороны в сторону в драконьем обличии, но все же смирился и успокоился. Что с шельмы взять, ведь так?

Шут на следующее утро был доволен до неприличия. Веровек, как поведал лекарю отправленный с поручением во дворец Гиня, пыхтел на него целый день. А маленькие дракончики были счастливы и даже уже сейчас пробовали говорить, ввергая своих "мамочек" в приступы неконтролируемого умиления. До слез счастья на суровых мужских глазах, конечно, не доходило, но не далеко оттого ушло.

Сегодня Шельм опять приполз в Драконью Аптеку в полувменяемом состоянии. Лекарю чуть ли не на руках его пришлось нести в их спальню, что располагалась на втором этаже, а вот стоило стащить с Шельма одежду и тоже забраться под одеяло, как тот неожиданно ожил. Подкатился под бок, обнял поперек груди и лизнул за ухом. Ставрас вздрогнул и довольно резко отстранил его от себя.

— Шельм?

— Мне кажется, что подходящего времени уже никогда не будет, поэтому давай сейчас, — зашептал тот ему на ухо и прихватил губами мочку.

Ставрас резко перевернулся и подмял его под себя, перехватывая руки и с силой прижимая к подушке. Приподнялся и заглянул в глаза. Но Шельм прикрыл их ресницами и каким-то змеиным движением вывернулся так, что умудрился закинуть ему на талию ноги, вжимаясь так, что у лекаря от неожиданности и остроты ощущений дыхание перехватило, и он был вынужден и сам зажмуриться, чтобы хоть немного прогнать накатившее внезапно наваждение.

— Шельм! — прикрикнул он на него, но тот лишь усмехнулся и попытался прижаться к его губам в поцелуе. Лекарь не дался, и губы скользнули по щеке.

— Но почему? — почти обиженно выдохнул шут. — Ты обещал!

— Обещал. Но с чувством, с толком, с расстановкой. А не вот так впопыхах, урывками. К тому же, мне хочется посвятить тебе как минимум целый деть, а сегодня это никак не получится.

— Так посвяти мне ночь!

— А завтра с утра у вас во дворце какие-то супер секретные послы, так?

— Ну, так, — был вынужден признаться Шельм и разжать ноги, скрещенные на его пояснице. — Я и сам толком ничего разузнать не смог, хотя и пытался. Но, знаешь, по-моему, твой Гиня что-то знает.

— С каких это пор он мой?

— Ну, он же на тебя работает, скажешь, нет?

— Скажу что, как и я, он работает на казну и короля. Сейчас вот самозабвенно строчит правила пользования резервами Драконария. У меня уже голова от его постоянных вопросов кругом идет.

— А у меня нет. Толковые, между прочим, правила.

— Я оценил, но уж больно их много.

— Так и должно быть, чтобы люди ценили. Вот и назначь его каким-нибудь блюстителем правил, ну или хранителем сего славного опуса.

— Я подумаю об этом, — отозвался Ставрас. И, скатившись с него, снова улегся на спину на свой половине кровати.

Шельм тяжко вздохнул, но подобрался к нему и устроил голову на плече.

— Но ведь завтра все с этими послами разрешится, — тихо прошептал он ему в шею, и потерся носом о скулу.

— Тогда мне стоит зайти к Палтусу.

— Зачем?

— Хочу вытребовать тебе выходной за вредность.

— Лучше сразу два.

— Лучше, — согласился Ставрас, улыбнулся своим мыслям и чмокнул его в макушку. — Спи. Завтра будет завтра.

— Угу.

Ставрас пришел как раз вовремя. Только и успел, что с Палтусом поспорить до хрипоты, но все-таки развести последнего на целых два выходных для Шельма, когда тот может вообще не появляться во дворце. Они как раз уже с ленцой перерыкивались напоследок, и даже Шельм с Веровеком, присутствовавшие в тронном зале, помалкивали, втихаря от старших перемигиваясь. Как вошел дворцовый распорядитель и нашептал королю, что прибыли послы. Король лукаво глянул на Шельма, тот тут же насторожился, и приказал впустить.

Вошли двое. Мужчина средних лет, с белыми, прямыми волосами до плеч, но не седыми, а просто белыми и голубыми, почти бирюзовыми глазами. Одет он был во все черное, вот только покрой угадывался знакомый, правда, плащ был не коротким, а длинным, скользящим вслед за ним по полу. А вот брюки и туника были теми же самыми, и даже двубортный пиджак с золотыми пуговицами в виде масок, правда, маски были совсем другими.

Лекарь узнал их.

Если верить ритуальному облачению, перед Его Величеством Палтусом Третьим предстал Доктор Чума, один из высших в иерархии масочников. Женщина же, прибывшая с ним, явно носила женскую маску, потому что вряд ли была намного младше спутника, но при этом выглядела совсем девчонкой.

Глаза у нее были карими, вот только по самому ободку зрачка проглядывала зеленца, щеки розовели девичьим румянцем, губы были умело подведены, веки искусно подкрашены. Облачена же она была в зеленое платье необычного покроя с юбкой до середины икры. Без вышивки или других изысков, но пышное, хотя было понятно, что к такой моде в их королевстве еще не скоро придут, ведь до сих пор считалось неприличным обнажать ноги, хотя грудь в декольте платьев была более чем оголена.

Платье женщины-масочника вверху было не в пример целомудреннее, застегиваясь на изящные золотые пуговицы-маски почти до самого горла, и имело ажурный, кружевной воротничок. Но привлекал внимание в её наряде даже не его необычный покрой, а богато расшитый пояс. Широкий и подчеркивающий буквально осиную талию, он мог бы прослыть настоящим произведением искусства. А еще леди Изабелла, ведь именно так именовалась вторая женская маска в комедии Иль Арте, носила тонкие белые перчатки с кружевными оборками в области запястий, и такие же белые носочки с теми же оборками на ногах, обутые в необычные башмачки на высоком, но довольно устойчивом каблучке, с тупыми носами. Волосы её глубокого каштанового цвета были подняты в высокую прическу, и держались с помощью шпилек с такими же масками, под стать пуговицам на платье.

Лекарь засмотрелся и далеко не сразу додумался посмотреть на Шельма, стоявшего вместе с Веровеком возле одного из высоких окон, занимающих почти все пространство от пола до потолка.

Шельма на том месте уже не было. А был парнишка-масочник, нерадивый вор драконьих яиц, в шутовском наряде и маской Дамой Пик — обычной, не принимающей участие в комедии Иль Арте. Ставрас нахмурился, встретившись с ним взглядом. Можно обмануть сменой внешности кого угодно, но не собственного дракона, но шут лишь вежливо улыбнулся и отгородился от него стеной.

"Помнится, кто-то говорил о доверии", напомнил Ставрас беззвучно, пока послы от масочников раскланивались с королем.

"Это мои родители, хочешь, чтобы я ушел с ними?", отозвался тот.

"Разве ты недостаточно взрослый и сознательный, чтобы самому решать, где и с кем быть?"

"Достаточно", бросил шут, но продолжить не успел, потому что в этот момент Доктор Чума заговорил об очень важном.

— Мы пришли засвидетельствовать свое почтение. Я — Байрон Хризантемарамир Икуф и моя жена Лидия Хризантемарамир Икуф.

— Какие у вас, однако, созвучные имена, — задумчиво протянул Ставрас и двое слуг внесли стулья для почетных гостей. Два для четы масочников и два для Веровека и Ставраса, а вот шута король подозвал к трону, и так и оставил стоять рядом с собой.

— Думаю, вам это неизвестно, — все тем же мягким, приятным голосом начал Байром с легкой улыбкой на губах. — Но у нас, когда обмениваются масками, вступают в брак, по-вашему, жена берет фамилию мужа, а тот ее тотемное имя.

— Интересно-интересно. Так что же вас привело к нам? Ведь, помнится, после последнего Восстания Масок, с которого прошло почти двадцать лет, масочники к королевскому двору послов не засылали.

— Мы пришли с миром, — улыбка померкла на лице Чумы. А король, напротив, улыбнулся.

— Я знаю. Иначе, вы бы не вошли в город.

— Понимаю. Драконы не пропустили бы нас.

— Не только они. Но об этом не сейчас. Что вас вынудило покинуть места вынужденной резервации?

— Вынужденной?

— Вы сами решили свою судьбу двадцать лет назад. Не будь тех смутных для всех времен, драконы бы не патрулировали ваши границы.

— Мы живем дольше людей, но не настолько долго, чтобы сравниться с теми, кто запечатлен с драконами. Те, кто сражался тогда, сейчас уже в летах, пусть не в преклонных, но маски свои они больше против вас не наденут.

— А те, кто народились после них?

— Вот о них я и пришел сказать. Я — Доктор Чума, входивший в Совет Иль Арте.

— То есть, теперь уже не входите. Выгнали?

— Совет был распущен и осужден Палачами Масок по результатам всеобщего голосования клана.

— Что это значит? — в какой-то момент глянув на Шельма, вопросил король.

— Лишь то, что все они теперь в Мраморном Саду, — тихо отозвался тот, и все же посмотрел в глаза королю. Палтус сделал вид, что его новая внешность его совершенно не волнует. — Они теперь не живы и не мертвы, Ваше Величество, — склонился в поклоне шут, глядя в глаза отца, который не видел в нем сына, просто не мог увидеть. — Формально это значит, что Совета в том составе, что он был до этого, больше не существует.

— Почему не осудили вас? Или это ваше персональное наказание, предстать передо мной?

— Нет. Потому что я был инициатором голосования и несколько масочников со мной, тоже сильных, но не входящих в Совет.

— Вы выберете новый?

— Мы не можем.

— Почему это? Как доносили разведчики, еще двадцать лет назад была вырезана почти половина совета, но вы потом выбрали на места павших новых, живых.

— Мы не имеем права. Больше не имеем.

— Почему?

— До нас дошел слух, что в этом мире родилась Вольто. Не важно, женщина это или мужчина, хотя говорили о молодом мужчине, но слухи порой врут. Но решать теперь лишь ему или ей. Захочет, будет править единолично, не захочет, должен выбрать новый совет.

— Почему вы распустили предыдущий? — спросил король. А к Шельму снова обратился Ставрас:

"Палтус требует, чтобы я передал через его Миля, что это за Вольто и вообще, что происходит".

"Я. Его. Убью".

"Кого? Короля? Кто ж тебе позволит?"

"Гиню. Придушу собственными руками".

"Окстись. Если бы не он, нам бы самим пришлось разбираться с советом".

"А сейчас, хочешь сказать, не придется?"

"Придется. Но вдвоем и без потерь. Тем более, должен же я был когда-нибудь познакомиться с твоими родственниками. Кстати, ты не говорил, что твой отец тоже Доктор Чума и что его взяли на место того, с которого была сорвана маска".

"Я не знал. Зато теперь понято, почему меня не смогли найти. Просто его специально нагрузили так, чтобы не сразу вспомнил и обо мне, и о Дели. Он всегда был очень ответственным и... честным. Ты там Палтусу-то передаешь?"

"Передаю".

"И что он?"

"Ругается. Ты слышишь, что Байрон-то говорит?".

"Что Совет распустили из-за того, что вскрылись подробности очередного заговора против короны, и все это на фоне известия о Вольто. Что ж они так с ним носятся-то?!"

"Потому же, почему и Гиня так воспрял. Они считают, что мир принял их. Оправдано, между прочим, считают. Когда ты собираешься сказать им?"

"Никогда".

"Что?"

"Я просто прилечу туда под маской, назначу всех, кто приглянется, и улечу обратно".

"Шельм?"

Но тот снова вытолкнул его из себя, потому что Байрон закончил краткий рассказ о заговоре и неожиданно обратился к королю с просьбой:

— Ваше Величество, скажите, а вам не знакома фамилия или имя Ландыш или Ландышфуки?

Король первым делом взглянул на шута, тот ответил непроницаемым взглядом, и Палтус не стал настаивать, в отличие от Ставраса чувствуя, что не имеет права.

— А в чем дело?

— Просто, мы очень давно ищем нашего сына и нам сказали, что у вас тут живет некто Ландышфуки, это тотемное имя нашего сына, — неожиданно заговорила Лидия. И печально улыбнулась. — Понимаете? Вы же тоже отец, — она посмотрела в сторону Веровека, который лишь тихо вздохнул и тоже глянул на Шельма.

— Ну, на самом деле, — протянул Палтус. — Это фамилия моего Придворного Шута, он масочник, как вы видите, но разве он похож на вашего сына?

Байрон поднялся и взглянул на Шельма, который все так же выглядел не самим собой. Тот пожал плечами. Младшая маска не может ослушаться старшей, даже если приказ так и не был произнесен.

— А что? Разве это запрещено? Я не представлялся никому из наших не своим именем, а для людей это всего лишь странная фамилия, ничего больше.

— Благодарю вас, Ваше Величество, — подав руку жене, у которой потускнели глаза, что заметили даже Веровек и Палтус, произнес Байрон Икуф. — Если вы не против, мы хотели бы немного освежиться с дороги и отдохнуть, а потом продолжить беседу.

— Через два дня мы планируем отпраздновать свадьбу моего сына, надеюсь, вы не откажите мне в своем присутствии, — неожиданно произнес король, встречаясь с масочником твердым взглядом.

У того округлились глаза. Кто сказал, что Доктор Чума не умеет удивляться?

— Вы приглашаете нас, масочников? Вы... доверяете?