Здесь пахло солоно и одновременно сладко, как от чистой кожи после океана, и ещё немного тянуло незнакомой едой, дымом и листьями шерги.
— Хочу есть, — неожиданно для себя произнесла я. — И танцевать. Тут у вас танцуют?
Тейт расхохотался, а потом подхватил меня и закружил, не позволяя даже мысками коснуться пола. Накатила восхитительная легкость. Купол распахнулся на необыкновенную ширину, впитывая мысли... нет, не десятков, а сотен людей.
Шрах, сколько здесь народу!
Когда Тейт поставил меня, я огляделась, с трудом переводя дыхание.
Посреди пещеры росло огромное дерево с мощными ветвями. Оно давало густую тень, а его корни переплетались, вгрызались в камень, образуя множество естественных лож. Кто-то отдыхал там, кто-то — прямо на ветвях. В правой части, в особенно протяженной ложе, горели костры. Слева было расчищено широкое пространство, что-то вроде арены диаметром почти в сотню шагов.
Она пустовала.
— Сначала есть, — скомандовал Тейт, мягко разворачивая меня и подталкивая в ту сторону, где виднелись костры. — Потом объяснишь, как танцевать.
— Вы не танцуете? — удивилась я и на всякий случай послала ему несколько образов. Он нахмурился и ответил непонятно:
— Не-а. Мы играем.
Вскоре запах еды стал сильнее, обнаружился и его источник. Над кострами парили полутораметровые металлические блюда. Между ними сновали... наверное, поварихи — поджарые, коротко стриженные девчонки в одинаковых темных трико. Заправляла ими высокая круглолицая девушка с сильно подведенными глазами. Волосы у нее были выкрашены в яркие цвета, прядки торчали вразнобой, как взъерошенные перышки. Завидев Тейта, она замахала руками:
— Айе! Рыжий! — и тепло улыбнулась.
В груди у меня заворочалось что-то, подозрительно похожее на червя сомнения.
— Митчи! — просиял Тейт и, выпустив мою руку, перемахнул через корень. Обнял хозяйку, растрепав и без того дыбом торчащие волосы, коротко поцеловал в щеку. — Давно не виделись. Как младшие?
— Не скучают, как видишь, — хмыкнула Митчи, подбородком указывая на помощниц. Одна из девчонок захихикала. — Останешься сегодня?
— Не-а, — протянул рыжий, задумчиво глянув на меня. — Кстати, знакомься. Это Бланш Трикси.
Я и ойкнуть не успела, как очутилась прямо перед хозяйкой. Такое чувство, будто корни огромного дерева подались в стороны, а затем подтолкнули меня к ней. Митчи покачнулась на пятках, рассматривая меня с разных углов, затем протянула руку, чтобы дотронуться, и отдернула.
— Красивая... Твоя добыча, да?
— Ну... — Рыжий сделал многозначительно долгую паузу. — Ну, типа да.
— Типа? — Уголки губ у Митчи дрогнули.
Разговор принимал малопонятный для меня оборот.
— Я ее защищаю.
— А почему?
— Хочу, — ответил Тейт со смертельной серьезностью, и прозвучало это жутко двусмысленно. Меня в жар бросило. — Айе, поболтайте, я пока Лао поищу. Он ведь тут?
— И Айка, — подтвердила Митчи. — Кагечи Ро не видела...
— Он тут, — уверенно повторил рыжий, поведя носом. — Я побегу. А, чуть не забыл. Вот свиток, — сунул он хозяйке в руки слегка погнутый цилиндр. — Там написано, что Трикси можно, что нельзя.
— Заплатишь или отработаешь? — крикнула ему вдогонку Митчи.
— Лао тут — отработаем вместе!
Он передвигался в толпе едва ли не быстрее, чем спринтер на дистанции, и всего за несколько секунд пропал из виду.
— Всегда в движении, — вздохнула хозяйка, потом скосила на меня глаза. — Подойди ближе, Трикси. Буду тебя угощать. Не бойся, в приютах не травят, — добавила она, заметив мое замешательство. — Иначе бы сюда никто не ходил. Или ты не веришь рыжему?
"В приютах"? Любопытное определение.
— Верю, — призналась я и наконец последовала за Митчи.
Шрах. Она тоже зовет его рыжим. Почему я чувствую себя так, словно у меня украли что-то сокровенное?
Мы прошли за крупный выгнутый корень. Хозяйка разожгла огонь, а потом провела ладонями по шершавой коре, и та раскрылась; под ней оказалась сияющая световая труба. Митчи выловила оттуда очередное блюдо, правда, поменьше, несколько крупных плодов, флягу и связку сушеных полосок. Девчонки-поварихи посматривали на нас с любопытством, но не вмешивались. Похоже, Митчи приходилась им родственницей, если не старшей сестрой, то кузиной точно...
Занятно. Это, наверное, первое счастливое семейство, которое я встретила в Лагоне.
— Я любовница Тейта, — сказала вдруг хозяйка, устанавливая блюдо над огнем. — И моя сестра Котарэ — тоже. Точнее, уже нет, но была. Но не переживай, мы всего лишь друзья. Просто так удобнее. Я не ревную, а Котарэ сейчас вообще влюблена в другого человека. Ты мне нравишься. Вы с рыжим занимались любовью?
— Э-э-э... — Язык у меня присох к гортани.
А я-то думала, что меня нелегко застать врасплох.
Самое поразительное, что эта Митчи действительно не лгала, ни единой мыслью, ни единым чувством. И работать ей откровенные разговоры не мешали. Она спокойно выливала в блюдо жидкость из фляги, крошила туда синеватые плоды, добавляла странные порошки — спереди у нее было повязано что-то вроде фартука со множеством карманов, где хранились ингредиенты.
Наверно, поэтому и мне становилось спокойнее, точно чужая уверенность передавалась по воздуху, как вирус.
— Я так и думала, — спокойно продолжила она и улыбнулась мне ободряюще. — Я намного старше Тейта, мне почти семьдесят лет. В Лагон я попала восемнадцать лет назад, уже старухой. Созидающие совершенство сделали мое тело молодым и красивым, но разум — нет. Я помню, как погибли мои сыновья, когда свободные пришли на побережье. Те девочки — дочери младшей жены моего отца, но и они на треть старше Тейта. Меня и рыжего ничего не связывало. Вас слишком много связывает с самого начала. Вам сложнее. Верь ему, он хороший мальчик. Ты дурно думаешь обо мне?
— Нет, — с облегчением выдохнула я. Хоть что-то можно сказать совершенно искренне.
— Хорошо, — улыбнулась Митчи. — Ты славная девочка. Сколько лет?
— Двадцать четыре.
Вот тут она удивилась.
— Надо же. Я думала, что семнадцать.
От неожиданности я рассмеялась, но быстро осеклась.
— А почему?
Митчи склонилась над блюдом, в котором уже булькало что-то вроде ароматного гуляша, и бросила туда несколько красноватых полосок из приготовленной связки.
— Глаза хорошие, чистые. Обманывать не умеешь, а думаешь, что умеешь. Любишь сладкое, Трикси? Все молодые любят сладкое. Сиди, я сделаю что-то вкусное.
Я послушно опустилась на ближайший корень. В голове вертелась неприятная мысль: Тейт что, любит женщин постарше?
Нет, быть не может. Нэккен же младше меня. И эта, Котарэ, тоже почти ровесница... Шрах, я не должна думать о такой ерунде! Тем более, в кои-то веки новая знакомая не кажется опасной...
Впрочем, и Аринга сначала вызывала у меня симпатию. Даже тетю Глэм чем-то напомнила. А в итоге все это обернулось кошмаром предательства. Стоит подумать, что в будущем может случиться нечто подобное, и дрожь пробирает. Бр-р-р. И первый порыв — закрыться, полностью отсечь любые контакты, но изоляция отрезает пути к развитию. Нет развития — нет шанса вернуться домой или хотя бы найти свое место здесь, в Лагоне.
Замкнутый круг.
— Мне было очень плохо сначала, — внезапно заговорила Митчи, наклоняясь над блюдом. Пряди волос у нее надо лбом повлажнели и слиплись. — В Лагоне. Я шла, чтобы найти мать. Она была низвергающей небо, но скрывала это. Побережье не для магов. Она знала о том, что я могу, научила простым вещам — разжигать огонь, уходить под землю, топить лодки врагов. Когда мать ушла от нас, я думала, что она вернулась в Лагон.
Митчи замолчала и начала рыться в карманах. Достала связку сухих цветков, понюхала, затем, видимо, раздумала и снова спрятала. Мысленный фон у нее оставался ровным, прозрачным — ни щитов, ни подозрительных лакун. Образы из воспоминаний были расплывчатыми, словно пеплом присыпанными.
— А что потом?
— Оказалось, нет. Мастер Оро-Ич сказал, что если она не дошла, то, значит, погибла. Я осталась здесь, одна, только пять сестер на руках. Всех кормить надо, учиться некогда. Денег нет, дома нет, покровителя нет. Засыпаю — снятся кости. Думала, убьют. Но нет, не убили. Стала делать, что умею: готовить, слушать. Тут старух не было, сперва ко мне из любопытства ходили. Потом пришла женщина из созидающих совершенство. Сказала, что хочет удивить своего мастера и что ей нужен человек для изменения. Уговорились, что если не выйдет и она меня убьет, то девочек она воспитает. Обошлось, — улыбнулась Митчи краешками губ. — Так и живу.
Безыскусный рассказ одновременно завораживал и наводил жуть. Мне было не по себе, потому что я не могла представить себе ситуацию, когда соглашусь лечь под нож экспериментатора в надежде на призрачный результат. Даже если на кону — вечная молодость. А Митчи рискнула — значит, ей действительно нечего было терять, и это по-настоящему страшно.
Но если местные нравы ужасали, то уровень медицины откровенно восхищал. Настоящее волшебство, которое у нас, наверное, даже толком осознать не смогут, не то что повторить. Как бы отреагировала мама, если бы попала сюда? Застряла бы в мастерских на неопределенный срок, пока не освоила хотя бы часть приемов?
Наверное.
Мне пока везет только на неприятности, а вот в учебе успехи более чем скромные. Если так пойдет и дальше, то обещание мастера Ригуми останется просто обещанием — награждать-то пока не за что.
Я непростительно отвлеклась на дурную рефлексию и как-то совершенно упустила из виду Митчи. И осознала собственный промах, только когда передо мной появилась тонкая каменная доска, на которой лежал изящный букет темно-розовых цветов с сочными округлыми бутонами.
— Что... — начала было я и запнулась, соображая. От "цветов" исходил изумительный запах поджаренного теста, мясного сока и пряностей. Я невольно сглотнула. — Это ты сейчас сделала?
Шрах, редкостно идиотский вопрос!
— Да, — не смутилась Митчи. — Девочки приготовили маленькие лепешки из листьев шерги на масле и красном соке. Если свернуть особым образом, получатся кульки, а внутри — соус, орехи и мясо. В тех, что светлее, овощи. Не бойся, я брала только то, что было в списке. И попробуй вот это, — добавила она, протягивая мне чашу. — Шерга, но иначе заваренная. Больше специй, орех цекко и нектар.
Честно говоря, понимала я ее через слово. И даже то, что перевела для себя как "нектар", на самом деле означало что-то вроде сгущенного сока из цветов. Но пахло все это изумительно — что поджаристые сочные кулечки из теста, что напиток, который слегка отдавал корицей. Точнее, чем-то ужасно похожим на нее...
"Шрах, как я соскучилась по кофе!" — проскользнула вдруг совершенно отчетливая мысль.
На вкус "букет" оказался даже лучше, чем можно было себе представить. Все это время Тейт кормил меня не то чтобы плохо, скорее, аскетично. Несоленый жидкий суп и струганное фуубе в качестве заправки, пресные лепешки, твердые кисловатые фрукты — вот и все. Я, кажется, успела забыть, что бывает и такая еда — хрустящее тесто с неуловимым сливочным ароматом, соус, который переливается оттенками вкуса — от кисловато-острого до солоноватого, и слегка крупитчатое овощное пюре...
Шерга оказалась горьковатой. Не слишком, ровно настолько, чтобы оттенить основное блюдо.
— Нравится? — спросила Митчи. Глаза у нее были веселые.
— Очень, — ответила я искренне. Даже дурацкие столовые приборы — щипцы и крючки — не могли испортить аппетита. Только одна мысль слегка омрачила удовольствие: — Это дорого?
— Весьма, — признала хозяйка. — Но Тейт обещал заплатить услугой.
На горизонте замаячило нехорошее подозрение, но я отогнала его.
Кыш, кыш.
— То есть?
Митчи посмотрела на меня и рассмеялась. Наверное, потому что догадывалась, о чем можно подумать после нашего разговора.
— Развлечет гостей. Увидишь.
Заскучать я не успела. Только прикончила последний кусочек, омыла руки в чаше — и вернулся рыжий, причем не один. И если Айку по мысленному фону получилось узнать ещё издали, Кагечи Ро — тоже, пусть и с некоторым трудом, то третий спутник — спутница? — поверг меня в замешательство.
— Трикси! Айе, Трикси! — замахал Тейт рукой, перемахнув через корень. — Я их привел! Айку и Ро ты знаешь, а это Ренгиса Лао, я говорил, ну, помнишь? Он подмастерье и вообще крутой!
На меня некстати напал столбняк. Я начала понимать, почему Тейт затруднялся определить пол своего приятеля... Ренгиса Лао не воспринимал себя ни мужчиной, ни женщиной, ни даже андрогином. Кажется, у него в голове вообще отсутствовали гендерные категории.
А ещё он был красивым. Невероятно, удивительно красивым — высоким, гибким, светлокожим, с прямыми пепельно-русыми волосами, подстриженными аккуратным каре.
— Значит, Трикси, — пропел Лао, сощурив изумительные глаза — не серые, а будто бы серебряные, с темно-зеленым ободком вокруг радужки. Брови у него оказались почти черными, контрастными, и этот легкий диссонанс делал красоту живой, настоящей. — Твоя Трикси, да, Тейт?
Он произнес это как-то по-особенному тепло, необидно. Точно мог бы сказать "твоя сестра" или "твоя невеста", но просто слова нужного не нашел... Надо же, первый человек здесь, который не заинтересовался моим статусом добычи.
— Ну-у-у, — польщенно протянул Тейт, потупившись, но Лао вдруг добавил также певуче, с неуловимой иронией:
— Твоя Трикси... Или это ты — ее?
Внутри у меня словно оркестр грянул и цветы расцвели — идиотское, но такое приятное чувство. Я поняла, что обожаю Лао. И буду обожать, даже если он окажется хуже Аринги и мы его в конце концов прибьем.
Просто потому что у каждого в жизни должен быть прекрасный принц. Или принцесса. Или дракон. Неважно, в общем-то.
— Тейт мой, — подтвердила я с легким сердцем. И рыжий почему-то застыл на секунду, а потом расхохотался и полез обниматься. Айка любопытно вертелась вокруг нас, Кагечи Ро деликатно отводил глаза...
А Ренгиса Лао наблюдал. Ему было интересно и — это почему-то купило меня окончательно, со всеми потрохами — хотелось включиться в игру.
Долгая, веселая игра ко всеобщему удовольствию — так он воспринимал происходящее.
— Вот и познакомились, — подытожил рыжий, обнимая меня со спины, потом обернулся к Митчи: — Вы подружились?
Она протянула руку прямо над моим плечом и ласково взъерошила волосы Тейта.
— Мы присмотрелись друг к другу, и пока этого довольно. Ты пойдешь наверх?
Загадочный вопрос. Но, кажется, сбил с толку он одну меня.
— Ага, — просто ответил рыжий. Потом обернулся к друзьям: — Кто возьмет поднос, а кто — Трикси?
— А сама она не пыртычит? — встряла Айка. — Ну, она ж из ложи овеществленного ничто.
Незнакомое слово сперва сбило меня с толку, тем более, образ за ним стоял размытый. То есть примерно понятно, что имеется в виду — "не умеет", "не может", но вот оттенок какой-то странный... Пренебрежительный?
