— У свободных не было времени, чтобы задуматься, — царственно ответила блондинка. Надо же, быстро справилась с замешательством. — Я использовала это, — и она вытащила из поясной сумки тот самый ажурный шар из косточек. — Его невозможно остановить и очень сложно разрушить. Есть, правда, один маленький недостаток.
Перед ментальным взором у меня развернулся образ: хрупкие, тонкие "косточки" раздаются в стороны, сфера увеличивается и становится более воздушной, а в промежутках между "ребрами" трещат синеватые молнии; движение руки — и сфера взмывает в воздух, а затем начинает метаться из стороны в сторону, прошивая скалу, как пуля — масло. Свободные разбегаются в стороны, кто-то пытается остановить эту смертоносную красоту, но тщетно...
Я кашлянула, выплывая из омута чужих воспоминаний.
— И какой же?
— Пока я не придумала, как его контролировать, — негромко призналась Лиора. — Кстати, Аринга показалась именно тогда. Она попыталась сделать воздух стеклянным, как в прошлый раз, но с этой игрушкой такая небрежная работа не проходит. Жаль, что шар упал немного в стороне, — добавила она кровожадно. — Стало бы одной проблемой меньше... А потом он покатился на нас, и пришлось его свернуть. Свободные решили, что это сделал мастер, и когда он предложил поговорить, то некоторые согласились. А другие предпочли промолчать или сбежать... И вот мы здесь.
— И вот мы здесь, — эхом откликнулась я.
Солнце зависло над самым горизонтом, в той точке, где океан соединялся со скальным мысом, — точно огонек на длинной-длинной ложке. Невозможно долгий день подходил к концу.
Вскоре вернулся Тейт со связкой водорослей и жутковатой бугристой рыбиной почти с человека величиной. Я вызвалась было ее почистить, но быстро поняла, что с моими навыками провожусь до следующего утра. Скорее, себе палец оттяпаю, чем оторву хоть одну черную пластинку. Рыжий быстро понял это и забрал у меня нож.
— Иди, промой водоросли лучше. Источник под деревьями. Только за купол не выходи, — улыбнулся он.
За этим занятием меня и застал Лао.
— У тебя сейчас половина уплывет, — рассмеялся он, подцепляя размочаленную сизо-коричневую плеть. — Давай лучше я. А ты пока умойся и переоденься.
— Так ведь не во что, — вздохнула я, вылезая из воды. Руки онемели от холода.
— Уже есть. Мне показалось, что нам всем пригодятся вещи из старого лагеря, — шепнул он мне, склонившись к уху.
— Я тебя люблю, — честно призналась я.
— Тейту не говори, — весело попросил Лао и склонился над источником, вылавливая водоросли.
Меня ещё хватило на то, чтобы дождаться, пока рыба допечется, и проглотить свою порцию, почти не чувствуя вкуса. Но потом сон одержал верх, и даже беспокойство за мастера Ригуми как-то поугасло. Я отставила пиалу с шергой и привалилась боком к рыжему, отключаясь.
Когда сознание снова вернулось, была уже глубокая ночь. Вокруг плескалась чернильно-черная темнота; издали доносился шелест волн. Немного хотелось пить — пожалуй, именно это лучше всего говорило о том, сколько времени прошло. Я не чувствовала себя ни усталой, ни больной, а воспоминания о сумасшедшем дне словно оказались за прозрачной стеной. Правую руку придавливала теплая тяжесть... впрочем, и дураку ясно, кто там устроился.
— Ты не спишь?
Ну да, стоило пошевелиться, и подозрения подтвердились.
Ежась и придерживая сползающее с груди покрывало, я села и зажгла огоньки над головой. Они разогнали тьму и взмыли под купол шатра. Мы с Тейтом были наедине; моя одежда, аккуратно сложенная — судя по ощущениям, вся — лежала в изножье постели, и рядом — его. Он перекатился на спину, щурясь от света, и замер, заложив руки за голову.
— Нет, — ответила я, чувствуя, что краснею ни с того ни с сего. Губы у Тейта влажно поблескивали, точно он только что облизнулся. — Слушай, а воды нет? Пить хочется, — добавила я, просто чтобы не молчать.
Он посмотрел на меня так, словно ждал совершенно другого вопроса. Но потом улыбнулся вдруг, разряжая напряжение, и выбрался из-под покрывала.
— Есть. Подожди, я сейчас.
Разумеется, на нем ни нитки не было.
В горле у меня пересохло. И воду из пиалы я глотала уже взахлеб. А рыжий, как нарочно, сидел напротив, подогнув ноги, и смотрел в упор.
— Как там Ригуми? — Я неловко отставила пиалу.
— Отдыхает.
А... понятно.
И снова — странный долгий взгляд.
Да что же это такое!
Ощущая, что лицо у меня уже горит, я попыталась лечь и накрыться, но не тут-то было. Тейт перехватил меня за руку и развернул к себе. И попросил тихо:
— Не убегай, ладно?
Наверное, стоило обратить все в шутку, как обычно, однако я не смогла. И вместо этого притянула его к себе, обнимая. В точности как в первый день в Лагоне, тогда, в купальне, только роли поменялись. Сердце у Тейта колотилось слишком громко, и он был напряжен до предела.
— Что случилось?
— Ничего. — Он поерзал. — Но сегодня я испугался. А не боялся я очень давно. И в то же время я никогда не был так уверен в своих силах, как сегодня. А что чувствовала ты?
В таких ситуациях можно отвечать только честно, даже если это звучит ужасно глупо.
— Тебя.
У него была теплая кожа, слегка влажная и пахнущая морем, точно он долго-долго плавал, перед тем как лечь спать. Волосы на затылке топорщились — мягкие, но страшно непослушные. Я не хотела отпускать Тейта, и когда он слегка отстранился, то ощутила смутное недовольство.
Губы зудели невыносимо.
— Мы станем сильнее вместе, да? — Глаза его, того же цвета, что и мои, блестели в темноте.
— Да.
— И ты всегда будешь со мной.
Он не спрашивал, а утверждал.
Ответа не требовалось, и потому я подалась вперед и поцеловала Тейта, прекрасно осознавая, что за этим последует. И к шраху логическое и рациональное.
Казалось, что из нас двоих телепат — это он. Тейт угадывал желания до того, как я успевала их осознать. Выцеловывал шею по линии волос, гладил выгнутую поясницу, переплетал пальцы, вжимался — кожа к коже, сердце к сердцу. Я слышала свое дыхание, точно со стороны — шумное, сбившееся. Было жарко и очень, очень хорошо.
Покрывало спеленало ноги; светильники раскачивались под куполом шатра и мерцали.
Я узнавала новое. Что у Тейта солоноватые губы и горячий язык; что дрожать могу не только я; что если слегка потянуть за волосы, он прерывисто вздохнет; что он гибкий, отзывчивый и совершенно бесстыжий... Впрочем, последнее мне было известно давно.
Но в какой-то момент все изменилось.
Откуда-то доносился то ли звон, то ли гул; он постепенно нарастал. Я попыталась свернуть эмпатический купол и не смогла. Жар сделался невыносимым. Между нами словно раскачивался огромный раскаленный маятник, задевая то Тейта, то меня.
Стало больно.
"Резонанс", — успела подумать я, и это знание эхом отозвалось у рыжего в голове... А потом воображаемый маятник накрыл меня ошеломляющей болью. Тейт успел оттолкнуть меня, разрывая контакт.
Мы откатились к разным краям постели, тяжело дыша. Кожа все ещё горела от прикосновений, и хотелось ещё больше, но инстинкт самосохранения заставил меня попятиться, цепляясь за покрывало.
Тейт неразборчиво выругался и впечатал кулак в пол.
— Резонанс.
— Я поняла, — тихо ответила я и сглотнула.
Шрах, ну почему все так!
А рыжий вдруг откинулся на постель и расхохотался, правда, веселого в этом было немного.
— Резонанс, — повторил он. — Я думал, что смогу удержать силу и мы обойдемся без всяких резонансов. Я хочу тебя, а не силу. — Тейт закрыл глаза ладонью и медленно выдохнул; он до сих пор был возбужден и пытался успокоиться во всех смыслах, но получалось плохо. — Зато теперь понятно, почему Оро-Ич смеялся.
— А он смеялся?
Я ощутила настойчивое желание прибить кое-кого синего и чешуйчатого.
— Ну да... — вздохнул Тейт, перекатываясь на бок. Я подползла к нему и вытянулась рядом, в любую секунду ожидая, что невидимый маятник снова начнет раскачиваться. Безумно хотелось прикоснуться к Тейту хотя бы кончиками пальцев... может, можно? — ещё в тот, самый первый день. Оро-Ич сказал, что или сегодня, или никогда. Но ты была такая потерянная... А я почти не контролирую свою силу, поэтому знаю, каким станет резонанс.
— Вот таким.
— Ага, — мрачно откликнулся Тейт.
Воцарилось молчание. Светильники кружились под потолком — один за другим, как в вечных салочках, где никто никого никогда не догонит.
Вот шрах.
— И что нам теперь делать?
— Ну... Вариантов не так много. — Тейт незаметно оказался совсем рядом, почти вплотную, но все же не касаясь меня — точнее, касаясь лишь дыханием. — Позволить кому-то ещё привязать тебя к этому миру. Обратиться к кому-нибудь за помощью и надеяться, что он не станет настаивать на первом варианте. Или ждать, пока все не утрясется как-нибудь само.
Да уж, выбор. Кому я доверяю настолько, чтобы допустить в нашу с Тейтом очень личную жизнь? Пожалуй, только Лао... Но если обращусь к нему, то сгорю со стыда.
— А если закончить резонанс, и уже потом...
Я осеклась. По спине пробежала дрожь от одних только воспоминаний.
— Нет, — ответил рыжий спокойно и твердо. Интересно, у меня стали такие же темные глаза? Ох... — Я ведь уже сказал, Трикси, что хочу не какую-то глупую силу, а тебя. И чтобы тебе было хорошо не когда-то потом, а сейчас и всегда.
Он умолк; дыхание у него опять сбилось, и не только у него. Мы смотрели друг на друга. Чувствительность обострилась настолько, что я, кажется, ощущала, как скользят по коже тени от вращающихся под куполом светильников.
Как во сне, я медленно прикоснулась к его плечу, затем повела ниже, кончиками пальцев пересчитывая ребра, и ещё ниже...
Тейт хрипло выдохнул и прикусил губу.
— Трикси, — сказал он едва слышно, и у меня от звука его голоса волной прокатились мурашки. — А можно... одолжить твою руку?
Похоже, я сошла с ума.
И почему от этого так хорошо?
Солнце ещё не поднялось, однако небо посветлело. Океан казался белесым и очень спокойным. Вдоль кромки воды, уже за куполом, была широкая полоса темного сырого песка. Там сидел человек, которого я менее всего ожидала увидеть.
Лиора.
— Не спится?
— Смотрю, тебе тоже, — усмехнулась она и снова отвернулась к океану. Ее светлые волосы топорщились так, словно их нарочно торчком поставили. — Ничего не хочешь сказать?
О да, хочу. Например, что Тейт невероятный. И что я никогда и ни с кем так не целовалась. И что он...
Так, не думать об этом.
— Мы завтра уйдем в другую бухту, — произнесла внезапно Лиора. — Мастер собирался поговорить с Пайном и пригласить его в Лагон. Похоже, что Пайн и Аламати обучались у одного мага, который прежде бывал в Лагоне, но затем переметнулся к свободным. А ещё нужно заготовить провизию перед тем, как возвращаться. И как-то выяснить, зачем свободные из разных кланов собрались вместе. И при чем там Аринга...
— Тебя правда беспокоит так много вопросов? — перебила я ее.
Накатила особенно длинная волна и захлестнула ноги.
Надо же, тепло.
— Нет, — грустно улыбнулась Лиора. — Просто не хочу возвращаться в Лагон. Есть причины.
— Мне не спрашивать?
— Нет, — ответила она резковато и поднялась. — Извини. Я вернусь в лагерь. Ты тоже особенно не засиживайся.
Лиора шла по песку, точно выступая по невидимой линии — след в след, оставляя ровные отпечатки босых ног. С океана дул ветер — солёный, тёплый, и где-то далеко звучала нежная песня сойнаров.
Я закрыла глаза.
Как же все сложно, шрах...
Мне почудилось внезапно, будто я гляжу сквозь огромную толщу воды, но не с поверхности, а точно из глубины. И там, на дне, куда не проникает ни единый луч света, лежит Итасэ, и кожа его сияет, как белый жемчуг, а глаза слепо распахнуты. А над ним выписывает широкую спираль гибкий дракон, хрустальный и зеленоокий, столь огромный, что он мог бы обогнуть все моря и укусить себя за хвост, замыкаясь в символ бесконечности.
И дракон поёт, оберегая покой своего сокровища.
А моё сокровище, моя проблема несётся вниз с горы, сквозь заросли — и это тоже способ обрести покой. Вчера смерть задела нас по касательной, ну и пусть. Уже не страшно.
Я буду хранить его, как умею, даже если мир прикажет обратное.
Конец первого тома
