Шелест алой травы

Наблюдать, как половина шиноби крепости носятся, как курицы с отрубленными головами, было истинным удовольствием. Они обшаривали каждый угол, каждую щёлочку, заглядывали под каждый куст. Я же в открытую стояла на коньке крыши недалеко от дома Рьюзецу, сокрытая дзюцу невидимости, и ждала, когда на улицу выйдет Буншин-чан. Ждать долго не пришлось — очень скоро я увидела саму себя в компании со своей единственной подругой (Помидорка-чан легко заводит друзей — для этого просто не нужно быть мразью!), выбегающих на улицу. Тем самым чутьём клона Буншин-чан ощутила меня, бросила мимолётный взгляд на соседнюю крышу и коротко незаметно кивнула. Самое время для небольшого отвлечения внимания!

Не знаю, почему я выбрала эту цель, видимо рассказы Наруто о своей бытности учеником Академии наложили на меня свой след. Может мне просто захотелось насолить своей любимой деревне, унизив её шиноби. Ну а может это было просто настолько смешно, что игривая Помидорка-чан просто не могла удержаться. Сложив пальцы в такую знакомую Ин, я одними губами прошептала: "Кац!".

Мой опыт создания кибакуфуда не был обширным, ведь у меня не было материала для работы, да и проверять свою работу я не рискнула — боялась оставить явные следы своего пребывания. Но после блистательной вылазки Буншин-чан, у меня появились готовые изделия — ведь своим прошлым обладателям они уже были ни к чему. Поэтому, закладывая эти печати, я исходила из того, что мои творения могут частично оказаться нерабочими, и заложила их с запасом.

Когда дзюцу сработало, произошло сразу три вещи: я использовала Каварими, заменив себя своей копией, Буншин-чан, почувствовав перемещение, развеялась, позволив мне узнать содержимое её бесед с Рьюзецу, а по всему селению раздалась слитная серия оглушительных взрывов. И подобной силы от них я совершенно не ожидала. Видимо, в свои печати следовало добавлять гораздо меньше чакры!

Зная, что сейчас произойдёт, я ухватила Рьюзецу за руку, втянула её обратно в здание и поспешно закрыла дверь. Благодаря моей реакции мы стали одними из немногих, кто избежал попадания под град небольших осколков (что, в общем-то не страшно) и под мелкую вонючую коричневую морось. Интересно, есть ли дзюцу, начисто лишающие шиноби обоняния?

Для себя я сделал два вывода: не использовать дзюцу, которые лично не проверила на тренировках хотя бы десять раз, и не закладывать взрывные офуда в уличные нужники. Ну или хотя бы задумываться о долговременных последствиях моих действий.

— Что это было, Карин? — Рьюзецу внимательно посмотрела на меня своими гипнотизирующими серыми глазами.

— Не знаю, но нам сначала лучше осмотреться и оценить угрозу, прежде чем выходить наружу!

Мы пробежались по коридору и подошли к ближайшему окну. Зрелище, открывшееся нашему взору, было незабываемым: улица теперь напоминала разбуженный пчелиный улей (мёд — очень вкусный, а пчелиные жала не могли пробить Хенге закрытого комбинезона), все носились сквозь коричневатый туман и явно не испытывали большого удовольствия.

Раздались первые крики, сообщающие миру, что же в действительности произошло. Затем к ним присоединились другие голоса, использующие для донесения той же информации совершенно другие выражения.

Рьюзецу внимательно взглянула на меня, а я в ответ уставилась на неё. Мы продержались не более пяти секунд, после чего звонко расхохотались. Новые крики вызывали новые приступы хохота, мы всё никак не могли остановиться — сползли по стене, держась за живот. Некая отстранённая часть моего мозга подумала, что если кто-то придумает такое гендзюцу, то противник будет беспомощным — шиноби могут сопротивляться боли, страху и другим разрушительным воздействиям, но вряд ли хоть кто-то додумается, что нужно защититься от смеха.

Наконец, когда воздух в наших лёгких закончился, Рьюзецу перевела дыхание, отдышалась, и искренне сказала:

— Спасибо!

Почему-то простая похвала очень меня смутила, и чтобы скрыть это чувство, я буркнула в ответ:

— Я заботилась не только о тебе! Прости! — одёрнула себя я. — Не за что, рада была помочь!

— Но как ты узнала, что произойдёт?

— Когда раздаются громкие взрывы, то от них лучше где-то укрыться!

Рьюзецу молча кивнула и вновь выглянула в окно.

Мои же мысли вновь вернулись к планированию будущего. Из Северной Крепости однозначно следовало уходить. И дело даже не в поднятой тревоге, не в повышенной настороженности шиноби и не в расследованиях происшедшего. Находиться здесь теперь было просто совершенно невозможно! Теперь нужно было выбрать момент и уйти, не привлекая ничьего внимания. Придётся оставить Рьюзецу — почему-то мысль об этом отдавалась тяжёлым уколом в сердце. Не получится узнать о последствиях моих действий — просить Буншин-чан остаться в столь отвратительном месте я ни за что не буду.

Но всё-таки, несмотря на всю эту кучу забот и перемен планов, оно того стоило. Определённо стоило!

* * *

Эффект для поселения оказался одновременно больше, чем я задумывала, но меньше, чем сперва показалось. На месте сортиров остались огромные воронки, стоящие поблизости дома покосились и частично разрушились, но в целом, посёлок отделался незначительным ущербом. Вот только прямые разрушения не были наибольшей бедой. Если бы у Кусы были легендарные шиноби, владеющие Суйтоном, они смогли бы сотворить потоки воды и смыть любые последствия моих действий. Но, конечно же, о подобном речи не шло, и до ближайших проливных дождей оставаться в этом месте было категорически невозможно.

К моему удивлению, ниндзя крепости быстро пришли в себя. Откуда-то было извлечено несметное количество огромных парусиновых тентов (они что, собирались на кого-то идти войной и готовили полевые лагеря?) и стройные ряды белых палаток выстроились с наветренной стороны поселения. Я слишком увлеклась процессом созерцания всей этой суеты, поэтому, когда меня позвали в госпитальный тент, вариантов выбора оставалось только два: послать их в жопу и пойти по своим делам, либо же подчиниться и посмотреть, чем всё закончится. Пусть у меня были силы на первое, но я выбрала второе.

Удивительно, насколько шок и моральная подавленность делают даже таких мразей (с одним лишь исключением), как мои соотечественники, вежливыми и покладистыми. Пусть со мной вновь обращались, как с безвольной куклой, но никто не грубил, да и кислые лица окружающих делали ситуацию удовлетворительной. Знание, что множество шиноби со свежими ранами и увечьями — моих рук дело, подымало настроение на невиданную высоту.

Решив показать, что восстановила силы, но едва-едва, я даже позволила с помощью чётко дозированных порций чакры вылечиться первым пяти шиноби. После этого эффект целительных укусов начал сходить на нет, вновь превратившись в кратковременный паралич, а затем и в поглощение чакры раненого. До смерти пациентов ирьёнины, наученные горьким опытом, доводить не стали. Мне выделили место в какой-то палатке, позволив отдохнуть, и показали, где находится общая полевая кухня.

Моя утренняя выходка внезапно сыграла мне на руку — из загаженного городка куса-нины забирали всё сколь-нибудь ценное (справедливо опасаясь, что отвратительный запах не остановит любителей поживиться). Я наблюдала из своей палатки за перемещениями упущенных мною вчерашней ночью ценностей. Было понятно, что на сегодня работа в госпитале закончилась, а значит Буншин-чан прекрасно сможет скрыть моё отсутствие. Ну а затем, под утро, коварные аме-нины опять совершат нападение, а заодно и выкрадут отчаянно сопротивляющуюся Помидорку-чан. Я обругала себя последними словами за непредусмотрительность. Можно было позаботиться о декорациях ещё вчера — чего-чего, а тогда материалов у меня было предостаточно. Утешая себя, что так всё получится гораздо более достоверно — ведь кто знает, какие тесты они проведут — я распечатала флягу, вылила воду на пол, и вскрыла заострившимся пальцем себе предплечье. Когда крови набралось приблизительно со стакан, я передала флягу и маленький листик бумаги с фуин-шики появившемуся клону.

Буншин-чан небрежно запечатала флягу в полученный свиток (использовать фуин для меня стало настолько же просто, как почесать нос), а затем подошла ко мне и крепко обняла.

— Удачи, Карин-чан!

— И тебе, моя хорошая!

— Ну что, жду нападения аме-нинов!

— Обязательно! Жаль, что повторить сегодняшнее утро не получится!

— Это уж точно!

Мы посмотрели друг другу в глаза и весело рассмеялись. Наконец, неохотно разжав объятия, я напоследок провела ладонью по её щеке и погрузилась в землю прямо сквозь брезент палатки.

* * *

Когда стены Северной крепости скрылись из виду за скальной грядой, я вышла из невидимости, создала полтора десятка Аме-буншин-чан, помахала им рукой, и беззаботно насвистывая, направилась по дороге в Кусагакуре. На сердце было легко, настроение — прекрасным и безмятежным, душа пела от предвкушения. Мои мечты скоро осуществятся, все, кто причинил зло нам с мамой, погибнут мучительной смертью и я, наконец, буду свободна. Я знала, что со своей новообретённой силой не пропаду нигде в мире — даже в глухом лесу устроюсь вполне комфортно. Но мне не обязательно жить в лесу — любой из множества городков станет моим домом, где я смогу учиться, познавать новые тайны окружающего мира и чакры, прокладывать тропинку к новым знаниям. Ну и, конечно же, становиться сильнее и сильнее — слишком хорошо я знала, что значит слабость, как подонки обходятся с теми, кто неспособен себя защитить. Мне предстояло стать самой сильной куноичи в мире — да, это амбициозное устремление, но я не видела ни малейшей причины, почему бы ему не стать реальностью.

Я шла по дороге прогулочным шагом, не опасаясь противников — ведь никто не сможет ко мне подкрасться незамеченным. Губы растянулись в улыбке, а откуда-то изнутри начала вырываться тихая мелодия без слов. Вот так, мурлыкая какую-то несуществующую песенку, я поравнялась с большим деревом, стоящим на обочине дороги и остановилось.

— Выходи, Рьюзецу. Я знаю, что ты тут!

С ветки на дорогу приземлилась фигура в персикового цвета хаори, длинных серых шортах и бордовых наручах.

— Как ты узнала, что я буду здесь? — меня действительно разбирало любопытство.

Слишком вовремя, чтобы быть случайностью.

— Ты была очень осторожна, мне никогда бы не пришло в голову подумать на тебя. Но помимо сильных шиноби, важных в защите крепости, погибло несколько человек, смерть которых была полностью бессмысленной. К примеру, Гото, либо же Такуя.

— Такуя?

— Сестра из госпиталя. Врагу не было смысла тратить усилия на их устранение. Я подумала над тем, кому это всё было выгодно, и вариантов было очень-очень немного. А дальше просто решила проверить свою догадку.

Да, считать себя самой умной — это тоже непростительная слабость. Я стала самодовольной, решила, что все вокруг глупцы, персонажи книги, в которой я главный герой, что реальность подчиняется моим прихотям. Хорошо, что меня раскрыла именно она. Или не так уж хорошо?

— И что ты собираешься делать?

— Ты что-то задумала против деревни, этого допустить нельзя. Мне придётся тебя остановить.

— Я не хочу с тобой сражаться. Ты, наверное, не поверишь, но ты — мой единственный друг в этой деревне.

— Тогда сдавайся, вернёмся в крепость. У тебя наверняка были веские причины так поступить. Их примут во внимание.

— О да! — зло зашипела я. — Меня поймут и простят! Но я не хочу, чтобы меня прощали! Я хочу, чтобы эта проклятая деревня полыхала от горизонта до горизонта! Чтобы названием дзюцу, её уничтожившим, веками пугали маленьких детей.

— Остановись, Карин. Ты не показалась мне злой. Не позволь себе погрузиться во тьму!

— Во тьму? Я родилась во тьме! В самом мерзком, самом тёмном и отвратительном месте в мире. В том, которое ты называешь нашей деревней. Моим теплом и светом, моим солнцем, была только мама. И эти твари забрали её!

Мой голос сорвался на крик, и я отстранённо почувствовала, как откликаясь на неосознанные устремления моего сердца, из-за спины взметнулись цепи золотистой чакры. Их звенья были покрыты длинными острыми шипами, а на концах цепей сверкали острия огромных кунаев.

— Я не видела света в нашей деревне — лишь зло, смерть и увядание. Я — чужачка, я грязь под ногами куса-нинов, ничтожество с полезной чакрой! Удивительно, что ты, с твоей кожей и волосами, не чувствовала подобного!

Выражение лица Рьюзецу изменилось и на нём мелькнула боль.

— Может наша деревня — не лучшее место в мире, но я нашла себе в ней друга. И если у тебя есть дорогой человек — ты всегда можешь обрести своё солнце!

Я закинула голову и расхохоталась. Насколько же она была права и неправа одновременно. У меня есть солнце, моё солнце, безжалостно развеявшее тьму! У меня есть и отважное Зелёное Чудище, способное сокрушить любые преграды, победить всех врагов. Не знающее, что значит слово "невозможно". У меня есть мягкое тепло женщины, которая любит свою ученицу как родную дочь, той, кому не чуждо слово "благодарность". У меня есть ослепительный блеск парня, мимоходом сокрушающего свирепого зверя, ничего не требуя взамен — ни платы, ни даже благодарности. У меня есть мягкое розовое сияние девушки, что до поздней ночи растолковывает спасительнице своего возлюбленного множество премудростей, развеивает её невежество. И у меня есть гипнотизирующий блеск невероятных глаз той, кто, увидев творящуюся несправедливость, не посчитала возможным не вмешаться, не остановить и не защитить. О, моя жизнь просто наполнена сиянием! И Куса к этому имеет слишком малое отношение!

Рьюзецу восприняла мой смех неправильно. Она грациозно отпрыгнула назад, сложила пальцы в Ин Тора, и воскликнула:

— Катон: Онидоро!

И действительно, вокруг неё поднялись огоньки, принявшие форму демонических голов. Я была впечатлена — Рьюзецу не старше меня, а уже владеет сейшитсухенка. Причём, в отличие от меня, у неё нет ни Кагура Шинган, ни армии тренирующихся клонов.

Демонические головы блеснули светящимися жёлтыми глазами и с огромной скоростью устремились на меня. Лицо Рьюзецу исказилось от душевной боли, ей очень не хотелось причинить мне вред. Она и не причинила. Чакра предупредила меня о атаке, поэтому я вовремя воспользовалась Каварими, заменившись на бревно, которому я нашла применение только сейчас, а до того таскала в свитке уже, казалось бы, вечность.

Когда огненные демоны вонзились в якобы меня, Рьюзецу огорчённо вскрикнула. Но после того как мой силуэт окутался дымом, а на его месте оказалось тлеющее бревно, её глаза округлились от изумления.

Ничто не предупредило её о моём появлении — мерцание Шуншина было быстрым и беззвучным. Но всё же она как-то почувствовала опасность и резко развернулась, инстинкты у неё — что надо! Бесполезно! Атакующими змеями взметнулись мои цепи, неумолимо, но очень нежно охватывая своими теперь гладкими звеньями её за руки и за ноги, и мягко прижимая к дереву.

Рьюзецу видела, что проиграла, но все равно смотрела на меня гордо и с вызовом.