Пропавшая принцесса, или Зачет по родовой магии

— В любое время? — спросила я.

— В любое. Элвид поставил звукоизоляцию, тебя никто не услышит.

Коль положил на столик два билета на бал. В этом году они были оформлены в черно-белых тонах. Близняшки-художницы Ирма и Лела превзошли сами себя: рисунок, на котором была изображена танцующая девушка, выглядел так, будто это была иллюзия, запечатленная магом.

За Колем уже захлопнулась дверь: уговорив меня выступить, он счел возможным завершить визит вежливости.

— Кто приходил? — счастливая и уставшая Эри вылезла из душа.

— Коль, — я показала на билеты. — Звал выступать на балу.

Подруга широко улыбнулась.

— Здорово, что ты пойдешь, Дейна!

Эри, как отличница, из года в год имела право на посещение бала. Впрочем, право платное, так что второй билет пришелся весьма кстати.

— Держи, — я протянула ей листок.

— Ты никого не позовешь с собой? — Эри округлила глаза.

— Кого? Я же ни с кем не встречаюсь. Да и не дружу ни с кем, кроме тебя.

— Но...это хороший повод с кем-нибудь познакомиться, верно? Я имею в виду: у тебя есть два билета и можно кого-нибудь пригласить...просто потому, что они есть.

— Эри, я хочу пригласить тебя. У тебя что, лишние деньги? Кстати, Тар пойдет?

— Пойдет, — просияла Эри. — Он меня пригласил и почти заплатил за мой билет.

— Почти?

— Ну...если ты даешь мне билет...ему не надо будет платить.

— Вот и славно, сэкономим Тару стипендию.

Глядя на счастливую Эри, я поняла, что все сделала правильно. Ничто не принесет мне больше радости, чем видеть счастливую подругу. Эри была одной из немногих людей, которыми я дорожила и за которых безумно боялась.

— Спою тебе я песню, — мурлыкала Эри, переодеваясь в ночную рубашку.

— Ради Трех Богов, — поморщилась я, — не пой эту ужасную песню.

Эри звонко рассмеялась. Уходя в душ, я слышала, как она снова что-то запела, на этот раз веселое и энергичное. Да, конец первого семестра у нас всегда наполнен приятным предвкушением праздника.

* * *

На рояле меня научила играть госпожа Лин — молодая учительница музыки. Она постоянно жила у нас, обучая игре и меня, и сестру. Еще она, кажется, преподавала готовку и бальные танцы, но мне было рано ходить на такие уроки. Я любила играть на рояле в детстве, но в юности совсем забросила это занятие и вернулась к нему лишь в конце первого курса. Тогда у нас еще был небольшой магический рояль — он помещался у меня на коленях и звучал так, словно находился на волоске от гибели. Теперь, отчасти благодаря стараниям Коля, отчасти благодаря ректору, который после трех побед вокалисток на имперских конкурсах, раскошелился на новые инструменты, посреди репетиционного зала стоял красавец-рояль, сделанный и звучащий без малейшего признака магии.

Я, вопреки логике, старалась ступать тихо. У меня было разрешение на ночные репетиции, был ключ от зала, но я все равно чувствовала себя преступницей, вторгающейся в чужие владения. Мне казалось кощунственным нарушать эту тишину звуками музыки. Но та часть сознания, что была далека от всего романтического и мистического, требовала репетировать: за две недели до бала я, конечно, успею как следует выучить три композиции, но все же стоит работать.

Стряхнув оцепенение, я села за инструмент и еще минуту привыкала к нему. Прикосновение к темному дереву пробудило далекие детские воспоминания и на кончиках пальцев зажглись голубые огоньки. Больших трудов стоит магу заставить себя играть руками, не применяя заклятий, но я навострилась еще в детстве.

Первые звуки показались мне неестественно громкими, но по мере того, как пальцы вспоминали мелодию, я привыкала к этому залу, наполненному музыкой, и понимала, что так и должно быть. Я играла "Зимнюю" — мелодию, написанную лет триста назад специально к новогодней суете. Мелодия была спокойная и грустная, как медленно падающие хлопья снега, кружившиеся в свете фонарей.

С каждой нотой, с каждым аккордом я играла все увереннее, плавней и красивее. Мне казалось, что меня слышит весь университет, хоть это было и не так.

На миг — на маленький миг — я очутилась в детстве, на уроке музыки, когда госпожа Лин разучивала со мной пьески.

— Госпожа, вы сегодня хорошо сыграли, — говорила госпожа Лин. — Я расскажу об успехах вашему отцу, уверена, он будет рад.

Отец не был рад. Ему плевать было на мои успехи.

Я остановилась очень резко, оборвав мелодию не так, как должна была. Настроение пропало.

Звук аплодисментов заставил меня вздрогнуть.

Из темноты колонны вышел мужчина. Он тихо хлопал, не отрывая от меня взгляда медных глаз.

— Господин Элвид, — удивленно выдохнула я, — вы меня напугали.

— Простите, — усмехнулся ректор. — Не хотел.

— Давно вы здесь?

— Со второго куплета. Просто шел мимо и решил послушать. Вы хорошо играете, Дейна. Гости бала будут в восторге.

Ах, он уже знает. Ну, естественно, кому же, кроме него, знать, кто выступает на таком мероприятии...

— Инструмент очень хороший, — буркнула я.

— Инструмент — далеко не все для музыки, — возразил Кэдерн. — Огромную роль играет музыкант.

— Тем не менее, наши музыканты не могли сыграть ничего путного, пока вы не купили этот рояль.

— Ваша правда, Дейна, — рассмеялся Элвид. — Я счел разумным приобрести некоторые инструменты. Отчасти из-за вас.

— Из-за меня?! — я растерялась.

— Вы хорошо играете, что в этом удивительного?

Ректор уселся на один из немногочисленных стульев по ту сторону рояля.

— Я думала...это Коль выбил деньги...

— Коль...Коль молодец, он увлечен настолько, что я ему верю. Что до денег...милая Дейна, университет может позволить себе с миллион таких роялей.

Я ошеломленно уставилась на ректора.

— Тогда почему Коль бьется практически за все?! Рояль, другие инструменты, сцена, курсы?

— Ценность чего-либо, Дейна, познается только тогда, когда это "что-то" досталось тебе трудом. В университете вы учитесь не только магии и профессии, вы учитесь жизни в том числе. Я хочу, чтобы каждый из студентов знал цену благ, которые получает.

— Но ведь, — я лихорадочно придумывала, что бы такое сказать, — цену инструментам, курсам и сцене знают только те, кто участвовал в их закупке и поиске. Как быть с остальными? Кто не интересуется сценой?

Элвид странно улыбнулся, будто бы ободряюще.

— Кто сказал, что у меня в запасе только одна методика обучения? Каждому свое.

Я молчала, гадая, с чего бы ректору так откровенничать со мной. До этого дня я видела Элвида лишь на общих собраниях и праздниках, мельком здоровалась в коридоре, да на первом курсе получала грамоту за помощь в эвакуации деревни. Тогда еще сели сходили, во время летних каникул, а я как раз была свободна. Вот и все наши встречи, по пальцам можно пересчитать.

— Я вам мешаю, Дейна? — как-то грустно спросил ректор.

Я даже на мгновение растерялась.

— Нет, не мешаете.

— Сыграете что-нибудь еще?

Я мысленно прошлась по всем композициям, разученным ранее. Еще предстояло выбрать несколько для выступления.

Когда я уже собралась играть "Мятежную", Элвид вдруг попросил:

— А сыграйте "Принцессу".

— Я...не знаю эту композицию, — не признаваться же ему, что я старательно избегала этой песни с самого детства.

— Жаль. Тогда давайте "Мятежную".

Он что, знал, что я собираюсь играть? Скорее, конечно, угадал...или просто желания совпали. Забавные бывают совпадения.

Музыка была тревожная, напряженная, но мне почему-то сделалось весело. Первый раз в жизни я допустила, чтобы на репетиции был слушатель, и первый раз в жизни я не сбивалась, восстанавливая в памяти давно забытую мелодию.

— Спасибо, Дейна, — тихо поблагодарил Элвид, когда стила последняя нота. — Вы прекрасно играете. Думаю, вас ждет успех на балу. Теперь извините меня, я должен идти.

— До свидания, — откликнулась я, с удивлением испытывая сожаление от его ухода.

— Дейна, — в дверях ректор остановился.

— Да?

— Какого цвета будет ваше платье на празднике?

Я моргнула. Вот уж какого вопроса не ожидала...

— Белое...наверное, — сказала я. — Я еще не купила.

И, когда Элвид, кивнув, вышел, до меня дошло: у меня не было денег на платье. Вообще.

* * *

Проблема ограниченности денежных ресурсов с этого момента занимала меня постоянно. Проблем, собственно, было две: отсутствие вообще какого-либо платья и отсутствие денег на него. Стипендия, выдаваемая первого числа каждого месяца, и то не покрыла бы расходы. Я смотрела на счастливых студентов, предвкушавших бал, на преподавателей, к концу семестра ослабивших контроль и думала, что дела мои плохи.

А еще я постоянно думала об Элвиде и, зная, к чему все идет, старалась загрузить себя работой. Увы, те деньги, что я зарабатывала каллиграфией, я могла даже не копить: месяца два нужно, чтоб на приличное платье найти. Естественно, с каждым днем, приближавшим меня к заветному празднику, я становилась все мрачнее и мрачнее, что не могла не заметить Эри. А я старалась избегать разговоров о бале, то отмахиваясь суевериями, то делами, то неважным самочувствием. Впрочем, через неделю после начала репетиций, Эри все же отловила меня в обеденный перерыв, буквально силой усадила рядом с собой и начала допрос.

— Дейна, ты вообще пойдешь на этот бал?! — шепча так, что слышали все в округе, Эри заставляла меня чувствовать себя неловко.

— Пойду, Эри, — в сотый раз ответила я.

— Тогда почему ты не желаешь готовиться к нему вместе?

— Потому что я занята. Эри, у меня восемь баллов до отчисления. Я хожу буквально по канату, натянутому над пропастью. На это уходят все силы. А еще я репетирую. И работаю у Элвида, ты же помнишь, что он заставил меня разбирать архив личных дел за последние сто лет?!

Эри надулась.

— Да, но...

— Я бы рада со всеми вами гулять, болтать, веселиться, но у меня слишком много дел.

— Ты даже не купила себе платье! — Эри бросила последний аргумент.

— Купила, — слова вырвались у меня прежде, чем я их обдумала. — Просто его не привезли.

— Да? — Эри с сомнением посмотрела на меня. — Ладно, Дейна. Считай, что убедила. Но я за тобой слежу, имей в виду. Не смей ударяться в панику, ты прекрасно играешь!

Я демонстративно закатила глаза. Эри, оказывается, подумала, что я нервничаю накануне выступления и собираюсь позорно сбежать. Что ж, об этом она могла не беспокоиться. Сбегать я уж точно не собиралась, а платье...без платья можно и обойтись.

После обеда я должна была идти к Элвиду, снова заниматься личными делами.

Его помощница Майна была, как всегда, неизменно вежлива, но я заметила, что почему-то ей не нравлюсь. Она то и дело поджимала губы. Пока открывала шкаф с делами и бросала на меня непонятные взгляды. Вздохнув, я взяла пачку дел и уселась прямо на полу кабинета. Майна демонстративно встала в дверях. Этот ритуал повторялся уже в прошлую субботу, а потому я даже не стала ее ни о чем спрашивать. Через пару минут она ушла, но дверь все же не закрыла.

Работа была скучной, однообразной и пыльной. Я то и дело чихала, открывая папки столетней давности, которые едва не рассыпались на глазах. Просматривала дела, находила те, что были в совсем ужасном состоянии, делала копии, сортировала по годам, постепенно создавая упорядоченный и удобный каталог.

Мое внимание привлекла папка, почему-то находившаяся в стопке девяностолетней давности. Папка была совсем не старой, очень аккуратной и довольно толстой. С нехорошим чувством я открыла ее и едва удержалась от вскрика.

Иллария Тогин, тысяча триста восьмидесятого года рождения, тысяча четыреста десятого года смерти. Тридцать лет ей было. На портрете — красивая молодая рыжеволосая девушка с обаятельной улыбкой и шальными зелеными глазами. Настоящая ведьма. Лучшая студентка по итогам всех пяти лет обучения, победительница множества олимпиад и конкурсов, певица, занимала первые места на конкурсах красоты, занималась благотворительностью. Список ее наград и грамот можно было продолжать бесконечно: папка была настолько толстой, что едва завязывалась. Я смотрела на это лицо, которое не видела ни разу в своей жизни и не могла оторвать взгляда.

Илли

Так вот как выглядела императрица, погибшая девятнадцать лет назад...Погибшая при родах, так и не увидевшая своего третьего ребенка.

Так выглядела мама.

* * *

Из кабинета Элвида я шла, петляя. Прошла через библиотеку, столовую, открытый мост, соединявший практический и лекционный корпуса. Остановилась только у фонтана и осмелилась достать газетную вырезку, которую нагло стащила из папки Илларии Тогин.

На портрете мама была изображена в красивом красном подвенечном платье, она улыбалась кому-то и протягивала руку, очевидно, для кольца.

"В среду выпускница Риверского Магического Университета, Иллария Тогин сочеталась браком с Его Императорским Величеством Сертаном XV. Свадьба прошла в узком кругу родственников и приближенных вельмож, а после церемонии новая императрица приветствовала свой народ. Напоминаем вам, что Иллария Тогин, ныне Ее Императорское Величество Иллария I, происходит из древнего рода Тогинов, почти утратившего силу. Этот союз, как надеются придворные маги, позволит возродить древние традиции магии и вернуть Тогинам часть могущества. Как стало известно, предсказатели пророчат императорской чете двоих детей".

Мне очень хотелось выбросить статейку, но я почему-то свернула листок и убрала во внутренний карман пиджака. Я ненавидела их всех: императора, безвременно погибшую императрицу, этих двоих детей, напророченных Старейшинами. Но нельзя было давать ярости выплеснуться. Я просто сидела у фонтана, смотрела на сгущающиеся сумерки, опустив руку в холодную воду, и ни о чем не думала.

Ни о том, что придется выступать без платья на балу.

Ни о том, что скоро практика и проходить я ее буду в Богами забытой гостинице.

Ни о том, что с каждым днем я все чащу думаю об Элвиде.

В комнату я вернулась, совершенно измученная, сразу же завалившись спать, и не думая о куче работы, что ждала меня на письменном столе.

Зато на утро, когда по всевозможной логике я должна была спать, отдыхать и развлекаться (до конца учебы-то пять дней!), я вскочила рано утром и тихо, чтобы не вызвать смеха Эри, отправилась на пробежку.

Я бегала очень нерегулярно. Раз пять в месяц, когда напряжение становилось совсем уж невыносимым. Обычно бегала по лесу: стадионы не любила, там всегда присутствовал некий дух соперничества, вызывавший во мне отторжение.

А лес у нас был шикарный. Высокие сосенки, стройные березки, удобно протоптанные тропинки. Персонал университета каждые выходные расчищал прогулочные дорожки и посыпал солью беговые. Уж не знаю, почему лес не пользовался популярностью среди спортсменов, но я была тому лишь рада.

Хорошо было бежать морозным (а в кои-то веки оно действительно было морозным) утром, совершенно одной, дышать полной грудью и ни о чем не думать. Хорошо было перепрыгивать через валуны, сворачивать на узенькие тропинки, петлять, зная, что заблудиться невозможно. Хорошо было напиться у родника, размяться, как следует и, скинув одежду, под покровом утренней темноты, окунуться в горячий источник, скрытый от посторонних глаз за большими и древними камнями.