Час перед рассветом

Вой постепенно сменился рычанием. Я попыталась на слух определить, сколько же здесь собралось хищников. По моим подсчетам получилось, что не меньше пяти. Ох, ужас какой. А гвардейцев со мной ехало двадцать человек, плюс ещё капитан Стоун и кучер. Нет, против олльфаров у них нет никаких шансов...

Раздались первые крики боли, жалобное ржание лошадей. Горничная сидела в углу повозки и бормотала слова молитвы, её всю трясло. У меня самой не хватало духу выглянуть наружу, и я сейчас всеми силами убеждала себя не бояться, вцепившись в рукоять сарда. Впрочем, вряд ли он мне поможет: драться с олльфаром уменьшенным сардом — всё равно что сражаться зубочисткой. Но тот эльф был уверен, что олльфары не нападают на тех, кто их не боится... Всё в порядке...

Полог резко одернулся, и я увидела перед собой капитана Стоуна. Он был залит кровью, одна половина его лица представляла собой жуткую маску из мяса. На капитане был стальной нагрудник, который сейчас был практически разодран в клочья. Вот они, когти олльфара! Капитан смотрел на меня с безумием в единственном оставшемся глазе.

— Спасите нас, — выдохнул он. — Вы же маг. Вы всё можете.

— Как? — мрачно поинтересовалась я, забыв от неожиданности, что мне надо изображать смертельный ужас. — На мне антимагические кандалы.

И я помахала перед носом капитана рукой с браслетом. Тот посмотрел на неё, как на своего личного врага, не заметив моей не соответствующей ситуации реакции. Ещё две секунды он колебался, а потом неожиданно сунул руку в карман и достал небольшой предмет, по форме похожий на монету, а затем схватил меня за руку и дотронулся монетой до браслета. В то мгновение я поняла, что это тоже был амулет — ключ от кандалов. А затем все мысли вылетели из моей головы, поскольку на меня хлынула потоком вернувшаяся магическая сила. Мир вокруг разом стал ярче, звуки — громче, а от нахлынувших на меня эмоций других людей я покачнулась. Магия бурлила во мне, и я почувствовала опьянение собственной силой.

Я улыбнулась свободной улыбкой, и почти физически ощутила, как загорается в моих глазах темно-алое пламя, а затем подняла с пола упавший браслет, который уже начала ненавидеть. Совсем близко от повозки внезапно раздался полный муки вопль, и Стоун помчался на помощь кому-то из своих людей. Я же подошла к съежившейся на полу служанке, взяла её безвольную руку и защелкнула на ней антимагический браслет. Служанка не пошевелилась — она не была магом и не ощутила никаких изменений. Я же подобрала ещё и ключ, а затем глубоко вздохнула и откинула полог повозки.

Зрелище, открывшееся мне, заставило мои внутренности скрутиться в узел. Из всего отряда в живых оставалось меньше половины, и было очевидно, что и им жить осталось совсем немного. Живых лошадей не осталось вовсе. Кровь была повсюду — она залила землю и людей, ей же были забрызганы повозка и сами олльфары. От большинства гвардейцев осталось лишь кровавое месиво на земле. Их доспехи были разорваны в клочья, словно были сделаны из бумаги; местами валялись обломки мечей. Олльфаров оказалось шесть — невиданное прежде количество! Трое из них уже приступили к трапезе, а ещё трое теснили оставшихся в живых людей. В реальности они выглядели гораздо отвратительнее, чем на картинке в учебнике Мариуса — длинные оскаленные клыки, голодные жуткие глаза, подвижные костяные пластины, покрывавшие их вместо шкуры... Когда я вышла из повозки и сделала пару шагов вперёд, трое олльфаров вдруг оторвались от своей кошмарной трапезы и уставились на меня оранжевыми дикими глазами. Вот она — проверка на прочность.

Постаравшись подавить в себе страх, я твёрдо встретила взгляд одного из зверей и как можно спокойнее посмотрела на него. За моей спиной раздался крик еще одного умирающего солдата. Зверь недовольно зарычал, остальные подхватили. Но они не сделали попытки прыгнуть на меня, и я слегка приободрилась. Вместо того, чтобы продолжить свой путь, я целиком повернулась к олльфарам и по очереди посмотрела их всех. Те ещё пару минут буравили меня неподвижными взглядами и тихо рычали — у меня создалось отчетливое неприятное ощущение, что они изучают меня и переговариваются между собой. Прошло ещё несколько мгновений — я думала, что мои натянутые нервы сейчас лопнут — и они вернулись к прерванному обеду, потеряв ко мне интерес. Я же спокойно повернулась к ним спиной и зашагала к лесу, уже точно зная, что сзади на меня не нападут.

Но далеко отойти я не успела. На моём пути лежал растерзанный труп, в котором можно было опознать Стоуна. При виде этого куска мяса, в которого превратился человек, с которым я разговаривала ещё десять минут назад, на меня накатила дурнота. На секунду обернувшись, я увидела, как олльфары кружат вокруг повозки, где оставалась служанка. В воздухе оттуда волнами расходился страх. К моему горлу подкатила тошнота, и до деревьев я добежала, уже не думая о чувстве собственного достоинства, и там меня вырвало. Эмоции, которые я испытывала, не были полноценным страхом, а смесью отвращения и ужаса. Но это не было ужасом перед самими олльфарами, и поэтому хищники не восприняли их как лакомство.

Крики стихли очень быстро, их сменил треск разрываемого мяса и лязг металла. Всё это время я сидела, прислонившись спиной к стволу дерева, зажав руками уши, и смотрела в чащу. К месту побоища я не поворачивалась и старалась не думать о том, что там происходит. Просто запретила себе возвращаться к этой теме и постаралась выбросить из головы все мысли. Меня слегка трясло, руки дрожали, а ноги словно отнялись.

Не знаю, сколько времени прошло. Может, полчаса, может, час... Когда за моей спиной смолкли все звуки, я ещё какое-то время продолжала сидеть под елью в оцепенении, но потом собралась с силами и поднялась на ноги. Каждый шаг до дороги давался мне с трудом. С трудом заставив себя поднять глаза, я осмотрела место бойни.

От людей мало что осталось. Точнее, осталось, но опознать, кто это был при жизни, было невозможно. Олльфары не обглодали тела целиком, но съели большую часть. Я медленно шла среди трупов по красной от пролитой крови земле, и запах крови ощущался повсюду. У повозки, стены которой были исполосованы острыми когтями, я запнулась, но принудила себя заглянуть внутрь. Запах крови чувствовался здесь ещё отчетливее и накатывал удушливыми волнами. Тело бедной горничной лежало на полу и было растерзано так же, как и остальные. Кожи на ней практически не осталось, более или менее уцелела только рука, на которой был антимагический браслет — даже зубы олльфара не смогли его разгрызть. Темно-зеленое платье тоже было местами разорвано. Я боялась посмотреть на её лицо, боялась увидеть там гримасу ужаса, но её не было. Правильнее было бы сказать, что и самого лица там не было — олльфары его съели. С трудом подавив тошноту, я стала завершать картину событий, испытывая жгучее отвращение к самой себе. В труп служанки я отправила два плетения — и остатки волос на её голове потемнели и завились кудрями. Затем я нашла на полу повозки связку использованных амулетов и сунула их в карман — это была совершенно лишняя деталь декорации. Магическим зрением я осмотрела окружающее пространство и убедилась, что от того магического всплеска уже ничего не осталось — олльфары поглотили его целиком. Затем я использовала ещё одно плетение на своём платье — и оторванный лоскут пришился обратно. Ещё одно сложное плетение я отправила в свою ауру — и магический фон, исходящий от нее, целиком исчез. Этому плетению маскировки я научилась у Арлиона Этари. Сарды и неиспользованные амулеты по-прежнему были на мне. Выйдя из повозки, я нашла тело капитана Стоуна и сунула ему в чудом уцелевший карман ключ от антимагических кандалов. Окинув себя критичным взглядом, я создала себе иллюзию и превратилась в пожилую крестьянку в грубом платье с котомкой трав за плечами. Всякий, кто увидит меня, решит, что я — деревенская знахарка, возвращающаяся из леса после сбора трав.

Вот и всё. Принцесса Корделия ван Райен умерла. Вампиры и маги могут быть довольны — ещё одна Этари перестала существовать.

Мрачно вздохнув, я зашагала прочь по дороге. Мой путь лежал в столицу.

Глава 15

Я долго шла, не меньше двух часов. Утро плавно перешло в день, место нападения олльфаров давно осталось позади, я устала и хотела пить. Да и от обеда я бы не отказалась. Но мной владело острое желание оказаться как можно дальше от залитой кровью дороги, и я продолжала упрямо шагать, хотя не знала, сколько осталось идти до Диона. Один раз я свернула в лес и нашла на земле длинную крепкую ветку. Я отломала от неё маленькие побеги, чтобы использовать получившуюся палку как посох. По дороге я шла совершенно одна, мне ни встретилось ни одного всадника, путника или обоза. Когда лес остался позади, я начала замечать, что от основной дороги стали расходиться более узкие — должно быть, вели к окрестным деревням. Я шла ещё около получаса, когда меня нагнала первая телега, в которую была запряжена неторопливая лошадка.

— Куда путь держишь, мать? — окликнули меня с телеги. — Может, подвезти?

Я не сразу сообразила, что "матерью" назвали меня, но потом вспомнила о своей маскировке и расслабилась. Телегой правил невысокий коренастый мужичок, заросший бородой практически по глаза. На меня он смотрел с любопытством, но не чрезмерным, и я решила, что угрозы он не представляет.

— В столицу, сынок, — прокряхтела я. — Далеко ли до неё осталось?

"Сынок", который на самом деле годился мне в отцы, растянул губы в щербатой улыбке:

— Да к обеду успеешь, ежели ехать. А пешком — к ужину!

И он расхохотался, довольный остротой. Я же демонстративно потерла согнутую спину, и возница заметил моё движение.

— Да я тоже еду в столицу, мать! Садись, довезу!

Радуясь, что всё так легко устроилась, я подошла к телеге и забралась внутрь. Мужичок залихватски свистнул, и лошадка тронулась вперед. Мы ехали не очень быстро, но всё же заметно быстрее, чем если бы я шла пешком.

Прин оказался словоохотливым попутчикам, и вскоре я уже знала всю его биографию. Крестьянин, он прожил всю жизнь в деревне Ложки. Был женат, имел двух детей. Надеялся в ближайшем будущем выдать замуж за Трита-кузнеца свою дочь Даринку. Сейчас отправлялся в столицу, чтобы купить ещё одну корову — предыдущую "подкосила какая-то хворь, так её раз так"! Когда Прин начал делиться со мной своими соображениями по поводу количества грядущего урожая и его распределения, я закрыла глаза и сделала вид, будто задремала. Прин ещё потарахтел какое-то время, затем замолчал и принялся насвистывать какую-то мелодию.

Я же снова начала думать о безумии сегодняшнего дня. Мой план прошёл как по нотам. Когда обнаружат то, что осталось от отряда, они найдут в повозке тело темноволосой кудрявой женщины с антимагическим браслетом на руке, в платье из дорогой ткани, ни у кого не будет сомнений, что это и есть я. В том, что капитан Стоун предпочтет взять служанку с собой, я не сомневалась — позволить мне переодеться в замке означало бы потратить зря массу драгоценного времени. А вот то, что у Стоуна окажется ключ от кандалов, оказалось очень приятным сюрпризом. Я, честно говоря, думала, что мне ещё не меньше нескольких месяцев придётся ходить с этим украшением, прежде чем я рискну найти какого-нибудь мага и попросить его освободить меня. Так что мой замысел осуществился даже лучше, чем я предполагала. Но вот какие средства мне пришлось на это потратить?

Я это сделала. Я выжила, натравив олльфаров на двадцать трёх человек. Теперь я стала настоящей убийцей. Даже еще хуже — ведь я не убила этих людей сама, а позволила им умереть. Я монстр, да? Ведь они не были ни в чем виноваты. Мне просто надо было убедить всех в том, что, действительно погибла. Получается, Мариус был прав, когда называл Этари злом? Любые свидетели убраны. Я свободна. Но как я могла так легко распорядиться жизнями стольких человек? Почему я оказалась готова на такую жертву? Это ведь была даже не личная месть, эти люди погибли только для того, чтобы я могла жить. И чем я тогда получаюсь лучше Адриана, который убил стольких человек для того, чтобы сделать из них армию нежити?

При сравнении себя с Адрианом я с трудом подавила дрожь отвращения. Не хочу быть на него похожей! И потом, я всего лишь защищалась, а он заварил всю эту кашу, это он начал войну, а затем потребовал выдать ему меня... Всё, что происходило со мной последние полтора месяца, — это его вина!

Солнце уже преодолело зенит, когда дорога постепенно расширилась, стали попадаться одинокие всадники, повозки, телеги. Один раз мимо проехала карета с гербом какого-то знатного рода. Столица приближалась, и я перестала изображать спящую. У городских ворот мы и вовсе попали в небольшой затор — стражники на въезде спрашивали имена приехавших и взимали плату за возможность попасть в Дион. Я в подобном участвовала впервые и с интересом наблюдала за процессом. За себя я была спокойна: стражники — не маги, их моя иллюзия обманет без труда.

Так и произошло. Усатый стражник без особого интереса оглядел с ног до головы мою сгорбленную фигуру, записал имя, которое первым пришло мне на ум. На вопрос, не везу ли я чего-нибудь запрещенного, я честно ответила, что нет, и стражник не стал меня проверять. Въезд в город стоил серебряную монету. Денег при себе у меня не было, но, к счастью, я вспомнила об использованных амулетах. Три из них как раз были сделаны из монет, и я с чистой совестью отдала серебрушку стражнику.

Прин уже дожидался меня за воротами. По моей просьбе он довёз меня до рынка, и там мы распрощались. Я сердечно поблагодарил его за то, что помог мне, и всё предлагала заплатить, но Прин посмотрел на меня, как на полоумную, и велел перестать говорить чушь. После этого он направился к животным рядам, а я собрала через рынок насквозь, про себя радуясь тому, что порядочность и бескорыстность ещё присущи людям.

Найти в столице королевский дворец оказалось несложно. Как попасть внутрь, у меня вопросов тоже не вызывало — я уже столько раз сбегала оттуда тайком, что смогла бы найти дорогу с закрытыми глазами. Конечно, к главному входу я не пошла, а вместо этого подошла ко дворцу с задней стороны. В стене, окружавшей дворец, была тайная калитка, которой часто пользовались слуги. Очутившись на территории дворца, я почувствовала, что меня словно отрезало от внешнего мира, звуки будто стали глуше. Осмотревшись по сторонам и убедившись, что задний двор пуст, я убрала иллюзию и начала наводить на себя заклинания так же, как перед поездкой в Ормонд. Я сделала себе совершенно посредственную внешность — тусклые волосы, близкопосаженные серо-голубые глаза, слегка посмуглевшую летом кожу, невыразительный бледный рот. Но я решила, что какая-то заметная деталь всё-таки в моём облике должна быть, и завершающим штрихом стал длинный нос. Затем я слегка изменила своё платье и в итоге превратилась в одну из служанок, которых в этом дворце было не меньше сотни.

Изменив внешность, я направилась к на первый взгляд сплошной дворцовой стене. Там я увидела маленькое окошко, похожее на вентиляционное, и отсчитала десять кирпичей вбок и ещё семь вниз, и нажала. С тихим скрежетом передо мной открылся потайной ход, о котором почти никто не знал. Я уверенно шагнула в него, и дверь за мной закрылась, погрузив туннель в темноту. Я вызвала в воздухе светляк и уверенно пошла вперёд по освещенному пути. Пахло сыростью и затхлостью, но я уже так привыкла к этому ходу, что почти не замечала его.