# Партия

— Какая балерина? — в свой черёд удивляется Ленка. — Волочкова, что ли?

— Забудь, — морщусь я, вспоминая фразу, которую неосторожно бросил на крыльце. Потому что на месте новой кандидатки я представлял себе совсем иную женщину: основательную, обязательно широкую в кости и почему-то полную. И тут до меня доходит...

— А ну-ка пошли, — разворачиваю Ленку лицом к двери.

— Дай хоть отдышаться, — жалобно просит Ленка.

— По дороге выдохнешь. — Я тяну 'кадровичку' в коридор, ведущий к лифтам. — Потому что пока ты будешь 'выдыхать', к нам Тарасов пожалует и тогда прости-прощай задуманная мной афера. М-м? — нажимаю на кнопку лифта.

— М-м, — мычит Ленка и послушно заходит в кабину.

— Давай, рассказывай, что с этой Павловой не так? — требую я.

— Саш, поверь мне, я много чего видела, но никогда не проводила собеседование с подобной стер-стервой.

— Да ладно, — не верю я. Потому что по сравнению с Ленкой все стервы мира должны стыдливо потупиться и уступить первое место ей. — Так что произошло? Я же дал тебе вопросы, которыми ты могла её задавить.

— Ага, спасибо тебе, друг сердечный, — ёрничает Ленка. — Я по твоей бумажке и действовала. Села и первым делом спрашиваю, чем эта Павлова занималась и знает ли систему эрэм один.

— Систему эрэм... погоди, PMI, что ли? — доходит до меня. — Лен, это же английская аббревиатура. Читается как 'пиэмай'. Означает систему управления проектами.

— Не мог раньше сказать? — бесится Ленка.

— Вообще-то я думал, ты знаешь подобные вещи. Ладно, чёрт с этим, дальше что?

— А дальше я спросила её про центр ком-компеций.

— Компе... центр компетенций, что ли? Это же сокращение, Лен. — Клянусь, если бы не трагизм ситуации, я бы расхохотался.

— Не перебивай меня! — злится Ленка. — Ты прямо, как эта Павлова. Потому что пока я сидела и, как дура, читала твою бумажку, эта бледная немощь так грустно на меня посмотрела и с сожалением произнесла: 'А вам то, что я рассказываю, не сложно? Может, лучше о моём хобби поговорим? Это проще для вашего понимания'.

Не выдержав, фыркнул. Не смог удержаться — и расхохотался.

— Очень смешно, — оскорблённая Ленка закусывает губы и отворачивается.

— Ну, прости, — глажу её по спинке. — А потом что?

— А потом я решила спросить у неё, отчего она с предыдущей работы уволилась? А эта... эта бл... эта бледная моль, эта серая мышь отвечает, что у неё бывший гражданский муж — игроман. И что в 'Микрософте' об этом узнали, а ей краснеть не хотелось, и поэтому она написала заявление по собственному.

— Вот прям так честно и сказала? — Откровенно говоря, я поражён.

— Вот прям так честно и сказала, — вредным голосом передразнивает меня Ленка. — 'Не боитесь, что после такого ответа вы к нам можете вообще не устроиться?' — спрашиваю. — 'Нет, — улыбается, — не боюсь. Потому что ваша служба безопасности уже в курсе, а я, тем не менее, здесь. К тому же, у меня блестящие рекомендации'. — 'Ну и от кого они?' — спрашиваю.

— Ну, и от кого они?

Лифт останавливается. Я по инерции делаю шаг вперёд.

— От кого? От Тарасова! Она с ним, видишь ли, давно знакома...

Я замираю, как стреноженный конь:

— Чего?

— А они месяц назад познакомились. А два дня назад здесь в кафе встретились. И обо всём договорились. А сегодня Павлова прискакала сюда, чтобы пройти формальное интервью со мной. Ну, и с тобой тоже. — Ленка по инерции продолжает идти вперёд и утыкается носом мне в шею.

— Да-ё моё... Ты что, заснул? — Ленка немедленно прислоняет ко рту тыльную сторону ладони и проверяет, не размазалась ли её помада.

— Ах, вот значит, как, — зловеще цежу я, — без меня меня, значит, женили... ещё месяц назад... Слушай, Лен, а эту Павлову не интересует, почему меня, её потенциального начальника, на встречу в кафе не позвали?

— Нет, Павлову это не интересует, — с издёвкой сообщает Ленка, достаёт платочек и, поплевав в него, начинает быстро тереть мне шею.

— Не интересует, значит... Ну-ну... Ладно, сейчас разберёмся. — Отстраняю Ленку, вытираю шею сам и решительно иду к переговорной'.

5.

'Воспользовавшись исчезновением 'кадровички', пообещавшей 'привести того, кто лучше разбирается в ваших вопросах', откидываюсь на стуле и тайком, под столом, снимаю с правой ноги 'лодочку'. Переношу вес туфли на пальцы, покачиваю ногой и с любопытством разглядываю комнату.

'А мне здесь начинает нравиться', — думаю я и с удовольствием брожу взглядом по большой плазме, столу, отделанному стеклом, металлом и кожей. Блуждаю глазами по гладко отштукатуренной светлой стене с дипломами, кубками и сертификатами. В это время дверь переговорной распахивается и передо мной возникает тот, кого я ожидала: Александр Владимирович Васильев, собственной персоной.

Позавчера Тарасов вкратце рассказывал мне про него.

'Ему почти тридцать пять. Проходил обучение во Франции... Он очень умный, Наташа. Но ты будешь с ним собеседовать только при мне, потому что у меня, к сожалению, есть все основания полагать, что этот человек будет против твоего найма. А твоя задача — войти в его коллектив, вытащить из него все контакты и возглавить его департамент в тот день, когда он уволится сам, — ну, или я его уволю...'

К сожалению, Вячеслав Андреевич забыл упомянуть про внешность Васильева. Потому что в жизни мужчин с такой внешностью не бывает — они есть только в кино, в театре. Ну, и в книгах. Я подбираюсь на стуле, когда Васильев быстрым шагом подходит ко мне. Окинув меня любопытным взглядом, он протягивает мне смуглую ладонь, чтобы одарить меня рукопожатием. Приподнимаясь, одновременно пытаюсь сунуть ступню обратно в 'лодочку'. Но туфля соскакивает и с грохотом бьётся о ламинат. Я вздрагиваю. 'Кадровичка' фыркает, а Васильев с непроницаемым лицом склоняет к плечу голову.

— Добрый день, — приказав себе забыть про босую ступню (из-за стола моих ног всё равно не видно), встаю и кладу свою дрогнувшую руку в тёплую, сухую мужскую ладонь. Прикосновение кожи к коже — и мои пальцы цепенеют, моя ладонь становится холодной, липкой и влажной. От смущения не знаю, куда глаза девать. Васильев преспокойно пожимает мои дрогнувшие пальцы.

— Присаживайтесь, — отпустив мою руку, дружелюбно предлагает он. Я неловко устраиваюсь на стуле. Александр Владимирович абсолютно по-хозяйски придвигает к себе кресло. 'Кадровичка' пытается усесться рядом с Васильевым, но тот её останавливает:

— Спасибо, Лен. Иди, дальше мы сами.

— Но... — В зеленоватых глазах женщины мелькает разочарование.

— О результатах я тебе сообщу, — ровным голосом отвечает Александр Владимирович. Прикусив губу, 'кадровичка' разворачивается и, стрекоча каблуками, направляется к дверям. Похоже, её походка рассчитана на внимание Васильева. Но женщину, манерно застывшую в дверях, ожидает удар: мужчина, сцепив в замок руки, продолжает внимательно разглядывать меня. 'Ленок' передёргивает плечами и закрывает за собой дверь. А в комнате образовывается тишина.

— Туфли очень жмут?

— Что? — очнувшись от гипнотизирующих меня синих глаз, сипло спрашиваю я.

— Ничего. Неважно... Чай, кофе хотите?

— Спасибо, нет. — Я поджимаю губы.

— Ладно. — Произнеся это, Александр Владимирович переносит ладони на подлокотники кресла, устраивается поудобней и вальяжно закидывает ногу на ногу. Мне очень хочется скопировать его позу, но у меня одна ступня босая. За неимением лучшего усаживаюсь прямо, кладу руки на стол и смотрю на Васильева. Как ни странно, но в голову мне приходит мысль, что он и я чем-то неуловимо похожи. Голубой отлив глаз, тёмные волосы, синий тон одежды... Вот только мой начальник — яркий брюнет, а я — бледная шатенка.

— Можно я буду называть вас по имени? — прерывает затянувшуюся паузу Васильев. Подумав, киваю. — Поговорим начистоту, Наташа? — Мой очередной кивок. — Я читал ваше резюме. И если вы в действительности хороши хотя бы на половину от того, что вы о себе пишете, то я не удивляюсь, что Вячеслав Андреевич решил оторвать вас у 'Микрософт' с руками и ногами. Но есть одно 'но' ...

'Боже мой, — мелькает в моей голове, — какой у Васильева голос: глубокий, тревожащий, но отчего-то смертельно усталый'.

— ... и это 'но' заключается в том, что я не хочу, чтобы вы у меня работали.

'Упс'.

Откашливаюсь:

— А почему, позвольте спросить?

— Вы слишком молоды, вам всего двадцать восемь — это раз. Два: вы — женщина.

Вот тут я и возвращаюсь на землю.

— Александр Владимирович, — начинаю в своей привычной манере цедить слова. — Начнём с того, что средний возраст специалистов Конторы — это тридцать три года. К тому же у вас, кажется, уже есть один зам? Ему, если не ошибаюсь, двадцать шесть?

— Справки наводили? — усмехается Васильев.

— Нет, Тарасов рассказывал.

— Где? Когда?

— Когда я с ним собеседовала.

— Ах да, — Васильев пятерней ерошит тёмные волосы. Опомнившись, приглаживает растрёпанную шевелюру. — Ну так и что следует из вашей ремарки про возраст?

— А то, что, когда вы пришли в Контору, вам было всего двадцать пять, — упираю голосом на наречие 'всего'. — А в двадцать шесть вы стали руководителем одного из подразделений. В двадцать семь вас повысили до заместителя директора. В тридцать вы стали директором. Вам это ничего не напоминает? Вы же видели моё резюме.

'Да, я такая же карьеристка, как и ты. А может, и ещё больше'.

Васильев задумчиво гладит указательным пальцем свой рот.

— Наташа, вы не любите сдерживаться? — ни с того, ни с сего спрашивает он.

Голос у него ровный, но мне чудится в нём некий сексуальный подтекст, от которого у меня моментально деревенеют пальцы. В них точно накапливается ток: тягучий, жидкий, вязкий. Но я передёргиваю плечами.

— Вы первым начали, — напоминаю я. — А я всего лишь хотела сказать, что я могу делать то, что можете вы. Ну или то, что вам хочется...

Пауза. Сообразив, что я несу, вспыхиваю от смущения.

— Простите, — сглотнув, извиняюсь я.

— За что? Наоборот, вы приятно меня удивили. — Васильев насмешливо изгибает уголок губ.

Вот теперь я точно злюсь.

— К тому же, коэффициент IQ у меня, как у вас, — бросаю ему в лицо я и моментально понимаю, что это была моя самая большая ошибка — чудовищный прокол, в сравнение с которым не идут ни мои снятые туфли, ни моё мокрое рукопожатие, потому что Васильев мгновенно преображается. Исчезает расслабленность позы, а смешливые огоньки в синих глазах превращаются в ледяные глыбы. Вот тут-то до меня и доходит, что обладатель этих синих глаз совсем не благодетель, а безжалостный противник. Приятный в общении человек, с которым очень опасно ссориться.

— Какие требования предъявляются к телекоммуникационным системам 'Васимир'? — чеканит Васильев.

— Что? — от неожиданности я моргаю.

— Вы слышали. Отвечайте, не раздумывая. Вы должны это знать.

— Вот как? Ладно. — Поудобней устроившись на стуле, начинаю объяснять, что 'VASIMIR' — это электромагнитный плазменный ускоритель, который использует радиоволны для ионизации, но договорить мне Васильев не даёт.

— Что входит в список периферийных устройств, которые используются в микропроцессорах?

— Универсальные цифровые порты, интерфейсы ввода-вывода, — невольно подлаживаясь под его быстрый темп, рапортую я. — А ещё...

— Стоп. Как передаётся информация, полученная с телеметрических сенсоров спутников?

'Мы что, в слова играем? В 'крестики-нолики'? В игру 'кто кого'?'

— По радиоканалам в режиме реального времени — или накопительно, — режу я.

— В моём департаменте тридцать мужчин и всего две женщины. Возраст специалистов — от двадцати четырех до пятидесяти пяти. Как вы в свои двадцать восемь собираетесь ставить им задачи? Как вы вообще собираетесь контролировать этих людей?

'Так, всё понятно: великолепный Александр Владимирович взбесился, потому что я посмела сравнить себя с ним!'

Гордость, самообладание и умение держать удар — вот три моих лучших качества.

— Александр Владимирович, у вас когда-нибудь был персональный помощник? — прищуриваюсь я.

— Предположим, — помедлив, отвечает он, — а что?

— И где он — или она — теперь?

— А вам какая разница? — теперь и Васильев узит глаза.

— Сейчас поясню... Скажите, вы без своей секретарши хорошо справляетесь, или вам всё-таки было лучше, когда вы с ней работали?

— Я не понимаю, к чему вы клоните! — В голосе мужчины прорезается раздражение.

— А вот к чему, — я резко подаюсь к Васильеву через стол. — Во-первых, я — не ваш секретарь. И не девочка на побегушках. И сюда я пришла не развлекаться. Поэтому, когда — или если я! — приду на работу в вашу Контору, вы представите меня своим подчинённым как своего заместителя. И обязательно скажете им, что это вы выбрали меня — вы, а не Тарасов! — потому что вы очень хотели со мной вместе работать. И что вы мне доверяете... Всё остальное сделают еженедельные совещания, на которые вы будете меня приглашать... даже если они будут проходить в курительной комнате — или на крылечке... А насчёт моего вопроса... К вашему сведению, эффективность работы начальника доказывает не то, как его подчинённые работали вместе с ним, а то, как они работали без него. А ваши люди в случае вашего... э-э... скажем так, незапланированного отпуска будут работать со мной с теми же результатами, которые они показывали у вас.

— Вы полны иллюзий... или сюрпризов, Наташа? — Васильев ставит на стол локоть, прикрывает рот указательным пальцем и глядит на меня.

— Ах, вы тут? Уже начали? Без меня? — прекращает дуэль наших глаз елейный голос. Васильев и я вздрагиваем, как по команде, почти синхронно поворачиваемся к дверям, в проёме которых 'нарисовался' Вячеслав Андреевич Тарасов (полные губы, седые брови, тесный костюм, обтягивающий его круглый живот-копилку).

— Наташа, — Тарасов ласково кивает мне и переводит неприязненный взгляд на Васильева. — Саш, а ты чего так рано Наталью Борисовну на собеседование вызвал? Неужто, хотел без меня обойтись? — Теперь голос Тарасова просто сочится мёдом.

— Доброе утро. Откровенно говоря, да, — лихо режет Васильев. От неожиданности Тарасов выдавливает из себя нечто, напоминающее смешок, но я замечаю, что морщинки вокруг его лисьих глаз становятся глубже и резче:

— Ну и как, подходит тебе Наташа?

— Ещё как. Умная, молодая... и беспринципная.

— Что? — ахаю я.

— Всё нормально, — Васильев поднимается со стула. — Не берите в голову: это не оскорбление, а комплимент, — кидает он мне небрежно. — А вам, Вячеслав Андреевич, я не просто признателен, а премного благодарен. Да, я беру Павлову к себе. Кстати, тесты на знание предметной области ей проходить не требуется. Ваша ... гм, протеже знает всё, что мне нужно. Или — что нужно вам.

Тарасов моргает и, явно не зная, что сказать, кивает Васильеву. Тот поворачивается ко мне:

— А с вами я не прощаюсь. Завтра к девяти жду вас в офисе.

— Спаси... — хочу поблагодарить я, но мой голос падает, потому что в его глазах мелькает откровенная злость, а я холодею. До меня наконец-то доходит: я только что нажила себе смертного врага. И этот враг сумел 'прочитать' меня'.