Любовь без памяти

Я ежилась от ветра, но продолжала шагать по дороге. В конце концов — какая мне разница, где мерзнуть, на ходу, или на вокзале? Жаль, конечно, что такси не оказалось, но куда деваться... В очередной раз положившись на память тела, я не прогадала. Не прошло и получаса, как откуда-то сбоку вынырнул большой мрачный дом. Я хмыкнула. Как раз накануне смотрела "Другие" с Николь Кидман. Надо будет спросить у Берта, не в их ли родовом особняке снимали....

Я шарахнулась в сторону от пролетевшей мимо машины — та вынырнула из тумана, ослепила меня фарами и унеслась в сторону города. Я шмыгнула носом, поправила сумку на плече, и зашарила в карманах. Кажется, где-то, когда-то, в этом пальто завалялась конфета. Сзади снова послышался шум едущего автомобиля, и я снова приняла в сторону, почти вжимаясь в придорожные кусты. Машина обогнала меня, и, остановилась в метрах пяти впереди. Хлопнула дверца. Я настороженно замедлила шаг, поглядывая по сторонам.

— И что ты тут делаешь, идиотка несчастная? — злой голос Берта разрезал туман как лазер, и я поморщилась. Терпеть его не могу. И Берта, и голос его, и вообще...

— Не твое дело, — буркнула я, обходя его по дуге. Не тут-то было. Неласковые пальцы клещами впились в мой локоть, а недюжинная сила потащила меня к машине. Отбиваться было глупо, и я плюхнулась на переднее сидение, неловко завалившись в бок.

— Я, конечно, знал, что два года назад тебе вышибло последние мозги, — ядовито заявил Берт, усаживаясь рядом. — Но не думал, что бедствие достигло такого масштаба.

— И тебе доброго утра, — кивнула я, потирая локоть. Подобный тон, как я уже выяснила, бесил Берта не хуже, чем быка — красная тряпка. Одно не понятно — откуда он узнал, что я в городе. Неужели нелюбовь ко мне достигла колоссальных размеров, и он приплачивает людям на вокзале, чтобы те при виде меня сообщали ему? Фу, глупости какие. Нет, а интересно все-таки... — Откуда ты узнал, что я приехала?

— Понятия об этом не имел, — презрительно фыркнул Берт. — Ехал в город. Смотрю, идет какая-то убогая в сторону нашего дома. Ну, а кто это может быть? Только ты.

— Спасибо на добром слове, — снова кивнула я, криво улыбаясь и глядя в окно. Мрачная громада дома приближалась.

— Обращайся.

— Я ненадолго.

— Надеюсь.

— И в доме не останусь.

— Серьезно? Вот повезло-то.

— Спасибо, что подвез.

— Иди ты знаешь куда? — наконец-то рассвирепел Берт, и я невольно поежилась.

— Догадываюсь, — вздохнула я, избегая смотреть на него. — Здесь останови, я воздухом подышу, пешком дойду. — Скороговоркой пробормотала я, непослушными пальцами нашаривая ручку на двери. Машина плавно затормозила; мимо меня, изрядно примяв мою тушку в спинку кресла, протиснулся Берт, и открыл дверцу машины.

— До вечера.

— Пока.

Машина взвизгнула шинами по асфальту. Я осталась стоять одна возле кованых ворот, которые медленно и торжественно распахивались мне навстречу.

— Здравствуйте, миссис. — Поздоровался привратник.

— Здравствуй, Кевин, — машинально кивнула я.

— Вас довезти до дома?

— Нет, спасибо. Я пешком хочу... пройдусь. — Я быстро улыбнулась, натягивая рукава свитера из-под пальто на кончики пальцев.

Каморка привратника быстро осталась позади и спряталась за невысокими деревьями. Я жадно глотала сырой холодный воздух, подставляя лицо мелкой мороси. Наконец, впереди замаячила картина, достойная любой Хэллоуиновской страшилки. В плавающих клочьях тумана, блеклый солнечный свет выхватывал фрагменты надгробных плит. Семейное кладбище фон Дейков. Я присела на корточки возле аккуратной серой плиты.

— Привет, милый, — вздохнула я, усаживаясь на землю и обнимая коленки. Нашарила сумку и вытащила оттуда узкую коробку. Цветы прекрасно пережили путешествие, и нашли свое место возле плиты. Я положила щеку на коленку и стала рассеянно смотреть на памятник. Петер фон Дейк, 1976-2012... Это тридцать шесть, или тридцать семь?...

— Долго сидеть так будешь? — насмешливый голос за спиной раздался совсем некстати, прервав мои неторопливые размышления.

— Ты же сказал, до вечера, — поморщилась я, не собираясь, впрочем, вставать.

— Тебе послышалось. — Насмешки в голосе изрядно прибавилось. — Пошли домой, Ванда.

— Иди, я догоню, — кивнула я, искренне надеясь, что он так и сделает.

— Ладно, — кивнул Берт, и канул в тумане. Я поспешно поднялась на ноги и отряхнулась. Погладила плиту прощальным движением, и направилась обратно к воротам. Задерживаться в имении в мои планы не входило, и обратную дорогу я преодолела с гораздо большей скоростью и вниманием. И при звуках автомобиля я не просто прижималась к обочине, а не ленилась, и два раза залезла в кусты. Благо, дорога эта оживленной никогда не была.

* * *

В вокзальном кафетерии подавали на редкость гадкий кофе, единственным достоинством которого была его температура. Обжигаясь, я выпила два стакана, поглядывая на время. Мой автобус должен был отправиться через пятнадцать минут, и только прибыл на станцию.

— Мне кажется, или ты заблудилась? — от холодного голоса Берта за спиной я чуть не подавилась.

— Господи, как тебя стало много сегодня, — пробормотала я себе под нос.

— Ты мне что-то? — Берт брезгливо качнул свободный стул и остался стоять.

— Господу богу. Сетовала, что не догадалась посетить дамскую комнату. Туда бы ты не заглянул. Кстати, мне кажется, что ты меня преследуешь.

— Про это психологу расскажешь, — он легко вздернул меня на ноги.

— Нет у меня психолога, Берт. Отпусти, — я недовольно дернула локтями, без особого прока, впрочем.

— Поехали, Ванда, — он не убирал руки, и я медленно, но верно приходила в раздражение.

— Если ты меня сейчас же не отпустишь, я заору так, что вылетят окна, со всего здания сбегутся копы, и объясняться с ними ты будешь долго и нудно, — тихо и зло проговорила я ему в лицо.

Берт вздохнул и приобнял меня одной рукой.

— А после того, как я с ними объяснюсь, тебя увезут в психушку. Как неуравновешенную особу, которая сбежала из-под присмотра родственника и теперь блажит на весь вокзал, — он слегка наклонился ко мне. Со стороны, наверное, казалось — мужчина опоздал встретить свою девушку. Она злится, он ее уговаривает и обнимает. Я криво усмехнулась и ловко наступила ему на ногу, выворачиваясь из-под его руки. Закинула сумочку на плечо и быстро пошагала на выход. Взгляд Берта сверлил мне спину, и я передернула лопатками, избавляясь от неприятного ощущения.

Сориентировавшись по вывескам под потолком, я быстро направилась в сторону дамской комнаты. Господи, сделай так, чтобы там было окно!

И окно и задвижка на двери — сразу столько везения, даже не верится. Задвижку я с некоторым угрызением совести застопорила, а вот на раковину уже лезла смело — потому как встревоженные голоса под дверью быстро меня от мук совести избавили. Я высунула голову в окошко. Ну, не так уж и высоко. Ноги отобью, пожалуй, не больше.

— Господи, неужели я такая предсказуемая, — застонала я, оказавшись в чьих-то руках. Руки те, между прочим, могли кочергу узлом завязать, судя по ощущениям.

— Даже не представляешь, насколько, — тихий голос Берта, в который раз за день вызвал у меня тяжелый вздох. — Совсем спятила, по окнам лазить? — на землю меня ставить он не спешил, но и с места не двигался. — Здесь высоко, между прочим.

— Если бы тебя не принесло с непонятными предложениями, я бы сейчас ехала домой, — не стала я упускать возможности договориться мирно.

— Мы и поедем. — Согласился Берт, наконец-то опуская меня на землю.

— Сдается мне, мы думаем про разные места, — поделилась я опасениями, и остолбенела, потому как пятерня Берта закопалась мне в волосы и мягко надавила на затылок. Против воли я уткнулась Берту в плечо лбом и продолжила таращить глаза в немом изумлении. Вот чего-чего, а такого я не ожидала. Впрочем, странность эта тут же нашла оправдание.

— Все в порядке, сэр? — видимо, мы привлекли внимание местного полицейского.

— Да офицер, спасибо. — Я, как загипнотизированная слушала негромкий голос, размеренное дыхание и четкий стук сердца. — Припоздал на встречу, так теперь до старости оправдываться буду. — И одеколон у него какой-то такой... не противный. Ему идет. Горький такой, терпкий. Хвоей, что ли, пахнет. Берт говорил что-то еще — то ли мне, то ли офицеру... Мне же до безумия вдруг захотелось спать, и преодолеть это желание я не смогла.

* * *

Под одеялом было уютно. И тепло. И снилось, кстати, что-то хорошее. Петер, должно быть. По голове меня гладил, и эти руки по моим плечам — ощущение было из разряда почти забытых и желанных. Я улыбалась и терлась щекой об руку, закапывалась носом в широкую ладонь. И продолжала спать. Потом снилась больница. И аппарат МРТ, с его перестуком. Тогда я представляла, что это часовые человечки, которые бьют молоточками по наковальням, и хихикала. И чихала, когда в нос лез едкий запах аптеки. А от умного голоса, важно изрекшего, что "Мозг человека — явление слабоизученное и непредсказуемое", я отвернулась. А когда, наконец, проснулась, то за окном только-только начинало светать.

— Мне такая чушь снилась, Джули, ты не представляешь,— улыбнулась я, потягиваясь на всю кровать и сбивая одеяло вниз ногами.

— Да что ты, — ответила Джули почему-то злобным басом. Я распахнула глаза и уставилась на Берта, стоявшего возле столика.

— Не смотри! — охнула я, хватая одеяло.

— Было б на что, — с отвращением отвернулся он. Я замоталась в одеяло и снова кинула на него взгляд.

— И что я тут делаю? — уныло я обвела взглядом комнату.

— Живешь.

— Берт, — я набрала воздуху побольше в грудь. — Давай поговорим!

— Ага. Обязательно. Умойся и спускайся на ужин.

— Ужин? — растерялась я.

— Ужин, — передразнил Берт, направляясь к двери.

— А какое сегодня число? — я потерла лоб.

— Тридцатое февраля! — рявкнул Берт, и в два резких шага оказался возле меня. — Ты сколько снотворного пьешь, идиотка?! А те таблетки, которые тебе врач прописал?! Их ты пьешь?

— Ты еще про антидепрессанты и наркотики спроси, — буркнула я, отодвигаясь на всякий случай. Укусит еще.

— А что про них спрашивать, — он шутовским жестом обвел столик рядом с кроватью. Там было раскидано содержимое моей сумки. — И так все вижу. Джентльменский набор.

— Тебе-то что? — я отвела взгляд от неприглядной кучи на столе.

— Убил бы, идиотку. Глаза б мои на тебя не смотрели, — с усталым отвращением проговорил Берт и оставил меня одну.

— Ну и не смотрел бы, — я пожала плечами в сторону двери и скинула одеяло, под которым успела взмокнуть. Встала и тут же наткнулась взглядом на зеркало и невольно поморщилась. Стянула простынь с кровать и набросила на гладкую поверхность. В ванной обнаружилось полотенце и длинный халат, по виду — мужской. Те вещи, в которых я приехала, куда-то делись. Хорошо, хоть на белье никто не позарился. Я фыркнула, закрутила волосы на макушке и встала под тугие струи воды, убавляя и прибавляя холодную воду. Через десять минут глаза открылись окончательно, и я растерлась полотенцем. Брезгливо покосившись на белье, быстро постирала и художественно развесила на батарее. Халат на голое тело дарил неизведанные доселе ощущения. Хотелось почесаться и переодеться. Вниз я спускалась на цыпочках — тапки в комплект сменной одежды не вошли, а полы леденили ноги.

— Ну и? — мрачно спросила я, сложив руки на груди.

— Садись, — буркнул Берт, кивая на соседний стул. Я вздохнула и села. Придвинула к себе тарелку, взяла вилку. Первый кусок как всегда встал в горле комом, дальше пошло легче. Ужинали мы молча, изредка я чувствовала на себе внимательный взгляд, но глаза от тарелки поднимать не спешила.

— Жить будешь здесь. — Неожиданно начал он, и только я собралась возразить, как он предупредил:

— Лучше заткнись, Ванда. Ей-богу, хватит выкрутасничать! Тебе уж не двадцать лет, да и в двадцать лет такие травмы даром не проходят. Состояние твоего здоровья неутешительное, про психику молчу. Посттравматическая амнезия не прошла толком. Тебе нельзя жить одной.

— Спасибо, что напомнил, сколько мне лет, — иронично начала я, вставая из-за стола и садясь в кресло возле окошка.

— Обращайся, — любезно кивнул Берт, садясь в кресло напротив. — Завтра придет психолог. И косметолог.

— А портной? — мне стало смешно. Я закинула ногу на ногу и поправила разъезжающиеся полы халата.

— Нет, портного в распорядке дня нет.

— Здорово, у меня теперь есть распорядок дня, — неискренне обрадовалась я. — Прямо как в психоневрологическом диспансере. Чудное место, доложу я тебе.

— Я помню. Ходил тебя туда навещать.

— Одно мне только непонятно. — Притворно задумалась я, лирично глядя в потолок.

— Только одно? — восхитился Берт, подаваясь ко мне. — И что же?

— На кой я тебе сдалась? Зачем ты вытащил меня из той больницы, потом из другой, а теперь склоняешь к совместному проживанию?

— К сожительству, еще скажи, — хмыкнул Берт, хищно ощупывая мое лицо глазами. Ненавижу, когда он так делает.

— Упаси боже, я гоню от себя такие кошмарные мысли, — хмыкнула я, сцепляя пальцы в замок. — Итак?

— Скажем так. Заботясь о тебе, — медленно начал Берт. — Я заключаю сделку со своей совестью.

— Прости меня, — грустно сказала я, поднимаясь. Берт тоже встал.

— За что? — он сунул руки в карманы и исподлобья следил за мной. Я невольно поежилась.

— За то, что тебе приходится идти на сделку со своей совестью. За то, что не умерла два года назад. За то, что вышла из комы. За то, что я есть. — Голос мой невольно скатился до шепота, а от собственного пафоса свело скулы. Берт зло вскинул подбородок и сделал шаг ко мне. Я вздохнула и пошла к лестнице. — Много за что. — Сама вздрогнула от своего голоса. Берт шел сзади — его шаги эхом отдавались у меня в голове. — Но это к делу не относится. Ты врешь.

— Серьезно? — хмыкнул он, толкая дверь моей комнаты. Я шагнула через порог и обернулась.

— Серьезно. Ты же меня ненавидишь.

— С чего ты взяла? — он облизнул губы и сделал шаг в комнату. Ну, нет. Сюда я тебя не пущу.

— Ты сам сказал. Тогда, помнишь? Я только отошла от наркоза. Ты пришел, и сказал, что ты меня ненавидишь, и лучше бы я умерла.

Мне пришлось сделать над собой усилие и не шарахнуться в сторону, когда он поднял руку. Он же молча погладил меня по волосам и пошел прочь. Я тихо и задумчиво закрыла дверь, а оставшись одна, топнула от злости ногой. И что это за хрень такая?!

* * *

— Итак, Ванда, что вы можете о себе рассказать? — дяденька доктор был очень благостный, спокойный и доброжелательный. К таким людям начинаешь испытывать симпатию с первых минут. В моей голове же слишком много всего поломалось, и симпатии я к дяденьке не испытывала.

— Мне тридцать лет, — заунывно начала я. — Я закончила N-ский университет, отделение ландшафтного дизайна. В девятнадцать лет вышла замуж за Петера фон Дейка. Два года назад мы ехали по шоссе с недопустимой скоростью. Машина потеряла управление, и нас выкинуло с дороги. Машина перевернулась несколько раз. Мой муж погиб на месте. Я получила тяжелые травмы, в том числе травмы головы. После первой операции пришла в себя на сутки, потом впала в кому. На полгода. Еще полгода ушло на восстановление. Весь последний год я продолжала восстанавливаться и пыталась наладить свою жизнь и заново адаптироваться в социуме. — Закончила я и выжидательно уставилась на психолога.