Любовь без памяти

— Скажите, Ванда, — улыбнулся он. — Вы сами сочинили этот монолог?

— Сама.

— Хорошо. Вы помните, что вы ландшафтный дизайнер, так?

— Нет. Я просто нашла свой диплом на прежней квартире. На той, где мы были с мужем. Жили, то есть.

— А почему вы там не остались, Ванда? В окружении знакомых вещей. В знакомом районе.

Я вздохнула и разгладила халат на коленках.

— С той квартиры пришлось съехать. Она была оплачена до конца года, и все.

Психолог поерзал и кинул несколько взглядов по сторонам.

— Насколько я знаю, семья фон Дейков достаточно обеспеченна.

— В точку, — кивнула я. — Я понимаю, куда вы клоните. Завещание Петера было составлено таким образом, что в случае его смерти, все состояние возвращается в семью. То есть, к его брату. Бертрану фон Дейку.

— Вы были женаты десять лет. И в завещании вы не упомянуты. Вам самой такое положение не кажется странным? Обидным?

— А вы точно психолог? — забеспокоилась я. Прежние психологи такие вопросы не задавали. — Не косметолог? Я расписание не спутала?

— И все же, — проигнорировав мое беспокойство, дядя продолжал гнуть свою линию. — У вас не возникал вопрос, какими были ваши отношения, что ваш муж не упомянул вас в завещании.

— Может, просто не успел, — я пожала плечами. — Какое было завещание, такое и пошло в ход. Он же молодой был.

— То есть, вас не задевает такой факт, что все немалое состояние перешло к вашему деверю?

— Слушайте, — вздохнула я. — Вы извините, конечно, за грубость, но вы меня достали.

— Простите...

— У меня в голове каша. Я когда очнулась, я себя в зеркале не узнала. Не поняла, что это зеркало. Я себя другой помню. Я не помню своего мужчину. Я не знаю, почему у меня нет детей. Зато я слишком хорошо понимаю, за что меня ненавидит Берт. У меня кошмары, головные боли, приступы паники и нарушения сна. Меня здесь держат, как черт знает кого — у меня даже сменного белья нет, зато есть вы. Меня не заботит завещание моего мужа. Если это единственный вопрос, ответ на который вы пришли выяснять, если это все, что интересует вас, Берта, или еще кого-нибудь, то так и передайте — нет. Меня заботит то, что мой муж мертв, а я даже его не помню. А я хочу помнить. Хоть что-то.

Звуковой волной дядю доктора вынесло в коридор, и я с наслаждением захлопнула дверь. Выдохнув, я отправилась в ванну — лицо горело, словно ошпарилась. Поплескав в лицо холодной водой, я разогнулась и чуть не натолкнулась спиной на Берта.

— Чего надо? — буркнула я неприветливо, вытирая лицо и промокая вырез в халате, куда вода тоже натекла.

— Ты чего на Форша наорала? — вполне мирно поинтересовался Берт.

— Нажаловался? — мне вдруг стало весело.

— Поделился опасениями за твое эмоциональное состояние.

— Ну, надо же мне хоть как-то оправдать... — я осеклась, перехватив взгляд Берта, а таращился он за мою спину. Там красовалось на сушке мое белье.

— Что? — он с трудом перевел взгляд на меня, и я невольно свела пальцами вырез халата.

— Если уж ты тратишься на психолога, потраться еще на комплект белья, пожалуйста, — отчеканила я. — Потому как ходить в мокром неприятно, а без белья — негигиенично. Можно недорогое, я неприхотлива.

Берт исчез еще быстрее, чем господин Форш, а я довольно ухмыльнулась. Глядишь, не так все безнадежно и удастся отделаться от Берта вместе с его совестью....

* * *

— Господи, деточка, во что ты себя превратила, — уныло изрекла косметолог, приподнимая пряди моих волос. Стоящая рядом парикмахер согласно закивала.

— Простите, мы знакомы, да? — неловко спросила я, забирая свои волосы у них из рук, и женщины переглянулись.

— Вообще — да, — помолчав, сказала косметолог. — Меня зовут Марта. А это Линда.

— Очень приятно, — вежливо улыбнулась я.

— Господи, какой кошмар, — пробормотала Линда, и я отнесла это на счет своей шевелюры.

— Три наркоза, — виновато пожала я плечами.

— А в коме ты сколько пролежала?

— Полгода. Кажется. — Я вздохнула и покосилась на громадные сумки, которые женщины принесли с собой.

— Так, ладно, — решительно рубанула ладонью Линда. — Давай решать, милочка, что будем делать с волосами. Ты вообще, как-нибудь их пыталась... подбодрить?

— Ну... — попыталась я вспомнить, и неопределенно пожала плечами. — Масло репейное, кажется, покупала...

— Господи, боже ты мой, — вздохнула Линда и снова запустила пальцы в мои волосы. — Мое мнение — стричь под корень. Им и так еле дышится, а еще и на длину силы уходят.

— Не надо под корень, — мрачно попросила я. С ежиком на голове я себя представляла слишком хорошо. — Я такая из комы вышла. В больнице волосы остригли. И вообще... может, оставим все, как есть? Я вот в хвостик собираю, и нормально...

— Кто ты, и что ты сделала с нашей Вандой! — взвыла Марта, поддевая ногой пуфик и отправляя его в угол комнаты.

Я невольно шарахнулась в сторону, поспешно стягивая волосы в пресловутый хвост.

— Успокойся, — поморщилась Линда и повернулась ко мне. — Мы тебя знали совсем другой. Ты прежняя... очень тщательно следила за собой. Тебе это нравилось. Маникюр, педикюр, стрижка, уход за кожей, массажи....

— Простите, а вы не знаете, я вообще работала? — решилась на вопрос я. Кажется, я с этими тетками довольно тесно общалась....

— Временами, — пожала Марта плечами, снова подбираясь ко мне ближе. — Так, надо начинать, потому как работы тут непочатый край, да Линда?

— О да, — невесело усмехнулась та, расстегивая сумку. Я переводила взгляд с одной дамы на другую.

— Вам Берт запретил со мной общаться на эту тему, да?

— Да, — коротко и честно ответила Линда.

Я только вздохнула.

* * *

— Отлично выглядишь, — скривившись как от кислого, оповестил меня Берт за ужином. Я протолкнула в глотку кусок стейка и растянула губы в резиновой улыбке. Да шел бы ты... интриган хренов. Зачем было звать теток, которые меня отлично знали, и запрещать им со мной разговаривать об этом? А разговорить их мне так и не удалось. И зла я была просто феерично. И голова снова болела. Я морщилась и терла то виски, то лоб, пока не поймала взгляд Берта. Взгляд был странный.

— Ты тоже, — надеюсь, моя улыбка не превратилась в оскал.

— Ну, раз мы оба чудно выглядим, почему бы нам куда-нибудь не сходить? — с веселой злостью спросил Берт, и я снова поразилась силе его эмоций. Терпеть ведь меня не может, а возится....

— Потому что я не хочу никуда идти с тобой, — честно ответила я, отодвигая тарелку с разрезанным мясом.

— Это был риторический вопрос, Ванда, — еще шире улыбнулся Берт.

— Вот и славно, что ты пошутил, — проворчала я, отпивая из стакана.

— Не шутил, Ванда. — Идиот клинический, еще улыбается, весело ему....

— Ну, не шутил, — покладисто отозвалась я, вставая из-за стола. Комната перед глазами вращалась.

— Тебе плохо? — голос Берта доносился издалека и начисто был лишен эмоций.

— Мне лучше всех, — скривилась я, прежде чем отключиться.

Первое, что я увидела, открыв глаза — окно. И как ни странно, стояла я на своих двоих, разве что спиной на что-то теплое опиралась. Жадно вдохнув холодного сырого воздуха, я ухватилась за оконную створку и попыталась стать ровнее.

— Да стой ты уже, — с досадой сказал Берт и притянул меня обратно к своему животу. Я сглотнула и поймала мутное отражение в оконном стекле. Так и есть — стоит сзади, подпирает. Батюшки-светы, я никак умерла? — Нормально, или Доку позвонить?

— Нормально, — буркнула я, все-таки, выравниваясь. — Я к себе пойду.

— Валяй, — он отступил назад и отвернулся ко мне спиной, лицом к горящему камину. — Упадешь по дороге, будешь валяться.

Я против воли фыркнула, а потом и вовсе рассмеялась. Берт удивленно на меня покосился через плечо и отвернулся, правда, краем глаза мне показалось, что он тоже улыбается.

— Скоро Рождественские вечера. Приемы. Балы, — медленно и негромко начал Берт, и я невольно остановилась, а потом и вовсе присела на ручку кресла. Берт снова на меня покосился, но комментировать не стал.

— До Рождества еще... дожить надо, — проворчала я, укладывая подбородок на спинку кресла и тоже поворачивая голову к камину.

— Доживем, — усмехнулся Берт. — Уже декабрь начался, глазом моргнуть не успеешь — год закончился.

Я невольно метнула взгляд на Берта. Непривычно тих и ласков он сегодня, не иначе что-то крупное в соседнем лесу сдохло. Чует мое сердце, замышляет что-то фееричное!

— Ты два года пропускала Рождественский бал у Аткинсонов. Мелли звонила мне, спрашивала....

— И что ты ей ответил? — поинтересовалась я, устраиваясь в кресле. Все равно не дойду наверх, а с этого хватит ... доброты и вправду оставить валяться на полу.

— Что в этом году притащу тебя за волосы, — улыбнулся он, оборачиваясь ко мне. Я закатила глаза, демонстрируя свое отношение к его ответу и позиции в целом.

— Хоть фото мне покажи этой Мелли, — скривилась я. — А то неловко получится. Как с Доком.

— Док на то и Док, чтоб все понимать, — Берт свел брови к переносице и мне на миг почудилось в этом жесте что-то знакомое, родное, что ли, и я подалась вперед, вглядываясь в его лицо.

— Что такое, — он как раз решил отпить из стакана, и чуть не пролил на себя. Я машинально отобрала у него стакан, с легким удивлением глядя на свою руку — жест был совершенно автоматический. Я медленно сделала глоток и вернула стакан Берту. Тот молча опрокинул в себя остатки виски и отвернулся.

— Тебя проводить наверх? — отстраненно спросил он, не поворачиваясь.

— Сама дойду, — я поднялась и как могла быстро унесла ноги подальше. И что это, спрашивается? Память тела просыпается? И что, мы с Бертом коротали вечера у камина, и пили виски из одного стакана на двоих? И где в это время прохлаждался мой муж, интересно узнать? Вопросов море. Кто бы еще хоть на один ответил....

* * *

Я ловила на себе странные взгляды и молча жалела, что согласилась потащиться на этот самый бал. Или прием? В общем, немалое мероприятие в винтажном стиле изрядно действовало мне на нервы. Надо было если и соглашаться — так через скандал. Чтоб Берту тоже несладко было. А то, понимаешь, притащил меня сюда, поставил у стенки и свалил. Его плечи, обтянутые коричневым пиджаком я видела то тут, то там. Он довольно мило и приятно общался то с какой-то рыжей девицей, то с пышнотелой брюнеткой, и вообще, пользовался у дам успехом. Я же передвигалась большей частью по стенке, избегала кучкующихся людей, и выглядела, должно быть, странно. Оттого на меня народ и посматривал с растущим недоумением. Я загадочно улыбалась и с трудом удерживалась от того, чтобы не начать поминутно поправлять волосы. Платье, слава богу, было в пол, иначе бы я свой подол задергала. Я сняла с подноса стакан с каким-то напитком и неожиданно ноги понесли меня в какую-то сторону, левее от остального народа. Мысленно пожав плечами, я позволила ногам нести меня, куда захочется. Принесли они меня на маленький крытый балкончик, где в углу стояли креслица, почти задвинутые за кадки с развесистыми кустами. Должно быть, искусственные. Умостившись на такую банкетку со спинкой, я наконец-то вытянула ноги и отпила из добытого стакана. Что-то алкогольное, с приличным градусом даже.... Я сделала один за другим два глотка, и принялась осматривать окрестности. Наверняка отсюда можно тихо и незаметно слинять, главное, понять на какую сторону выходят окна, и где здесь парковка, на которой Берт оставил нашу машину. Ключи от которой очень кстати остались в замке, между прочим.... Не успела я обдумать эту заманчивую мысль, как на балкончике появился Берт.

— Когда мы поедем домой? — сходу спросила я, не дав ему даже рта открыть.

— Ванда, мы приехали час назад, — с недоумением ответил он, опираясь плечом на раму.

— Так когда? — проигнорировала я его замечание.

— Не знаю, — он раздраженно пожал плечами. — Еще не было банкета, и торжественная часть вся впереди.

— Понятно, — улыбнулась я, укрепляясь в своем намерении уйти по-английски. Берт смерил меня пристальным взглядом, и подал мне руку.

Я хмыкнула и демонстративно сложила руки на груди, откинулась на спинку кресла, да еще и ногу на ногу закинула. И что теперь? Берт тоже хмыкнул и очень легко вздернул меня на ноги, чувствительно сжав мои предплечья.

— Чтоб тебе провалиться, — ласково пожелала я, спокойно глядя в его светлые до одури глаза.

— Тебе провалиться, — вздохнул Берт, наклоняясь к моему лицу. — Трижды.

Не отпуская моей руки, он вывел меня обратно в зал, где начала играть музыка, пока мы развлекались игрой в гляделки.

— Я решительно не понимаю, какого черта мы тут делаем, — спокойно начала я. Мы и правда встали у дальней стены, причем Берт продолжил держать меня, теперь уже за плечо, и меня это изрядно нервировало — рука у него была претяжелая, как у любого мужика. И вообще, не очень-то я люблю, когда меня трогают.

— Мы культурно проводим время, — чуть растянул губы Берт. — Тебе не нравится?

— Нет, — с чувством ответила я, чуть поднимая лицо. — Я устала, тут душно, никого не знаю, скука смертная.

— Зато сидеть в своей комнате и таращиться в окно — куда как веселее, да.

— Прекрасно, еще и камера у меня в комнате, — опешила я. — Можно узнать, что ты делаешь, глядя на мое изображение на экране?

— Нельзя, — прошипел Берт, притягивая меня к себе и кладя обе ладони на мои плечи. Я невольно сглотнула, и первый раз за вечер порадовалась, что вокруг куча людей. — Ответ тебя не порадует.

— Разрешите пригласить вашу даму на танец, — перед нами возник какой-то мужчина, но не успела я и рта раскрыть, как Берт ответил за меня и за себя:

— Моя дама не танцует! — И довольно агрессивным тоном это было сказано, между прочим. Хотя, неудивительно.

— Ванда, солнце, как ты терпишь это, — засмеялся мужчина, на что я вежливо растянула губы в улыбке. — Но правда, Ванда, пойдем, потанцуем!

— Извините, мы знакомы? — решила я раскрыть рот, и не прогадала — хватка Берта на моих плечах ослабла, а у мужика лицо вытянулось.

— Так то, что болтают — правда?

— Смотря что болтают, — пожала я плечами. — Пойдемте, вы мне и расскажете. — Я стряхнула со своих плеч руки Берта и успела сделать шаг.

— В другой раз сходишь, Ванда, — Берт утянул меня обратно, и лицо у мужика вытянулось еще больше.

— Ты окончательно спятил? — тихо спросил он у Берта, а тот выдохнул сквозь зубы:

— Пошел вон. Быстро. — Мужик выразительно покрутил пальцем у виска, и свалил. Я проводила его задумчивым взглядом.

— Слушай, — я потерла лоб. — Если я тебя так бешу, на кой черт ты притащил меня в свой дом, да еще и пытаешься со мной время проводить? Оставь меня в покое, всем полегчает! — предприняла я очередную попытку достучаться до здравого смысла.

— Позволь мне самому решать, что делать, — Берт взял себя в руки, а меня за руку, и мы куда-то пошли.

— Да решай ты на здоровье, — начала заводиться я, испепеляя взглядом его спину. — Но я-то тут причем?

— При мне. — Он развернулся ко мне лицом, и до меня дошло, что пришли мы практически в центр танцпола, что вокруг люди, которые смотрят на нас очень странно, и что музыканты, похоже, начали играть танго.