Часть 2

— Нет, уговор в силе, — непонятно для остальных отвечает Чёрный.

— Тогда на днях все оформим, и в Питер с нами, — юноша заметно расслабляется, до сих пор наш договор был исключительно устным.

— Александр Леонидович, у вас неделя на сборы, к осени мы должны переехать. Помещение мы с Олегом присмотрели, пока примерно то же самое, что и здесь. Разбогатеем — устроимся получше.

— На нынешнем этапе этого хватает. Хотелось бы только еще алексиума для опытов, тот, что был, уже истрачен. Про помощников я вам уже говорил, в одиночку я долго собирать все буду, а Борю не ко всем приборам подпускать можно.

— Будет, и алексиум, и помощники, — примерно килограмм драгоценного вещества еще замочен в баке в подсобке, да еще по лесам местным стоит пробежаться. Есть у меня пара мест, примеченных зимой, где метеориты явно водятся. Просто из-под снега их нереально было достать тогда, а потом руки не доходили. Жаль, что золото для меня так же не видимо, а то бы совсем как сыр в масле катался.

— Витя, ты едешь с нами, — успокаиваю заметно перетрухнувшего механика, — Вопрос с Ямой решу в ближайшее время, но, извини, твоего мнения спрашивать не буду. Насчет семьи — думай сам, мне все равно. Но на твоем месте я бы сразу их не тащил, с жильем там пока неизвестно как будет. Лучше чуть осмотримся, потом дам время на переезд. Грузовик у "Кистеня" мы заберем в обмен на трофейные доспехи, с Костиным это уже обговорено, так что перевезти вещи будет на чем.

Жирнов встряхивается как собака, сбрасывая напряжение. Жизнь с нами намного лучше, чем в долговой яме, тем более, что я регулярно подбрасываю ему деньжат для семьи. Свободным он конечно больше бы заработал, но он и так слишком дорого мне обходится, так что роптать ему не с чего. С другой стороны, как механик, он — гений и профессора понимает с полуслова, когда тот именно по этой части с ним общается, так что денег на него жалеть не стоит.

Раздав всем ценные указания, какое-то время отвечаю на вопросы, после чего народ расходится, а я поворачиваюсь к двум оставшимся персонажам.

— Теперь с вами, голуби мои сизокрылые. Ничего мне рассказать не хотите?

— С У и Чжоу все в порядке, хозяин, — удивительно чисто без ожидаемых "сю-сю" отвечает Ван. Темная лошадка Ли, как обычно, молчит, он из этой четверки, а теперь уже двойки, самый незаметный.

— Они вернутся, хозяин, найдут вас. Это семейные дела, — чуть-чуть открывает тайну мой повар.

— И в Петербурге найдут?

— Обязательно, хозяин.

— Я теперь вам не хозяин, объяснял ведь уже! — немного досадую на режущее слух обращение.

— Мы поняли, хозяин, — как попугайчик продолжает твердить одно и то же Ван.

— Черт с вами, зовите как хотите, — всё они прекрасно поняли и про вольную, и гражданство, иначе бы У и Чжоу не смылись бы так быстро по своим "семейным делам", но звать меня хотя бы по имени-отчеству отказываются наотрез. Хотя пару раз проскакивало "мастер" или "шеф", что для меня привычнее. Надеюсь, со временем целиком перейдут на это обращение.

— В Питер со мной едете?

— Конечно, шеф, когда собираться? — Ли редко подает голос, но именно он первым уловил мой настрой. И, кстати, у него тоже волшебным образом исчезает так раздражавший меня акцент.

— Неделя где-то на улаживание дел точно есть, а там и в путь. Ко мне вопросы есть?

— Пока нет, шеф, — почти синхронно кланяются китайцы.

Провожаю их хмурым взглядом. К хорошему быстро привыкаешь, а эта четверка, временно ужавшаяся до двойки, целиком и полностью взвалила на себя все обязанности по нашему обслуживанию. Ван готовит с каждым днем все лучше и лучше, ориентируясь исключительно на мои вкусы, да еще на всю нашу ораву. Когда я последний раз стирал себе что-то, я вообще уже давно забыл: все вещи в идеальном состоянии развешены за ширмой, заменяющей мне шкаф. Не сомневаюсь, что и мой сегодняшний багаж уже давно разобран, рассортирован и прибран по местам. С этой точки зрения они незаменимы. Может, зря себя накручиваю? В любом случае, с моими тянущимися из детства неприятностями связаны они быть никак не могут, так что пусть остаются.

Когда Костин сказал про сержанта, я невольно представил себе молодого здорового парня типа старого знакомого — Глеба Судоржина, но в который раз ошибся. Сержант Локтев оказался невзрачным мужичком лет сорока пяти — пятидесяти, да еще и одетым в ту самую джинсу, которая считается здесь признаком бедности. Разве что кобель у него оказался знатный — здоровенный среднеазиатский овчар, похожий на уменьшенного белого медведя, таких вроде бы алабаями называют.

— Дядь Саша! Папа! — звонким голосом ору на весь парк, подбегая к небольшой компании, — Вот вы где!

Костин поехал на дело со своей собакой — лохматым двортерьером Шарабаном, ошалевшим от неожиданной прогулки вместо традиционного сидения на цепи. Внезапная свобода ударила Шарабану в голову, и он носился по лесополосе, высунув язык, пока два Владимировича — Ярослав и Александр — не подманили поганца и не посадили на длинный брезентовый поводок, который тот теперь остервенело грыз в надежде вырваться обратно на волю. Сколько в этом моменте было спектакля, а сколько импровизации — сказать не берусь, пса видел в первый раз, но на этой почве наемники вполне естественно познакомились с подозреваемым. Слово за слово, как это бывает у собачников, и вот уже троица мужчин чинно восседает на бревне, распивая припасенное пиво и закусывая вяленым лещом, разложенным здесь же на газетке.

— Мой младшенький, Жорка, — слегка захмелевшим голосом представляет меня собеседнику Костин, гладя по вихрам рукой, испачканной в рыбе.

— Пап, ты же обещал сегодня не пить! Мамка опять орать будет! — мстительно наступаю на ногу директору, чтоб не очень-то входил в роль.

Гримасу боли Костин удачно выдает за пьяное недовольство:

— Кто пьет? Я?! Мы здоровье только поправляем! Верно, Шурик? — оборачивается он к капитану, — Андрюх, вот что нам с баклажки пива будет? — это он уже к Локтеву обращается.

Стоит только скрыться проходящему мимо парню с овчаркой за стеной деревьев, как постановка сворачивается, а в лицо сержанту летит проверенный пшик из заготовленного заранее баллончика. Наемники на всякий случай отшатываются подальше и задерживают дыхание. Не ожидавший никакого подвоха мужчина хапает аэрозоль полной грудью, а моя рука перехватывает его, поднявшуюся для защиты. Воздействие отработано, так что ДПшник входит в транс быстро. Верный пес сопит неподалеку, не зная, что хозяину требуется помощь.

— Можно приступать? — спрашивает Бок у меня.

— Валяйте, у вас десять-пятнадцать минут.

Мгновенно подобравшиеся наемники приступают к допросу.

Что могу сказать, Слава отработал на пять, правильно вычислив преступников. Неожиданно мозгом и идеологом этой группировки оказалась та самая недавно родившая баба, жена напарника. До его женитьбы эти два балбеса много лет относительно честно тянули лямку, ограничиваясь мелкими взятками от водителей, что даже не считалось за особый грех. Но молодая женщина быстро объяснила им их неправоту, втянув в гораздо худшие поступки. Какие-то дальние ее родственники держали почти разорившуюся ферму неподалеку от дороги, вот в их-то громадном хлеву, стоящем из-за запаха на отшибе, и укрывали угнанные фуры, пока их перекрашивали и готовили к перепродаже. Ушлая дамочка еще и сама с покупателями договаривалась, только поэтому они перерыв на время ее родов и делали, а вовсе не из других соображений.

— Куда прятали трупы водителей?

— Скармливали свиньям, вещи сжигали, — даже меня, готового к грязи, стало подташнивать от вываленных откровений.

— Куда девали деньги?

— Данила жене отдавал, я в подвале в тайнике держу, — лишенным интонаций голосом вещает сержант.

Переглядываемся между собой, сумма там должна набежать немалая.

— Когда планируете следующее дело?

— В пятницу ночью, как раз Игорь с Мишей попросили подменить.

— Время!

Пока Ярослав уточняет еще пару вопросов, Бок в темпе вальса сворачивает натюрморт, оставив лишь открытое пиво ДПшника. Часть очистков от рыбы этот растяпа просыпает, но не мы первые используем это бревно для посиделок, так что мусор теряется среди ему подобного. Гринписа на них нет! Крайне удачно, что леща сержант не успел ни поесть, ни потрогать, так что запаха на нем не останется. Это на самом деле важно, потому что, проснувшись, он должен думать, что его просто разморило на жаре, а не мучительно вспоминать, откуда во рту вкус рыбы — внимательного человека такое несоответствие насторожит. И хоть я и уверен в своих силах, лучше не подставляться. Оставив прикорнувшего сержанта очухиваться, смываемся с места преступления. Шарабан почти догрыз поводок, но Костин обламывает его счастье, завязав дыру в узел.

Кончается вторник, у нас есть три дня на принятие решения.

Столько времени мне не потребовались. За час, что мы тащились до дома, я успел хорошенько взвесить все плюсы и минусы предполагаемого мероприятия и... отказаться.

— Ярослав, я против. Не заключай контракт.

Надо было дождаться какой-нибудь остановки, а я объявил свой вердикт прямо на ходу, за что сразу же поплатился, повиснув на ремне безопасности. Шарабан в багажнике взвыл, выразив на своем собачьем языке все, что думает о манере езды хозяина. Баринов, потирая ушибленные о переднее сиденье локти и колени, вопросительно переводит взгляд с меня на Костина.

— Мы провели всю предварительную работу и сейчас пойдем на попятный? — зло спрашивает директор, направляя джип к обочине, — Сам такой!!! ...!!! Вали отсюда!!! — крикнул он в окно водителю, ехавшему вслед нашему джипу, который теперь, обгоняя, высказался непечатной фразой о нас и наших родственниках по материнской линии.

Остановившись, наемник требует объяснений.

— Суди сам: трофеев не видать, геморроя с полицией огребем по самые уши, еще и в схватке, не дай Бог, кого потеряем. На хуторе, видать, ребятки ушлые, вспомни, команда Бурлакова ушла с концами. Сколько их, кстати, было?

— Семеро плюс сам Виталя.

— Вот! Восемь человек профессионалов перемололи и не подавились.

— Да, какие там профессионалы?! У Виталия только трое из команды в армии лямку тянули, остальные мальчишки желторотые!

— Мальчишки — не мальчишки, а раз взял, значит, откуда пуля вылетает — знали. И твой Бурлаков, я слышал, парень не промах был. А в результате? Сгинули без вести, а эти, как разбойничали, так и разбойничают!

— Егор, да пойми, как они ни сильны, а ни Алексею, ни Олегу — в подметки не годятся! А если еще ты с Сашей пойдешь, мы весь этот хутор не хуже, чем у Бобриных вынесем! — горячится наемник.

— Не сомневаюсь. Только вспомни, где поселок стоял, а где хутор? — я тоже слегка повышаю голос. Саша в наш разговор не вмешивается, но на ус мотает, ему еще со мной работать и работать, а мы пока не очень хорошо знаем друг друга. Дворняга в багажнике, слушая нашу перепалку, начинает недовольно ворчать, — Ты забыл, что хлев этот чертов не на родовой земле стоит! Какой нафиг штурм, какие трофеи?

— Да кто узнает-то?

Вот смотрю я на этого, прямо скажем, пожилого мужика, и диву даюсь. Он что, вообще с головой не дружит? Да одно то, что мы копа этого продажного без прикрытия допросили — уже на пару статей тянет! Но тут — хрен с ним, следы замели и ладно, все свои — не сдадут. Но теперь он, ни много — ни мало, предлагает повязать двух полицейских, чья вина в глазах властей отнюдь не доказана, а потом совершить налет на мирный свинарник, на котором нет огромного плаката "Плохие парни — здесь" и подсвеченной стрелочки. Да, даже, если б и были, — это все равно не наше дело, а дело соответствующих органов. А если мы при этом еще и ДПшников завалим, то нам по совокупности таких люлей впаяют, припомнят все, вплоть до падения удоев у молочных поросят, или что там у них бывает!

— Ярослав, я надеюсь, ты это не всерьез сейчас сказал.

— Егор, какого хрена? Я на это дело уже почти тысячу своих кровных извел! Времени потратил, Славку припахал, а теперь что? Просто бросить?

— Ярослав Владимирович! Ну ты же взрослый человек, давно в этом бизнесе варишься! — от эмоций у меня поперли словечки из моего прошлого, но то ли Слава привык, то ли не обратил внимания в запале, — Давай на заказчиков выйдем, за вознаграждение им информацию сольем! Если они такие жлобы и платить не захотят, то я сам тебе затраты компенсирую. Пойми, не наше это дело! Ввяжемся — ввек не отмоемся! Предлагаю с нанимателями завтра же связаться и выложить им все, что нарыли. Или вообще полиции информацию подкинуть, связи, они тоже лишними не бывают, а может и от них что обломится.

— Ага, еще я на полицию бесплатно не работал!

— Да, причем тут бесплатно?!

— А притом! Мы им все на блюдечке, им — премии, благодарности и медальки, а нам — хорошо, если спасибо скажут! — кипятится наемник не хуже чайника.

— Ярослав! Тебе что, славы и медалек тоже хочется? Тогда ты не там работаешь! — окончательно завожусь уже я.

— Егор, там такие деньги должны быть!

— Вот, прям, в хлеву, в навозе и будут! Там хорошо если последняя фура останется, ты ж ясно слышал, они на новое дело идут, только продав предыдущую машину. Так что реально там только хрюшки-людоеды будут, да лихая банда.

Капитан в отставке Костин, а я не так давно узнал, что он ушел на гражданку именно в этом звании, долго молчит. Судя по все еще раздувающимся ноздрям, никак не успокоится, но веских аргументов, чтоб переубедить меня, у него нет. Его молодняк такое никак не потянет, а своих людей я не дам. Есть, правда, у меня мыслишка, навестить домик господина Локтева темной ночкой и пошарить по закромам, но втягивать в это я никого не собираюсь. Частные подвалы они такие, суеты и компании не любят. Выгорит — не меньше половины подброшу именно в "Кистень" на развитие, все-таки без их предварительной работы на сержанта я бы сам не вышел.

После длительной паузы, наемник заводит мотор и, ничего не говоря, выезжает обратно на дорогу. До дома так и добираемся в тяжелом молчании.

— С других объектов парней пока не снимешь? Или завтра мне самому в поле выходить? — мрачно интересуется он напоследок.

Хапнув заказов во время Питерской светской эпопеи, я слегка переоценил способность "Кистеня" их удовлетворить, и теперь пилоты расплачиваются за мою жадность, пропадая в агентстве круглыми сутками. Со следующей недели должны выйти новые люди, но пока кадровый голод еще дает о себе знать.

Закатив глаза, (Боже, за что мне это?!) отвечаю:

— Нет, пока все по-старому, Леха и Олег в твоем распоряжении. Отъезд через неделю, так что пока они твои.

Сухо попрощавшись, Костин отъезжает, обдав нас напоследок облаком пыли. Держу пари, он это специально, но бежать и кричать что-то вслед считаю ниже своего достоинства, и так разругались. Переглянувшись с Бариновым, жму плечами, дескать, что поделать? Александр понимающе кивает в ответ, заскоки директора ему не в новинку. Прощаемся и расходимся.

Еще не знающий, что он покойник, Григорий Осмолкин появляется в разгар демонтажа лаборатории. Техника у Бушарина почти вся тонкая и хрупкая, для долгого переезда желательно все понадежней упаковать, а то восстанавливать некоторые приборы влетит потом в копеечку. А часть оборудования вообще не подлежит оценке, потому что сделана руками профа и существует в единственном экземпляре.