Часть 2

— Это как это?

— Тебе какую версию: общеизвестную, официальную или мою?

— А их даже несколько? Любопытно все послушать.

— Имеющий уши, да услышит. Итак, общеизвестная. Кто такой и чем знаменит Елизар Андреевич рассказывать надо?

Земеля отрицательно мотает головой.

— Женился Елизар Андреевич поздно, когда ему уже пятый десяток шел, и то под давлением родни и императора. Семью ему при его работе заводить было некогда, а может и сам не хотел, при его-то количестве врагов. Женился на клановой, которую ему подобрали, любовью, понятно, там никакой не пахло. Через положенное время родился сын Николай. Жена через год отравилась до смерти и, что характерно, грибами, которые до этого отродясь не ела. Но это так, к слову.

Мимикой Олег демонстрирует неподдельный интерес к рассказу. Такие подробности личной жизни Великого Постельничего вряд ли были доступны широкой общественности.

— Николай рос при мамках-няньках, видя отца только изредка, зато пользуясь всеми привилегиями своего положения. Не забываем, он еще и клановым был, так что мальчик был дважды золотой. Особых талантов не проявил, но в гвардейские части попал. Так бы и служил он ни шатко — ни валко, но грянул теракт и Елизар Андреевич со всех постов слетел. И внезапно двигать карьеру его сыночку стало некому, а многие еще и отыграться за отца захотели. Тут даже Морозовы особой защиты дать не могли. Так что, когда началась очередная заварушка на Кавказе, напросился туда оказывать, так сказать, интернациональную помощь братским народам, — Земеля уже привык к моим оборотам, так что не переспрашивает, а я продолжаю, — Оттуда привез себе жену — прекрасную Диндилю, что очень не понравилось Морозовым, так как его тут уже давно ждала невеста. Все еще интересно?

— А как же! Прям, как в детстве сказку слушаю.

— Дальше сказка получилась не очень. Данила Морозов, чью дочку прокатили, сильно осерчал, на кого надо надавил, и Николая из клана исключили. Из армии он еще раньше уволился. И внезапно никому оказался не нужен. Промотав остатки приданого матери, Николай практически на последние деньги отправился в имение к отцу. Может, ждал, что тот как-то поможет, может просто в тишине пожить хотел — сейчас уже не узнать. Митьке в тот момент два месяца было. Но рейсовый автобус, который вез молодую семью, попал в аварию. Николай погиб, выжили мать и Митька. А я родился восемь с половиной месяцев спустя. Как мы росли и учились — неинтересно, опустим. Учителя у нас были обычные из Рязани. Разве что в отличие от детства Николая, времени у Елизара Андреевича было навалом, так что воспитывал он нас сам.

— А почему ты отца все время по имени зовешь? — прицепился к словам Олег.

— До этого еще доберемся. Когда мне было почти одиннадцать лет, дед умер. Ему к тому времени хорошо за девяносто было, так что умер просто в постели после болезни. И так мать ему почти три года жизни подарила, больше не смогла — сердце сильно износилось. А дальше начался цирк. Усадьба наша стояла на клановой земле и принадлежала не лично деду, а клану. Остальное имущество наше вдруг тоже клановым оказалось. Еще и со счетами какие-то заморочки стряслись, мол, деньги снять только наследник сможет, когда в полные лета войдет.

— Морозовы?

— Они, но не совсем. Бывшая невеста Николая постаралась. Это я потом уже узнал окольными путями, когда попытался в этой истории разобраться. Бросься мать в ноги к главе клана, тот бы может и помог, хотя бы в память о деде, но она не стала. На это, видимо, расчет и был. Так и оказались мы с братом в училище, а потом наши пути разошлись. Дальше примерно ты знаешь. Как тебе сглаженная версия?

— То есть ты что-то не договариваешь?

— В рамках общеизвестного варианта — не очень. Но есть некоторые подробности, которые я опустил. Например, что Николай — тот еще говнюк был. И только папина тень его и прикрывала, пока он свои художества выделывал, слишком многим по любимым мозолям потоптался. И если б не смылся на Кавказ — жить бы ему считанные дни оставалось, удивительно, что там не достали. И из армии он не сам ушел, а чуть ли не с позором выгнали. А еще, что к деду он ехал вполне вероятно разводиться, если не похуже. И невесту свою бывшую морозовскую он еще до Кавказа оскорбить успел так, что поводом для изгнания из клана разрыв помолвки был только формальным. Вот и прикинь, стоит ли такое родство афишировать, если его выходки до сих пор многие помнят.

— Сглаженная версия мне нравилась больше, — комментирует мои откровения Олег.

— Мне тоже.

Заказанный ужин подоспел как раз к окончанию рассказа, так что перерыв весьма кстати. На сытый желудок историю продолжать не хочется, но Земеля требует:

— Ты сказал, есть еще версии.

— Есть еще официальная. Кстати, первая — тоже вполне официальная, если надо, я ее всеми бумагами подтвердить могу.

— И в чем подвох?

— В том, что бьют не по паспорту, а по морде.

Пилоты уже как-то слышали от меня этот бородатый анекдот, так что объяснять не требуется.

— И что не так с твоей мордой? Лицом то есть?

— Посмотри сам, — из папки с документами, хранившимися во избежание ненужного любопытства Задунайских в Олеговых вещах, извлекаю две фотографии. На одной — Николай Васильев, на другой — Павел Потемкин.

— Это твой отец, тут и гадать нечего, а это кто? — вертит в руках Земеля снимок Николая.

— А это Николай Васильев, — полюбовавшись на недоуменное выражение лица Земели, подтверждаю, — Да-да, тот самый, сын Елизара Андреевича.

— Не понял... А это тогда? — кивок на фото моей взрослой копии.

— Как ты сам сказал, мой отец.

— ...?

— В автобусе, который ехал в Рязань, было две Дарьи: одна — бывшая Диндиля, которую при крещении так назвали, другая — моя мать. Может, и еще были, имя-то распространенное, но нам они неинтересны. И так случилось, что в момент аварии Митька оказался на руках у абсолютно посторонней девушки и у нее же сумочка с документами. Никакой мистики — просто помогала перепеленать, вот и вызвалась подержать. Так и вылетела через окно с чужим ребенком и бумагами, а Николай и Диндиля погибли.

— И ты хочешь сказать, что женщин перепутали? Ерунда какая-то...

— Автобус загорелся, осень сухая была — лес вокруг тоже вспыхнул. Так что многие тела сильно обезображены были, в закрытых гробах потом хоронили. Диндилю дед до этого в глаза не видел, волосы у матери подгорели, сама она чумазая, босая. Зато в Митьку от шока вцепилась и на Дарью отзывается. Еще и документы все целы, хоть и помяты сильно. Так что когда Елизара Андреевича вызвали, все уверены были, что это его невестка.

— И бывший глава тайной канцелярии ни о чем не догадался? — с заметным сарказмом интересуется Земеля.

— Эй-эй, полегче! Догадался, конечно, это в больнице, куда пострадавшие попали, разбираться не стали. Если б не гибель сына, он бы наверно сразу же понял, а так только после похорон неправильность уловил. Это мне мать так рассказала, сама она вообще от шока три дня молчала, не в себе была. Женщин в доме не было, всего трое слуг из ветеранов его обслуживали, так что осталась мать при Митьке нянькой. Дальше все как в старой истории, за исключением того, что мать он удочерил, когда мне лет шесть было, а меня ввел в род по всем правилам.

— То есть мать твоя не невестка ему, а приемная дочь, получается? Погоди, в бумагах было написано, что она Дарья Дамировна, а ведь тогда она Дарья Елизаровна должна быть?

— Глазастый! При удочерении в таком возрасте отчество не обязательно менять. Хотя она вообще не Дамировна, а Ивановна — чистокровная русская. Зачем это деду надо было — не спрашивай, до сих пор не во всем разобрался.

— А кто твой отец?

— Нет у меня отца. До недавнего времени Николая Васильева отцом считал, а Митьку — родным братом.

— А это? — жест в сторону снимка.

— А это — отдельная песня... Вполне возможно, именно из-за него меня Задунайский и пригласил.

— Что, известная личность?

— Павел Александрович Потемкин собственной персоной, — Олег изумленно присвистывает, потом берет в руки снимок и сравнивает со мной.

— Надо же, одно лицо. Действительно, с таким родственником выдавать себя за внука Васильева-Морозова как-то...

— Нормально. Причем, заметь, я себя не выдаю, а являюсь им по факту. Документы об удочерении у матери имеются, есть записи в гражданских и церковных книгах, есть свидетели, — не уверен, что Гришка подтвердит, если что, факт удочерения, но в том, что он знал, почти не сомневаюсь. Раз мать видела его у деда, когда училась, значит, еще тогда эта история завязалась.

— А третья версия?

— А третья версия — это копия второй, но с дополнениями, похожими на правду. Причем все дополнения — это исключительно мои домыслы, особых фактов у меня нет.

— Озвучишь, раз начал?

— Озвучу, куда денусь. Только сказочка еще загадочнее, чем предыдущие получится, — вздыхаю, делая паузу перед последним самым неприятным рассказом.

— Начну издалека. Есть такой городок, Коломна, аккурат между Москвой и Рязанью расположен. И вот туда-то и прибыл семнадцать лет назад молодой князь Потемкин знакомиться с будущей женой. А совсем юной девушке Даше страшно любопытно было посмотреть на наследника клана. Посмотрела, результат сидит перед тобой. Если учитывать, что Павлу в тот момент двадцать шесть было, а Даше семнадцать, то как все происходило, надеюсь, объяснять не надо? — Земеля молча мотает головой, — Родители девушки сделать ничего обидчику не могли, а позора не хотели, поэтому отсекли дочь от рода и отправили подальше, в Рязань, к родственникам. Какими соображениями они руководствовались — сказать не могу, меня, как понимаешь, еще на свете не было. Мне и это-то нанятые люди раскопали с трудом, мать всего раз про Коломну обмолвилась, когда я маленьким был. Автобус, как я уже рассказывал, попал в аварию и сгорел, а неопознанный женский труп передали родителям, те похоронили и забыли, — на этом месте делаю перерыв, давая собеседнику переварить предысторию.

— Дальше все без изменений, мать — в няньках у Дмитрия, я — на подходе. Примерно в три-четыре года у меня начались выбросы силы. Вот тут-то дедуля и заинтересовался, кто мой отец. Про то, что у матери источник нестандартный, он и раньше знал, ей вдобавок к обычному светлому треугольнику огонь достался, и молния капелюшку, — Олег удивленно вскидывается. Про то, что моя мать — лекарь от Бога, уши я прожужжать всем успел, а вот про темную часть источника не упоминал ни разу, — У меня, ты видел, есть полный набор, просто светлый дар гораздо мощнее.

— Глава тайной канцелярии, хоть и бывший, — это не я, ему мать раскололась быстро. Это мне пришлось угадывать папашку, благо, добрые люди помогли, — мой черед кивать на снимок, — Дальше ты знаешь, мать удочерили, а я стал Васильевым.

— Подробности, конечно, неприятные, но ничего особо страшного для тебя не вижу... Подожди, дай договорить! — просит Земеля, видя мои опасно сузившиеся глаза, — Как там сложилось у твоих родителей, точно ты не знаешь, может, это она его соблазнила? Могло же такое быть?

Со своей колокольни он прав — не знаю. Но несколько раз видел, как она от мужиков шарахается. Одному Шаврину удалось к ней как-то ключик подобрать, потому и терплю, хоть и не в восторге от него.

— Но, допустим, ты прав. Тебе я верю больше, так что примем это за данность. Но ты-то есть! Умный, одаренный, пробивной. Везучий, наконец! Такому не зазорно помочь, даже если не все гладко в начале случилось. В чем проблема?

— Про то, что случается с незаконнорожденными детьми Потемкиных, мы поговорим как-нибудь отдельно, — не к месту вспомнились мне малоаппетитные подробности из укладки Арешиной, — Проблема в том, что дед Потемкиных ненавидел. Люто, до дрожи! Ты его не знал, поэтому бесполезно тебе это рассказывать, просто поверь на слово. А тут вдруг их ублюдка, давай называть вещи своими именами, не просто вырастил, а в род принял. И воспитывал наравне со своим внуком так, что я про него только хорошее вспомнить могу. Как тебе такое?

— Может, смягчился к старости? — Олег немного растерян. Даже у него слова "смягчился" и "глава Тайной Канцелярии" с трудом укладываются в одном предложении, а чего уж говорить обо мне, знавшем деда лично?

— Ну-ну! Мы точно об одном и том же человеке говорим?

— Какая разница, что ему в голову взбрело на старости лет! Он уже умер! Или ты в этом не уверен? — горячится друг.

— Умер, я сам на гроб землю кидал, тут без вариантов. А вот единомышленники его живы и здоровы. Гришка Осмолкин из их числа, возможно, есть и другие где-то вокруг меня.

— А паранойи у тебя часом нет?

— Даже если у вас есть паранойя, это не значит, что за вами не следят, — назидательно цитирую я старую шутку.

— Я ему был нужен, чтоб свалить Потемкиных, — уже серьезно продолжаю, — Как — не знаю. И даже не уверен, что это лично его идея, не один же он планировал эту месть.

— И кто, по-твоему, мог указывать бывшему главе Тайной Канцелярии?

— Есть варианты... — уклоняюсь от ответа. На самом деле Земеля и сам знает ответ, но не принимает его — слишком уж фантастичен: только один человек мог потребовать от Васильева-Морозова что-то. Какое-то время Олег ждет продолжения, но все, что хотел, я уже рассказал. После нескольких минут тишины возвращаюсь к началу разговора:

— Собственно, история моя сейчас роли никакой не играет, просто сходство с Потемкиными в дальнейшем может боком выйти. А что касается всех этих торжеств и балов... Ну, посмотрел я, как знать поживает, впечатлился. Мне до такого, как пешком до Китая. Только, сам понимаешь, я им исключительно как игрушка Задунайских интересен был. Может через несколько лет и сам по себе смогу, а пока... — не закончив фразу, машу рукой.

— Ладно, понял, — не знаю, что он там понял, но тему закрываем, — Кстати, о Китае, точнее китайцах. Я тут нашим звонил, так вот, У и Чжоу пропали.

— Как пропали? — не на шутку переполошился я.

— Просто одним утром ушли и не вернулись.

— Так, и что?

— Борька у Ли спросил, тот ответил, что волноваться не надо, уехали по делам.

От сердца немного отлегло, непонятки продолжаются, но, похоже, это никак не связано с моими перипетиями. По крайней мере, их не похитили, не убили, а ушли они добровольно. Обидно, конечно, но переживу это.

— Уехали, значит, уехали, — устало откликаюсь, — Вольную им подписал, так что свободные люди, имеют право. Все равно отсюда ничего не сможем сделать. Еще что наши говорят?

— Ждут нас, они, похоже, след похитителей фур взяли. Я не все понял, Костин шифровался по телефону, но вроде как есть, кого расспросить, дело за твоими талантами.

— Хорошая новость. Еще что?

— У них больше ничего. Я пару вариантов для нас присмотрел, но решение за тобой. Ваньку проведал — обживается в общежитии, но хочет потом квартиру снимать. Тебе привет передает, ждет в гости. Предлагаю завтра утром склады посмотреть, Метлу навестить, и в Москву, если дел больше нет.

— Есть у меня одно дело. Так что ты в Москву, а мне задержаться придется еще на день-два.