Наследники богов

То, что на шее Гектора поблескивал ошейник раба, его ничуть не смутило — рабы часто ходили за покупками для своих господ, и чем чище и приличнее был одет раб, и чем высокомернее была его рожа, значит, тем богаче и знатнее был его господин. Гектор был одет прилично, но его хмурое волевое лицо было не типичным для тех, кого хозяева обычно посылали в лавки. Скорее уж он походил на гладиатора, и именно это несоответствие привычному для взгляда лавочника образу раба и вызвало его любопытство.

— Меня послали за арендной платой, — безразлично проговорил Гектор и, шагнув к прилавку, протянул лавочнику свиток.

Торговец вмиг поскучнел. Взглянув на висевшую на поясе Гектора дубину и его хмурое лицо, он нехотя взял из его рук свиток. Впившись взглядом в темную строчку на верху списка, он придирчиво изучил написанное и с явной неохотой полез под прилавок.

— Семьдесят пять серебряных монет, — выложив деньги на стол, недовольно буркнул лавочник.

Гектор присвистнул. На такие деньги можно было купить половину хорошего коня. В смысле, арнаузсский скакун-трехлетка стоил около ста сорока-ста шестидесяти серебряных, и был по карману не такому уж и большому количеству жителей Илиона. Конских же туш в мясных рядах на семьдесят серебряных можно было купить около десятка, если бы конечно какому-нибудь не слишком трезвому патрицию взбрела в голову блажь кормить своих рабов покупной кониной.

Жилье в столице республики во все времена стоило недешево. Гектор часто менял берлоги, выбирая укромные уголки подальше от оживленных улиц, и платил за них гроши. Аренда же в новом районе за крепостными стенами стоила дорого.

Ссыпав монеты в мешочек, Гектор вышел из лавки. Вход на верхние этажи находился с обратной стороны инсулы. Распахнув рассохшуюся от жары дверь, он оказался в коротком полутемном коридоре, упиравшимся в конце в узенькую деревянную лестнице, скрипучими пролетами поднимавшуюся на верхние этажи.

Когда Гектор приблизился к ней, его овеяла волна привычной вони, и он поморщился, скорее спеша подняться на второй этаж. Запах исходил из большой глиняной емкости, куда жильцы сливали по утрам мочу из ночных горшков. Гектор знал, что совсем скоро сюда прибудет парочка общественных рабов, которым предстоит слить эту "драгоценную" жидкость, а потом доставить ее в прачечную или красильню.

Гектор быстро взбежал на следующий этаж. Облупившиеся стены лестничного пролета были испещрены рисунками и надписями. Взгляд Гектора скользнул по картинке, изображавшей двух сражающихся гладиаторов. Судя по сети и трезубцу, неумело намалеванному детской рукой, один был ретиарием, а второй секутором или фракийцем. Большая часть прочих надписей была либо ругательствами, либо предложениями интимных встреч. Какая-то Лаурида предлагала свои услуги всего за пять медяков. Должно быть, она была стара или уродлива. А может, просто опустилась уже на такое дно, ниже которого падать было уже некуда.

Вообще, ремонт и поддержание инсулы в порядке входил в обязанности хозяина здания, но Вариус, совсем недавно получивший ее в качестве награды за очередную победу, похоже, не слишком интересовался этим своим новым приобретением.

Но на втором этаже картина разительно переменилась — обшарпанные стены сменились свежей побелкой, большая двустворчатая дверь была тщательно отполирована, так что казалось, что дерево сияет в свете двух висевших по бокам от нее фонарей. На втором этаже располагалось привилегированное жилище. Пять больших комнат целиком находились во владении снявшего их зажиточного торговца, надеявшегося подороже продать свой товар в столице.

Гектор постучал. Послышались шаркающие шаги, и ему открыл раб в набедренной повязке. Ошейника на нем не было, зато его лоб украшало клеймо с инициалами владельца. Это говорило о том, что он уже родился рабом, а значит, не имел даже права стать освобожденным. По закону получить свободу могли лишь те, кто изначально обладал ею с рождения. И если у таких рабов рождался ребенок, он все равно оставался в собственности хозяина даже после того, как его родители выкупали или выслуживали свободу. Но, как ни странно, потомственных рабов было не так много относительно общего числа невольников Илиона. Некоторые патриции пытались разводить рабов, как скот, но в силу различных причин как правило терпели неудачу. Да и такие рабы были дороже — ведь пока они вырастали, их хозяину приходилось тратиться на их содержание, и выручка с продажи должна была покрыть эти расходы. Поэтому куда проще было купить рабов-военнопленных, массово поставлявшихся в республику из Келона, или должников. Конечно, такие рабы были менее покорны, чем выросшие в неволе, но эта проблема обычно легко решалась кнутом.

— Я пришел за арендной платой, — объявил Гектор, протягивая рабу свиток.

Но тот заснул руки за спину и покачал головой, а потом вдруг резко захлопнул перед его носом дверь. Но, не успел Гектор толком разозлиться, как дверь снова открылась, и на пороге появился писец в светло-серой тунике. Профессия наложила на него свои отпечатки — его пальцы были перепачканы не сходящими синими пятнами, а глаза подслеповато щурились несмотря на относительно молодой возраст.

— Чем могу помочь? — он придирчиво оглядел Гектора с ног до головы, на мгновение остановив взгляд на его ошейнике.

За его спиной виднелась большая нарядная гостиная. По центру стоял массивный мраморный стол, на нем — бронзовая статуэтка оскалившего пасть льва, ярко поблескивавшая в лившемся сквозь большое окно свете.

— Я пришел за арендной платой, — повторил Гарник, протягивая жильцу свиток.

Писец быстро развернул его и пробежался взглядом по тексту, потом снова посмотрел на Гектора.

— Но на вашем ошейнике сказано, что вы принадлежите Назике Кальву, распорядителю городских игр.

— Видимо, моему хозяину было недосуг его перековать, — безразлично ответил Гектор и подбородком указал на свиток в руках псица. — Вы же не думаете, что беглый раб смог бы украсть это? Так что лучше плати поскорее, мне недосуг тут с тобой трепаться, — его ладонь опустилась на рукоять дубинки.

Этот жест не укрылся от взгляда писца, и тот для виду еще несколько мгновений поизучал свиток, после чего протянул Гектору заранее приготовленный мешочек с монетами. Если лавочник платил за свои апартаменты лишь "половину коня", то арендовавшему второй этаж торговцу приходилось раскошеливаться на целого.

Забрав деньги, Гектор вновь ступил на лестницу. Чем выше он поднимался, тем беднее и меньше становились комнаты, и тем больше народу ютилось на одной лестничной площадке. В воздухе появился отчетливый запах горелой пищи, пота и нечистот. Пару раз Гектору приходилось пробираться в "лесу" из развешенного на лестничных клетках белья. В случае пожара эти деревянные кондоминиумы-инсулы становились настоящей огненной ловушкой. И если обитатели двух нижних этажей еще могли рассчитывать выбраться из горящего дома через окна, то у тех, кто ютился на верхних, не было почти ни шанса.

Гектор толкнул очередную дверь и оказался в маленькой полутемной комнатенке. Скудная, убогая обстановка навевала на мысли о крайней нищете, но пол был чисто выметен, а крохотное окно без стекла под самым потолком завешено линялой, но аккуратно заштопанной шторкой.

Выкрашенные темно кирпичной краской стены так же блистали следами недавней уборки. На двух вбитых меж кирпичей гвоздях висели полотняный мешочек с припасами и мужская туника. Небольшой грубый стол был чисто выскоблен, а на двух кособоких стульях лежали сплетенные из тряпичных полосок круги. В углу стоял низкий широкий сундук для одежды, поверх которого был брошен худой матрас, застеленный небеленой серой простыней. На нем с младенцем на руках сидела бледная темноволосая женщина. Когда Гектор вошел, она как раз кормила ребенка грудью. Увидев его, она вздрогнула и стыдливо прикрылась туникой, оторвав младенца от груди. Тот немедленно начал плакать, протестуя против такого обращения.

— Моего мужа нет дома! — невольно поднявшись, испуганно прошептала она, со страхом глядя на замершего на пороге мужчину.

— Я пришел за арендной платой, — Гектор показал ей свиток.

— Я не умею читать, — покачала головой женщина, баюкая орущего младенца.

— Зато я умею, неси деньги! — грубо буркнул Гектор, чувствуя растущее в душе раздражение. Он злился не конкретно на эту женщину, а на паршивую работу, которую ему поручил генерал. С каждой минутой она нравилась Гектору все меньше и меньше. Ему хотелось плюнуть на все и убраться поскорее из этого душного, тесного здания, обители бедняков, но ему нужно было обойти еще два этажа. Почти в каждой комнате его встречали слезы и мольбы, и чем выше он поднимался и чем беднее и меньше становились комнатенки, тем отчаянии они звучали. Бедняки вели себя так, будто он пришел не за арендной платой, а за их душами.

— Но... у меня ничего нет! Муж вернется с заработков только завтра! Я умоляю вас, добрый господин! — из глаз женщины брызнули слезы. — Ради моего малыша! — он вытянула руки с орущим младенцем.

Гектор заскрежетал зубами. Давно уже он не чувствовал себя так паршиво. Если ему угрожали — а пара обитателей этой клоаки рискнула пойти на этот опрометчивый шаг — то все было легко и понятно. А это...

Да, Гектор был убийцей, но определенные правила он соблюдал. Он никогда не убивал женщин и детей, сколько бы ему за это ни предлагали. А обирать эти семьи, балансировавшие на пороге полной нищеты, было равносильно тому, что обречь их на смерть.

— Быть может... быть может господин пожелает другой способ оплаты... — опустив голову, прошептала непослушным языком женщина. Она осторожно уложила замолчавшего, наконец, малыша, на сундук и, глотая слезы, дрожащим руками стянула с себя тунику, обнажив костлявое от вечного недоедания тело с маленькой впалой грудью.

Гектор попятился и, нашарив позади себя дверь, выскочил в коридор. Изнемогая от вони, задыхаясь от жары — на верхних этажах окна заменяли узкие щели, и днем, под палящими лучами солнца инсула превращалась в каменную печь — он стремительно сбежал вниз по лестнице и выскочил на улицу. Прислонившись к стене, Гектор с трудом перевел дух, глотая раскрытым ртом относительно свежий воздух улицы. Слабый ветерок приятно овевал его лицо, время от времени принося с собой ароматы специй из лавки за углом.

Развязав мешок, Гектор быстро пересчитал деньги. Он собрал лишь половину нужной суммы, притом, что обошел уже почти всю инсулу. Какого демона! Он неожиданно разозлился. Почему он вообще должен жалеть этих людей?! Но Гектор прекрасно знал ответ на этот вопрос. Потому что, как и ему самому, им пришлось в этой жизни несладко. Эти люди хлебнули изрядно горя, и, что хуже всего, у них не было никакого шанса вырваться из этой клоаки...

Глава 5. Освобожденный

Чтобы отнять чью-то жизнь, а точнее превратить это в профессию, нужно было обладать особым складом характера. И речь идет не о том, чтобы убить вооруженного противника, противостоящего тебе на поле боя, а заколоть пекаря или патриция в собственной постели. Отбирая жизни, Гектор не испытывал ни жалости, ни угрызений совести. Он знал — те, чью жизнь прерывает его кинжал, заслужили это. За смерть простого и честного человека никто не будет платить столь больших денег, как те, что требовал за свои услуги он.

Но то, что он был вынужден делать сейчас...Отбирать последние деньги, лишать матерей возможности накормить голодных детей... Совесть, казалось бы, давно умершая в душе закоренелого убийцы, вновь подняла голову вцепляясь ядовитыми клыками в его душу.

— Может, проще будет их всех перебить? — отчаянно размышлял испытывающий совершенно непривычные и крайне неприятные ощущения Гектор. — И им хорошо — мучиться не будут, и мне спокойно...

О том, чтобы вернуться в эту клоаку, не могло быть и речи. Одна только мысль о том, чтобы вновь нырнуть в этот наполненный вонью и страданием человеческий муравейник вызывала у Гектора тошнотворное отвращение. Но Вариус будет ждать денег...

Гектор задумчиво постучал пальцами по подбородку и, тряхнув головой, решительно зашагал прочь от инсулы. Немного поплутав по узеньким улочкам, он вышел к примостившемуся на перекрестке двух переулков дождевому колодцу. Сбросив вниз ведро, которым местные жители обычно черпали воду, Гектор проверил крепость привязанной к барабану веревки и начал спускаться в темноту. С громким плеском приземлившись на дне колодца, он несколько мгновений постоял, пока его глаза привыкли к полумраку. Вода едва доходила ему до бедер, было сыро и пахло плесенью. В какой-то степени Гектору даже было приятно хоть ненадолго убраться с пропитанной жарким солнцем улицы. Наклонившись, он начал шарить руками в темной воде, и вскоре ухватился за сброшенный им во время побега мешок.

Выбравшись из колодца, Гектор выбрал небольшую тенистую улицу и распотрошил содержимое мешка. Размокшую провизию он вышвырнул, одежду разложил сушиться на спинке скамейки. Достав ларец с деньгами, он быстро их пересчитал. У него была нужная Вариусу сумма и даже больше, намного больше. Гектор задумался.

За ним никто не следил, более того, если бы он собрал в инсуле всю арендную плату, то вполне мог бы сбежать и весьма долго скрываться на эти деньги. И тем ни менее, Вариус доверил ему это дело. Почему? Старый Дариус сказал, что генерал испытывает его, но для чего? Чего генерал от него хочет?..

Да, Гектор мог бы сбежать и даже без проблем покинул бы город. Но он бы так и остался рабом — осужденные за убийства не могли выкупить свою свободу. Конечно, он мог бы воспользоваться фальшивыми метриками, но они годились лишь для того, чтобы одурачивать трактирщиков. Гектор никогда не задумывался о будущем, но вполне понимал, что не хочет быть наемным убийцей до самой смерти. Не такой жизни он жаждал.

Отчего-то Гектору казалось, что если он сумеет правильно разыграть доставшуюся ему карту, он сможет выиграть куда больше, чем если просто сбежит. Недаром боги снова столкнули его с Гаем Вариусом. Чем, как ни судьбой было то, что Гектор тогда спас ему жизнь? Быть может, теперь настала очередь генерала сыграть свою роль в судьбе самого Гектора...

И он решительно отсыпал из ларца в мешок недостающую сумму так и не собранных в инсуле долгов. Немного подумав, Гектор вытащил из вороха вещей небольшой полотняный мешок и положил в него горсть монет, решив на всякий случай припрятать их где-нибудь в доме. Кто знает, когда ему пригодятся деньги?

Спрятав монеты за пазухой, Гектор увязал подсохшую одежду и остатки денег обратно в узел. Спрятав его в одном из своих тайников, он медленно зашагал к дому.

Неожиданно до его ушей донесся гулкий шум, как будто от приливной волны. Повернув голову, он увидел возвышавшийся над домами Колизей. Очередные игры... а он и не заметил, как быстро пролетело время. Подчиняясь внезапному порыву, Гектор свернул в соседний переулок и вскоре вышел на площадь перед Колизеем. Травли уже закончились, и сейчас было как раз время общественных казней. Влившись в цепочку тянувшихся к Колизею прохожих, Гектор нырнул под арку из белоснежного травертина. Стоявшие возле входа рабы разбивали толпу валивших внутрь людей на отельные ручейки и направляли их в различные сектора амфитеатра. Поднявшись по каменной лестнице, Гектор оказался на трибунах. По ушам тут же ударил бешеный рев толпы.